Инквизитор на отдыхе

      Эту невероятнейшую историю поведал мне много лет назад Андрюха Вольфрамович, бывший однокурсник. Что я могу о нем сказать? Хороший парень, задачи решал с легкостью, лекции посещал исправно, никогда не опаздывал, в предметах «шарил». Словом, почти идеальный студент.       Почти. Ахиллесовой пятой Андрюхи были дифференциальные уравнения в частных производных, которые мы сокращённо называли «ЧП». Казалось бы, после линейной алгебры и функционального анализа — сущая ерунда. Но не у нас в университете. ЧП преподавал у нас сущий инквизитор, доктор физико-математических наук, Филипп Михайлович Канторовский. Вот уж поистине злой гений, рядом с которым даже многострадальный профессор Снейп казался по меньшей мере Августином Блаженным. Филипп Михайлович — высокий тощий мужик лет пятидесяти, с крючковатым носом, острым подбородком, покрытым щетиной, и вечной ухмылкой в ледяном взгляде, от которого всем дружно хотелось пойти в деканат и отчислиться, — преподавал свой предмет на высшем уровне и на таком же уровне требовал от студентов. На каждой лекции он вызывал случайно выбранного студента «на ковёр», то есть, к доске и заставлял устно, без шпаргалки, доказывать какую-либо теорему.       Но это ещё ничего. У Канторовского был пунктик: будучи выпускником не только мехмата, но и инъяза, он не выносил неправильного произношения французских фамилий. Дошло до того, что мы пол-лекции потратили на то, чтобы научиться правильно выговаривать фамилию «Д’Аламбер», с обязательной грассирующей «р». Как назло, Андрюха не дружил с иностранными языками и с задачей не справился, в связи с чем Канторовский его страшно невзлюбил и каждый раз снижал оценку из-за «неуважения к французским математикам». Как бы ни старался бедняга-студент, как бы ни готовился ночами к предмету, пачками решая задачи, результат был один — «тройка». Естественно, ни о какой стипендии не было и речи, и Андрюха совсем упал духом. Плюс ещё и на работе начались проблемы, связанные с нежеланием начальства платить студенту чуть больше минимума.       Как-то раз, в середине мая, в пятницу, нам объявили, что Канторовский заболел. Узнав, что первой и единственной пары сегодня не будет, Андрей поспешил откланяться, под предлогом, что намерен готовиться к лекции по дифурам.       На следующий день мне звонит Андрюха, и вот что я от него слышу:       — Вчера утром вышел из универа и направился в бар «Александрия», ну ты знаешь, я там подрабатываю по вечерам, надо было забрать деньги, которые забыли заплатить вчера. С большим трудом уговорил повременить с моим увольнением, сказали, что подумают. Забрал деньги, направляюсь к выходу. Вдруг дверь открывается, и входит «инквизитор». Знаешь, если бы я жил в прошлом веке и был каким-нибудь английским лордом, то непременно бы выронил из глаза монокль, до того ситуация была из ряда вон выходящей. Набросил капюшон, отошёл подальше и стал следить за действиями Филиппа Михайловича.       Один стакан виски, другой, третий… Я смотрю с тревогой — мало ли, что-то случилось в жизни. Но нет, чуть позже я обнаружил, что наш вечно злющий препод был в каком-то приподнятом настроении, а в глазах — нездоровый блеск. Думаю, всё-таки надо подойти, поймать, так сказать, на месте преступления.        — Здравствуйте, Филипп Михайлович! — громко поздоровался я.        Препод от неожиданности даже стакан выронил.        — Вольфрамович?! Что вы здесь делаете?        — Работаю, — с издёвкой ответил я.        — Где ещё может работать столь приземлённый и неотёсанный болван, — заключил «инквизитор». — Почему вы не на паре?!        — Потому что вы заболели? — с ухмылкой предположил я.        Но в ответ на меня посмотрели так, что я пожалел, что вообще показался ему на глаза.       В итоге я не только не смог повлиять на свои оценки, но и получил в свой адрес целое ведро словесных помоев, а также удостоился почётного прозвища «шантрапа», сердечного пожелания «пить надо меньше, гусь недощипанный» и многообещающего «я сообщу о вашем поведении в дека…данс».       Что делать? Я внимательно прослушал лекцию, а потом — не знаю, что на меня нашло — громко засмеялся и выдал следующее:        — Знаете, Филипп Михайлович, я в шоке. Это ж просто… «perdu monocle»!       Сам не заметил, что произнёс это слово с грассирующей «р», передразнивая Канторовского. Но какова была его реакция!        — Доставайте зачётку, Вольфрамович. «Пять».