Пепельница души

Слухи про детектива Рида, конечно, ходили всякие. Многие он сам с удовольствием поддерживал. На другие клал хер, пускай даже они касались его ориентации. За третьи не моргнув глазом выбивал всю дурь из любого заикнувшегося. Он не то чтобы яро берёг свою репутацию, и ничего не имел против того, чтоб слыть "отморозком, с которым лучше не связываться". Это ему даже нравилось: то отвечать шуткой на грубость, то бить без предупреждения за дурной подкол. В этом была какая-то сила, какая-то власть, позволявшая держать недоброжелателей в напряжении. Ему это нравилось - как наркотик, нездоровая привычка, без которой вскоре перестаёшь представлять дальнейшую жизнь. Но подобные размышления от него слышал только один человек - его любимая проститутка, Лили Аморе, на всё согласная девочка с членом. С ней было легко болтать, потому что в голове у неё ничего надолго не задерживалось. Рид шутил, что с такими большими глазами места для мозга в черепе не хватает. Она не обижалась. Зато когда её золотые руки оставляли ему синяки по всей спине, ему казалось, что она разминает не затёкшие мышцы, а самую душу. - Крошка, я всегда хотел быть копом. Если бы я мог быть просто копом, я бы им был, но в перерывах приходится быть человеком - та ещё морока, знаешь ли. Так что человек я не очень. Да вокруг и так слишком много людей. - А как же андроиды? - невинным басом интересуется Лили, с хрустом вдавливая ему локоть промеж лопаток. Рид морщится, ничего не отвечая. При чём тут андроиды? Но Лили глупая, хоть и его любимица, ей простительны такие вопросы. А через неделю ему приходится задуматься об андроидах куда плотнее, чем хотелось бы. Его зовут Коннор, он прислан из Киберлайф, он просто бесит детектива Рида. Андроиды бесполы. Андроиды - вещи. Не в этот раз. Его зовут Коннор, он экспериментальная модель. Он воняет искусственными феромонами так, что пол-отдела дуреет. И он принадлежит лейтенанту Андерсону. Хочется кого-то обвинить в своих бедах, так что прежде-не-суеверный Рид решает, что дурёха Лили накаркала это дерьмо. Подбить бы ей голубой глаз с жирной подводкой. Обычная вещь столько ненависти не заслуживает, но он не чувствует к этому андроиду ничего кроме. Его бесит, его по-настоящему корёжит. Поэтому в ближайший свободный вечер Рид идёт не к Лили (чего доброго ещё правда сорвётся), а в притон к машинам. Он убеждается, что андроиды бесполы: вне зависимости от внешности и набора половых органов; им всё равно сверху быть или снизу; они всё умеют, они ни от чего не отказываются и ничего не хотят. Не болеют, не устают. Не беременеют, не оплодотворяют. Секс с ними хорош и скучен до безумия. Риду хочется помыться после них намного сильнее, чем после самого грязного траха с этой сучкой Лили. Наоборот, оказаться в её объятьях сейчас кажется единственным способом очищения. Он принюхивается к рубашке: ему чудится, что он насквозь провонял синтетической смазкой. Мысли о Конноре не отпускают его до поздней ночи. - Экспериментальная модель, - бормочет Рид. - Ты что-то сказал? - сонно басит Лили из-под его локтя. - Ничего, спи давай. Хэнк, увалень и выпивоха, меняется на глазах. Блять, думает Рид. Это уже не смешно, думает Рид и злится. От Хэнка ему ничего не нужно (хотя слухи ходят разные), он даже по-своему уважал старика. Раньше. Когда они были единственными крутыми одиночками на весь отдел. Кто бы мог подумать, что тот Хэнк окажется лишь тенью себя нынешнего. Он перестал сутулиться - и оказался почти двухметровым. Не говорит, а рычит как медведь; и ни дай бог косо взглянуть на этого его игрушечного друга. Что Рид регулярно и делает. Рид бесится. Отдел шушукается и полнится слухами. Теперь не только про детектива Рида. Насчёт вызова в кабинет Фаулера у прежде-не-суеверного Рида самые мрачные предчувствия. Он входит без стука. За это Фаулер начинает без приветствия: про повисшие расследования и про пренебрежение дисциплиной, конечно. Как только его переставали радовать лакомыми результатами, он становился мелочным. - Что ты хочешь, если я работаю в одиночку?! Фаулер напоминает про былые стычки с напарниками и в сотый раз рекомендует взять помощь. - Нет, я привык работать один. - Посмотри на себя, - вскипает Фаулер, - Привычки пора менять. Хэнк поднял раскрываемость, а ты топчешься на месте. Рид со злости хватает кулаком по стене. Они орут друг другу в лица, поминая и Хэнка, и предположительную ориентацию Рида, и фаулерову мамашу. Никто не собирается защищаться. - В общем, - с усилием взяв себя в руки продолжает начальник отдела, - после обеда прибывает новенький прототип, прикрепляется к тебе. Это не обсуждается. - Ты не посмеешь, - говорит Рид. На первый взгляд новый андроид выглядит как точная копия Привет-я-Коннора. Но нет, очень быстро оказывается, что он, блять, вообще на него не похож. Он тоже экспериментальная модель. Только это эксперимент другого толка. Очевидно, что модели для таких как Хэнк, и таких как Рид, будут отличаться как небо и земля. Но Риду не интересно. Андроиды - вещи. Андроиды бесполы. Даже если иногда кажется иначе. - Добрый день, я модель РК-900, прислан из Киберлайф, чтобы стать вашим персональным помощником. Рид широко улыбается. У него было время подумать. До обеда он всё представлял как раскроит пластиковый череп бейсбольной битой, а потом сломанному манекену пришлют замену, и Рид снова разберётся с ним, на этот раз вытолкнет из окна или проедется машиной. И вот он уже с нетерпением ждал доставку. - Во-первых, мне не нужна помощь. Во-вторых, удивительно, что мальчика прислали, а имя вместе с ним не дошло. Андроид на это ничего не отвечает. У него надменная физиономия, которая так и просит кулака. - У тебя есть имя? - допытывается Рид. - Вы можете присвоить мне имя по своему усмотрению, - сообщает кукла. - С хера ли, - желчно смеётся Рид, - Знаю я эти приколы: дашь свинье имя и потом не сможешь зарезать её к праздничному столу. У андроида льдисто-голубые глаза и поразительно острой направленности взгляд: в любую точку, куда он смотрит, будто летят сотни игл. Это не Привет-я-Коннор, умудрявшийся рассеянно уходить в себя. Имитировал, конечно, но всё же. - Эй, Андерсон! - орёт Рид через весь зал, тыкая пальцем в модель РК-900, - Возьми второго болванчика, откроешь бордель, уйдёшь на пенсию! Хэнк показывает ему фак, не отрываясь от файлов. Андроид отталкивает указующую руку. - Вы нервничаете, детектив Рид. У вас пульс участился. К Риду возвращаются грёзы о бите, торчащей из осколков пластика и оптоволоконного месива. И возвращаются вновь и вновь, пока в течение дня оказывается, что болванчик имеет весьма смутные представления о личном пространстве. То и дело Рид обнаруживает его нависающим над собой или заглядывающим через плечо. Есть у него и другая особенность. Он ничем не пахнет. Совсем. Это хорошо. И это настораживает. Весь день Рид проводит в чудесном расположении духа. Под конец даже ловит себя на мысли, что так увлёкся моделькой РК-900, что напрочь выкинул из головы его предшественника. Он собирается домой дольше обычного, застревает в курилке; ему интересно проследить куда отчаливают андроиды на ночь. Не удивляется, заметив, что Коннор уезжает с Хэнком: эти двое не больно-то шифруются. Нервничать Рид начинает от того, что РК-900 как будто следит за ним ещё внимательнее, чем он сам за ним. Кошки-мышки. Они замешкались настолько, что остались в участке последними, не считая спящего за стойкой дежурного и пары машин-уборщиков. - Слышь, передовая модель, - стоя у кофемашины бросает Рид, - Я придумал: буду звать тебя Ка-девять. - Остроумно, - андроид откликается с ледяным спокойствием, - Но вы опоздали, я решил сам выбрать себе имя. Теперь меня зовут Кевин. Рифмуется с Гэвин. Это тоже очень забавно, не находите? - Ты охуел, пылесос? Рид выхватывает с пояса пистолет и поднимает его к виску с мигающим диодом. Он согласен заменить биту на пулю. Нет сил больше терпеть. Вот прямо сейчас. Наконец-то. Пистолет летит в сторону. Где-то рядом разбивается что-то стеклянное. Рид лежит лицом в стол, с рукой заведённой за спину. Он думает: блять. Больно. Детектив Рид злится на себя. Если тебя заломали как понтующегося школьника, то не надо было вести себя как понтующийся школьник. Так что унижение он заслужил справедливо. - Хорошо, ты победил, - усмехается он. Андроид не реагирует, лишь подтягивает его запястье повыше. - Отпусти, и мы забудем про этот маленький инцидент, - цедит Рид. - Детектив, вам надо успокоиться. У вас учащённый пульс. - Давай-ка предположим, что я спокоен. Он воткнёт ему открывашку в глаз. - У меня идея получше. И повернёт по часовой стрелке. - Я вам помогу. Нет, он схватит осколок стекла голыми руками и... - Сука, я знаю что ты собираешься... Он отпускает Рида. Едва тот оборачивается - бьёт наотмашь. Рид помнит только занесённую руку, а потом себя, сидящим на полу и зажимающим нос. И андроида, поправляющего манжету. У андроида рука тяжёлая. У детектива профессиональная привычка к боли. Коротким нокаутом и эффектом неожиданности его не взять. Он со всей силы лягает машину в колено. И - ничего. Нога начинает ныть будто он неудачно спрыгнул с движущегося поезда. РК-900 сгребает его штанину в кулак и резко дёргает на себя. Собирается пнуть в живот, но Рид перехватывает ботинок. РК-900 легко его стряхивает. И удар обрушивается всё равно. Он опускается на колени рядом с Ридом и что-то говорит. Рид переживает свои тихие моменты, полные боли, замкнувшись в кокон: слеп и глух, и скоро умрёт без воздуха. Андроид бесстрастно рассматривает его, как сбитого енота. Гэвин Рид ещё не чувствует собственных лёгких, но уже ощущает всю полноту ненависти к этому пластиковому уроду. В этом раунде ему уже не отыграться, но первый вдох он точно потратит на то чтобы плюнуть ему в... Первый вдох застревает в горле и ударяет в голову. Эфиром, текилой, разрядом тока. Бейсбольной битой. Это почти что больно. Воздух. Запах. Так хорошо. И когда андроид гладит его по щеке, он не сопротивляется. Запах. Вместо воздуха. Чёрная пропасть вместо лёгких. Он кашляет. Пропасть горит огнём. Спазматические вдохи глубокие и резкие. Просто есть вещи, которым невозможно сопротивляться. Наркозу. Много чему. Ты можешь делать вид, что не пьян, но от этого дело не изменится. Ты можешь делать вид, что у тебя не встал член. Ага, можешь. Прикройся газеткой заодно. Андроид смотрит на него и не двигается. Рид садится, опираясь спиной на дверцу шкафчика, местится, чтоб ручка не врезалась в поясницу, но бок болит, и дышать тяжело, а воздух, фильтрующийся через разбитый нос, воняет кровью, и он замирает. - Победил, - хрипит Рид, схаркивая алую слюну. - Но я с вами не соревновался, - замечает РК-900. Может ли быть запрограммирован более мудацкий мудак? Он поправляет манжету. Перед глазами у Рида вдруг встаёт картинка, как он жадно с чавканьем отсасывает андроиду, и она кажется такой логичной, и намного ярче фантазий о бите и пластмассовом крошиве. Он чувствует как рот наполняет слюна, всё тело взмокло от холодного пота и крови, но теперь что-то горячее и вязкое натекло между ног. Андроид сидит напротив, тянется, разворачивая лицо Рида к себе за подбородок, и рассматривает его с видом хирурга. - Да хорош уже, - Рид болезненно закатывает глаза. Робот поднимается. И - во всём виноват этот запах, эти картинки, - Рид словно наблюдает за собой со стороны, не вмешиваясь: как чьи-то (его?) руки цепляют форменный ремень РК-900, привлекают машину к себе. Он утыкается носом в молнию брюк, пачкает кровью, лижет ткань. Крови и слюны столько, что она пропитывается насквозь. Андроид лениво расстёгивает пряжку и ширинку, как будто нехотя, позволяя ему со всем справляться самостоятельно. И запах стоит колом в горле. Не та синтетическая вонь, что источал Коннор. Сопротивляться ему невозможно. Сейчас-сейчас, думает Рид. Он ищет момент, чтобы сорваться с крючка. Но пока он больше хочет этот член у себя во рту. Член, встающий как-то неестественно, сразу видно, что принадлежит ходячему ведру. Так, может, оно и лучше. Андроид, в принципе, не виноват, его таким спроектировали. Нахимичили этот запах, будь он проклят. Дофамин и серотонин тоже всего лишь химия. Секс с андроидами скучен - Рид помнит; он думает: это будет его шансом. Шансом, которым он воспользуется, как только станет необходимо. А пока - член, входящий в горло, распирает его до предела, Рид давится, борется с рвотным рефлексом, глотает ещё и ещё. Один раз воспользовавшись зубами, он получает предупредительный, но болезненный щелчок по разбитому носу, и почему-то это по-настоящему возбуждает. То, как РК-900 умеет ставить на место. Он прерывается лишь на вдохи. РК-900 поднимает его за локоть, легко, как котёнка за шкирку. У Рида впервые мелькает мысль, что эта пластиковая штука весит необычно много. Он действительно берёт Рида за шкирку и перегибает через столешницу. Рёбра и синяки на животе поют симфонию боли, но Рид стонет не от этого, когда РК-900 быстро проверяет его пальцами: вставляет внутрь, раздвигает. Рид не то чтобы не сопротивляется. Все его мышцы натянуты как струны. Но он знает, что делает только то, что хочет. Резким движением насаживаясь на механизированное дилдо с отростком в виде человека он ждёт боли и почти разочарован её отсутствием. Секс с андроидами. Безликий. А может быть нет. В ушах только звук собственного рокочущего дыхания. На крики и стоны никто не придёт: прерывать случку такое глупое дело, ни один дурак не сунется рисковать своим горлом. Потом только трупы пересчитают. РК-900 упирается рукой в его затылок, безжалостно размазывая по столу. Он умеет обездвиживать, но осознанно даёт Риду свободу действий, чтоб извивался, чтоб льнул и отталкивал, чтоб выгибал спину, будто прося хлыста. Двигаться, выбивая стоны в унисон с ритмом, и жать на болевые точки прямо на пике волн удовольствия. От ощущений Рид сходит с ума. Ему, кажется, будет всё равно, если прямо сейчас ему разобьют колени или выбьют зубы, или выгрызут кусок плоти. При каждом движении назад тонкая кожа натягивается, а потом с хлюпаньем смазки анус податливо принимает член обратно. Плевать на запах, похожий на перегретую термопасту. Лишь бы ощущать как взрываются нервные окончания. Как горячо ложится в руку его собственный стояк. Как внутри вздувается узел - Рид почувствует это: момент, когда он упрётся в стенки, натянет туже, чем корень вход, - и он замкнёт их на следующие четыре часа, а то и больше. Будет хорошо, будет лихорадить, а потом снова будет хорошо, больно, но хорошо до бреда, если в безумии они не перегрызут друг другу глотки. Только вот горло из синтетических волокон так просто не перегрызёшь. И он стоит спиной к куску пластика, добровольно, надевшись на его хер. В последний момент он выворачивается из-под андроида, выдирает его из себя. - С вами сложно, детектив Рид, - с упрёком говорит РК-900. Рид воет от боли и грызёт запястья, чтоб заткнуть вой. Крови... не то что бы много. Не больше, чем из разбитого носа. Но довольно много. Потому что мышцы, жадно охватившие узел, лопаются. Такова плата за промедление. Потому что вот он - твой последний шанс сорваться с крючка, Гэвин. Молодец, Гэвин. Теперь он впервые видит эту штуку, что была в нём, и, хотя узел сдувается так же механически быстро, как поднимался член, размеры пугающе огромные. Андроид медленно чинно одевается, перепроверяет каждую деталь костюма, и оставляет его одного. Молча и равнодушно он уходит. Ха, думает Рид. Ха. Ха. Нет, он так и не узнал куда деваются андроиды на ночь, и снятся ли им... Всё это неважно. Примерно через три четверти часа он одевается тоже. Едва переставляя ноги прокрадывается прочь из полицейского участка, ловит позднее такси, даёт щедрые чаевые, лишь бы оказаться дома, лишь бы оказаться дома, лишь бы... В участке тем временем машины-уборщики уничтожают улики. Он берёт отгул. Он звонит Лили. Умная и ласковая девочка обещает не задавать лишних вопросов, конечно после того как он грозит ей расправой. Она сыплет толковыми советами, точно врач, что заставляет задуматься о скрытой стороне её работы. Он перечисляет ей содержимое аптечки; она командует, он выполняет. Чтоб не дышать в трубку тяжело и молча как маньяк, и не слышать в ответ на это её сочувственные басовитые вздохи, он начинает нести всё, что лезет в голову. Почему не уходит с этой поганой работы? (Она не спрашивала, но он отвечает.) Ведь можно же, например, чинить мотоциклы где-нибудь на заправке по дороге между штатами. Пить пиво, охотиться на кроликов и как можно реже встречаться с людьми. Уж тем более с андроидами. Но нет, рано ещё, смеётся Рид. Будет рано даже прострели ему на задании ногу или плечо. Всего и делов - припрётся на чёртову работу хромым и ещё злее обычного. Он ненадолго умолкает, сжимая зубы. Боль жжёт, а та мазь, что насоветовала Лили, холодит. Он прижимает трубку плечом, и сворачивается в странную позу, держа на пальцах жирный шмат этой самой мази. Есть другие вещи - куча других вещей, которые однажды тебя сломают. Вещи, которые тебя потушат. Ты будешь таскать по городу только пустую оболочку самого себя и бояться смерти, своей, чужой, не важно - просто тухлой физической смерти. Вот тогда - пора. На заправку, в глушь, подальше от людей. Сидеть и бояться, пить пиво и обнимать ружьё. До каких пор ты можешь ломаться сколько угодно раз? Ну, не знаю, просто достаёшь из обоймы другой патрон... нет, нет: просто щелчком выбрасываешь себя-прежнего, как докуренную до фильтра сигарету, и начинаешь заново. Но что-то кончившееся навсегда мёртвым грузом лежит внутри. Вот это вот было в Хэнке. И он таскал свою старую задницу на работу, и потому сейчас заслужил свой второй шанс. И Рид искренне, блять, за него рад, уёбка эдакого. Но однажды, как бы ты не щёлкал зажигалкой, душа (Лили, ты слышишь, душа?!) больше не вспыхнет. Будет как чёрная рассыпающаяся в руках спичка. И вот, когда что-то в душе перестаёт гореть, ты остаёшься один на один с кучкой тлеющих трупов себя прежнего. Потому что никакой ты, конечно, не феникс, ты просто сам себе пепельница. И в телефонной трубке ничего не отвечают. А он со свистом переводит дыхание. Ощущает все тело как разрозненные островки боли. - Н-да, горной козочкой мне теперь не скакать, - иронизирует Рид. Лили смеётся и внезапно с обезоруживающей непосредственностью выдаёт: - А я ведь в детстве занималась балетом. Рид не знает, что ответить, если хочется как-то выразить нежность, которую она порой в нём вызывает, но он не умеет, и потому просто молчит. - Эй, может приедешь? Оплачу вдвойне. - Нет, лапа, на сегодня всё расписано. Ну, свидимся, окей? Он нажимает отбой. В участке даже слухов не надо, чтоб все знали, отчего при ходьбе морщится детектив Рид. Коллеги умные люди и не зря сидят на зарплатах детективов. Он с садистским удовольствием ожидает комментариев, чтоб размазать шутников по стенам. Удивительно, что про РК-900 ни один не упоминает. Это же так очевидно, со смесью ядовитых чувств думает Рид. Он не верит ни в появление у коллег чувства юмора, ни в их чувство такта. День спокоен до скукоты. Ничего серьёзнее рутины: он дважды ездит на места по поводу старых дел, прогресса в которых оба выезда не приносят. Никаких новых вызовов. И - почему-то - никакого РК-900 поблизости. Нервничая из-за отсутствия врага в поле зрения, он спросил об этом девушку-офицера. Та (отдалённо напоминавшая ему Лили) пожала плечами: - Твой напарник - ты мне и скажи. Вчера тебя не было, а он был. "Их редко видели вместе, потому никто не мог и предположить..." - прозвучало в голове Рида. - Нда? - кисло интересуется он, - Ну и что, все мировые заговоры раскрыл? - Послушай, он не может тебя заменять, как бы тебе не хотелось филонить. Он прикреплён к тебе, и без твоего слова не вправе сделать и шага... Да что с тобой, почему ты смеёшься? Эй, выпей воды, а? Рид отмахнулся, вытирая выступившие слёзы. - И что же он тут делал, такой бесправный? - Не знаю. Заполнял бумаги, сдал отчётность Фаулеру. - Чего? - Бумаги твои разобрал, Рид. Кстати, у него чёткий разборчивый почерк, не то что твой. Детектив Рид ничего не знает об андроидах. Он впервые задумывается, как искать робота. Коннор, например, собачкой ходит за своим лейтенантом. Коннор старательно не доставляет проблем. Ещё он делает кофе и быстро убирается с дороги. И всё ещё бесит Рида. Интернет утверждает, что у каждого андроида есть номер. Более того, на этот номер можно позвонить с обычного телефона. Его разбирает любопытство, потому он отыскивает в своём личном деле информацию о РК-900 и его специальный номер. Он набирает его по пути домой. За вызовом никаких гудков не следует. "Детектив Рид", - спокойно приветствует голос андроида. - О. Привет, имущество. Не видеть тебя сплошное удовольствие, однако скажи - какого хрена? "Не понимаю, детектив." - Всё ты понимаешь. "Я анализировал ваши реакции и поведение, и посчитал, что сегодня будет лучше ограничить наше общение." - Ты чем себя возомнил? - рычит Рид и, резко выворачивая руль, топит тормоза. Срывает ремень безопасности. - Сволочь, ты не психолог и не мамка, ты - сраная барби, которая умеет стрелять и ломать ноги. Захлопывает дверь автомобиля и прыжками взлетает по ступеням. - Тебя спишут, как только я схлопочу пулю. "А где был твой андроид?" - спросят меня, - "Андроиды ведь такие полезные напарники". А я отвечу: не знаю, последний раз, когда я его видел, он расплакался и убежал. "Не волнуйтесь, - слышится в трубке, - Если я понадоблюсь по работе, то окажусь на месте быстрее вас." Рид отпирает дверь и роняет телефон. - Потому что в мою программу входит знать где вы и что с вами, - говорит РК-900, поворачиваясь навстречу. В квартире всё провоняло химическим феромоном. Рида мигом начинает тошнить. Стены качаются. Первая реакция - броситься на него, повалить эту ебаную машину на пол и поиметь прямо там. Как же много здесь запаха. Надо открыть окна. Потом надо сменить замки. Рид пережидает. Замирает и смотрит на собственные ботинки. - Какого хера ты здесь забыл? - Вероятно, вы пожелаете продолжить начатое. РК-900 трогает манжет. - Нет-нет-нет, - бормочет Рид, - Я понял как ты это делаешь. Проваливай. Его тошнит. РК-900 улыбается странно и как-то мечтательно. Он закатывает рукав до локтя. С этой улыбкой и смятой формой он начинает выглядеть расслабленно, будто совсем не опасен. Подманивает жертву. От новой волны запаха плывёт перед глазами и дрожат ноги. Рид бы всё отдал лишь бы это прекратилось. Он медленно оседает. И он прекрасно знает, что нужно сделать. Поддаться. Он на коленях, а сверху точно господь бог сквозь облака взирает мудацкое лицо. И будет хорошо. Нет, он не просто снова сможет дышать. Будет хорошо, по-настоящему хорошо, как раньше никогда не было, невообразимо, до воя. Он может думать только: трахни меня куда захочешь, как захочешь, в горло, в жопу без подготовки, а потом снова в горло, хотя бы пальцами, дай облизать твой член, я хочу, ну пожалуйста, трахнименятрахнименяужемненужно... Сквозь пузырящуюся на губах пену он говорит: - Не... дождёшься. И улыбается. Всё плывёт. Он бы плюнул в него, но это сложнее, чем кажется. Не целиться же на голос. Всё плывёт. Он падает на пол. Сворачивается клубком. - Тогда, - говорит ровный голос, - я подожду ещё. Спокойной ночи, детектив Рид. И всё. Со стуком закрывается дверь. Между приступами забытья Рид воет и царапает ногтями паркет. Добраться до таблеток добраться до таблеток добраться до таблеток. До каких? Ванная недостижимо далеко. Полка над раковиной. Но всё равно - до каких? Он рвёт одежду, чтобы не рвать на себе кожу, потому что внутренности скручивает узлами. Это не всегда похоже на боль. Он иногда шепчет "вернись, сукин сын..." - и очень рад, что никто не может его услышать. С наступлением темноты Рид извивается и стонет, и это унизительно, но он больше не может терпеть, и снова рад, что переживает это один. Член в руке болезненно налит кровью, дрочка не помогает, а лишь растягивает пытку. Он засасывает в себя сразу четыре пальца; внутри всё горит. Анус максимально раскрыт; когда мышцы чувствуют лёгкое давление, то сжимаются вокруг пальцев, но из-за смазки те легко выскальзывают. За это приходится расплатиться адским приступом, скручивающим тело в бараний рог. Мало. Мало. Ему нужен узел, он чувствует, что сойдёт с ума, если не заполнит себя чем-то твёрдым и большим. Он не знает чем. Он на пределе и готов скакать хоть на столбике от кровати, лишь бы тот натягивал стенки кишки. Станет ли лучше, если он засунет в себя кулак? Бутылку виски? Рукоять пистолета? "А может сразу застрелиться?" - смеётся Рид сквозь спазмы. Он не помнит бОльшую часть ночи. С утра он выхлёстывает полбутылки прежде чем руки наконец перестают дрожать. Всё это смешнее, чем в тот раз с обезвреживанием бомбы по рации, решает он. Да, тогда он ржал так, что мешал сапёру передавать указания. Рид вспоминает и начинает хихикать. Выглядит он даже хуже, чем в тот раз. Потом его ещё отправили передохнуть на недельку. Как-то они тогда выразились, "под предлогом транзиторного расстройства" вроде. Двери в участке стеклянные, их нельзя выбивать ногой. За ними не спрячешься от взгляда, полного ледяных игл, заставляющего волосы на загривке вставать дыбом. Но в этот раз он сам его ищет. У него к андроиду только одно простое требование: - Сдохни. Он направляет пушку на РК-900. - Либо, - елейным голосом продолжает Рид, - не подходи ко мне. Тебе решать. - Эй, отношения свои будете выяснять вне... - протестует один из завсегдатаев курилки. - Проваливайте все, - рычит Рид. РК-900 тоже поднимает руку, пресекая чужие высказывания. Самые благоразумные уже исчезли; менее смышлённые стараются уйти, как только Рид принимается жестикулировать пистолетом. - Не понимаю, детектив, - РК-900 смотрит ему в глаза и нависает. - Я всего лишь разбил вам нос, детектив. А всё остальное вы сделали с собой сами. У него улыбка и тон высокомерного маньяка: он имеет в виду, что всё прекрасно понимает, особенно то, что доказательств против него нет. Он приближается, поправляя манжет. - Если ещё раз начнёшь при мне дрочить эти свои рукава, сможешь пойти забирать руки из Ородруина. - Приятно знать, что вы так начитаны. - Слышь, Дживс, не зли меня! - Рид, потрахайтесь уже, сбросьте напряжение, - ржёт толстый конопатый коп, отчаянный, но не из умных. Улыбка слетает с его физиономии, как только дуло указывает на точку между глаз. - Эй, эй, - мямлит он, пятясь. Он уже передумал. Рид дышит глубоко. Он ещё не передумал. Несмотря на ствол у виска. - Вам надо успокоиться, детектив, - говорит РК-900, стальным, как пистолет в его руке, голосом. - А то что, ведроид? Вышибешь мне мозги? - он нехорошо улыбается, вскидывает руки, - Голова у меня одна. Это у вас сменные насадки на плечи. Толстого копа и след простыл. Рид показательно тянется вернуть пистолет на пояс. - Нет, - говорит РК-900, легонько толкая в висок. Тогда Рид медленно опускает оружие на пол и отпинывает ногой. - Очень хорошо, - хвалит РК-900, - Мы научимся ладить. Прячет пистолет в кобуру, сокращает дистанцию с расстояния вытянутой руки до одного короткого выдоха; всё чтоб показать: для меня ты не опасен. Он приучает терпеть его в своём личном пространстве. Нет никакого выбора. Ведь... нет? Рид хватает его за куртку и дёргает на себя. И уже не видит, но ощущает губами улыбку машины. Он целует его, ощущая вязкую безвкусную слюну. Ощущает клацнувшие зубы, когда спускает курок. И даже пластиковую крошку, в которую разлетается череп. Пистолет андроида дымится в руке. Рид рукавом утирает рот. РК-900 не валится навзничь - застывает в коленопреклоненной позе кающегося грешника. Машина. Вещь. Под челюстью у него дыра, сквозная, расцветающая на затылке угасающим синим светом. Рид что есть мочи пинает его в покорёженную челюсть, и тогда машина опрокидывается. Странно, его ледяные глаза уже не кажутся такими опасными. Странно. Но их так красиво подчёркивает вытекающий из разинутого рта тириум. Рид пинает ещё и ещё раз, теперь в висок, и практически стонет от удовольствия. Оставайся мёртвым, - думает он, - ты мне так нравишься мёртвым, уёбок. - Лили, детка, давай-ка в этот раз не я тебя, а ты меня, что скажешь? Его голубоглазая красотка хлопает ресницами. - Извини, но нет, - отвечает его скромница, - Разве что страпоном. Я же тоже слышала, мол ты загрыз двух навязчивых ебырей. Не пойми неправильно, я это уважаю. Раз ты оказался сильнее, то они сами напросились. Но у нас правила с такими клиентами строже. Да я и сама боюсь не сдержаться. Так что, хочешь страпоном? Он отмахивается. Хотел бы страпон пошёл бы опять к андроидам... - Эй, а чего ты трясёшься весь? - пугается нежная Лили. Замена прибывает через день, представляется Кевином, говорит, что они обязательно поладят, и бьёт без предупреждения. Впрочем, как всегда.