Обломись, девочка

      Когда она впервые увидела его, он показался ей стариком. Эти не исчезающие синяки под глазами от постоянного недосыпания, появляющиеся морщины, седина на висках, которую сам же называет мужественной, и эта вечная усталость на дне каре-зеленых глаз, которая так умело была спрятана за пеленой нежности и почти родительской тревогой за каждого ребенка.        Бриттани не понимала, как можно было так жертвовать собой ради работы. Отрабатывать сверхурочные, обязательно ежедневно заглянуть к каждому пациенту, справляться с бумажной волокитой самостоятельно и почти всегда в срок. И совершенно забыть, что есть такая штука, как личная жизнь.       А потом она вдруг понимает. Хватило одной недели работы в их отделении.       Доктор МакЭндрю влюблен в свою профессию. Дарить надежду больным детям — звучит как что-то стоящее. Даже несмотря на то, что одной лишь надежды мало. Несмотря на провалы.        И стыд в перемешку с чувством вины топит все остальные чувства. Бриттани шла в медсестры оттого, что особо ничего не умела. Желания приносить пользу с головой хватило бы на пятерых, даже учеба не проблема, только бы усердия хватило. Но что толку от теории, когда не умеешь применять на практике.       Что толку от желания, если его хватает до первой чёрной полосы. Знать свое место в мире — не про неё. Поиски ведутся, но ничего не находится. То ли карта не верна, то ли искатель слеповат.       Но она нашла выход. Ведь проще убеждать себя, что каждая работа по-своему хороша, чем каждый раз расстраиваться от понимания, что все не то и всё не подходит. Наверное всё-таки искатель. «Иногда я жалею, что не стал финансистом, как мой отец, — сказал он ей как-то, — Но сердцу не прикажешь…»        А Бриттани жалеет, что родилась на свет. Не умеющая принимать правильные решения, с бесконечным лимитом на глупые ошибки, вечно накручивающая себя внутри, но конченная оптимистка снаружи, которая уже у всех в горле застряла со своим оптимизмом и от которой пользы, как от дворовой побитой кошки. Кому нужна побитая кошка? Кажется, доктору МакЭндрю. По крайней мере, Бриттани хочет так думать.       И она старается. Улыбается каждый день, разгребает бумаги, клеит стикеры на детские истории болезней, чтобы все не казалось таким серым и печальным хотя бы на обложке, работает сверхурочные, даже по выходным, зазубривает расписание сестры Джексон и доктора МакЭндрю, печет кексы, которые потом оказываются в мусорном баке. Но она не в обиде. Готовка ведь тоже не была её сильной стороной. О том, что сильных сторон нет вовсе, думать не стоит. Она просто продолжит работать. Желание и усердие. Младшая помощница медсестры не заметила, как простое профессиональное «хочу отличиться в глазах босса» переросло в «хочу, чтобы он заметил меня» . Да и неважно. Он ведь все равно не замечает. А Бри замечает. Смену настроений, галстуки, «мужественную седину» и усталость в глазах. Он влюблен в профессию. Обломись, девочка. «…сердцу не прикажешь…» Но Бри пытается. Говорит глупому сердцу перестать. А оно не перестаёт.       Потому что не в нем дело. А в девочке. Которая падка на кексы в красивом пергаменте, которая делает выбор по «ну может здесь моё место» и которая просто завралась. Сама себе.       И когда оптимизм пологом начнёт спадать, открывая человечность, а кексы перестанут жалобно смотреть из мусорки, потому что будут лежать в быстро пустеющей корзинке на столе, и когда девочка глупое сердце поймёт, что можно жить дальше… Тогда сама девочка поймёт, что больница, в общем-то, хорошее место для неё.