Иррационально

После баттла повидаться удалось всего на пару минут. Когда Рудбой поспешно вышел из клуба, Слава, немного растерянный и замученный, стоял с зажженной сигаретой в руках в нескольких метрах от входа и мусолил фильтр пальцами, забывая подносить к губам. Ване почему-то стало немного неудобно, как будто это Мирон все-таки разъебал Славу с Рудбоем за спиной. Иррациональное чувство неловкости. Хотя, по хорошему, стыдно ему должно было быть перед Окси. Сейчас он должен поддерживать друга, а не утешать его оппонента и, к тому же, победителя. Но Мирон понимал его поспешный побег. Как понимал, почему Ване так сложно было стоять у него за спиной, и почему Гнойный периодически смотрел куда-то в другую сторону, улыбаясь чему-то за спиной противника. Мирон был не дурак, а вот Слава выглядел сейчас совсем потерянным. — Закурить не найдется? — кинул Ваня первое, что пришло в голову. Абсолютно бессмысленная фраза, он даже сигарет не брал, когда выходил, но начать странный неловкий разговор с чего-то надо было. — А где фирменное пожелание уебкам? — равнодушно спросил Машнов, и, не глядя на Рудбоя, протянул дешевую кислотно-зеленую жигу из дикси. Ваня принял ее, просто чтобы не проигнорить хоть какую-то реакцию Славки на него. Повертел в руках, несколько раз поджег, тут же гася. — Ты ж весь мокрый, простынешь, — снова ничего не значащие фразы. То есть за Гнойного он, конечно, переживал, но прекрасно знал, что тот не послушает. Просто других слов почему-то не было. Поздравлять с победой было бы странно, кажется, Слава был разочарован в этом. Хвалить — та же хуйня. Хотелось спросить, какого хуя он такой раздраженный, но вот бесить еще больше не хотелось. — А тебе-то хули, ты мне не мамка и не Замай. — Блядь, Слава, ты… — с запалом начал Ваня и быстро притих. Не было желания портить настроение обоим. Пусть уж хоть кто-то остается с трезвой головой. — Так что, Замая позвать? — Я бы посмотрел, как ты его зовешь, — хмыкнул Слава уже не так зло, улыбнулся краешком рта и наконец-то повернулся лицом к Ивану. Слова Вани неожиданно разрядили обстановку. Напряженные плечи немного опустились. — Нахуй тебе зажигалка, если нет сиг? — Ну вот такой я ебанат, — честно пожал плечами Евстигнеев. Почему-то со Славой всегда прорывалась такая забавная, незлая самокритичность. Возможно, потому что и сам Машнов никогда не скрывал своих недостатков. Гнойный был болезненно честным. Кого-то это отталкивало, но Ваню подкупало. Прямота и откровенность порой сводили с ума. И возможно чуть-чуть заводили. — Базару ноль, — рассмеялся Слава и наконец посмотрел Ваньке в глаза. Взгляд у него был какой-то чистый, все еще усталый, но усталость была уже скорее приятная, как удовлетворение от проделанной работы. Легкая дезориентация, неверие — оно и понятно. Но наконец-то ушло раздражение. — Спасибо, от души. А то меня немного переебало. И Рудбой знал, что благодарит Слава не за тупые шутки. Просто иногда постоять рядом, покорно соглашаясь на подъебки и не обращая внимания на заебистое поведение, тоже важно. — Да я, бля, заметил, — хмыкнул Ваня и потянулся в задний карман чужих джинс. Достал оттуда Ротманс с яблочной кнопкой, поморщился, но все равно выбил себе одну. И упорно раскусил капсулу, хоть и знал, что она на вкус говно. Но мысль, что так он немного разделит вкус Славы, иррационально согревала. Хотелось быть ближе хотя бы так. — Тебе нравится эту гадость курить? — Ну, если честно, на вкус как блевотина, — хмыкнул Машнов и затоптал кроссовком дотлевшую до фильтра сигарету, перед этим прикурив от нее новую. — Ну да, — кивнул Ваня, как будто это что-то объясняло. — Чего это тебя так, Славче? Машнов поджал губы и недовольно передернул плечами. Помолчал. — Да хуй его, если честно, знает. Вот такая я непредсказуемая снежинка, — голос снова звучал недовольно, хотя уже и без злости. — Ожидал от Окси большего. Ну, ты понимаешь, наверное? Хотя это ж твой дружбан… — Да, Слав, понимаю. Ты не забывай, кто тут главный фанат Оксимирона. — Ооохррраа, — томно протянул Слава и хмыкнул. — Шаришь! — кивнул Ваня и тыкнул Славе в грудь пальцами с зажатой сигаретой между. Во рту было гадостно. — У него были сложные месяцы. Реально. Вся та хуйня про балкон — не пиздеж. Я переживал. И это был не дизреспект тебе, Мирон тебя уважает, базарю, он мне даже позавчера среди ночи написал, типа что у него текст говно и ему стыдно. Но переписать уже не мог, тупо не шло. — Ну ахуеть, — поджал губы Слава. — А ты мне хули тут инсайдики сливаешь-то? Распижжу всем. И почему весной нихуя не говорил, раз волновался так? — Слав, — коротко сказал Ваня и посмотрел устало, чуть наклонив голову. — Ладно, ладно, сори, проблемы братки выносить не по-пацански. — Ага, — бездумно кивнул Евстигнеев. Что тут еще скажешь? Еще несколько минут стояли друг напротив друга молча, выкурив еще по одной, недовольно морща ебала от неприятного привкуса, но упорно не выкидывая сигареты. Хотелось продлить момент, когда понимаешь друг друга без слов. Но вечно их уединение продолжаться не могло. Ваня резко затоптал окурок и кивнул в сторону клуба. Слава без слов кивнул в ответ. — Зайдешь ко мне? — спросил Ваня. Вопрос звучал скорее как предложение. Слава снова кивнул. — Не сейчас, конечно, но да. Тупой вопрос. — Ну конечно, — неуверенно хмыкнул Рудбой и, не прощаясь, развернулся и ушел. *** Слава действительно пришел только на следующий день, а точнее даже под вечер. С немного помятым лицом, но в свежей толстовке и благоухая дешевым лавандовым мылом. Видимо, бухал до утра, потом спал днем, а под вечер собрал себя в кучу, даже помылся, и поехал к Евстигнееву. Трогательно. Ваня чувствовал себя нихуевым Шерлоком, но славкины привычки он знал прекрасно. Гнойный шмыгал носом и периодически тихо покашливал, виновато смотря вниз, на собственные желтые носки. Это Ваня подарил. Носки совершенно не вязались с образом андеграундного репера Гнойного, но почему-то ужасно веселили простого парня Славку. Ну, а Ване просто нравилось его веселить. Они тихо сидели на диване на приличном расстоянии друг от друга. Слава с зеленым лицом отказался от пива и тянул чай, не вытянув пакетик. Рудбой из солидарности отставил открытую баночку светлого и тоже заварил себе чая. Бурчал телевизор, рассказывая про отношения английской королевской семьи, и это почему-то привносило какой-то особый домашний уют вечеру. Славян подсадил Рудбоя на эту херню, но было реально интересно. Один раз пришел Мирон и долго смеялся над историей поиска в телике. Но что он знал о теплых вечерах с Гнойным? Допив чай, Слава отставил чашку на пол и еще немного повтыкал в собственные сцепленные в замок руки. Потом кинул на Ваню какой-то отчаянно грустный взгляд, и в этот момент удивительно походил на кота. Рудбой тоже отставил чашку в сторону и улыбнулся. Восприняв это как приглашение, Слава потянулся всем своим длинным телом к нему и уткнулся носом в чужой живот. Вот так, полулежа, свернувшись в неудобной позе, он наконец-то почувствовал себя правильно, впервые со вчерашнего странного дня. Ваня положил ладонь на еще чуть влажные волосы. — Ты там сопли об мою толстовку вытираешь? — попытался пошутить он. — Не, — коротко и честно ответил Слава, не подхватив юмор. Чужое дыхание расплывалось по животу теплом. Вдруг Слава чихнул, а потом издал смешок. — А теперь возможно да. — Нехуй было стоять ночью на улице насквозь потным, — для проформы поворчал Ваня. — Нехуй, — покорно согласился Слава. И резко сменил тему: — Мне написал Мирон. Извинялся. — О, — только и смог ответить Ваня. — Ты теперь его незакрытый гештальт. Он реально сожалеет. — Я заметил, мне аж неудобно, бля, стало. Вроде и победил, а передо мной еще и извиняются, — Слава потерся носом о черную ткань. — Ебаназия. — Это Мирон, он странный, — со знанием дела кивнул Рудбой. — Но он хороший. — Наверное, — за этими словами звучала неуверенность с легкой ноткой зависти. И Ваня, и Слава были теми еще оксидрочерами, но Ване повезло стать другом, а Славе — всего лишь оппонентом. Ваня чувствовал легкую фанатскую ревность, но решил никак не комментировать это сейчас. Федоров был все еще заинтересован Славой, и больше всего интриговал его тот факт, что Гнойный стал близким человеком для его лучшего друга. Ваня чувствовал, что Мирон не отстанет от КПСС, что будет еще искать общения, но не видел смысла препятствовать. Машнову тоже было важно это. Возможно, их примирение закроет Славин гештальт, о котором тот и не подозревал. Они просидели так почти час. Ваня легко перебирал чужие пряди, залипал в тупую анимацию дешевого документального фильма и пытался вникнуть в родословную королей. Слава, по сути, лежал спиной к экрану, и к тому же сопел ровно и тихо. Рудбой думал, что он задремал, но в конце концов снизу раздалось совсем не заспанное: — Давай ложиться? — вопрос прозвучал неуверенно. Они оба не привыкли засыпать так рано. На часах было всего начало двенадцатого. — Почему-то так ебано, голова болит и все тело ломит. Бля, ну вот вроде почти не пил, откуда такое похмелье… — А это не похмелье, ты заболеваешь, дурак, — буркнул Ваня и убрал руки, позволяя Славе встать и размять затекшие от неестественной позы мышцы. — Блядь, — емко высказался Машнов. — Блядь, — согласно кивнул Ваня, уже подумывая, чем завтра лечить Славу.