Кто же он такой?

Он ласковый. Он обнимает меня за плечи, когда мне грустно, и утешающе гладит. Он немного застенчив, но когда дело касается ответственного дела, он серьезен, как никогда. Ему можно доверять. Вечерами мы часто запираемся в комнате и садимся возле окна. Смотря на ночное небо, мы рассказываем друг другу все секреты и все, что накопилось за день. Он забавен. Кроме того, он понимает все мои шутки. От его искренней широкой улыбки внутри разливается нежное тепло, а когда он начинает громко смеяться, запрокинув голову, согревшиеся бабочки в животе начинают кружиться в новом танце, и я влюбляюсь все сильнее. Он позитивен и часто улыбается: считает, что если верить в лучшее, лучшее и настанет. И действительно: день, проведенный с ним - лучший. Он уверен, что любой конфликт можно решить мирным путем. Я с ним согласна. Впрочем, я согласна с ним во всем, так что не считается. Я люблю ерошить его пушистые волосы, на что он всегда недовольно морщится, но я знаю: ему нравится. Когда я, наконец, оставляю его прическу в покое, он, скрывая улыбку, недовольно ворчит, что моими руками все его волосы растрепаны; я беспечно отвечаю: «Ты и без меня растрёпа.» Он улыбается. Из-за его высокого роста ему приходится немного наклоняться, чтобы обнять меня. Я называю его Слендерменом, на что он наигранно поджимает губы, и обиженным тоном говорит, что гораздо красивее Слендера. Время от времени и он бывает мрачен: живой же человек все-таки. Но я знаю, как ему помочь. Только завидев его хмурое лицо, я со всех ног бегу ставить чай, на обратном пути хватая плед. - Что будем смотреть? - На твой вкус. На мой вкус мы смотрим мелодрамы, завернувшись в плед. Одно я забываю: от этих дурацких мелодрам приходится успокаивать уже меня, впечатлительного ребёнка. «План провалился.» - думаю я. Ан нет: его глаза понемногу начинают сиять. Мы часто садимся рядом и просто молчим, глядя друг на друга, ничего не говоря - мы знаем, о чем думает каждый из нас, так как думаем об одном и том же. Он гонит меня спать ровно в десять. Я отвечаю, что это рано, и я уже взрослая, чтобы ложиться так рано. Он беззлобно, в шутку зовёт меня маленькой бестолочью, и стоит на своем. Приходится сдаться. Он любит танцевать. И несмотря на то, что не занимается танцами профессионально, танцует лучше всех. Один раз он пытался научить меня вальсировать. Увы, я отдавила ему ногу. Он ничуть не разозлился, и сказал, что попробуем еще, когда нога перестанет болеть. И действительно напоминал, однако я уходила от темы, краснея. Как-то он заплетал мне косы. И пусть они не получились такими ровными, как заплетенные моими руками - он был невероятно горд собой. Его радость передалась и мне. Я не расплетала их два дня, заботливо поправляя каждый раз, когда они они начинали трепаться. Мы готовили печенье. Казалось бы, чего проще? Но нет: оно сгорело в духовке, потому что мы отвлеклись, начав играть в догонялки по дому. Я декламировала ему свои стихи с табуретки. Он сказал, что они неплохи, но придется подождать Нового года, чтобы их оценил Дед Мороз. Спрыгивая с табуретки (перед этим не забывая театрально изобразить завязывание верёвки на своей шее), я пафосно заявила, что Деда Мороза не существует. Ответом мне послужила многозначительная ухмылка. Угадайте, кто нацепил накладную бороду и красный халат в тот же Новый Год?

***

...Я верю, что однажды в толпе он схватит меня за руку, и, когда я развернусь, чтобы крикнуть ему, какой он хам, почешет затылок, неловко опустит глаза, и, улыбаясь, тихо скажет мне: - Ну вот мы и встретились. Помолчав, он добавит: - Они говорили, что я зря тебя выдумал, но у меня не было сомнений, что ты существуешь. Привет.