Иначе — грешники

Первое, что вам нужно знать о Тони Старке — помимо всех длинных характеристик, он был отцом, хоть и не знал об этом. Первое, что вам нужно знать о Питере Паркере — помимо того, что он Человек-паук, он был сыном, который не знал, что его отец жив. Первое, что вам нужно знать о Судьбе — она сука. Иначе этого не объяснишь. Иначе Тони вырвет себе все волосы; иначе Питер заработает себе психически-морально-глубокую травму; иначе кто-то их проклял. Иначе — грешники. Лучше бы Тони никогда не сдавал свою кровь, лучше бы Питер никогда не был ранен, лучше бы Беннер никогда не имел фотографическую память и неизлечимый трудоголизм. Тони Старк и Питер Паркер — отец и сын. — Я трахал своего собственного сына, — чересчур спокойно говорит Тони, выглядит он так, что если бы сейчас сюда вбежал живой Коулсон и сказал, что вернулся назад во времени из будущего и он всё это время был жив в другой галактике, ему было бы плевать. Цензурных слов не хватает. Если бы сюда ввалился очередной киллер, пытающийся его убить, Тони бы кинулся к нему как к родному. Потому что да, от пули в голове он бы не отказался. Всяко лучше, чем поворачивать голову и смотреть, как там Питер. Эмоциональный спектр Паркера лопнул — он, казалось, вообще перестал воспринимать действительность, глубоко погружаясь в себя. И да, от пули он бы тоже не отказался. Доктор Беннер вообще делает вид, что его здесь нет; впрочем, встань он со своего места, по дороге к выходу разбив все колбы, его бы и не заметили. Такого исхода не ожидал даже он, когда проводил анализы. Брюс поспешил уйти, сославшись на какие-то несуществующие дела, оставив халат и телефон, ему отсюда срочно нужно выбраться. Тони Старк и Питер Паркер — герои, друзья, напарники, любовники. Отец и сын. Пауза. Попробуем ещё раз: Питер и Тони — сын и отец. В каком порядке слова не ставь, легче не становится. Тони срывается первым, зло громя лабораторию, переворачивая столы, ломая дорогое оборудование. Питер слышит грохот, бьющееся стекло, ломающуюся технику — ему всё равно. Питер предпочитает думать, что всё происходит не с ним, не с ними. Что мир не настолько жесток, не настолько болен, не настолько извращён. Потому что Питер не сможет отказаться от своих неправильных чувств к Тони Старку.

***

Узнав правду, Тони обрывает все связи с Питером и записывает его к одному из лучших психологов в мире. Питер молчит на сеансах, лениво дёргая нитки обивки дорогого дивана, и штурмует телефон Старка тысячами звонков, сообщениями, просьбами встретиться. Питер не может пробиться через мгновенно выросшую перед ним стену с огромной надписью «инцест». Питер не может объяснить, что ему плевать на их родство, что он хочет быть с Тони, что он скучает по нему. Питер пытается достучаться до него: сказать, что будет любить несмотря ни на что; сказать, что да — он сошёл с ума; сказать, что он больной ублюдок и хочет своего родного отца. Тони — погано. Ему тошно от самого себя, ему омерзительно от воспоминаний о тех ночах, ему отвратительно собственное отражение. У Тони перед глазами стонущий под ним Питер; у Тони в ушах его мольбы о большем; у Тони в дрожащих руках десятый стакан только за этот вечер и чёртов стояк на своего сына. У Тони Старка проблемы, большие проблемы, от которых ему хочется повеситься. Когда-то Тони думал, что нет худшего отца, чем Говард — ох, как же он ошибался. По сравнению с ним и его ошибками, Говард Старк — замечательный отец. Будто Тони было мало одного факта растления малолетнего и мысли о том, что он педофил, так давайте ещё добавим к этому инцест! Тони прекратит всё это. Тони никогда больше не подойдёт к Питеру, никогда не останется с ним наедине, никогда ни о чём не попросит. Тони не сможет посмотреть ему в глаза. Иначе он суициднется со своей Башни. Питер найдёт способ достучаться. Питер не отступит, не отвергнет, не осудит. Питер любит Тони больной любовью.