Изящество не должно убивать

      Словно раненый зверь, отгрызающий руку дающего. В собственной крови омытый и преданный. Воспалённый мозг до пределов прекрасного. Разбитые губы, обещания которых – свинцовая пыль.       Ты поселилась глубоко во мне, моя опухоль. Мой неизлечимый вирус и моё смертельное проклятье. Ты всегда во мне, как бы сильно я ни билась в агонии, как бы ни рвала волосы и как бы ни заедала всё это снотворным. Ты во мне.       Вилланель.       Услышь я это раньше, вообразила бы цветок. Редкий, вымирающий вид. Столь изящный, что люди были бы готовы бросить всю жизнь на его поиски. Хрупкий и величественный, непознанный и дающий ответы на все вопросы. Несущий свет, а не отнимающий его.       Услышь я это раньше, вообразила бы песнь. Старинную и лиричную, пробирающую до тех глубин, куда уходит душа после смерти. До той крошечной вспышки внутри, что хранит наше Я, пока не истлеет вместе с телом и не канет в небытие. Такую, что способна исцелять душу, а не разрывать её со всем изяществом самодельной бомбы.       Вилланель.       Как что-то под этим именем может нести смерть? Я бы никогда не представила этого. Хаос и смерть – удел грубого и топорного.       Изящество же не должно убивать.       Что-то, что своей нежной рукой спускает курок и распыляет яды, выкалывает глаза и сбивает машиной дважды, оставаясь предметом искусства, – парадокс. А парадоксы рано или поздно схлопнут наш мир к чертям, но ты бы отпраздновала это шампанским.       Приставить пистолет к голове ребёнка? Расстрелять в упор коллегу? Направить дуло на меня? И в то же время с таким трепетом держать оружие на груди, утопая в простыне. Уверенность, сила, гарант.       Вилланель.       Почему ты не цветок? Почему не песнь?       Мои руки в крови твоей.       «Ты ведь правда мне нравилась».       «А ты мне нет» – думаю каждый раз, просыпаясь среди ночи. Каждый раз, забираясь в ледяную пустую ванну, пока Нико спит в нашей постели.       «А ты мне нет» – каждый раз, надевая подаренные тобой туфли и распыляя духи.       «А ты мне нет» – каждый день, думая о той секунде, когда я тебя предала. Когда твои глаза блеснули, а нож вошёл по самую рукоять.       «И ты мне, Оксана». Но ты Вилланель. До мозга костей и уже не излечишься. Словно ДНК переделана, словно изящный вирус, куда элегантнее ВИЧ, переписал тебя изнутри. Создал, вылепил. И выпустил дьявола в мир.       « – Обещаешь?»       « – Обещаю»       Или не всё потеряно? Если есть ещё свет в конце (и вовсе не тоннеля)? Надежда на лучшее будущее, поднимающаяся из моря крови, словно затерянный остров?       В шкафу новый нераспечатанный флакон. «Вилланель» красивыми буквами, чёрная коробочка и кусочек картона внутри. Но он чист.       Умру или получу прощение?       Давай сыграем в игру на доверие. Настала моя очередь, детка. Настало время отложить пистолет на пол, настало время закрыть глаза и отдаться волнам кровавого моря.       Дарующая смерть или несущая наслаждение?       Подцепляю ногтём крышку. Моя жизнь теперь не моя, она принадлежит тебе. Ты давно приняла решение. Жаль, во мне так долго не было смелости его выслушать. Но время пришло, хватит. Хватит этой игры, чем дольше играешь – тем приятнее завершить, и не важно, в чью пользу. Финал – есть освобождение, каким бы он ни был.       Кто ты? Добро или зло, любовь или ненависть, жизнь или смерть? Всё давно уже смешалось воедино.       Микроскопичные капельки оседают на коже.       Что ты такое, Вилланель?