Одинокие сердцем

В тишине так спокойно. Хотя иногда в полумраке комнаты по-прежнему обитают призраки. Казалось бы, стоит их отпустить, позволить им выйти за пределы простой комнаты, — но нет. Они все еще здесь. Все еще с ним. Клэй чувствует, как он потерян. Он не знает, что делать, и кажется, запутался еще больше. Чем больше он узнает о Ханне… Тем больше он ощущает, как падает в пучину отчаяния. Приземляться будет очень больно, но вроде бы иного пути совсем нет. И уже никогда не будет. Если только удастся закрыться от всего мира, и позволять ему рушить стену между собой и всеми остальными людьми. — Не так уж это и просто, — Дженсен медленно открыл глаза. На краю его кровати сидела Ханна. Нет, это все же была не Ханна. Настоящая Ханна Бейкер была мертва. Она перерезала себе вены, решив, что ее жизнь не имеет для нее никакого значения, и куда проще окончить ее, нежели продолжать бороться со всем этим грузом свалившихся на нее проблем. Клэй привык к тому, что она являлась к нему. Наверное, так говорят все его невысказанные чувства к девушке. Все то, что он так и не успел ей сказать. Быть может, — это совесть. — Не так уж это и просто, взять и все отпустить, — прошептала Бейкер, поднимая глаза на Клэя. Сейчас она улыбнется, и снова станет тепло от ее улыбки, но этого никогда не случится больше. Ханна всего лишь призрак. — Что не так просто? — немного непонимающе спросил Клэй. Наверное, он просто спит, раз Бейкер снова здесь. — Оставить все позади себя, просто забыть обо всем, — девушка наклонилась к Клэю. Их лица были так близко, что ему показалось, будто еще чуть-чуть и их губы соприкоснутся. Но Клэй больше никогда не сможет ее поцеловать, ощутить вкус ее приятного блеска у себя на губах. Этого больше никогда не будет. — Продолжать жить дальше, не думая о том, что случилось когда-то. — Но ты же не смогла? — напомнил парень. — Ты просто сдалась, дав повод всем ублюдкам думать о тебе, как об исчадии ада. — Это слишком странное сравнение, — Бейкер поджала губу. — Я никогда не была идеальна, Клэй. Но тебе хотелось в это верить: думать, будто в моей смерти виноваты все, но оказывается, и я сама виновата в своем выборе. — Ханна… — Клэй хотел было дотронуться до своего призрака, но она отклонилась назад, не давая прикоснуться к себе. Наверное, боялась, что ощутит холод на своих пальцев, будет носить на себе следы смерти. — Ханна… — Послушай меня, Клэй. Ты должен быть готов к разочарованиям, но не потеряй всех тех, кто тебе действительно дорог, иначе… — она замолчала, словно не знала, что сказать на самом деле. — Что, иначе? — спросил Клэй, желая понять, что девушка имеет ввиду. — Иначе тоже станешь одиноким сердцем. Когда вокруг тебя много людей, но когда нет того, кто мог бы понять тебя, — Бейкер закрыла лицо руками. — Это самое худшее, что могло случиться со мной… — Ханна... — рука Клэя замерла на полпути — он снова не дотронулся до нее. — Все будет хорошо? — ее голос печально дрогнул на последнем слове. — Да, — попытался утешить призрака Клэй, хотя он больше говорил это себе, а не Ханне. — Все будет хорошо, я тебе это обещаю. Но Клэй сам с трудом в это верит. Он хочет думать, что все возможно, будто все хорошо решится для них всех, однако парень боится, что не будет так, как он обещал. В прочем, кому он давал обещание? Всего лишь призраку. Мертвой девушке. — Почему ты мне все еще ничего не рассказываешь? Почему я все еще не знаю, чем ты занималась? Почему я все еще не слышу, о чем ты думаешь? Почему я все еще не знаю, с какими чувствами ты засыпала тогда? Я все еще не слышу от тебя всего того, что хочу услышать, того, что мне нужно услышать. Все больше ненавижу то, что для тебя я — никто. И склоняюсь к предположению, что, в действительности, тебе никто никогда не был нужен. Ханна изумленно посмотрела на него, гадая, откуда столько злости в нем. Клэй знал, что она заслужила все эти слова. Да, Бейкер заслужила все это. Каждое новое судебное заседание вдребезги разбивало ему сердце, оставляя за собой острые осколки. Он чувствовал себя опустошенным, словно от него отрывали по кусочки плоти каждый раз, как кто-то из учеников «Либерти» признавался в том, что ни разу не звучало на кассетах. Клэй никогда не думал, что Ханна была такой. — Ты был нужен мне... — начала девушка. — Тем не менее, ты все равно перерезала себе вены, — еще раз напомнил Клэй. — А теперь все мы расхлебываем ту кашу, что ты заварила. — Прости, я не хотела этого... — прошептала она, и по ее щекам побежали ручейки слез. — Я не хотела этого. Мне было так одиноко и так плохо. Мне не хотелось жить, потому что почва уходила из-под ног. Я была такой потерянной. Да, ты прав, что во многом я виновата сама… Но… — Ты хотела свалить всю вину на других, — резко сказал Клэй, перебив девушку. — Хотела, чтобы они, послушав твои кассеты, страдали. И кто-то действительно страдает. — Я не хотела, чтоб все вышло именно так, — прошептала девушка. — Но я всегда одна. Мне бы давно следовало к этому привыкнуть, хотя, наверное, человек попросту не способен свыкнуться с таким положением. — Нет, Ханна, люди остаются одни, потому что они сами так решают. Только они сами принимают такое решение, и больше никто. Клэй поднялся с кровати — почему-то его стала беспокоить близость Ханны. Она всего лишь призрак. Всего лишь его вымысел, иллюзия, но почему-то он вел с ней диалоги, как с живой. Разговаривал с ней, будто они все так же дружили, хотя это совсем не так. Ханна Бейкер осталась лишь драгоценным воспоминанием в его жизни. Яркой вспышкой, которую он может пронести через всю свою жизнь, а может быть, однажды просто забудет ее навсегда. Странная штука — смерть. Пускай многие всю жизнь проживают так, будто никакой смерти нет вовсе, добрую половину наших дней именно смерть служит одной из главных мотиваций нашего существования. Мы живем, чтобы потом умереть, но все так боятся этого, потому что не хотят уходить из этой жизни. Страшатся ее, но, конечно, мы все еще больше страшимся, что она заберет не нас, а кого-то другого. Ведь самое жуткое наступает тогда, когда смерть забывает про нас, обрекая на одиночество. — Я была такой одинокой, — угадала мысли парня Ханна. — Такой потерянной. Клэй… — Ты могла бы выбрать совсем другой путь, — упрекнул ее Дженсен. — Да, и обречь себя на одинокое существование, — девушка тяжело вздохнула. — Жить с ощущением того, что тебя никто не понимает, и никто никогда не будет с тобой общаться. — Но там… — Клэй почему-то указал на окно. — Там могло быть все абсолютно по-другому у тебя. Университет. Совсем иная жизнь. Сборники стихов… Ты могла бы столько добиться. — И потом как Сильвия Платт [1] все равно покончить с собой, — вставила Ханна. — Я не хотела быть одинокой сердцем, потому что нет ничего хуже этого, Клэй. Но Дженсен не думал об этом. Он тоже ощущает, что одинок сердцем, но точно знает, что у него хватает множества причин, чтобы жить дальше. Слишком много, чтобы оставить все на милость тьмы.