a little death

      он для всех джин, чонгук же отзывается на короткое чон. чонгук просто вырезает на коже предплечья под следами уколов ёмкое - jin и кайфует, ощущая как горячо слизывают кровь, как нежно проносится кончик языка по лезвию ножа, ещё не убранного от ран. джин смотрит голодно, похотливо. джин забирает весь воздух, просто засасывая кожу и от этого что-то щиплет внутри, как газировка. чон топится, топится вместе с ним и джин, пока они в одной истоме рушат самих себя.       - тебе не особо больно, верно?       джин сидит на бедрах чонгука и, сосредоточенно пыхтя сигаретой, зажатой в губах, выводит рисунок на шее парня. но чон всё равно слышит эти ехидные нотки в голосе бойфренда, пока сжимает ладонью его за тонкую талию.       - мгм.       чонгук что-то мычит, расслабленно откидываясь в кожаном кресле. он медленно втягивает в лёгкие дурман-траву, пока его личный тату-мастер забивает тихо жужжащей машинкой вязь букв. чон гладит голую поясницу, обводит ямочку, пальцами лезет под пояс тесных джинс. джин больно давит пальцами по набитому чернилами, стирая спиртовой салфеткой выступающую кровь. чонгуку больно, чонгуку - ахуенно до дурманящих ноздри запаха разгоряченной кожи джина, запаха крепких сигарет и черного пигмента. и, когда его губ касаются влажные и пухлые джина, чонгук не выдерживает и крепко сжимает руками талию. ахуенно.       он для него джин, джинни, детка. для самого кима - чон нежно зовется гукки. когда яростно вбиваются - чертов чон, и смаком тягучее гук, когда кончает. чонгук готов слушать его вечный пьяный лепет, его странный смех и стоны больше всего. чон откидывается назад, ощущая как изогнутые пальцы скользят по предплечью в нежной ласке, чтобы потом жестко стянуть жгут выше сгиба. руку начинает покалывать почти сразу, острый укол тонкой иглы он почти не чувствует.       - отправляйся в мир грёз, малыш.       джин хрипло мурчит и расслабляет жгут. кокаин несется вверх, растекается по венам, отправляет мозг к фантазиям, повышает ебанную чувствительность, добавляет краски в суровую действительность. сквозь приятное головокружение и расслабленность, чонгук смотрит и залипает.       джин крутит в пальцах колесо, мнет подушечками и смотрит, завлекая в омут своих темных от расширивших зрачков глаз. джин-мать-его-ким легко ведет голыми плечами, а затем резким движением закидывает яркую таблетку экстази в рот. их ведёт на одной волне, пока они сплетаются телами - пошло и с оттенками соли, разбавленной текилой.       огромный пикап стоит у бара, привлекая заинтересованный взгляд кима стальным блеском отражающего от вывесок ночных заведений. чонгук это замечает, замечает и то, как владелец тачки смотрит на его джинни. его ведёт, рука автоматически тянется за пазуху, где за поясом джинс находится пистолет. в мыслях о том, что на его детку засматривается чужой, требовалось зверствовать. тянется, пока не натыкается и сплетается пальцами с чужими.       - я хочу его, гукки, - джин переводит по-блядски подведённые глаза на чона и изгибает пухлые губы, сдобренные алым тинтом, в ухмылке, будто это давно решенное дело или расплюнуть сделать. чонгук ухмыляясь в ответ, сжимает напоследок пальцы джина, чтобы затем все же достать пистолет.       кто-то сегодня не вернётся домой.       джин хрипло выстанывает имя чона, скребет ногтями по острым лопаткам под кожанкой, пока его шею метят укусами. несмотря на размер салона, им тесно и душно. разделенная на двоих бутылка коньяка лежит опустошенная рядом. джину хорошо, чонгуку ахуенно. пьяный дурман кружит голову, заставляя обоих рычать от возбуждения. пальцы скользят по дорогой, красной обивке кресла в попытке зацепиться. пахнет дорогой кожей, мускусом несет возбуждение, кружа голову.       - ты мой, – укусом под ухом.       - только твой, – оседает стоном где-то у сердца.