***
Первый тайм пролетел слишком быстро, даже с добавленными пятью минутами. Основная часть игры разворачивалась в центре поля, лишь изредка какой-то команде удавалось взять инициативу в свои «ноги», но атаку почти сразу блокировали противники. Когда раздался свисток арбитра, послышались тяжёлые вздохи игроков и свист со стороны стадиона. Счёт был 0:0, а нервы, кажется, остались где-то на поле, потому-что уходил на перерыв Игорь на полусогнутых и с усталостью, как будто отбегал все сто двадцать минут. В раздевалке гул голосов сливается со стуком сердца, и вратарь слышит, как внутри циркулирует кровь. На минуту ему кажется, что сейчас в этой душной комнате он потеряет сознание, поэтому ставит себе цель добраться до пока ещё никем не занятой ванной. Медленно преодолев узкий коридор, он входит в светлую комнату, сразу хватаясь за белую раковину и поворачивая серебристый краник. Пока холодные струи воды стекают по лицу, пропитывая воротник спортивной футболки, сам Акинфеев сползает вниз по холодной плитке. Становится легче, но лёгкая дрожь все ещё не отпускает руки, а сердце замедляет свой темп, так что теперь он отчётливо слышит каждый его стук. Когда в коридоре раздаются тяжёлые шаги, Игорь нехотя поднимается, снова включая воду и подставляя руки под ее прохладную струю. Он обращает внимание на вошедшего только тогда, когда слышит, как защелкивается шпингалет на двери. Боковым зрением различая силуэт нежданного гостя, он выдыхает, с силой сжимая стенки раковины. –Поговорим? — мурлычет Артем, облокотившись на стенку и впившись взглядом в бывшего любовника. Игорь в ответ лишь горько усмехается, продолжая избегать зрительного контакта. Ещё раз окунувшись в омут любимых глаз, есть шанс навсегда утонуть в них, раствориться без остатка, оставшись мутным осадком в серо-зеленой радужке двадцать второго номера. –Не хочется — хрипит он. Внутри что-то с треском ломается, поднимаясь к горлу ватным комком. Хочется. Ещё как. Он буквально испытывает жизненно-важную потребность впечатать Дзюбу в стену, расцеловать каждый миллиметр его лица, спускаясь ниже, и разрывая футболку, за которой прячутся рельефные мышцы. Но почему-то сам оказывается зажатым между стеной и высоким нападающим, чье горячее дыхание приятно щекочет, заставляя таять как пломбирный шарик, оставленный на солнцепёке. –Врешь, Игорек, и не краснеешь — В шею вратарю выдыхает, отчего у того подкашиваются ноги и кружится голова. Да пошло оно все. Акинфеев наконец решается поднять взгляд, тут же упираясь им в изумрудные глаза напротив. Они завладевают его мыслями, телом, и все, что ему остаётся, тонуть в них. Без страха, без эмоций, с неким наслаждением, что все остальное перестает быть важным, и он может полностью погрузиться в свое вязкое, зелёное болото, ждать, когда ноги окончательно увязнут в тине, а над головой сомкнутся бурые воды. Акинфеев тянется к ним, пока не натыкается на теплые губы нападающего, накрывающие его собственные. Робким поцелуем тот спрашивает разрешения, чуть отстраняясь, и наблюдая за реакцией вратаря. Когда Игорь сам тянется к нему, прижимаясь и запуская руки под футболку, поцелуи становятся настойчивее, а на языке чувствуется привкус металла. Губы приятно покалывает от дразнящих укусов Артема, совершающего «атаки» своим языком, который проворно орудует внутри, от чего по всему телу разливается жар. И где он только этому научился? Делая перерыв для нескольких быстрых вдохов, он переключается на шею, спускаясь вниз к ключицам. Игорь закрывает глаза и запрокидывает голову наверх, подставляя больше места для нежных поцелуев. –Только не переусердствуй… — С его губ срывается хриплый стон, и Артем смеётся, чуть прикусывая мочку уха. –Нам пора. — - Неохотно отстраняясь шепчет Дзюба, поправляя футболку. Игорь открывать глаза отказывается, словно боится, что все это сейчас исчезнет, а он снова проснется один, в своей квартире, такой большой для него одного. Он крепче сжимает голубую футболку: –Я не могу играть против тебя. –Тебе и не нужно будет. — нападающий все понимает и кивает, последний раз касаясь губами чужого виска. Потом открывает дверь и выходит, оставляя растерянного капитана подпирать белую стену. Игорь с шумом выдыхает, открывая глаза. Всё произошедшее за эти десять минут кажется чем-то из разряда фантастики, больными играми поехавшего рассудка. В настоящее его возвращает отсвечивающее в зеркале напротив пурпурно-алое пятно, заботливо оставленное рядом с воротником — единственное, что напоминает о реальности происходящего. Акинфеев поправляет футболку, чтобы скрыть поставленную метку, ласково проводя по ней пальцем. Как же ему этого не хватало. Он выходит из ванной под конец перерыва, и встречает команду с самым невозмутимым лицом на свете. В душе не имея, как будет играть еще один тайм, кивает в сторону выхода, и велит всем готовиться. Спустя 5 минут игры, двадцать второй номер нелепо падает –спотыкаясь на ровном месте — и хватаясь за ушибленное колено, просит замену. Уходя с поля, он поглядывает на вратаря противников, и произносит одними губами: «С тебя должок. Очень большой.» Тот благодарно кивает концентрируясь на мяче. Так-то лучше.***
Когда утром Игорь наконец-то просыпается не один, укутанный в крепкие объятия своего нападающего, жизнь вдруг обретает смысл: просыпаться так каждое утро. Вылезать из постели не хочется совсем, а тем более нарушать чуткий сон Артема. Акинфеев с час слушает тихое сопение, наблюдая, как ветер из открытого окна треплет каштановые волосы, но потом все же решает выбраться из уютных объятий. Кровать предательски скрипит, выдавая беглеца. Дзюба приподнимается на локтях, непонимающе смотрит на нарушителя спокойствия, и широко зевает: –Ты чего вскочил? — Глаза натыкаются на настенные часы, показывающие всего девять утра. –Я уже часа два не сплю. –Ты с ума сошел? Суббота же… — Артем, видимо, искренне не понимает, как в святую субботу можно вставать в семь утра, заснув в начале второго. –Я и так долго проспал.– Капитан красно-синих виновато улыбается, продолжая собирать разбросанную по всей комнате одежду. Та занимала каждый свободный угол и некоторую мебель. В перемешку с обычной одеждой валялась футбольная форма, за ненадобностью вытряхнутая из спортивных сумок, в которых нужно было срочно найти презервативы. Игрок Зенита с минуту молчит, внимательно наблюдая, а потом вдруг ловит себя на мысли, что мешки и синяки под глазами Игоря такими большими во время ЧМ не были, хотя там режим был жёстче некуда. В голове отмечая очередной пунктик насчёт восстановления здорового сна любимого вратаря, ещё раз зевает, удобно устраиваясь на подушке: –Ну и катись. — Хрипит он, демонстративно отворачиваясь. Игорь смеётся, улыбаясь во все тридцать два, и уходит в ванную. Дзюба Дзюбой, а водные процедуры по расписанию. Когда он возвращается, застаёт зенитовца в своей красно-синей футболке с номером тридцать пять на спине. Артем стоит перед зеркалом, рассматривая свою новую одежду, которая как минимум на размер меньше нужного. –Тебе идёт. — Акинфеев улыбается, наверное в сотый раз за утро, жадно рассматривая мышцы, которые обтягивает маленькая футболка. — Не хочешь к нам, в ЦСКА? –Это шутка? — «Новоиспеченный» армеец валит его на кровать, зажимая руки над головой. — Я тебя сейчас за такое… Без полотенца оставлю. Смущенный Игорь впивается в мягкие губы, надеясь отвлечь Артема от совершения коварного плана. Получается отлично, так что спустя минуту нападающий совершенно забывает про полотенце, сосредоточившись на верхней части тела. Он осыпает шею и ключицы горячими поцелуями — на месте которых почти сразу расцветают фиолетовые пятна — спускаясь к кубиками пресса. –У меня через три часа тренировка… — Стонет, извивается под тяжестью чужого тела, но не отталкивает. Ему можно. –У меня тоже. — Успокаивает Артем, крепче прижимаясь и впиваясь губами в ключицу, покусывая выпирающую кость. С высохших губ срывается еле-слышное «Тема», но этого хватает, чтобы вогнать его в краску. –Как ты меня назвал? — Отстраняется, тяжело дышит, сжигая взглядом из-под сведенных бровей, от чего внизу у армейца все переворачивается. –Повтори. — Настаивает нападающий. Голос резкий, словно лязг по металлу, слушать который просто невыносимо. Но не Игорю. –Тёма. — Неуверенно шепчет, опасаясь дальнейшей реакции. «Тема» продолжает хмурится, обдумывая свое новое прозвище. –Мне нравится. — Наконец решает он, вернувшись к уже наполовину фиолетовой шее. Через минуту на пол летит полотенце, и так державшиеся из последних сил.***
Когда они вдвоем стоят около подъезда, осень вступает в свои права, обжигая их лица холодным ветром. Они вызвали такси, потому что тащиться на общественном транспорте нет ни сил, ни желания. Две машины, два разных маршрута. Акинфеев думает о том, когда снова увидит Тему, и увидит ли вообще. Артем думает о предстоящей тренировке и о продрогшем до костей Игоре, который «Да там не холодно, вон, солнце светит» стоял в одной ветровке, натянув ее воротник до носа. Чуть позже он понял, почему тот выбрал именно ее. Темный воротник олимпийки был довольно высокий, поэтому отлично скрывал следы вчерашней ночи. Тема почувствовал болезненный укол злости и ревности. Никто не будет знать, что было между ними, никому и в мысли не придет, что теперь Игорь принадлежит только ему, и никому больше. Развязывая свой фирменный зенитовский шарф, Артем думает, что больше не сможет просыпаться в другой постели. Бережно завязывая на другой шее, что больше не сможет жить без своего армейца. Игорь непонимающе смотрит на новый аксессуар, и Дзюба читает в его глазах немой вопрос: «Как же это… Как я в таком виде в свой клуб прийду?» Вместо ответа — улыбка, и пара быстрых поцелуев в замёрзшие губы. –Теплее будет. — Наконец отвечает Артем, и чуть помедлив, продолжает — И никто ничего не увидит. — Голос под конец предательски срывается, выдавая горечь обиды. Он отворачивается, не желая показывать прозрачных слез, что так и норовят вырваться из цветущей зелени глаз. Следующие минуты они просто молчат, думая о своем, но совершенно точно каждый задумывается об их следующей встрече. Будет ли она; если да, то когда? Или жизнь снова разведет их по разным дорогам? Забудет ли кто-то из них эту ночь, или оставит в памяти, но надежно спрятав в самый дальний уголок? Никто не знает, но в глубине души надеется на лучшее. Когда подъезжает первая машина, Игорь последний раз смотрит Теме в глаза. Тянется к ним, как маленький подсолнух к своему солнышку, лишь бы полностью окунуться в его золотые лучи, лишь бы они освещали только его одного, принадлежали только ему, и никому больше. Также как и наивный цветок, он полагает, что единственный, и также погибнет, когда узнает правду. Дзюба на прощание сгребает его в объятия, зарываясь лицом в мягкие волосы, и вдыхая давно полюбившийся запах. Поправляет шарф, поднимая его выше, и спешит спрятаться в машине. В кармане телефон разрывается от звонков, Артем сбрасывает очередной, точно зная, кому принадлежат они все. Игорь провожает машину грустным взглядом, как провожают надолго уезжающих близких. Каждый мысленно благодарит Бога за тот матч и за эту ночь. Прекрасно понимают, что такого больше никогда не будет. Прекрасно понимают, что сейчас они попрощались навсегда.***
Артем на тренировке громче и веселее обычного, а после забывается под настойчивыми поцелуями Кокорина, так и не получившего ответа на простой вопрос: Я звонил, чего трубку не брал? Ему проще впиться губами в чужую шею, так, что аж противно становится от самого себя. С Кокориным можно, тот скрывать засосы не станет, а гордо пройдется с ними, под тихий шёпот команды. Все подумают, девушку нашел, а он хитро улыбнется, отрабатывая с Артемом передачи. С Кокориным проще, но ему от этого не легче. Ему подавай любимый запах яблочного геля для душа, смущенный румянец от очередного поцелуя и красно-синюю футболку.