Безнаказанность

Во сне он выглядел так мирно. Сущий ангелочек. «Какая жалость, что он такой идиот», – фыркнула про себя Рукия, проверяя, надежно ли закреплены на торсе бинты. Ичиго в который раз прыжком оказался перед ней, принимая на себя атаку Пустого, предназначавшуюся вовсе не для него. И в который раз ей пришлось тащить его домой, ухитриться провести в его комнату так, чтобы семья не заметила, а теперь еще и лечить. «Вот ведь идиот». Несмотря на полностью оправданный гнев, она не удержалась и отвела непослушную прядь с его лба, ее взгляд смягчился. Но прежде чем она отняла руку, ее перехватили на середине движения. На нее смотрели желтые глаза. К ее чести, Рукия не дрогнула, лишь с легким интересом наблюдая, как кожа Ичиго теряет свой цвет, оставляя только сияющую в лунном свете алебастровую белизну. – Ру-ки-я, – медленно, слог за слогом произнес он ее имя, словно пробуя его на почерневшем языке, – кажется, мы не встречались. Ты знаешь, кто я? Она не ответила. В этом не было нужды. Его пальцы вокруг ее ладони сжались, и черные ногти впились в ее кожу. Она не стала заострять внимание на появившихся красных полумесяцах. – Я – конь, – протяжно произнес он. Одно быстрое движение – и она оказалась на кровати, на нем. – Ичиго, что ты делаешь? – негромко спросила она, пытаясь сесть. Она упала на раненую грудь и знала, что наверняка причинила ему боль. Но бесцветные руки отказывались ее отпускать, и она осталась на месте, слушая учащающееся биение сердца. – Ичиго. Ты ранен. – Выживет, – отмахнулся Пустой, садясь, и Рукия внезапно обнаружила себя на его коленях. – Хм, а ты меньше, чем я думал. Обозлившись, она врезала ему по ребрам, рядом со свежим рубцом. Он зашипел от боли, но руки не разжал. И когда она встретилась с ним взглядом, в его глазах сверкнула какая-то эмоция, которую она не смогла распознать. – Вот как, – все так же неспешно проговорил он, и на его лице заиграла усмешка. Выглядело это почти маньячно. – Теперь понятно. – Что? – буркнула Рукия. Он наклонился к ней так близко, что его бесцветные волосы коснулись ее щеки, а дыхание овеяло ее ухо. Она запретила себе дергаться от такого соседства, хотя стук сердца молотом отдавался в голове. – Почему он влюблен в тебя. Рукия застыла, ее лицо залилось жаром. Из открытого окна слышались отдаленные раскаты грома, а в ветерке чувствовался надвигающийся шторм. – Что, удивлена? – хихикнул Пустой. Они с Ичиго всегда были близки, и между ними всего было что-то, что-то кипело под их взглядами, прикосновениями и словами… но они никогда об этом не говорили. А теперь она знала. – Ты хоть представляешь, как погано ему было, когда ты ушла? Как он напугался, подумав, что тебя там накажут? Как он ревнует всякий раз, когда ты говоришь с рыжим дружком-мудаком? Он хочет тебя – о да, он тебя хочет. Он обвел языком ее ушную раковину, и она не смогла сдержать отклика, задрожав от удовольствия. И почувствовала, что он улыбается. – Знаешь, сколько раз он дрочил, думая о тебе, сколько мечтал о том, как трахнет тебя? А ты только дразнила и дразнила, и в душе не ебла, что делаешь… Иногда ты в школе, на тебе эта ни хрена не скрывающая юбочка, и он ебет тебя на твоей же парте. Иногда ты одета в дурацкую пижаму с Чаппи, и он засаживает тебе прямо здесь, на этой кровати. И представляет, как ты будешь тогда выглядеть, как звучать, и как он будет заставлять тебя кончать снова и снова… Рукия оттолкнула его и прижала пальцы к его губам, чтобы заткнуть. Ее дыхание срывалось, лицо раскраснелось, но она упрямо смотрела ему в глаза. – Почему ты мне это говоришь? Усмешка вернулась – впрочем, она никуда и не девалась, слишком зубастая, чтобы сохранять спокойствие. – Потому что, – медленно сказал он, – ты – Королева. Внезапно она оказалась на спине, пришпиленной к простыням его сильным телом. Его глаза искрились, когда он смотрел на нее: черный белок, желтая радужка. – Ты Королева, а Король слишком слюнтяй, чтобы что-нибудь с этим сделать, – он рассыпал по ее шее жаркие поцелуи открытым ртом, и она инстинктивно выгнулась навстречу. Он зашипел от удовольствия. – Я до чертиков устал только смотреть. Теперь его черед. Она смутно осознавала, что, наверное, стоит его сбросить, сражаться с ним. Но глядя на него, она, несмотря на отсутствие красок… она видела Ичиго. Когда она уткнулась носом в его волосы, она вдыхала запах Ичиго. Когда его член начал медленно тереться об нее – о, она чувствовала Ичиго. Рукия любила его всем сердцем. А любить – значит принимать целиком, даже часть Пустого-садиста. – Ичиго, – выдохнула она, – ты уверен, что хочешь именно этого? Он фыркнул ей в горло. – Конечно, хочу. Ты что, не слышала? – он резко укусил ее за шею, и она судорожно вздохнула. Отметина не пройдет еще какое-то время, и она знала, что это нарочно. Ее пометили. Без предупреждения он разорвал на ней блузку, и пуговицы разлетелись по всей комнате. Он одарил ее хищнической улыбкой: – Не носишь белья, Рукия? Она вызывающе вздернула подбородок: – Мне оно обычно не нужно. Его улыбка стала еще шире. – Да, похоже, не нужно. Очередной порыв ветра из окна, и от холода ее розовые соски затвердели. Он неспешно лизнул один, и она на миг перестала дышать. – Охуительно! – одобрил он, прежде чем вобрать его в рот. Как она ни пыталась, но не могла сдержать звуки, слетающие с ее губ. А его это, очевидно, только раззадоривало. – Ичиго, – выдохнула она, и его пальцы принялись ласкать обделенную вниманием другую грудь. – Ичиго, – прошептала она, и неожиданно ее юбка куда-то делась. – Ичиго, – застонала она, и он накрыл ладонью ее промежность поверх трусиков. – Любишь подчиняться, да, Рукия? – усмехнулся он, на миг оторвавшись от ее груди. В какой-то момент она запустила пальцы ему в волосы и теперь дернула, заставляя его смотреть на себя, хотя это наверняка было больно. – Ты забыл, кто тут все контролирует, – отрывисто сказала она. – Ты делаешь только то, что позволяю тебе я. Он вновь восхищенно усмехнулся, а потом мазнул когтями по ее груди – с силой, так, что выступила кровь. Она зашипела от острой боли, не отрывая взгляда от его самодовольного лица. Но затем черные ногти развели края пореза в стороны, окрашивая кожу красным, и черный язык принялся медленно слизывать кровь. – Королева, – шепнул он куда-то в пупок. От предвкушения у нее поджались пальцы на ногах. Но когда его ладонь скользнула под резинку трусиков, Рукия вновь дернула его за волосы, чтобы тот посмотрел ей в глаза. – Уверен, что хочешь именно этого, Ичиго? И хочешь этого именно так? Пару секунд он ничего не отвечал, и она видела лишь его силуэт в полутьме. А потом вспышка света! – и она отчетливо увидела ореховые глаза и рыжие волосы. Затем она, дрожащая, осталась одна. Сбитая с толку, Рукия села. Ичиго сидел на противоположной стороне кровати, уткнув лицо в ладони. Поблизости загрохотал гром, и его раскаты становились все громче и громче. Они сидели в тишине, секунды складывались в минуты, пока она робко не позвала: – Ичиго? Когда раздался ответ, он был не громче шепота. Ичиго не смотрел на нее, даже не отнимал ладоней от лица. – Почему ты ему это позволила? Ичиго ссутулился, выглядя побежденным. А когда она не ответила и ему пришлось все же посмотреть на нее, он тут же увидел ее спутанные волосы, засосы и расцарапанную кожу, его обуяла ярость. И страх. – Он же мог сделать тебе больно!!! Слова эхом отдались в последовавшей за ними тишине. Она слышала в его голосе муку, ощутила его боль, и у нее защипало в глазах. Это было невыносимо – видеть его в таком состоянии. – Он бы не стал, – тихо сказала она. И медленно преодолела расстояние на кровати между ними. Рукия не озаботилась прикрыть себя, поскольку это не имело смысла: он уже видел ее, пробовал ее на вкус. Но Ичиго все равно стыдливо отвернулся. Оказавшись наконец за его спиной, она крепко обняла его, прижавшись грудью к его спине – кожа к коже, и уткнулась носом в изгиб его шеи. – Он бы не стал, – повторила она, чувствуя, как Ичиго начинает трясти. – Он – это ты, Ичиго. Он – это ты. Она могла принять это, он – нет, и, похоже, для него это оказалось слишком большим потрясением. Его тело сотрясала дрожь. – Прости, – сломленно и хрипло выдыхал он, – Рукия, я так виноват… Рукия жестом заставила его замолчать, сама смаргивая слезы, и обняла его как можно крепче, когда он заплакал. Начался дождь.