Как уничтожить Британское Правительство?

      Ночь в погоне за ясным днем укутывала земной шар, убаюкивая тех, кто оказался под её звездным покровом, но инспектор Лестрейд был одним из тех, кто бойко противился ей и подолгу не смыкал глаз, чтобы не позволить себе провалиться в сладкий, столь манящий сон, в чем ему помогали кружки крепкого кофе и внушительные стопки документов, которые он был обязан дописать до утра. В этом полусумраке и напряженном состоянии, когда компанию составляли тикающие часы и кипы бумаг, инспектора спасало только одно: стоящая на слегка захламленном столе фотография с Майкрофтом Холмсом — человеком, ради которого хотелось жить и бороться за жизнь, или иначе — родственная душа Грега. Когда Лестрейд рассматривал этот снимок, то в его голове каждый раз всплывал образ самого Холмса, и он словно воочию видел его каштановые волосы, имеющие медный отлив, его едва заметные веснушки и, конечно, самые красивые глаза, которые только в его сторону смотрели с трепетной нежностью, перетекающую в чистую любовь. Сейчас Грегу было даже больно смотреть на изображение его мужчины, зная, что они еще долгий месяц не смогут увидеться, а все из-за сложной работы Холмса и его длительных отъездов, но Грегори всегда старался относиться к этому с пониманием. А ещё он знал, что любовь тоже весьма болезненное чувство, но он смело стерпел бы все муки за одну только возможность всегда видеть рядом с собой счастливого Холмса. Случайно метнув взгляд на часы, инспектор задумался о том, как незаметно утекает время, ведь еще совсем недавно только начинало темнеть, и вот уже оставалось всего несколько часов до рассвета. Как только была поставлена самая жирная точка в последнем документе, инспектор, наконец, отодвинул недопитый кофе к другим, уже пустым кружкам, выключил настольную лампу, всю ночь прослужившую ему единственным источником света, и абсолютно вымотанный, но довольный собой, повалился на их общую с Майкрофтом кровать, которая впервые после его отъезда, показалась инспектору по-настоящему мягкой и уютной. Как только его голова коснулась подушки, а тело начало расслабляться, постепенно погружаясь в сон, рядом предательски зазвенел рабочий телефон. Сказать, что в этот миг Грегори был ужасно раздражен — значит ничего не сказать, но как бы не хотелось сбросить вызов, Грег был обязан ответить на звонок, только с одной небольшой поправкой: он выскажет все звонящему. — Какого черта?! Сейчас почти пять гребаных утра, а мне скоро на работу, если это дело не может подождать, то лучше бы вам сейчас же сбросить трубку и больше не беспокоить меня по пустякам. — Инспектор! — нервно воскликнул коллега в трубку, — это дело, возможно, касается Майкрофта Холмса. Срочно приезжайте! Желание спать резко исчезло, и его охватила холодная дрожь: даже мысль о том, что с его родственной душой могло что-то произойти, уже вызывала в нем тихий ужас и жгучее беспокойство, после которого он не мог и на шаг отойти от возлюбленного, что уж говорить о реальной угрозе, которая нависла над самим Британским Правительством. Здравый смысл инспектора твердил ему о том, что это слишком подозрительно: Холмс не мог оказаться в Лондоне раньше срока, но Лестрейд безжалостно проигнорировал все доводы, ведь дело касалось безопасности Майка. — Живо адрес и все, что известно! Его сотрудник не мог связать и двух слов, даже немного заикался, но Лестрейд выяснил самое важное — адрес, а в остальном решил разобраться на месте. Инспектор, скинув трубку, кинулся собираться и автоматически взял с собой пистолет. Выбежав на безлюдную улицу он, как и весь город, оказался под колпаком грязного и густого тумана. Живя в Лондоне, Грег давно привык к такому явлению, но сейчас эти падшие с небес облака нагнетали еще большее беспокойство и ужас. С трудом отыскав свою машину, он запрыгнул в нее и постарался завести первый, второй, третий раз. Все безуспешно. — Ну же! — Грегори нервничал и злился на себя и на эти чёртовы обстоятельства, а машина все так же упрямо не желала слушаться. Все будто назло шло против него, даже собственный автомобиль. С какой-то попытки раздался долгожданный грохот и рев мотора, после чего Грег смог выехать на дорогу. Лестрейд сам понимал, что сейчас, находясь в таком состоянии, когда он не выспался, зол и напуган, а густой, как молоко, туман, закрывал ему дорогу так, что даже фары не особо исправляли ситуацию, не стоило садиться за руль, однако, разве он смог бы поступить иначе? Как только Грегори вырулил на трассу и набрал скорости, то в его голове с еще большей силой начали крутиться мысли о Холмсе, и он невольно погрузился в воспоминания. В его памяти всплыл эпизод из детства, где он тайно надеялся на то, что ему, как и родителям, повезет хотя бы под конец дней встретить своего соулмейта. Кто же мог знать, что это произойдет через двадцать лет, когда он впервые познакомится с Шерлоком, из-за которого будет похищен сотрудниками старшего Холмса. И когда он уже лицом к лицу встретится с тем, кто организовал похищение (на первый взгляд крайне надменный мужчина), то буквально через мгновение ощутит по всему телу невыносимую жгучую боль, источником которой служила его левая рука, на которой в этот момент аккуратным, аристократическим почерком выжигались инициалы «М.Х.», а у самого похитителя на левой руке окажется «Г.Л.». В тот момент он понял важные вещи: появление метки оказалось в разы мучительней, чем это описывали в книгах, и что с этого момента он был обязан любыми силами защитить человека, чьи инициалы теперь навсегда были вырезаны на его коже и под ней, а если уж с этим мужчиной, который оказался его родственной душой, что-то случится, то он ни в этой, не в следующих жизнях не сможет простить себя за это. Дело крылось даже не в том, что при насильственной смерти своего соулмейта, он будет до конца своих дней существовать с той же болью, с которой умерла его родственная душа… Грегори оторвали от воспоминаний солнечные лучи, которые незаметно проступали из-за горизонта, рассеивая туман, и проникая в салон машины, освещая его вжатые в руль пальцы. Навигатор в это время начал выстраивать странный маршрут, ведя Лестрейда по нелогичному и самому долгому пути, но инспектор сослал это на неполадки с техникой и только сильней надавил на газ. В какой-то момент качество дорог стало ухудшаться, постепенно образовывались более сильные неровности и ямы, а дома вокруг начали принимать безобразный вид, и чем дальше он ехал, тем хуже становились пейзажи. Стало очевидно, что он заехал в один из самых неблагополучных районов, в котором, наверняка, процветала безработица и преступность, и в этот миг в голове Грегори еще сильнее прежнего забушевали тревожные мысли, и он автоматически начал строить страшные догадки о том, что могло произойти с Холмсом, но неизменным оставалось только желание сурово наказать причастных к этому людей. Инспектор, не сбиваясь с маршрута, продолжал ехать вслед за навигатором, который на этот раз завел его в закрытый двор, окруженный высотными, совершенно убогими на вид домами, и где-то вдали, на другой стороне участка, показались столпившееся в одном месте мигающие полицейские машины и развешенные сигнальные ленты, но почему-то Грег не увидел ни зевак, любивших взглянуть на места преступления, ни репортеров — вечных спутников полицейских, только служебные машины и мелькающие фигуры других стражей порядка. Все казалось безумно странным и неправильным. Подъехав чуть ближе и припарковавшись на свободном месте, инспектор Скотланд-Ярда пошел напрямик к черно-желтым лентам, огораживающим небольшой участок возле одного жилого дома, и чем ближе он к ним становился, тем сильнее от волнения разрывалось его сердце. Успокоением служило только то, что если он поныне не испытал на себе ту самую невыносимую боль, о которой твердят все те, кто потерял свою родственную душу, то Майкрофт все еще был жив. Тем не менее, если вокруг он все еще не увидел ни одной скорой помощи, а это место огородили, то все было не так просто… Инспектор, перешагнув через ленту, пустился в сторону наибольшего скопления полицейских и других сотрудников, которые стояли у дверей, ведущих в какой-то подвал. Но Лестрейда резко перехватил один из его парней, который совсем недавно устроился работать в участок, и, судя по всему, именно он и сообщил о происшествии с Майкрофтом. Но теперь этот парень только молча стоял перед ним, не давая каких-либо объяснений или прохода вперед. В глаза Грегори сразу бросился безобразный внешний вид молодого полицейского: растрепанные волосы, мешки под глазами, до ужаса помятая форма, и ко всему этому его руки, как и колени сильно дрожали, а в глазах читался дикий ужас. В любой другой обстановке, инспектор бы отчитал своего сотрудника за такой внешний вид, но сейчас ему не хотелось напрасно тратить свое время на разборки, как и на какие-то пустые спектакли, которые устроили перед ним. Грег сделал уверенный шаг вперёд, ожидая, что парень сам сойдет с его пути, но тот так и не сдвинулся с места, а только под нос пробормотал: — Вам не стоит туда идти. Лестрейд от этих слов пришёл в неописуемую ярость, смешанной с некой обидой. Хотелось сейчас же накричать на мальчишку, посмевшего в столь неудачный момент перечить ему, но Грег только в последний раз взглянул в его глаза, которые тот старался спрятать, и обошел его, направляясь туда, куда изначально и собирался, а рядовой полицейский так и остался на своем месте, больше ничего не сказав. Среди других сотрудников, которые стояли у входа на нижний этаж, Лестрейд заметил знакомые лица, то были Салли Донован и Филипп Андерсон — единственные приятные вокруг люди, но они оба выглядели неприветливыми и замученными. Грегори подошел к ним, ожидая, что хоть кто-то из этих двоих даст ему внятный ответ на вопрос: — Что происходит? Они оба уставились в его сторону, ожидая, когда кто-то из них отзовется и все объяснит, но Филипп, гордо поправив кепку, уткнулся в свой блокнот, ясно давая понять, что он не произнесет ни слова. Заметив это, Салли ничего не оставалось, кроме как сделать все самой. — Лучше бы вам самому взглянуть — уклончиво ответила Донован и направилась вниз, — слишком подозрительное дело, сейчас все сами поймете. Грегори последовал за ней, а Андерсон продолжал делать вид, словно он что-то записывает. Внешний вид окружающих его домов не внушал никакого доверия, что уже говорить про хлипкий подвал, куда Грегори был обязан спуститься. Сделав первые шаги в темноту, он заметил, что когда-то белые, оштукатуренные стены подвала приобрели черный налет, и где-то даже прорастала плесень, а от бетонных раздробленных лестниц, ведущих вниз, оставались только очертания, но по ним все еще можно было ходить. Инспектор аккуратно шел вслед за напарницей, и каждый раз, когда он наступал на последующую ступень, то его сердце продолжало колотиться с еще большей силой, готовясь приостановить свою работу в том случае, если там действительно окажется Майкрофт Холмс. Инспектор сделал последний шаг и его ноги оказались на прочном бетоне, а в нос ударил железный запах крови и гнили. Под тусклым светом, исходящим от одной только лампы, было крайне тяжело рассмотреть все помещение, только виднелись неразборчивые силуэты различной арматуры и труб, но было ясно, что подвал оказался просторнее, чем он ожидал. Когда Салли включила фонарик и посветила в сторону инспектора, то он заметил, что стоит в луже засохшей крови, и она оказалась повсеместно: кровью окропили весь пол, кирпичные стены и даже ржавые трубы, из-за чего помещение напоминало не подвал, а полотно абстракциониста или скотобойню. Грегори впервые за все время работы стало невыносимо смотреть на место преступления. — Еще не все, — с неким сочувствием произнесла Салли, готовя Грега к худшему, но перед этим решила поделиться своим взглядом на происходящее, — тот, кто сделал это — настоящий псих, думаю, что он хотел донести что-то всей полиции, а может лично вам… — Что, черт возьми, тут происходит?! — на повышенных тонах произнес Лестрейд, после чего его бросило в холод, а руки и колени начали едва заметно дрожать. — Смотрите. — Свет от ее фонарика устремился в самый конец комнаты, демонстрируя ту картину, которая с первых секунд отпечаталась в сознании Лестрейда. Инспектор увидел бездыханное тело мужчины, который как мешок висел на цепях; труп безумно походил на Холмса: убитый был примерно такого же роста, одет в строгий костюм, от которого остались только клочья, имел волосы с рыжим отливом, но чуть подлинней, и даже цвет глаз совпадал, только теперь стеклянные глаза двойника Майкрофта уже никогда не смогут засиять. Грегори мысленно надеялся, что у этого человека не было чьих-либо инициалов на запястьях… Лестрейду было безумно больно смотреть на истерзанное, словно хищными животными тело мужчины из-за того, что как бы он ни старался, то все равно видел в нем своего возлюбленного, но теперь уже его сердцебиение приходило в норму, и возвращалась ясность ума. Осматривая место преступления и тело, он не обнаружил ни единой улики, все было сделано слишком чисто, и тут Грега осенило понимание замысла убийцы, и прежняя паника вновь ударила ему в голову. Сорвавшись с места, он начал резкими движениями рыскать по всем своим карманам, молясь, чтобы его сотовый оказался не в машине, и сунув руку в потайной кармашек на пальто, он вместе с кредитной карточкой нащупал и телефон. Вытащив его, Грег попытался набрать номер Майкрофта, но из-за дрожащих рук он с трудом мог попасть по правильным цифрам, и когда получилось набрать весь номер, Грег нажал на яркую кнопку ’’вызов’’. Нет связи. — Черт, черт, черт! — инспектор был готов рвать волосы на голове из-за того, что сейчас каждая секунда имела свой вес, ведь вот-вот может оборваться жизнь Майкрофта, если он не предупредит его, но вместо этого, он тратил бесценное время на то, чтобы дозвониться оттуда, где связи быть не может. Бросив все, кроме сотого, он кинулся прочь из подвала, и его уже не волновала изумленная Салли, труп и даже собственная жизнь, теперь самой главной целью стало предупредить свою родственную душу об угрозе. Выбежав из подвала, он зажмурился — в его глаза мгновенно ударили ослепительные солнечные лучи, а прибывшие журналисты начали дергать его и расспрашивать о деле, но Грег, грубо растолкал их и отбежал подальше от шума. Лестрейд второй раз набирал номер Холмса. Пошли долгие гудки, которые жутко нервировали и словно вводили в транс, и тут в голове инспектора наконец сложились два и два… Он хотел сейчас же сбросить трубку, но гудки уже оборвались и по ту сторону послышался успокаивающий голос возлюбленного. — Грегори? — как всегда невозмутимо произнес Холмс, но даже сейчас в его голосе можно было расслышать радостную ноту. — Майкрофт… — инспектор как никогда был рад слышать его, и хотелось сказать так много, но хватило сил произнести только его имя. Лестрейд уже давно все понял. — Грегори, в чем дело? — его голос стал более встревоженным. Лестрейд понял, что все это было жестокой ловушкой, в которую он так глупо попался. Прямо сейчас, в эту секунду на крыше противоположного дома винтовку держал не наемный полковник Себастьян Моран, подосланный Мориарти, нет, ее держала сама смерть, которая своими костлявыми руками направляла орудие смерти в пока еще бьющееся сердце инспектора. Майкрофт по ту сторону линии в ответ услышал оглушающий выстрел, и его сердце словно пробили тысячи заостренных мечей, но вокруг почему-то не оказалось и капли крови…