Нежность

Это могло бы выглядеть как нежность. Ведь мужчина нёс тельце бережно, осторожно. Одной рукой обхватив плечи, а другой придерживая под ягодицы. Это могло бы выглядеть как нежность, как забота: большущая рубашка и запелёнатый в неё худенький паренёк. Будто задремавший... и добрый папа несёт его в постель. Это могло бы выглядеть как нежность... Но, увы, было совсем не ею. Кровать. Смятое одеяло. Подушка-комок в чём-то липком. На тумбочке чадила уже не свеча, а прогоревшая лужица воска, в которой едва тлел фитилёк. Мужчина опустил свою ношу на кровать. На скомканные одеяла и липкую подушку. Присел рядом. Его рука - крупные пальцы, обручальное кольцо - легонько погладила парнишку по щеке. Убрала тёмные волосы с лица. А затем скользнула на шею, на грудку и ниже, небрежно расстёгивая пуговицы. Под рубашкой тельце совсем голое, будто грязное, в каких-то тёмных неровных пятнах. Особенно их много вокруг крохотных сосков и на шейке. Мужчина зачем-то сунул палец в пупок парнишки, будто надавил. А затем, с нажимом, перетащил свою руку ещё ниже, на лобок. Пальцы как-то грубо вцепились в волосы, теребили их. И паренёк застонал. Так странно, едва разлепляя припухшие губки. - Блядь... Тихий мат. Теперь это совсем не походило на нежность. Мужчина буквально швырнул парнишку к себе на колени, закатал рукав и перетянул тощую ручку ремнём. Фитилёк свечи наконец-то утонул в воске. И мужчина, сбросив паренька с коленей, пошёл включать свет. Электрическая лампочка избавилась от всякой надежды на нежность. Тёмные пятна на бледной коже - это засосы, даже укусы. А губы не просто припухшие, а разбитые в кровь. Мужчина приготовил раствор, торопливо высвободил одноразовый шприц из упаковки. А парнишка поскуливал, изредка шевелил перетянутой рукой. Игла впилась в тонкую венку; наркотик влился в и без того кишащую им кровь. Ещё одна доза. Мужчина, подумав, порвал простынь и, обмотав ею тонкие запястья паренька, привязал его руки к спинке кровати. - Заебал скулить! Пропихнул комок ткани в разбитые губы. Мужчина ушёл, так и не выключив свет, не застегнув огромную рубашку. Голова парнишки соскользнула с вонючей подушки, тёмные волосы дрожащими штрихами резанули бледные щёки. Кляп, слишком грубо и глубоко пропихнутый, душил. Паренёк начал хрипеть. Серой мышкой в комнату проскользнула девушка. Совсем девчонка, лет 13. Она потянулась было убрать блюдце с издохшей свечой, но вдруг присела на кровать, пнула использованный шприц. Нагнулась над пареньком, помедлила, но убрала спутанные волосы с его лица. Пропихнула пальцы ему в рот, вынула мокрый от слюны комок ткани. Парнишка открыл мутные глаза. И растянул губы в улыбке. Он улыбался не ей - девчонка это знала. Но всё ж улыбнулась в ответ, совсем склонилась над ним и как-то робко, неумело коснулась губами. Это было мало похоже на поцелуй, но это был именно он. Первый за всю жизнь. Смешной и горький. Девчонка не знала как целовать, да и боялась причинить боль его разбитым губам, поэтому лишь прижималась, изредка касаясь языком. А парнишка вдруг ответил на ласку, сквозь наркотический бред и боль. Он-то явно умел целоваться. И девчонка испуганно отскочила, ударилась боком об тумбочку. А затем выключила режущий глаза свет, вновь присела на краешек кровати и медленно начала застёгивать пуговицы великанской рубашки. Это могло бы выглядеть как нежность. Да и это было нежностью.