Дата: 224.10.22.
Время: 19.13
Дженсон медленно раскрыл тяжелые веки. Увидел перед собой только синюю стену и ничего иного, что могло бы напомнить о произошедшем несколько часов назад. Потом он почувствовал чьи-то приятные поглаживания ладоней по его голове, а затем приподнялся на кровати. Рядом с ним сидела доктор Пейдж. И тут он осознал, что его голова покоилась все это время на ее коленях. Женщина грустно улыбнулась, смотря в его усталые и измученные очи. Но на ее душе было спокойно. Она с ним рядом. Что может быть лучше в ее несветлой жизни? Женщина плюнула на былую осторожность, она знала, в комнате за ней никто следить не будет. Здесь она может позволить себе свободу слов и действий.
Доктор Пейдж ничего не хотела говорить или спрашивать. Она и так прекрасно понимала, что чувствует ее подопечный. После того, что себе позволил Рэндалл, никакие ее оправдания не имеют смысла. Жестокость их организации видна и без очков.
В сознании молодого человека сразу всплыли слова женщины о том, что за его поступки против правил следует наказание. Он был уверен, что доктор Пейдж тоже причастна ко всему, с чем он столкнулся. Она ведь ему сказала ранее, что его зону поражения теперь будут изучать напрямую. И может быть, показ этого чудища и есть проверка его мозговой деятельности?
Доктор Пейдж выглядела очень усталой. Ее глаза не горели тем ярким огоньком, который он всегда замечал при их встрече. Но тем не менее взгляд на него был все таким же добрым и теплым.
— Как ты, Дженсон? — вполголоса спросила доктор Пейдж.
— Уходите... — уверенно ответил юноша и отвернулся в другую сторону. Опустил голову вниз и увидел аккуратно перебинтованные запястья.
— Дженсон, послушай...
— Я уже Дженсон? — вдруг сорвался он, наградив женщину сухим и вызывающим взглядом. — Вы уже определитесь... Кто я... И когда... И как меня наказывать...
— Я понимаю, ты полагаешь, что произошедшее случилось с моей подачи, но это не так. Я ничего об этом не знала. Поверь мне!
— Доктор Пейдж, я не понимаю вас... Я ничего не понимаю... — искренне признался юноша и обхватил голову двумя руками. — Оставьте меня уже в покое... И я тоже больше не стану лезть в ваши дела с Рэндаллом или советником. Правда, это действительно меня не касается. Целее буду.
— Дженсон, я все объясню, — женщина пододвинулась к юноше ближе и осторожно накрыла своей ладонью его руку, коснувшись теплыми пальцами его кожи. Приятная волна удовольствия сразу же прошлась по всему телу юноши. — Андерсон что-то заподозрил по поводу моего тесного отношения к тебе. За мной следят люди Рэндалла. Поэтому днем, когда ты сбежал с занятий, я вынуждена была вести себя так грубо с тобой. Прости меня.
— Тесного отношения? — нахмурился Дженсон. Он не понимал пока, что доктор Пейдж сделала такого запретного. — Но... Что в этом плохого, что вы с теплотой относитесь к субъектам? — кажется, он уже привык к этому слову и даже принял по отношению к себе. — К Томасу, например? Он же хороший...
— К тебе я отношусь совсем иначе, — тихо произнесла доктор Пейдж.
— Иначе? Постойте, тогда почему вы здесь, раз вам... Вам нельзя быть со мной, так? Но почему нельзя?
— Здесь нет камер наблюдения. Здесь я свободна от натиска Андерсона и чрезмерного внимания Рэндалла, — призналась женщина, но это все равно не дало ответы Дженсону на многие вопросы.
— Но что такого плохого в вашем поведении ко мне? Советник злится на вас, что я нарушил правила, да?
— Нет, Дженсон, дело не в тебе. Во мне. — Она остановилась и опустила взгляд. Собралась с мыслями и продолжила: — Андерсон считает, что я должна принадлежать только ему и никому больше. Рэндалл не в счет. Ему позволительно со мной обращаться подобным образом. Советнику на это чихать.
— Это так мерзко... Это гадко! И следить за вами тоже! Зачем вас ограничивать в наших встречах? Вы ведь выполняете свою работу... То, что нужно... Изучаете меня... Как и Томаса.
— Нет... Уже нет. Потому что ты стал особенным для меня. Ты больше, чем просто субъект для бесконечных исследований, — искренне призналась женщина, тепло смотря ему в глаза. У юноши перехватило дыхание, сбился пульс лишь только от одного ее взгляда выразительных серых очей. Так глядеть в душу может только доктор Пейдж — та женщина, ради которой Дженсон готов вновь и вновь рисковать своей жизнью.
Она продолжала смотреть на юношу с такой нежностью, что у молодого человека медленно начало туманиться в глазах. Он замер в ожидании чего-то особенного, ранее ему неизведанного. Доктор Пейдж чуть приблизилась к лицу Дженсона и трепетно коснулась кончиками пальцев его лица. По его телу под футболкой побежали мурашки, прикосновения женщины стали для него раем.
— Я прошу тебя, — тихим шепотом начала она, — не подвергай риску свою жизнь ради меня.
— Но...
— Я не переживу, если с тобой что-то случится, понимаешь?
Он кивнул. Сейчас Дженсон выглядел, словно завороженный чарами доктора Пейдж, и не мог промолвить и ни слова, насколько новые ощущения и чувства самого прекрасного переполняли его в этот сладостный миг. Вся былая недосказанность осталась где-то далеко-далеко позади, любезно уступив место бескрайней нежности, которую захотелось отдать доктору Пейдж в поцелуе. Каким он станет, юноша и предположить не мог. Просто появилось это ясное желание, почти что цель!
Они без слов, не моргая, изучали друг друга взглядами, каждый думая о чем-то своем.
Его сердце желало сближения с этой прекрасной женщиной, которая оставила след в его душе с самой первой встречи, а душа доктора Пейдж — почти того же. Но она ведь знала, что не имеет права поступить так, как того хочет ее душа.
Наконец Дженсон сделал первым очень важный для него шаг. Он чуть приблизился к доктору Пейдж и медленно накрыл своей ладонью ее руку, которую она вот-вот хотела убрать с его лица. От прикосновений губ их разделяли какие-то нелепые сантиметры, которые с каждой последующей секундой превращались в миллиметры, и томительное желание почувствовать этот вкус удовольствия.
Дженсон, закрыв глаза, отодвинув подальше свою робость, первым потянулся к ее губам, но молодая женщина тут же отстранилась от него и приложила свою ладонь к его рту.
— Не надо, Дженсон, — вполголоса произнесла она, отчего юноша даже вздрогнул. Он так надеялся, что получит взаимный ответ, как в своем волшебном сне. Но в реальности все оказалось намного сложнее, чем он мог себе представить. — Не надо ничего усложнять.
— Простите! — его лицо покраснело от приступа стыда. — Простите меня! Я... Я... Не должен был... Простите!
Он резко переместился на другой конец кровати и закрыл лицо ладонями.
— Я не знаю, что на меня нашло... — твердил он. — Вы... Вы... Как-нибудь сотрите из ваших данных мой порыв... Не надо его...
— Дженсон, все хорошо, — улыбнулась женщина и подсела к нему ближе, нежно коснулась его плеча. — Не думай об этом. Я не сержусь на тебя.
Юноша опустил ладони вниз и посмотрел на доктора Пейдж. Она и в правду не злилась на его дурацкие желания.
— Правда?
— Правда! Хочешь... Я обниму тебя?
Конечно, сейчас бы ему отказаться от ее предложения, но разве он может? Тем более сама доктор Пейдж не возражает и ему грех отказываться.
— Хочу! — он тут же крепко прижался к ее груди и обнял за шею. — Хочу, чтобы вы всегда были рядом и приходили ко мне. Хотя бы на часок.
— Конечно, я обязательно буду к тебе приходить, если ты меня не задушишь.
— Ой, извините, — улыбнулся Дженсон и ослабил свои объятия. Опустил руки и виновато посмотрел на доктора Пейдж. — Просто с вами мне ничего не страшно. Вы очень хорошая. Вы так похожи на мою маму. Она тоже была такой же светлой и доброй.
— Правда?
— Да, — юноша кивнул и сел поудобнее на кровать, поджав ноги под себя. А потом опустился на матрац и положил голову на колени доктора Пейдж. — Она умерла два года назад.
В ответ юноша услышал только тяжелое дыхание молодой женщины. Она с замиранием сердца прикоснулась ладонью к его плечу и несколько раз провела по нему рукой.
— Она тоже видела лучшее в людях и так же ласково гладила меня, утешала и говорила, что все обязательно наладится. Что когда-нибудь мы все будем жить, как прежде, в мире и согласии. Как до этих адских солнечных вспышек и вируса.
Рука доктора Пейдж остановилась. Теперь ей стало ясно, почему этот подросток с самого начала так к ней жмется, так тепло относится, так хочет видеть рядом с собой. А что же она сама? Молодая женщина тоже с самой первой встречи чувствовала в юноше родную душу. Ее смущало лишь ее положение. Как можно проникнутся теплыми чувствами к тому, кто является собственностью ПОРОКа? Как можно даже и мысль допускать о какой-либо связи с субъектом? Но доктор Пейдж осмелилась подумать об этом. И вот теперь, ласково и совсем по-матерински гладя юношу по голове, расправляя его густые волосы, заметила, как по ее щеке скатилась слеза.
— Доктор Пейдж, что это была за тварь? Там... Куда меня отвели... — вдруг перевел тему Дженсон. Он, конечно, не видел лица женщины, и даже не подозревал, насколько горит сейчас ее душа, терзается от переполняющих чувств к нему самому. Иначе бы точно не задал никакого вопроса.
— Кокон, — вполголоса ответила молодая женщина. — С гривером.
— С гривером? — насторожился Дженсон и принял попытку приподняться, но доктор Пейдж не дала осуществить его желание. Она не хотела, чтобы он видел ее слабость.
— Не думай о нем сейчас. Я с тобой, — совсем тихо сказала женщина, что Дженсону пришлось очень прислушаться, чтобы понять ее фразу. — Ничего не бойся. Пока я в здравом уме, тебя никто не тронет. Отдыхай. Тебе необходимо выспаться.
— Что значит?..
— Ш-ш, молчи. Просто храни в тайне все, что сейчас услышал.
— Конечно! Не сомневайтесь! — заверил юноша и поудобнее расположился на матрасе. — Доктор Пейдж, а вы знаете какие-нибудь сказки?
— Что? — она очень удивилась. — Сказки? Ты веришь в сказки?
— Нет, что вы? — улыбнулся юноша, поняв, насколько вопрос оказался не к месту в его возрасте. — Просто я часто мечтаю о том, что будет с миром после того, как погибнет вирус, как окружающий мир станет прежним, как природа вновь приобретет цветные краски.
— Наверное, это когда-нибудь случится. Но уже после нас, — с грустью ответила доктор Пейдж, глубоко вздохнув.
— Нет! Это неправильно! Я хочу, чтобы мы с вами еще застали это прекрасное время. Вы ведь найдете сыворотку, скоро создадите ее, ведь так?
— Конечно. А хочешь я расскажу тебе одну историю? Только пообещай, что сразу же уснешь после ее окончания, хорошо?
— Обещаю! — уверенно ответил юноша и перевернулся на спину. Теперь он мог снизу наблюдать за каждым жестом, каждой эмоцией доктора Пейдж, испытывая при этом неземное удовольствие. — А эта история реальная?
— М-м, — задумалась на мгновение женщина, — в чем-то да. Слушай. Жил свете один мальчик по имени Джон. И была у него мечта, чтобы каждый человек на нашей планете жил в достатке, тепле и уюте и никогда ни в чем не нуждался. Джон рос, а мечта по-прежнему оставалась в его душе, ведь его семья не могла позволить себе роскоши во многих вещах. Прошло время, Джон стал занимать высокую должность на работе, добился уважения коллег, обеспечил свою семью всем, в чем она нуждалась долгие годы, и постепенно начал помогать мирному населению: создал благотворительные фонды, помогал малообеспеченным семьям ресурсами, создал специальные школы для детей-сирот, чтобы те могли получить хорошее образование и стать достойными личностями. Он еще много чего сделал. Но в один день все рухнуло. На планету обрушилось ужасное бедствие. Солнце сожгло все живое, которое когда-то радовалось жизни. Моря и океаны заполнили собой почти половину земного шара. Миллионы людей погибли в муках, от голода, от жары. Ресурсов, чтобы прокормить оставшуюся часть населения, было катастрофически мало и, чтобы спасти хотя бы малую часть людей, правительство решило сократить численность того небольшого количества выживших и распространить опаснейший не до конца изученный вирус, который попадает в мозг человека и отключает его. Но, к сожалению, вирус Вспышки вышел из-под контроля, стало уже невозможным остановить его распространение. Люди умирали на глазах у Джона, человечеству грозило вымирание. И тогда он создал организацию из числа выживших после волны катастрофы, чтобы найти сыворотку и уничтожить Вспышку. Но лекарство могло быть создано лишь только путем тестирования молодого поколения. Детей и юношей необходимо было подвергать различным испытаниям, создавать им условия агрессивной среды, чтобы понять особенности их мозга. В общем делать с ними почти все, что угодно, чтобы понять, почему же они такие особенные. Перед Джоном стояла великая задача — спасти мир, вернуть все, чего он когда-то добился сам, чего дал людям. На протяжении пяти долгих лет он работал с детьми, изучал их, подготовил почву для создания первой фазы испытаний, биомеханических существ, но, к сожалению, судьба обошлась с ним очень жестоко. Он серьезно заболел и вынужден был передать все свои наработки и дела своим последователям, которые до сих пор ищут ключ к спасению человечества.
— И что с ним стало? С Джоном? — уже в полудреме спросил Дженсон, широко зевнув.
— Ты обещал мне уснуть, — ответом послужил немного недовольный тон доктора Пейдж. Но она вовсе и не думала сердиться на юношу.
— Да, я уже почти сплю. Закрыл один глаз.
— Закрывай теперь второй. Он умер.
— Печальная история, — шепотом произнес Дженсон, не открывая глаз, и еще раз сладко зевнул. Потянулся и перевернулся на бок. — Спокойной ночи, доктор Пейдж.
Женщина только тяжело вздохнула и еще несколько раз погладила юношу по голове и плечу. Ей было хорошо с ним, и она почти позволила себе не думать о возможных последствиях.
Он уснул довольно быстро. Сейчас подросток не чувствовал никакой тревоги несмотря на то, что опасность для жизни всегда имелась.
— Я люблю тебя, Дженсон, — шепотом произнесла женщина, бережно накрыв юношу одеялом. Еще раз тепло на него посмотрела перед тем, как под утро покинуть комнату. Пускай камеры четко передадут Андерсону, где и с кем она провела всю ночь.
* * *
Дженсону снился сон.
Лето. Голубое небо без единого облачка, щебечут птички, свежий, легкий ветерок колышет зеленые кроны пушистых высоких деревьев, виднеющихся где-то на горизонте. Он медленно идет по широкой дороге, укатанной автомобилями, наслаждаясь каждой секундой. Дорога ведет к каким-то низеньким постройкам, цветным крышам домов. Юноша останавливается на секунду, чтобы наполнить свои легкие чистым теплым воздухом, в котором ощущаются запахи скошенной травы и различных полевых цветов.
Через секунду его догоняет молодая женщина, одетая в легкое летнее шелковое платье без рукавов с красными цветами и широким черным поясом. Он слышит ее шаги и поворачивается. Ее прямые песочные волосы до лопаток развеваются на ветру и щекочут лицо, когда выбиваются пряди. Он счастливо улыбается и делает несколько шагов ей навстречу. По ее лицу видно, что она тоже рада с ним встречи и желает продолжить свой путь рядом с ним.
Дженсон смело берет ее за ладонь, а второй рукой обнимает за талию. Их взгляды встречаются. В его голове нет ни одной мысли, потому что думать ни о чем, кроме будущих прекрасных минут с ней, он не может. Он тонет в нежном взгляде ее серых очей, а через мгновение касается кончиками пальцев ее лба, затем спускается ниже и убирает выбившуюся прядь за ухо. Она продолжает молча улыбаться лишь краешком губ, и Дженсон дивится таким особенным, но, казалось бы, самым обыкновенным морщинкам, которые от ее улыбки появляются в уголках глаз.
— Я люблю тебя, Дженсон, — мягко шепчет она и от ее горячего шепота его голова идет кругом. Он закрывает на мгновение глаза, чтобы подтвердить и свои чувства к этой прекрасной женщине, но не дает осуществить его желание какой-то голос. Тоже женский, но немного иной, он кажется ему чуть ниже, который заставляет его раскрыть глаза и изумиться. Перед ним стоит его мать. Ее серые усталые глаза с упреком смотрят на него, лицо бледное, светлые русые волосы небрежно убраны в хвост.
— Дженсон, ты забыл меня? — спрашивает она его.
— Нет! Нет! Что ты? — он изумляется такому странному ее вопросу. Как он мог забыть свою мать? Нет! Никогда! Ни под каким предлогом! — Разве я могу?
— Видимо, можешь, — ее голос едва живой, почти мертвый и такой холодный и совсем безжизненный. — Я ведь говорила тебе про ПОРОК, но не рассказывала главного — ты должен держаться как можно дальше от этой организации. От нее. От этой женщины. Она погубит тебя.
— Нет, мама, нет! — спешит Дженсон поправить суждения матери. — Ты ее не знаешь! Доктор Пейдж очень хорошая! Она очень добрая... Она... Такая...
— Ты не должен даже думать о ней... — мать продолжает твердить свое. — Она ходит рядом со смертью. И тебя уведет за собой. Я это знаю...
— Нет, мам, что ты такое говоришь? Доктор Пейдж не причинит мне зла! Никогда! Мама! Пос...
Но силуэт матери постепенно растворяется перед глазами юноши. Он хочет ей что-то еще сказать, вернее, доказать, как важна для него самого доктор Пейдж, но говорить уже некому. Он снова один. Один посреди этой широкой дороги, по обе стороны которой колышется от ветра нетронутая человеческой рукой зеленая высокая трава.
— Мама! Вернись! — кричит юноша. Но теплый ветер лишь эхом отвечает ему, и дует прямо в лицо. — Мама!
Он оглядывается по сторонам в надежде, что мать его услышит, но тщетно. Теперь он убеждается, что точно один.
* * *
Дженсон соскочил с кровати в холодном поту с мыслью о том, что кто-то признался ему в любви. То ли в реальности, то ли во сне сейчас было не разобрать, но он точно знал, что признание было искренне. Глупо полагать, что слова исходили от той женщины, от которой он больше всего бы желал услышать их... Но он все-таки хотел, чтобы доктор Пейдж призналась ему в своих чувствах. Юноша помнил, как она сказала ему, что относится к нему иначе, что он важен для нее, так же, как и она сама для него. Она больше значит для него, чем просто сотрудник ПОРОКа, чем просто доктор. И тот не случившийся по ее воле поцелуй тому доказательство.
Но Дженсон не хотел зацикливаться на нем. Он ведь понимает, что доктор Пейдж права. Она во много раз старше его, а он возомнил себя рыцарем без страха и упрека. Да еще наивно полагает, что ей нужны его жертвы. Нужны, наверное, но в меру. И он должен это принять. Так твердит разум. Но сердце желает иного. И эти две стороны отчаянно борются в юноше, не дают ему покоя.
А еще эта история, рассказанная доктором Пейдж. Только сейчас Дженсон вник в ее содержание. Юноша очень хотел верить, что половина из рассказанного женщиной, чистой воды выдумка, иначе уничтожать ни в чем невинных людей вирусом, ни что иное, как жестокость. Он не хотел, чтобы доктор Пейдж была даже косвенно к этому причастна.
Дженсон нервно заходил по комнате, умылся и только сейчас обратил внимание на записку на столе.
«Дженсон, сегодня ты остаешься в комнате. Отдыхай. И набирайся сил. Выспись как следует. Я предупрежу учителей, что сегодня ты будешь отсутствовать по уважительной причине. Кто-нибудь из докторов принесет тебе покушать. Я об этом позабочусь. Помни о нашем секрете. Я обязательно приду к тебе, как только смогу вырваться. Не скучай.
Ава»
— Ава... — медленно произнес Дженсон, ощутив, насколько приятно слышать сочетание этих звуков в ее имени. — Доктор Пейдж, конечно! Не сомневайтесь! Я все сделаю так, как вы желаете. Я очень буду вас ждать!
Юноша взял записку в руки и сложил ее в несколько раз, а потом убрал в карман брюк. Пусть она всегда будет рядом с ним.
Потом подросток взял со стола одну из книг, принесенную ранее доктором, и вернулся на кровать, расположился спиной на подушку и открыл толстую обложку. Все быстрее пройдет время в ожидании встречи.
«Надо будет попросить у доктора Пейдж часы. А то я даже не знаю, который сейчас час... И сколько мне тут сидеть в одиночестве», — подумал Дженсон и опустил голову в книжный разворот.
