Подачка слабым и ненужным

Ромелла на корабле с принцессой Аллурой чувствует себя лишней: алтеанка смотрит на нее с суженными глазами, словно пытаясь уличить во лжи, и как-то умело игнорирует все сказанное. Остальная команда принимает теплее, но и то только потому, что Ромелла появилась за спиной Кита. Кит — показавшийся грубым, невежественным, слабым и вообще не-понятно-кем — стоял чуть впереди, закрывая ее собой. Если бы она хотела, то могла сжать его плечо тонкими пальцами, давая понять что все более-менее в порядке. [Это было не так на все сто процентов] За плечами наполовину-галрийца Ромелла чувствовала себя в едва ощутимой безопасности. И это было странно. Страннее, чем влюбленность в одного из воинов Лотора, которые приезжали на кораблях. Страннее, чем разговоры Лакса (?) или Лэнса (?), или кто там еще носил доспехи Синего Паладина, но пилотировал Красного. Страннее, чем еда на десятитысячном корабле. Кит сам был странным. Но при этих странностях он позволял — не запрещал — приходить второй-девушке-алтеанке-разрушившей-покой-всей-команды в свою комнату поздно ночью, потому что ей опять снился кошмар. Кошмар, который было сложно описать словами, но передать горькими слезами возможно. Ромелла старалась не плакать слишком много и часто, но все старания растворялись в бесконечном космосе, опасных миссиях и разговорах с Аллурой, которая почему-то относилась к ней с раздражением. И все же она срывалась. Приходила к нему, когда последний звук во всем замке стихал и сменялся душащей пустотой. Ромелла никогда не спрашивала. Словами. Потому что поднимала глаза и пыталась найти ответ на немой вопрос, повисший между дверью и его комнатой. И Кит тоже ничего не говорил: один шаг в сторону, а потом два к кровати. Если задуматься, они от силы говорили раза пять: и только один наедине. Ромелле этого было достаточно, чтобы понять какой же Кит странный. И все равно. Каждую ночь она приходила именно к нему. Не к Пидж, хотя та девочка и может спрятать в вязанном свитере из зеленой кофты. [С ней нужно говорить, рассказывать, объяснять — Ромелла пока не настроена на такой исход] Не к Ханку, который готовит невероятно и с ним легко и свободно. И — о нет, Аллура еще больше возненавидит — и точно не к Лэнсу [уже по исправляли все имена, чтобы девушка запомнила]. А к Киту можно. Что — впрочем — она и делает. Приходит к нему, проверяет вместе с ним наличие ножа под подушкой и баярда совсем близко к руке и кровати. И ей удобно утыкаться коленками в стенку или всеми позвонками, что есть, потому что на краю спит [л е ж и т] Кит, который закрывает ее узкой спиной и сжимает под подушкой пальцы на жесткой рукояткой. И оба не видят в этом чего-то пошлого. Они просто делят узкую кровать на двоих, находя в этом больше плюсов, чем минусов: при чем Ромелла старается контролировать свои прикосновения к холодной коже Черного Паладина. А она, кожа, ледяная. И это должно пугать, но Ромелле нравится. Иногда ее руки касаются напряженной спины, на которую она уже смотрит в темноте слишком долго. От мышц не исходит должного тепла, как того, который был у многих других, но Ромелле нравится: этот холодок отрезвляет, возвращает в реальность и распутывает все, что могло спутаться. Кит ничего не говорит ночью, но днем толкает речи о каком-то Широ и нельзя сказать это тебя ведь совершенно не тревожит. Ромелла замечает и иногда касается его руки в качестве поддержки. Руки еще более ледяные, и ночью она позволяет себе придвинуться к нему ближе, чтобы теплое дыхание возвращалось обратно и можно было задохнуться от нехватки кислорода. Когда Кит все же уходит на поиски своего Широ, он разрешает ей оставаться в своей комнате. И это выглядит, как подачка слабым и ненужным. Он всего лишь на мгновение останавливает пальцы около ее локтя, а потом разворачивается и идет к Черному Льву. Жалкая подачка. Которая необходима, и хочется ее выкинуть. В конечном итоге, Ромелла просто ждет, когда вернется Кит, чтобы прятаться за его спиной от всех и вся, и будет идеальная возможность игнорировать взгляды, слова и действия. И ждет она невероятно долго. Сидя. В. Его. Комнате.