ying yang

Минхао и Джунхуэй разные. От слова «совсем». Минхао отправляет ему трогательные письма в вишнёвых конвертах, плавным почерком исписанные. Там океаны чувств и волны трепетной лирики между строк на пожелтевших страницах. Су говорит тихо, медленной патокой обволакивая чужой слух, с нотками нежности в гласных и милой картавости, будто и шепча вовсе. Его тело — скульптура времен античности: по-девичьи тонкая талия, болезненная худоба и чувствительная фарфоровая кожа. Волосы цвета темного вина и красных маков вперемешку отливают ярким пламенем на свету. Наивный и искренний, словно восьмилетний ребенок, который ещё не знает, что всяким странным незнакомцам верить нельзя. Мальчишка добрый до безумия, если бы не родительский запрет на животных в квартире, то Хао открыл бы питомник в своей комнате, ведь — «У них же нет домика, они могут замерзнуть!». Весь такой сладкий и невинный в своей юношеской непосредственности. Минхао словно маленький котёнок, что прячется за своим парнем, когда очередной незнакомец хочет подарить ему конфетку. Весь перемазанный красками на лице и теле, в огромной джуновской футболке, что вечно сползает с хрупкого плеча, Хао зачастую прыгает возле огромного, из светлого дерева, мольберта, который значительно превосходит его в размерах, чтобы закончить очередную работу и сдать к зимней сессии. Если Минхао — инь, то Джунхуэй — ян. Вэну нравится закидывать своего мальчика пусть и короткими, но бесчисленными по количеству сообщениями, в которых тонны вселенской любви и нескончаемой заботы. Миленькие стикеры с робким медвежонком ему тоже нравятся, потому что Хао от них смущается больше всего на свете. Джун всегда твёрд и решителен, что отголосками эха отражается в его глубоком и уверенном голосе, часто рассказывая Су на ушко сказки по ночам и не только. Высокий, статный и подтянутый с соблазнительно-медовой кожей и цвета ржи волосами, потому что капитан баскетбольной команды и просто сверх-гений с математического факультета. Холодный и неприступный, как льды в Арктике, Джунхуэй всегда поступает обдуманно и разумно, а не «Эту кошечку надо взять домой, а план по прятанию её от родителей потом придумаю!». Молчалив и спокоен, так как ему легче высчитывать в уме интегралы, чем просто трепаться без толку, но Хао — исключение из всех правил. Блондин не очень-то и добрый, скорее джентельмен и поступает строго по правилам этикета в отличие от красноволосого, у которого доброта в генетическом коде заложена, но кошку в итоге они взяли, потому что «Джун-и, пожалуйста» и миленькие вопрошающие мордочки двух котиков, но для Вэна Хао больше котик. А когда Су бежит к Джуну и, цепляясь за его плечи, тихонько щебечет на ушко о каком-то очередном негодяе, то у блондина костяшки белеют от злости. Позже Минхао, вздыхая и попутно ругая за это безобразие, обрабатывает свежие ранки и синяки на красивом лице и заклеивает их миленькими розовыми пластырями с хеллоу китти, нежно и трепетно зацеловывая каждую из них, чтобы не болело и, вообще, до свадьбы зажило. Но какая свадьба, если тут у Вэна нечто поважнее будет всяких празднеств. Пока милашка Минхао прыгает у «очередного шедевра», как называет Джунхуэй каждую картину младшего, блондин будет вычислять очередную экономическую задачу с гугол числами в потрепанном блокноте и счастливо улыбаться, глядя на то, как красноволосый пыхтит и всё не может дотянуться до верхушки мольберта, заодно выхватывая свои краски от того самого резвого кота, которого теперь зовут Мистер Полночь. — И не кошка он вовсе, глупый Хао, — вздыхает блондин, придвигая маленький табурет к ногам Су и целуя того в взлохмаченную макушку. Минхао и Джунхуэй разные. От слова «совсем». Но это нисколько не мешает двоим, а напротив, помогает им обрести себя. Как Инь не может существовать без Ян, так и тот без другого, а вместе — — они одно целое.