Ты думаешь, я никто. Я такой же, как и ты. Ну, стреляй, выскажи обо мне все, что думаешь, Ведь ты то, чем я не хочу быть - Подделка! Ты думаешь, что знаешь меня, но ты даже не представляешь, кто я. Я лучше буду грешником, чем рабом, Я лучше буду изгоем, чем опущусь и повинуюсь. Когда все это произойдет, останется лишь Имя на моей могиле. Мне плевать, что я не живу так, как хочешь ты. Мне плевать на то, что ты обо мне думаешь. Like A Storm - Love the Way You Hate Me
→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→
Епископ, отдавший жизнь церковному служению для помощи прихожанам в поиске пути истинного, кроткого смирения в мечущей душе и прощения в порой до одури, каменных сердцах, складывает ладони в молитвенном жесте, читая проповедь. Медленно, монотонно, словно поет колыбельную младенцу. Переворачивает страницу и мимолетно поднимает глаза на городских прихожан. Его нет. Место, бесовитого Ивара, имеющего проблемы с полицией и постоянно сбегающего из дома, ждет его обратно в церковь, сюда, где его настоящий дом, за помощью, причастием и смирением. И как бы Хемунд не скрипел зубами каждый раз на очередную нахальную выходку, отвечая гневным взором на издевательские шутки о «списке правил для слабоумных кретинов», священник видел сокрытую в глубинах надломленную, истерзанную душу, кричащую о спасении. Ивар полон греха. Доброта Хемунда скрывалась во всем: в высоких и холодных стенах церкви, маленькой исповедальни, благочестивых молитвах. Вновь и вновь тот молился во имя блага бедняков, сирот, неупокоенных душ. Помощь заменила ему воздух. Он утешал, протягивал руку тем, от кого давно отвернулись. И стоило кому-то пасть в грехе, Хемунд быстро, быстро приходил на помощь, возрождая в грешниках огонек жизни. Он даровал им надежду. — Спасибо, епископ, — тепло произносит маленький мальчик, сидящий рядом. Ребенок, чьи глаза впервые озарились светом за долгое время. Произносит трепетно, по-детски наивно. Произносит и умирает. Хемунд не верит, что прихожанин, поклявшийся на кресте, забирает жизнь ребенка ради горстки карманных денег. Святой человек, ставший ярким пламенем надежды для других, не видит в мире ничего святого. Он падает во тьму, протягивая трясущиеся руки к лику Дьявола. За дозой.Забыть. Забыть прямо сейчас.
Спустя месяц сорванец, — тот самый, что осыпал его проклятиями и нагло смеялся на службе, убеждая, что бога нет — бинтует ему руку в гробовой тишине. Молчит. Осуждает. Хемунд сорвался в пьяной драке. Очередное забытие, расплывчатая реальность: настолько ненастоящая, что священник готов поверить, вот он - Рай земной. Иллюзия счастья и... Капелька страха, о котором можно позабыть на дне стакана. Мальчик погиб. Бинт туго затягивают и приступают ко второй руке. Хемунд не помнит, кого бил. Он нихрена не помнит и, верно, не понимает, что происходит с ним последний месяц. Ему стыдно за самого себя. Поднимая взор на хмурого парня, мужчина подбирает слова. Объяснить поведение. Священники, те, кому подражают такие потерянные души, как Ивар, не должны подавать дурной пример. Минуты тяжелой тишины, он собирается прочитать длинную праведную лекцию, аккуратно произнеся: — Ивар... — Завались, пока я не надумал вырвать тебе язык. Резко оборвав попытку оправдаться епископу, парень заканчивает работу и демонстрирует настроение, швыряя маленькие баночки из аптечки на их законное место. — Ивар, — настаивает священник снова. Перед ним невоспитанный ребенок! Как ни кстати, за последний месяц, ставший куда ближе, чем братья по рясе. Парень поворачивается и сверлит холодом глаз. Предупреждение. Угроза. Он не собирается идти против слов. — Коль начали, так говорите до конца! — агрессивно наступает подросток, сильно толкая священника в плечо. Наплевать, что они находятся в церкви, месте, где только иконы напоминают о святости. Наплевать. — Давайте. Скажите, как... — Я уже слез, Ивар, — обрывает он его, поднимая замотанную ладонь перед собой, словно никакого удара не последовало. Парень заметно меняется в лице, неверующе уставившись в сторону. Холодок бежит по спине. Откуда ему взять веру, если даже священник потерял ее? Силуэт заметно напрягается, едва ли не выпуская невидимые острые колючки кактуса — дотронься и завопишь от боли. Священник не атакует. Сохраняет тишину, пока парень не поднимает ледяной взор, окатывая им так, что Хемунд ощущает бьющий по ногам холодный воздух с улицы. Вдох. Дьявол ходит за Иваром. Или, быть может, он пришел в церковную обитель за душой не причастившегося Хемунда? Оглядеться назад, проверить, что позади него только горящие церковные свечи и Святая Богородица, мешает бессовестно заглядывающий вглубь мальчишка. Их споры часто превращались в молчаливую борьбу двух взглядов: попробуй уличить в другом ложь и их встречам тут же придет конец. Ложью пропах город, пропитал ткани и помойных крыс; ложью кормили с самого утра по радио, тв, наполняли ей книги, уста ораторов. Скрыться от ее соблазнов было невозможно. И все же опустив взор вниз, — черт из преисподней, сам являющийся лжецом, скрывающим гнев и гордыню; безрассудный, ненавидящий и непокорный — кивает. Спрятав ладони в карманах, он показательно хмыкает, несмотря на жест крошечного доверия человеку в рясе, единственному священнику проповедующего правду. Дьявол искусен и будь он сильнее, забрал бы душу Хемунда в рабство, глаголил бы его устами, попросивших месяц назад:“Имей немного веры, Ивар.“
Немного. Махнув жестом, парень указывает на высокие окна, пропускающие свет. Хемунд поворачивается. И правда. Скоро проповедь. Сегодня он сможет спасти заблудившиеся души. Помочь. Впервые за неделю уголки губ пастыря поднимаются вверх.→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→→
Прихожане предупреждающе шикают на непоседливых детей, мечтающих скорее отправиться за территорию церкви. Поиграть в догонялки, только бы потратить время на что-нибудь другое. Искусно игнорируя посторонние звуки, — чудом поступающие не со стороны оставшегося на проповедь Ивара — Хемунд не прерывается. Бог любит всех. Он милостив. Терпелив. Смиренен. Священник несет имя Господа своего с не меньшей любовью. Складывает пальцы и крестит подошедших за причастием. Снова, снова, снова. Женщины, мужчины, дети, старики, снова женщины... Безобразные, легковерные, обнаженные в бесконечных желаниях. Убил бы кто-то из них того мальчика? Взял ли на душу грех? Бог любит всех. Проповедь окончена и закрыв Библию, ласково ведя ладонью по пыльному переплету, как и сотни раз до этого, он разворачивается, изображая занятость, удаляясь к себе. Шаг становится быстрее. Спешнее. Закрывает за собой дверь резче, чем планировал, спасаясь от бегущих по пятам устрашающих мыслей. Ему бы и самим стать убийцей, очищающим город от скверны. Низкое падение в адский котел. Подобно Ивару, он заполнен грехом. Никто не увидит. Ладонь обхватывает шприц и уверенно вводит содержимое внутрь. Мужчина умиротворенно прикрывает глаза. Спокойствие. Никаких тревог. Только свобода. Чистая эссенция божьего благословения. Бог любит всех. Полюбит и Хемунда. Священника, продавшего душу за дозу.