Отпусти

      Денису не стоило обманывать себя, говоря, представляя, просто надеясь на то, что он не будет скучать. Не будет скучать по России, сборам, чемпионату, атмосфере, команде, ребятам и… ощущениям мягких прядей между пальцами. Денису, правда, не стоило. Но и признаваться в правде, особенно в такой вот, тоже не стоило.       У Дениса потухший невидящий взгляд, хоть и обращённый на поле. У Дениса вкус горечи во рту, хоть зубы и скрипят металлом. Пахнущие потом и кровью руки, мышцы, сведённые судорогой — это путь к победе и к поражению. К их — его — поражению.       Испания встретила солнцем, улыбками, похлопываниями по спине и объятиями: крепкими и дружескими ребят из команды, мягкими и любовными девушки из его жизни. Жизни, показавшейся прошлой. Денис стал героем для всех. У Дениса был лишь один герой. Только вот не его лишь собственный.       У Кристины гладкие тонкие пальцы и длинные слегка волнистые волосы. У Кристины прекрасные родные черты лица и красивые ласковые руки. Денис зовёт её «mi querida», шепча ей слова безграничной благодарности за присутствие и поддержку. И видит Бог, как он любит её всем своим сердцем. Вот только душа его всегда была свободна, а сейчас она стремится к другому.       И Денис прекрасно знает к кому именно.       У Марио длинные нескладные руки и пальцы, покрытые мозолями. У Марио мягкие черты лица и милая ямочка на подбородке. У Марио тёплые, никогда не перестающие быть нужными объятия и волосы, всегда пахнущие солнцем. У Марио красные от смущения щёки и искрящиеся светом и добротой глаза. Марио зовёт его “Deni” и просит научить лучше понимать русский. А Денис говорит ему по-русски такие слова, значения которых, он надеется, никогда не будут поняты.       Денис закрывает глаза, чтобы не видеть. Давит пальцами на веки, чтобы не думать.       Ночами Денис обнимает девушку его нынешней реальности, закрывает глаза и почти что стонет от рези мыслей о реальности самой лучшей, но не могущей быть его. Запах садовых роз ласкает ноздри, вызывает воспоминания о казавшихся самыми прекрасными моментах жизни. Его прошлой жизни. Жизни, что кажется теперь неполноценной вовсе.       Денис открывает глаза и видит обеспокоенное лицо Кристины. Она спрашивает, что случилось, и касается его щеки пальцами, затем обнимая её ладонью. Денис лишь мотает головой в беззвучном «Ничего» и скользит губами по её ладони, оставляя поцелуй ровно посередине. Маленькая ладошка и нежная кожа — совсем не то, что дарит покой его мыслям.       Но по утрам всё это проходит, а другое кажется ярче. Он сосредоточен на тренировках и товарищеских матчах, иначе ведь и быть не может. Футбол и родители — единственные константы в его жизни, его постоянная и самая большая любовь. Кристина же — первая настоящая любовь. А Марио… Марио в его жизни тоже первый.       Инстаграм — место, которое позволяет людям следить за его жизнью. Место, ставшее прекрасной ширмой с прикреплёнными к ней фотографиями его и Кристины счастливой жизни. Место, которое он надеется, не является ширмой счастливой жизни Марио.       Публикация от восьмого июля начинается с флага и заканчивается фотографией момента безграничного счастья, омытого по́том и слезами радости. Его видимыми слезами. У Марио все радостные эмоции и переживания на лице отображаются тут же, не скрывает их совершенно, а вот слёз никогда не показывает, как бы ни было радостно или больно. Но Денис знает: в душе́ все они плачут.       Денис старается не вспоминать седьмое число, не в попытке бегства, просто ему до сих пор больно и щемит в груди — за себя, сборную, Россию и… Марио. «No te culpes», — тихо в самое ухо, громче, глаза в глаза, чтобы точно услышал. «Не вини себя», — так громко, чтобы услышали и поняли все. Sigues siendo mi favorito, — про себя, чтобы никто не услышал.       Денис вновь открывает инстаграм и снова находит ту самую публикацию, тут же вспоминая свою первую реакцию на неё. Он выразил её в комментарии, подумав после, что такие смайлы — это, наверное, слишком. Но безграничные щекочущая радость и ласкающая теплота внутри просто не могут быть «слишком». Марио сказал ему тогда, часами позже их крайнего матча, что хочет сделать такую публикацию, хочет выразить свою любовь и благодарность всем: России, её людям, ребятам, друзьям и Господу. И был он таким решительным и при этом светящимся всей той любовью и благодарностью, что у Дениса в тот момент от эмоций, кажется, в глазах защипало. Крепкие объятия и помощь с переводом на русский — единственное, что Денис мог тогда предложить и… позволить себе. Марио с радостью принял первое, но отказался от второго, сказав по-русски: «Я сам». Могла ли быть улыбка Дениса тогда ещё шире, и могли ли щёки Марио быть розовее и теплее? Денис обнял их ладонями и сжал пальцами, продолжая улыбаться, и, кажется, смутил Марио ещё больше, сказав, что он более чем уверен, что пост получится просто замечательным. Так оно в итоге и вышло. Замечательный пост замечательного Марио.       Это привычка без возможности отучиться. Болезнь без возможности вылечиться.       У Кристины всё такие же мягкие и ласковые руки. Но горечь во рту кажется нестерпимой. Ненависть к самому себе за постыдное, непозволительное, не позволяемое с каждым днём всё ощутимее.       И Кристина замечает однажды. Глупо было бы надеется, что «не». Но и надеяться было бы гадко. Их ночи перестали быть жаркими.       У Кристины слишком понимающий взгляд и всё такие же мягкие, ласковые, слишком слишком добрые руки. Кристина обнимает его, прижимаясь губами к виску и шепча слова, которые никогда не должна шептать ни одна женщина:       «Поезжай к нему. Сделай что-нибудь. Попытайся. Позволь себе. Помоги ему позволить себе тоже…»       Кристина шепчет беззвучным ламенто, а Денис обнимает её, не замечая, как оставляет на её плече слёзы. Денис любит её всем своим сердцем. А его сердце любит другого.       У Дениса скручивает пальцы и щемит в груди, когда видит чемодан у порога. Кристина смотрит на Дениса, поправляет выбившуюся прядку, улыбается, обнимает его, треплет за щёку — так сёстры ведут себя с братьями, и так прощаются любящие друг друга люди, но не любовники. Денис хочет сказать ей, сказать все те слова, которые она заслуживает услышать и даже больше, но остановлен тоненьким пальцем, прижатым к губам. Кристина качает головой, вновь улыбаясь. Слова здесь излишни.       Дверь закрывается со звоном музыкальной подвески, сделанной из ракушек, собранных ими на море. Кристина уходит из его квартиры, но не из его жизни. Денис знает, как сложно будет остаться друзьями, но они постараются, просто не смогут по-другому. Они всегда будут любить друг друга, но уже не так, как Денис любит человека, поцелованного солнцем, и не так, как однажды полюбит Кристина того самого, который станет для неё единственно прекрасным.

***

      Денису тяжело было осознать, принять, смириться, перешагнуть через всё это, перестать считать происходящее внутри постыдным. Денису всё ещё тяжело признаться во всём тому единственному, который заслуживает/не заслуживает, чтобы с ним вот так вот поступили.       Однажды инстаграма становится мало, а мыслей и сомнений слишком много. И Денис всё чаще ловит себя на желании услышать тот самый голос, поприветствовавший бы его привычным “Olá meu amigo”. На желании и страхе. Страхе, потому что знает, за приветствием Марио тут же спросит: “Como você está?”, а Денис не сможет соврать, не сможет сделать вид, что “Muito bem” или «Всё прекрасно!», просто потому что не умеет, не умеет врать и притворяться. Только и скрывать получается. Иногда получается…       И Денис звонит Игорю. Это не первый его звонок за всё это время. Денис поздравлял его с чисто российскими праздниками и победой на чемпионате, поздравлял команду и каждого из знакомых ему ребят лично, по телефону или сообщениями. А вот Марио поздравлял по фейстайму, тогда ведь ещё мог притвориться, мог обмануть себя, мог отмахнуться, мог поздравить и поговорить с ним легко и радостно, как с другом.       Да, это не первый звонок Игорю, но это первый звонок-разговор такого содержания. И позвонить Игорю, чтобы узнать, как там Марио — не самая лучшая его идея, но та, которая показалась наиболее осуществимой. Игорь и Марио — не то чтобы друзья, и Денису бы стоило связаться с Витиньо, только вот незадача — он с Витиньо и не знаком даже, хоть и столько про него от Марио слышал. Да и «Мои друзья — твои друзья, амиго<!» — но как-то не сложилось. К тому же Витиньо больше не с красно-синими.       Игорь, если и удивлён этому звонку, то виду не показывает, да и вообще, подумаешь, спросил Денис про Марио, что тут такого? Нет, Игорь не удивлён совершенно, на все вопросы Дениса честно отвечает, хоть и не может сообщить ему многого. Он сам подтверждает, что не друзья они с Марио настолько, чтобы всё про него знать. Денис заверяет: «Не нужно всего, мне достаточно, что жив, здоров, счастлив, с ребятами ладит, ребята его принимают, и чтоб без депрессий». Игорь успокаивает: «Без них, не волнуйся». Денис, хоть и выдыхает расслабленно, но себя знает, волноваться будет, всё-таки в сердце не пусто. Игорь спрашивает затем, как сам, что нового происходит. Денис рассказывает, спрашивает тоже, они говорят о своих жизнях. Легко говорят, будто сами друзьями зваться могут. И снова о футболе, а потом вдруг о погоде и Питере. Игорь вздыхает резко как-то, Денис чётко слышит: дыхание прерывистее, пото́м глубже, — пытается взять себя в руки.       — Как ты справляешься, Игорь?       Они не друзья точно. Друзья не пытаются ударить — запихать нож глубже под рёбра.       Игорь молчит. Игорь дышит спокойно. Игорь спрашивает его не вопросом, а фактом: «А кто сказал тебе, что я справляюсь?»       Денис не молчит. Давно уже не дышит спокойно. Денис говорит, что теперь не справляющихся двое. Игорь усмехается в трубку. Горько в горле. Запретное — сладко, но путь к нему полон терзаний и внутренней боли.       Они прощаются. Не мешало бы выпить и высказаться. Как-нибудь точно. Они ведь не идеальны. Но, несмотря ни на что, их крепко держат запреты морали.       Любовь к семье. Любовь к Господу Богу.

***

      В одну из суббот Игорь звонит ему сам. Впервые. В Валенсии Игорь тоже впервые. Просьба о встрече — нужда для обоих. Тихий, неприметный и относительно спокойный бар на окраине — то, что им нужно. Приветствуют друг друга кивками и рукопожатиями, выясняют — оба не любители выпить, но сегодня можно и нужно. Игорь в отпуске сейчас, пока есть время до сборов, он вместе с семьёй, да, но жена осталась отдыхать с детьми в Мадриде. Неразумно ехать/сбегать в Валенсию было, но так для него нужно. Денис не в отпуске, но на неделю реконструкции трибун свободен. Валенсия близко, а он никогда не отказывал тем, с кем дружен.       Игорь, на взгляд первый, такой же, как и был, но стоит Денису присмотреться, то видит всё то, что у счастливого человека в позе, на лице и в глазах отображаться не должно. Игорь устал. Игорь измотался. Артём бы сказал, что подзаебался даже. Но Артёма здесь нет. И в этом-то собственно всему причина.       Денис смотрит на Игоря и задаётся вопросом: «Неужели выглядит так же?» Марио ведь здесь нет тоже.       — Как же нас угораздило, Игорь?       Ответ тут не нужен. Лишь горькая, слетевшая с губ усмешка и удары стаканов. Они говорят мало, а вот пьют… Впрочем, тоже не так уж и много. Через некоторое время мир кажется светлее и чуточку краше, а они уже могут зваться хорошими друзьями. У Дениса странные по русским меркам шутки, но смешные настолько, что Игорь не может сдержать смеха. Руки на плечах. Тесно. Но чувствуется, что стало свободнее. Денис улыбается не только губами, цепляется за все вокруг руками, тянется к стакану, опрокидывает его, содержимое на стол проливает, пытается вытереть тут же, но оттянут назад руками. Они смотрят на текущую по столу жидкость, на янтарные падающие с него капли, и улыбаются шало. Это иллюзорная, быстро проходящая радость. Но насколько же дышится легче. Ночью чувствуют прохладу, но рассвет вновь наполнит лёгкие невыносимым жаром.       У Денис мелькают перед глазами бело-зелёные ярчайшие вспышки. У Дениса в новостной ленте мелькают их с Игорем широкие улыбки. Фотографии вчерашней ошибки? Нет, просто кому-то их поведение покажется слишком. Пускай! Разве не так расслабляются с друзьями в обнимку? Они не сделали ничего дурного. Вот только прессе лишь дай лишний повод.       Мама на экране телефона смотрит на него с укором. «Мог бы не пить, сынок, так много». Да разве-ж они выпили много? Просто в таком состоянии капля выходит за стопку. Игорь просыпается с еле слышным стоном, просит промочить горло. Денис прощается с мамой, не извиняясь за то, что случилось. Ему бы прощение просить за другое. Только вот о нём лучше молчать вовсе.       Игорь сидит на кровати, обхватив голову руками. Игорь с благодарностью принимает стакан воды и шипучее облегчение. Денис смотрит на Игоря, смотрит на себя в зеркале у большого окна. Денис понимает, что так больше продолжаться не может.       — Поговори с ним!       — Скажи ему…       Почти синхронно, до новых усмешек. Сесть рядом. Похлопыванием по плечу, сжатием ладони, выражая поддержку.       Билет на самолёт. Выдыхая. Без сомнений, сразу.       Билет на поезд. Задыхаясь. Он всё ещё связан.

***

      Москва — серая. Москва — тучная и душная. В Москве идёт дождь, не приятный и смывающий усталость, но липкий и размазывающий по лицу грязи тяжесть. Денис прыгает в стоящее рядом такси и только хочет выдохнуть из-за найденного укрытия, как теряется на стандартном вопросе о месте назначения. Арена ЦСКА — первое, что приходит в голову, других адресов и не знает даже. Но смысл ехать туда? У них же сейчас отпуск. Да и просто так его бы туда всё равно не пустили.       — А если он не в Москве? Такая возможность повидаться с родными, — нервничает, скидывая в сумку первые попавшиеся, даже ненужные ему особо вещи.       — В Москве, — выдыхает, устало потирая переносицу пальцами. — Сказал, что не поедет в Бразилию, сказал, что траид… ор? — кривится, произнося непривычное слово.       — Traidor? — повторяет без малейшего затруднения, но с такой горечью, что хочется выплюнуть это слово и никогда больше не произносить его. — Это же неправда!       — Некоторые находят особое удовольствие, обвиняя во всём других, — повернувшись к окну, смотря куда-то вдаль, — другие же могут винить лишь себя, — выдыхая, смотря теперь на Дениса, — а третьи…       — …пытаются сделать хоть что-то!       Денис задумывается на ещё одно краткое мгновение, а после говорит таксисту отвезти его в какую-нибудь гостиницу, такую, чтоб немного народу в ней было и ещё меньше внимания к клиентам. На первый взгляд, гостиница, в которую его довозят, именно такая. Номер маленький, но главное чистый. Да и много ли ему надо? Кресло — мягкое, удобное, такое, с которого вставать неохота, а хочется сидеть, закутавшись в плед и в свои собственные мысли, которые спустя некоторое время перетекут в сон. Но Денису спать нельзя. Денис не для этого прилетел в столицу.       Денис берёт телефон, смотрит на чёрную глянцевую поверхность, ловя в ней отражение уставших глаз и всего остального. Вдыхает. Выдыхает. Снимает блокировку, открывает сообщения, и на одном следующем дыхании набирает приглашение/просьбу о встречи.       Entregado…       Теперь нужно просто подождать ответа. Согласия/несогласия на встречу. А потом будет непросто. Абсолютно всё, что будет потом, дастся Денису очень непросто.       А пока, в ожидании ответа, можно полистать сети. «Ох, уж эти ваши интернеты».       Денис не хочет, правда, не хочет заходить на одну единственно важную и интересующую его страницу. Но это уже на грани рефлекса. Безусловный, безусловно. Денис прекрасно понимает, что нужно остановиться на последних публикациях. Тех, где поле, борщ и Марио… Но понимать — не значит делать.       Публикация от двадцать четвёртого июля — совсем не то, что он хотел бы видеть, совсем не то, что ему бы хотелось осознавать. Его лайк, поставленный в тот день, сейчас кажется слишком лицемерным. Красное сердце, оставленное тому, кто «нарисовал» этой фотографии девушке три чёрных. Но Марио не выглядит влюблённым, и счастливым он тоже не выглядит. Это не та улыбка, где он будто бы светится, как на той фотографии, где держит на руках своих милейших племянников. Нет. Эта улыбка выглядит натянутой. И Денису не нравятся натянутые улыбки. Денису не нравится Марьяна. Но он не будет предвзятым, ведь не знаком с этой девушкой. Не девушкой Марио. Нет. Просто девушкой. Девушкой, рядом с которой Марио не выглядит счастливым.       Не каждый может делиться своей радостью с другими, не каждый может другим её демонстрировать.       — Почему ты… почему улыбаешься так неестественно?       — Узнал однажды, что улыбка, вернее, такое положение губ — это обман нашего мозга. Обман, заставляющий мозг думать, а нас чувствовать, будто бы мы по-настоящему счастливы…       Их тогдашний странный разговор, прояснивший для Дениса многое. Денис не хотел бы видеть печаль и боль, но не мог предпочесть им обман. Денис просто не мог обманывать. И долго скрывать что-то, как оказалось, тоже не мог.       Звонок стал неожиданностью. Имя и фотография звонившего укололи волнением.       Вдохни, Денис. Выдохни…       — Дени, неужели в Москве сейчас, амиго? Господи, почему не позвонил, не предупредил раньше? Я бы встретил, у себя поселил бы! Дени, как ты? Почему здесь? Где ты сейчас?       Денис улыбается, смеётся после, слушая всё это, выданное, кажется, тоже на одном дыхании. Этот голос. Марио. Боже, как же он скучал!       — Хэй, амиго, как ты? Так рад тебя слышать! Прости что… Я тут, знаешь…       И они договариваются встретиться сегодня же, через ничтожных для Москвы три часа времени-расстояния. Место их встречи — это уютное, небольшое, светлое кафе русской кухни. «Борщ, Дени! Я так хочу кушать! Не против?». Да разве-ж он может быть против?       Денис приходит первым, выбирает столик у самой стенки, откуда и окно на улицу видно, но и при этом никому не видно тебя. Денис ждёт недолго, даже меню рассмотреть не успевает. Когда чувствует, видит входящего Марио, в груди что-то ёкает, подскакивает, обрывается… Наверное, именно так и заходится сердце.       Марио замечает его почти сразу, ослепляет своей лучистой, той самой, самой искренней для Дениса улыбкой. Подхо… бегает к Денису, сгребает его, вставшего из-за стола, в свои объятия, прижимает к себе, скрепив, Денис чувствует это, у него за спиной руки. Не выпускает сразу, позволяет Денису дышать тем самым запахом зелёной травы и солнца, и новым, очень знакомым, но неузнаваемым ароматом. И Денис обнимает Марио, так крепко, как только может.       Марио смотрит на него, не перестаёт улыбаться. Денис смотрит на него, и ему хочется рассмеяться. Денису так хочется, вот прямо сейчас невыносимо хочется…       Денис треплет Марио за его розовую, часто и сейчас покрытую щетиной щёку, скрывая это спонтанное проявление нежности за брошенной «Отъедаешься в отпуске?». Ему даже удаётся сохранить на лице улыбку и засмеяться над этим замечанием. А Марио так чисто по-русски, негодующе э-кает, пытается состроить обиженную гримасу, но плохо у него это выходит. Они оба заканчивают на дружном смехе, слишком сильном, чтобы оставлять глаза открытыми.       Марио заказывает борщ, можно было даже не думать, что мог бы что-то другое. Денис не голоден совершенно, но поддаётся на уговоры и тоже заказывает себе тарелку свекольного. Тарелки пустеют, а разговоры не заканчиваются. Денис всё ещё не сказал о главном, все-таки кафе — это не самое лучше для такого место. И ведь так не хочется заканчивать эту встречу. Не сейчас только. Марио, кажется, читает его мысли. Нет, просто думает также. Предлагает: «Идём гулять по площади, Дени! Ты же на ней почти не был!». Марио, порою, такой ребёнок. Восторженный. Счастливый. Самый лучший. Его/не его Марио.       Они говорят обо всём и ни о чём сразу. Шутят, смеются. Марио примеряет на себя роль экскурсовода, даже серьёзно. Рассказывает обо всём, что есть на Красной интересно настолько, что Денис невольно рот открывает в очередном «Да ладно?». Марио здесь, только протяни руку. Довольный, радостный, сияющий, тёплый, родной, замечательный и такой вот простой при этом, что у Дениса сводит от счастливых эмоций скулы.       Но ночь наступает быстро. Не хочу, чтобы этот день заканчивался. И Марио снова озвучивает то, что у Дениса в мыслях, и то «Ночуй у меня!», о чём Денис не мог и помыслить.       У Марио небольшая, но очень уютная и чисто мужская, чисто его квартира. Они собираются играть в «плойку» и смотреть дурные комедии с Франко. Денис не знал, что Марио любит такие. Марио и не любит, но сегодня хочется смеяться как можно больше и дольше.       Вот только «дольше» не выходит. Они сидят на кухне, когда сыграны матчи и поставлен на паузу «Ананасовый экспресс», со стаканами сока и чашей гуавы и кешью на круглом столе. Марио рядом, всё такой же. С длинными нескладными руками и пальцами, лишь кое-где теперь покрытыми мозолями. С такими же мягкими чертами лица, умильной ямочкой на подбородке и сломанной линией носа. С розоватыми, покрытыми щетиной, щеками и лучистыми глазами. Марио, как и раньше, зовёт его “Deni”, но больше не просит научить лучше понимать русский и русских. А Денис не хочет говорить по-русски, ведь хочет, чтобы Марио его понял.       Денис протягивает руку и накрывает ладонью уже родные для него пальцы. Марио поворачивает кисть, скрепляя, пожимая Денисовы пальцы. Денис ловит карий взгляд и смотрит долго, протяжно, не отрываясь, но и ничего не говоря взглядом. А Марио взглядом говорит многое, но Денис не может или не хочет понять, что же именно. Их скреплённые пальцы — это больше чем нужно в данной ситуации. Ощущения тепла лишь ладонью — это многим меньше необходимого Денису сейчас и в жизни.       Звук сработанной сигнализации. Марио, разжавший пальцы и теперь стоящий у окна, но не смотрящий на стоянку.       Денис сжимает и разжимает пальцы, чувствуя напряжения тяжесть. Нужно всего лишь подняться, пошутить, посмеяться, сделать вид…       Встать, развернуть к себе Марио и прижаться к его губам своими.       Отпусти себя, Марио! Отпусти…       Марио не отталкивает его. Сердце пропускает удар. Марио кладёт ему на грудь руку. Сердце замирает. Марио его отстраняет.       — Deni…       — Te quiero! — не убегать, не обманывать, не скрывать больше. Не надеяться, научиться жить с этой болью. — Te quiero con todo lo que tengo!       — Deni…       — Я знаю, что это не правильно, постыдно, гре…       — Денис!       Марио ловит его за руку пальцами, глазами ловит взгляд. Марио не выглядит удивлённым, шокированным, не принимающим, не понимающим, не чувствующим… Нет! Он выглядит сожалеющим. Марио встречается с Денисом полностью всё понимающим взглядом. Марио переводит свой взгляд на левую руку. Денис делает тоже самое и… Задыхается.       Кольцо. Золотое, самое простое обручальное кольцо на безымянном пальце, кажется, жжёт сетчатку.       — Через две недели, Дени… Почему ты так поздно? — надтреснуто, глухо.       Две недели. Две недели, боже! Дело не в принятии или грешности. Дело в глупой людской нерешительности и сомнениях.       — А ты? — ему хочется рассмеяться. Господи, как же это абсурдно!       — Я думал… Кристина… — сглатывает это имя, но взгляд не отводит.       Больно. Тяжко бороться с невольным.       И Денис не выдерживает, заходится нервным смехом до режущей боли под рёбрами. Глубже. В самом сердце.       — Ты любишь её? Любишь Марьяну? — не замечает даже, как переходит на русский. Почему-то на испанском про такое спрашивать не выходит.       — Нет, — отрезая. — Но я не могу поступить с ней вот так.       Он не говорит, не уточняет как именно. Но в этом и нет никакой нужды. Денис прекрасно всё понимает. Нельзя жертвовать своим счастьем? Хах. Люди ведь так любят чужие жертвы.       — К тому же матери нужны внуки, — это мерзко. Денис прекрасно осознает это, но сейчас ничего не может поделать.       — Денис, не надо так…       — А как надо, Марио? — он не кричит, слегка лишь повышает голос, даже сейчас не может на него разозлиться, лишь хвататься за что-то отчаянно. — Я думал, такое невозможно будет между нами, что ты бы никогда, ты же… — запинается, давится звуком, своим же охрипшим голосом. — Господь и Библия…       Сжимает ладонью золота крест под футболкой. Обжигающе. Больно.       — Я никакой не святой, Дени!       Печально потухшее солнце.       — Но почему-то пытаешься им быть…       Не обвиняя. Не обнимая. Не позволяя.       Отпусти себя       Отпусти…       — Прости меня, — отворачиваясь. Обветренная листва за окном не может волновать и ранить.       — За что? — быстрым взглядом по неровному профилю. — За то, что идеален? — медленным по пальцам, сжимающим шторку. — Мой, не мой Марио…       Немой. Не сказавший о чувствах, которым и быть-то не до́лжно.       Сцепленные на спине руки — кривыми ветвями для того, кто должен неугасимо сиять. Сломанные кем-то другим лучики-пальцы в волосах того, кто должен вечно цветать.       Солнце и Вишня — видит Всевышний, так быть не должно.       — Поцелуй меня, Марио, — тихим шелестом в изгиб шеи.       Приподняв лицо за подбородок тёплыми мягкими пальцами, большим огладив рта линию. Вновь прося прощение взглядом, прижмётся губами…       …ко лбу.       Тепло чужих тел. Жар, пекущий под веками. Прощальная влажная метка, оставленная посадившим себя в клетку.       Денису бы поэмы слащаво-любовные писать теперь. Да вот только никогда уже не захочется. Его источник вдохновения для него и погас.       Ему не остаться ни в этой квартире, ни в жизни Марио, ни в Москве, ни на своей Родине. Но вернуться туда, где не бывает холодно и почти всегда светит солнце. Пусть и не его собственное.       А Марио останется в Москве, в которой, как и до этого, единственной позволяемой им возможностью чувствовать Дениса будет запах веток вишни. Он даже может обнимать их, только вот они никогда не обнимут его в ответ.

Обними меня, обними меня, обними Так ласково и не отпускай, Обними меня, обними меня, обними Твоя весна придёт пускай.