История Лорда: Лёд и Пламя.

      Они — часть меня, часть моей воли и власти. Рассмеявшись, я направил палочку на поселок. Пришло время платить цену за спасение своих возможно родных и близких, дамы и господа! С тихим шелестом крыльев исчезла Дора. Хм, да, не стоит тебе видеть то, что случится дальше.       — Ignis Tenebrae!!! — Мне оставалось только зло скрипеть зубами, наблюдая, как созданный моей волей огонь отделил всю восточную часть Годриковой лощины от остального мира метровой стеной огня. На большее просто не хватало сил, и так огонь рвался во все стороны. Скрипя зубами, тяжело дыша, я толкнул вал огня в центр города отпуская вожжи контроля. Первые дома вспыхнули, по поселку пробежали первые крики страха и боли, доходившие даже до кладбища. Меня толкнуло и даже тряхнуло, когда первые ручейки силы влились в тело, наполняя магией и дурманя голову. Город горел неохотно, сопротивляясь, прошла уже минута, а горят все еще только первые дома. Не могу я долго так ждать, не могу! Скоро проснутся мракоборцы, я в этом просто уверен.       Я ударил еще раз, наполняя Огонь Тьмы заемной силой и остатками своих и через секунду я ослеп, оглох и едва не упал от истощения за края внутреннего круга гептаграммы. Казалось, взорвалось солнце, заполняя весь взор темными пятнами бликов; забивая слух нестерпимым ревом огня. Упав на колени, с трудом перебарывая головокружение и слабость, посмотрел на поселок. Это было хуже, чем в Косом переулке, огонь моментально перебрался в глубь улочек, горела земля, дома таяли, пожираемые огнем как лёд на солнце. Расплавленной массой опадая на каменную брусчатку, превращая и ее в огненную массу. Жаром дохнуло на меня, опаляя волосы, дыша сухим воздухом.       Рёву огня вторил другой звук, тембр звуков, который даже заглушал рев бегающего огня. Крик агонии людей и детей, высокий вой и скулеж сгорающих собак. А потом меня накрыло, срывая пелену слабости и головокружения, меня накрыл поток чистой силы, бесконечным потоком сливаясь в гептаграмму. От слабости не осталось и следа, рывком вскочил, чувствуя необычайную легкость. Я без жалости смотрел на поселок, не пытаясь скрыться от криков умирающих такой жуткой смертью людей и их домашних любимцев. Теперь самая сложная работа. Контролировать, следить, чтобы мертвая сила не просочилась за границы пентаграммы. Иначе в ближайших десятках километров от меня не останется ни одного живого существа. Все умрет под натиском рванувшей во все стороны магии смерти.       Кое-где я видел, как бежавшие люди натыкались на лепестки огня, рвущиеся из переулков, дверей домов, да даже из земли, моментально вспыхивая и крича сгорали. Но даже тогда я не дернулся, скрепляя волю и держа руку на пульсе, с беспокойством наблюдая, как сгорают свечи. Слишком большой, непрерывный поток. Мир терял свой цвет, становясь черно-белыми, теряя краски, только огонь не прекращал для меня гореть в таком сером, бесцветном мире, становясь еще более яростным и ярким. Что вызвало у меня интерес, разве черный свет может гореть яростнее и ярче? Как странно, но я уже не мог наблюдать за огнем, слепило и резало глаза.       — Прошу! Спасите моего ребенка! — Женский крик оторвал от раздумий, и я в полном шоке повернулся в сторону крика. Что-что, а услышать тут крики о помощи я не был готов. Не знаю, как, но женщина выбралась из этого ада, убегая от преследующего огня, с сжатым в руках ребенком. А ведь она успеет, успеет убежать. Успеет, огонь отрывается и задерживается, пожирая брусчатку, а она бежит налегке, своя ноша в виде мальчишки не тянет. Молодая, красивая девушка лет двадцати, с золотистыми волосами неслась в мою сторону, за ней неслось пламя, с боков собиралась река огня, а она бежала, как ангел. Наверное именно так неодарённые представляют себе ангелов. Спасти любой ценой, выгрызая жизнь своего ребенка из лап смерти. И даже Смерть отступит, принимая такую волю к жизни, любовь к ребенку и желание спасти его.       А мне все еще не хватало силы для моего плана, слишком много не хватало, и я не знаю, что выбрать. Спасти их? Или принести в жертву? Но ребенок, я помню и знаю, что сделал Том. И отнимать у них жизнь — это чертовски мерзкий поступок. А девушка разглядела гептаграмму, и наконец оглядевшись, увидела мою армию. На ее лице проступило понимание, и она передернула плечами. Но не остановилась, она бежала, с мольбой смотря мне в глаза, прося не трогать ее сына. И я не тронул.       Ударное влетело женщине в грудь, отталкивая назад, от силы заклинания ребенок отлетел дальше в гудящий поток огня и вспыхнул, умирая без криков, умирая от болевого шока, а не от ласковых объятий огня. Девушка встала и в упор посмотрела на меня, хоть нас разделяла сотня шагов, но я прекрасно различил всю гамму чувств. По лицу девушки бежали слезы, а глаза, столько презрения, жалости и отвращения, направленных на меня, я не видел еще никогда. Но не дрогнул, наблюдая за ведьмой, как ее охватило пламя и она закричала, только не от боли.       — Проклинаю-ю-ю! Не видать тебя посмертия! Будь же ты проклят, Некромант! До скончания веков и навеки! А-А-А! — И замолчала, сгорая как свеча, молча и надменно. От удара в грудную клетку меня согнуло и придавило к земле. А в ушах гремели ее слова, не стихая. Но забыв и выбросив это из головы, я заставил себя выпрямиться и замереть, тяжело дыша. Вслед удару ведьмы послышался громовой выхлоп аппарации. Пришли многие. Невыразимцы, мракоборцы. Они становились шеренгами напротив моей армии, возглавляемые Роном и Малфоем. А мне все еще не хватало сил, поток, идущий от сожженной части города, ослаб, но продолжал окутывать меня. Сила льстилась как верный пёс, лаская меня, окутывая, даруя защиту и чувство легкости и эйфории. Сейчас последствий от удара ведьмы не ощущалось. Ну что ж. Второй раунд противостояния боевых магов и некроманта объявляется открытым.       Наблюдая, как маги выстраиваются, я приказал своей армии оставаться на месте, мысленно вычертив черту, за которой имеют право напасть. У нежити нет мозгов, но они прекрасно понимают все приказы некроманта, прикажи мертвому пилоту пилотировать самолетом, он это сделает. Неожиданно, не правда ли? Все дело в мышечной памяти, тело помнит, и ждет приказа, чтобы сделать. Гончие - это уже другое, у них есть разум, не знаю, откуда и чей, но есть. Даже я оглох от неожиданного рева мертвецов. Глянув в ту сторону, я отвел взгляд, все понятно, сияние Эгиды не спутать ни с чем. После темного, яростного Огня Тьмы, Эгида кажется солнцем, которое жжёт глаза.       Я отрешился от всего, контролирую тугую сферу силы, которая продолжала вливаться в гептаграмму, закручиваясь раз за разом с глухим, слышимым для меня одного, звоном, ударяясь во внешний круг гептаграммы. Которая уже сияла зеленым светом, не выдерживая такого объема мёртвой силы. Что-то проревел Р-он, и краем глаза я заметил, как две армии, живых и мёртвых, столкнулись, загрохотали удары взрывных заклинаний, шипение огня, рёв и вой. Сливаясь в какофонию звуков. Вот мы и встретились, дружище. Лучше друзья, невольно ставшие врагами. Что заставило меня в голос рассмеяться, хотя все мое сознание было занято сдерживание силы, которую я начал потихоньку, медленно вливать в кладбищенскую землю. Не торопясь, не надо спешки, иначе упущу вожжи контроля и тогда.. тогда конец.       Время потеряло для меня свой бег, не знаю, как долго я стою. Час? Десять минут? Неделю? Сознание уплывало в объятиях ласкающей как любовница силы. Не торопясь, заполняя землю магией смерти, даже сам не представляя, что это породит. Предупреждающий рык вожаков все же вынудил вернуться на грешную землю и узреть, как боевые маги министерства готовились к штурму холма, с моей скромной персоной на вершине. Рон и Малфой оторвались от своих сотрудников и вдвоем неслись на вершину холма. Одни, Эгида их не защищает больше, возьми и отправь на них вожаков. Так бы поступил кретин. Но я не зря работал в ДМП. Все мы понимали, они сейчас ведут меня. Малфой и Рон или отвлекут на себя вожаков и конечно умрут. Но их сотрудники сотрут меня в пыль. Или же два мага сойдутся грудь в грудь со мной, оставляя гончих на попечение своих сотрудников. Во втором варианте у меня есть шансы выжить и одержать победу. Значит, выбираю его.       Две дюжины вожаков как темные молнии рванули, широко огибая Рона и Малфоя, на такой скорости в них попали единицы заклинаний, и вожаки влетели прямиков в Эгиду, от чего строй магов рухнул, гул Эгиды пронесся по полю, кое-где вспыхнули бреши и крики боли. А потом вожаки рассыпались, заключая строй боевых магов в круг, стремясь найти брешь и ударить. В ответ били заклинания, на мое счастье на такой скорости даже вожаки успевали или увернуться, или же пропустить за собой магию мракоборцев и невыразимцев. Но так или иначе, построение магов встало на месте, под напором вожаков. Вот только надолго ли?       Но дальше наблюдать за противостоянием гончих и боевых магов помешали Рон и Малфой. В порезах, с гарью на лице и одежде, с порванными плащами они шагнули на холм. С шипением раскрученная плеть огня крутилась вокруг Малфоя, прекрасно защищая от заклинаний. Рон же наоборот пёр без какой-либо защиты, но я прекрасно знаю, на что способен дружище. Мы втроем замерли, напряженно играя в гляделки. В глазах хорька читалась злость и усталость. Рон же смотрел на меня с легко читаемой яростью, обреченностью и болью. Задавая молчаливый вопрос: «Какого хрена, мать твою, ты творишь, Гарри?»       Прекрасно, он узнал, кто я. Точно знает, друг друга мы научились понимать с полувзгляда, рад, рад, что я понимаю его взгляд через столько лет разлуки. Хоть мое лицо скрывал плащ, но мою улыбку они прочли и ударили одновременно. Все ударили разом. Плеть огня стегнула воздух и с шипением ударила мне в грудь, стараясь разрубить на две части. Меня обдало жаром и тут же ощущение исчезло, уступая место лютому холоду. Помня наш бой с Мастером, я вызвал стихию Светлейшей в наш мир. Вихрь кристаллизованных снежинок, которые с легкостью разрезают плоть, встретил плеть Малфоя. От удара легкие резануло болью, а все тело обожгло нестерпимым жаром, как будто это меня оплела плеть Малфоя, а не вызванный мной вихрь.       Чем прекрасно воспользовался Рон, заваливая меня лавиной опасных, но не смертельных заклинаний. Первые я отразил Экскалибуром, едва не оторвав себе руку от импульсов при каждом ударе. Все равно, что со всей дури удариться нервными волокнами на локте об уголок стола. Рука вся онемела, едва не выскользнул меч, настигала острая боль в правой руке. Вот боли от ударов заклинаний об Экскалибур я оказался рад, огонь тушат огнем. Боль от удара Малфоя едва не лишила меня сознания, в то время, как удары заклинаний Рона вернули меня в реальность. Шипя от фантомной боли я выпрямился, отражая щитом праха пару неприятных заклинаний. И лоб в лоб встретил вал Рона точно таким же валом заклинаний. Ставить щиты в таком противостоянии бессмысленно, не спасет мастерство от проигрыша, только сила и скорость заклинаний. В лицо ударили снопы искр, слепил глаза фейерверк и яростные вспышки, и сверкание десятков заклинаний, сошедшихся по нашей воле.       Мы бились молча, но весь холм дрожал, и проносились громовые звуки от столкновения заклинаний, гул и шипение переплетенных вихря и плети, пар уже заволок почти весь холм, уменьшая видимость. Теперь ни я, ни Рон не можем прекратить скоростное противостояние. Остановился на секунду, на неделю улетишь в кому, потому что в секунду мы выпускали не меньше пяти заклинаний от чар смеха, до костеломных. Что хорошо, Малфой не может присоединиться к нашим весёлым игрищам, он, скрипя зубами как и я от боли, уже шатаясь, отступил на шаг. Тратя силы, стараясь перебороть вихрь снега, или хотя бы не дать вихрю дойти до него. Прекрасно понимая, что если снег выдерживает напор адского огня, то это точно не простой снежок.       А мне приходилось тяжелее всего, аки Цезарь, делая три дела одновременно. Сила продолжала равномерно течь в землю все это время, я уже чувствовал тяжелую пульсацию глубоко в почве, и сила наконец-то мягко оттолкнулась от земли, возвращаясь в гептаграмму. С трудом вздохнув, я улыбнулся, работа закончена. А наши заклинания продолжали рвать друг друга, причиняя фантомную боль создателям. Но никто не победил, Рон и Малфой не смогли перебороть меня, переоценили свои силы. А теперь я могу использовать остатки магии, что теплились в гептаграмме.       — Swarm at Siidra! — Я со странным чувством смотрел, как Малфой и Рон отлетают с холма, беспомощно крутясь в воздухе. Земля пробудилась, отшвыривая жалких насекомых со своего пути. Как последние кости на кладбище, моей семьи и Дамблдора, мутируют и порождают Это. Взлетела земля и дерн на несколько метров в воздух, выпуская из чрева земли Дракона. Костяного дракона. Обсидиановая, сверкающая шкура туго переплетенных мышц, с выпирающими костями, но не стоит надеяться, что дракон ослаблен или изнеможден. От дракона исходили осязаемые волны холода, силы, опасности и смерти. Как аватар и воплощение смерти, дракон расправил крылья. В глазницах как и в узкой пасти пылал синий огонь, в этом огне сгорала надежда на спасение, взгляд утягивал в бездну абсолютной пустоты. Когти, клыки и шип на конце хвоста отливали мертвенно-синим, а перепончатые мембраны крыльев при полном размахе могли накрыть весь Большой зал Хогвартса. Расправив крылья, он взревел, высоким и режущим слух ревом, полным злости и ярости. За то, что пробудили. Все замерло, гончие, маги, я. Мы замерли с настороженностью и восхищением наблюдая, как дракон вылез из земли и обвел все взглядом. Даже мне казалось, что на меня смотрит сама смерть, выбрав это воплощение для кары; а какой психологический удар испытывают боевые маги, я даже представить не могу. Снова уткнувшись в меня взглядом, дракон угрожающе зарычал, от чего у меня волосы на голове зашевелись, и продолжая рычать, склонил свою морду, окантованную пятигранной короной с двумя длинными выгнутыми рогами, в поклоне замерев, признавая мое право владеть. Я рассмеялся, жутко и ликующе я смеялся долго и сильно, а дракон вторил мне ревом, признавая первого среди некромантов.       Мастер, вы можете мной гордиться! Не один не смог выжить после вызова дракона? Я выжил, выжил, и он признал за мной право повелевать. Еще посмеиваясь, я мысленно потянулся к дракону и почувствовал океан горечи, боли, злости и ярости. Да, неприятно, когда с тобой делают такое, понимаю.       — Клянусь своей госпожой и богиней, я отпущу тебя после службы мне, быстрой и недолгой службы. —Я не был уверен, что дракон поймет мою речь, но когда отчаяние и ярость спали, оставив место ожиданию, я спокойно выдохнул и успокоился. Отправив по ментальной связи картины всех перевалочных и сборных пунктов, продолжил. Скупо и без объяснений отдавая команды, нельзя терять время. — У первого дома тебя будет ждать демон, мой партнер. Не сожги его. Он не допустит жертв среди мирных и невиновных. Выжги эти гнойники, и я освобожу тебя, клянусь Светлейшей!       — Правом, данным мне Светлейшей, я отдаю души всех, кто умрет от моего посланца — моему партнеру и демону! Да будет так! — Меня швырнуло за границу гептаграммы, с болью впечатывая в землю в нескольких метрах от ритуала. Все тело горело от боли, сознание мутило и рвало на куски. А дракон снова склонил предо мной голову, взлетев толчком, от которого содрогнулась земля, устремился в небеса, унося вперед всю нашу надежду. Надежду на победу.       На поле началась свалка, семь оставшихся вожаков рванули разом на строй магов, который успел, успел ощетиниться палочками и встретить напор зверюг шквалом заклинаний под сияние Эгиды. Три отряда отделились и направились на многострадальный холм, прямо ко мне. С перекошенные от злобы лицами тридцать боевых магов бежали убивать, никаких больше шансов спастись у меня не было. Тело трясло и пронзала боль при каждом движении, хорошо, что палочку убрал в набедренную кобуру. Что их так взбесило? Глянув в сторону, замечаю в десятке метров Рона и Малфоя, возможно, они думают, что их начальники умерли. Даже я не уверен, что они выжили при пробуждении дракона. Да, это могло разозлить их сотрудников, и даже не так.       Шипя от боли, я навалился на воткнутый в землю Экскалибур, шатаясь из стороны в сторону, нашел силы шагнуть навстречу моей неминуемой смерти. Навалилась тоска и безразличие. Жаль, жаль, что наш план был удачен только половину. Расправив руки в стороны, стараюсь сохранить остатки гордости и принять смерть стоя. Как мужчина, а не как скулящая шавка. Неожиданно в спину магов влетели две гончих, последних вожаков, отвлекая на себя две группы из трех. А последняя десятка магов разом, одновременно выпустила мне в грудь авады. С такого расстояния, в слабую фигуру, у которой нет сил даже увернуться, невозможно промахнуться. Время замедлило для меня свой бег.       Смерть в виде зеленых лучей медленно приближалась ко мне, и все, на что мне хватило сил, это стоять прямо, буквально повиснув рукой на мече. Уже остальные маги бежали к начавшим барахтаться начальникам отделов, уже я прикрыл глаза, принимая поражение. Я сдался, но не он.       — Мастер-сэр!!! — в метре от земли, прижимаясь ко мне, появился Добби, отважно и самоотверженно, как и вся моя армия, он встретил десять авад, принимая весь удар на себя. От силы толчка нас отбросило назад, единственное, что я успел сделать прежде, чем прокатиться спиной по траве, это прижать к себе обмякшее тело эльфа.       — Не-е-ет!!! — Я с трудом сел, рвя связки как в том памятном дне, над телом Доры. Лицо Добби лучилось спокойствием. Он знал, на что идет и пошел. Спасая мою шкуру, ему плевать, что я сжег сейчас детей, женщин, мужчин и стариков, домашних зверей и кучу насекомых. Он спас своего хозяина и друга. Апатия и безразличие схлынули, уносясь потоком всепожирающей ненависти и злобы. Глаза застилала кровавая муть. Он заслуживал большего, проклятые свиньи и выродки! Я сожгу этого прогнивший мир, он сгорит! Клянусь словом некроманта!       Последние мои слова, обращенные к небесам, забывшись, я видно прокричал в голос. Так как мракоборцы и невыразимцы поднимались вскакивая, поворачиваясь ко мне, вскидывая палочки для окончательного удара, кроме Рона и Малфоя, они замерли, смотря на тело эльфа. Да, они узнали его. И прекрасно помнят, кому служит Добби, свободный эльф. Сила. Мне нужна сила! Я потянулся к гептаграмме, надеясь, что остались крохи силы, и надежда меня не подвела. Ледяной поток пронесся по венам, смывая боль и слабость. Да, да-да! Я знаю, что за это я заплачу тройную цену, нельзя так часто напитывать тело заемной магией, но сейчас было абсолютно плевать на все. Рывком вскочил, с воем покинул ножны Экскалибур, направляемый рукой в стороны магов министерства, которые уже пустили в ход магию.       — Умрите! — Дрогнула земля, с гулким звоном опала Эгида, не выдерживая удара, к сожалению для меня, никто из них не умер, многие упали на землю, седея на глазах, опорожняя свои желудки, но они все выжили. Хорошо. Сыграем по-другому. Меня шатнуло от удара, из пор кожи хлынула кровь, заливая все тело, снова прошлась судорога боли. Вызывая только смех. Я смеялся легко и непринужденно, входя в боевую медитацию, и побежал на строй магов. Один против двух сотен. Нет, трех десятков, изменив вектор направления, я попер на те три отряда, которые прорвались на холм. Кроме них, стоявших в далеке от эпицентра моего удара, и двух моих однокашников, никто больше не смог встать.       Устраняя друга и недруга, я использую еще один козырь. Яркими вспышками, вокруг меня материализуются человеческие черепа, друг за другом вспыхивая огнем, обдавая меня жаром и щелкая широкими пастями, как торпеды рванули в сторону двух магов, петляя и выделывая виражи. Их встретил палладиум Рона, который «птички» с легкостью прошли, однако глава невыразимцев успел разглядеть угрозу и поставил щит от материальных объектов, успевая за секунду до столкновения. Их полностью скрыл от моего взора огненный вихрь, из которого то и дело вылетали черепа, чтобы снова вернуться в бой. Сейчас они были неуничтожимы, я вливал в это заклинание ровный поток, и их количество не могло уменьшиться, если их разом не прихлопнуть. О том, что маги живы, свидетельствовали только рев и вой ответных ударов Рона, вспышки заклинаний и молний, Малфой полностью ушёл в оборону, защищая их жизни.       По мне били маги, но со смехом и необычайной легкостью я уходил от редких точечных попыток меня убить. Но все слишком медленно, когда я в боевой медитации. Парой прыжков я преодолел последние метры, раскручивая мельницу ножен и меча. Никогда так быстро, просто и точно не били ножны и меч. Ослепленный яростью, я влетел в строй, и во все стороны брызнула кровь. На убийство одного уходило меньше секунды. Широкие взмахи меча и ножен сеяли хаос, обратными движениями добивая тех, кто ушел от первого взмаха. Удары ножен приходились в шею, область сердца или в центр живота, ударным импульсом взрывая сердца, мечом еще легче, разрубая магов на части, не чувствуя помех. Шаг, круговой удар, прыжок вверх и обрушить ножны на голову мага, разрубить второго, рассечь от головы до паха третьего, удар в сердце ножнами четвертому. Приземлиться, еще один шаг, разрубить ноги трем, добить легким касанием ножен в глотки, на обратном движении вбить острый конец ножен в глаз еще одному. Горизонтально, мечом разрубить еще двух, разбрызгивая кровь и кишки. Хе-хе! Больше! Еще! И еще!       Я летел и прыгал в строю магов, раскидывая удары направо, налево, вверх и вниз, оставляя после себя трупы и разрубленные части тел. Никто не крикнул от боли, умирая раньше, чем сможет это сделать. Никто не ударил заклинанием. Последний развернулся и побежал, его я буквально расчленил, в конце отрубив голову. Трусов я очень сильно не люблю.       Я замер, не сбив дыхания, рассмеялся. Весь в крови, своей и врагов, последствия второго применения дара Светлейшей еще не прошли. Я смеялся над телами убитых. Прошло меньше минуты и тридцать магов мертвы. Обернувшись, я наткнулся на полные страха и обреченности взгляды остальных моих противников. Из них только Рон и Малфой еще способны сражаться, и то, они шатаются как некогда я, после объятий моих "птичек". И все они прекрасно понимают, что если я пойду их резать, я вырежу их всех.       Шагнув к ним, я остановился, купол защиты от перемещений пал, выпуская на сцену Теней. Я не знал, сколько их, но очень много. Не меньше половины всего состава Теней. И замерев, я кусая губу решал, принять бой или уйти. Ярость и злоба требовали встретить их и убить, благоразумие кричало бежать. Нет, я конечно их смог бы победить, но нельзя мне так сильно косить их, они еще понадобятся и сыграют в моем плане важную роль.       В меня уже летели первые заклинания, не давая им шанса связать меня боем, призываю тело Добби, подхватываю на руки и ухожу. Появившись в саду мэнора, трансфигурирую из камня лопату и начинаю рыть, земля мягкая и поддаётся хорошо. Выкопав достаточную яму, укладываю Добби в могилу, замораживая все до температуры, близкой к температуре жидкого азота.       Тлен не тронет тебя, Добби. Спасибо тебе и прощай, мой друг. Прости, что подвел, так долго не понимая, как ты мне близок. Создаю монолитную плиту как у Дамблдора, из белого мрамора. "Здесь покоится свободный эльф Добби. Верный друг, соратник и слуга. И ни один эльф на службе моего рода не будет простым слугой! А будет другом и соратником. Или кара моя падет на вас, таковая моя воля и глас, ГДП."        Постояв над могилой, перемещаюсь в свою спальню. Не раздеваясь, весь в крови и грязной одежде, призываю аптечку и дрожащими руками вливаю в себя прорву зелий кроветворных, восстанавливающих, укрепляющих и черт знает что еще. Падаю на кровать без сил. Боль задавила разум, откат начался, сознание уплыло в спасительную тьму. Единственной мыслью было, что счет между мной и правительственными силами стал два к одному в мою пользу.