Сон

Огни ночного города медленно сверкали за окном, сливаясь в единую сияющую массу, во главенстве которой стояла огромная полная луна, освещающая путь горожанам, что ещё не были дома. Томас, прислонившись спиной к дверному косяку, наблюдал за этим. Луна чем-то привлекала парня, и он не мог назвать ни одной адекватной причины своего любопытства, но она действительно притягивала и завораживала, а ее лунный свет, пересекающийся с ярко-оранжевым маревом фонарей, огоньков из окон и фар машин, говорящих о медленно восстанавливающейся жизни города, да и планеты в целом, красиво падал на лицо спящего в комнате Ньюта. Оторвав свой взгляд от окна, брюнет перевел его на блондина, посчитав, что это занятие все же будет намного интереснее и занимательнее, чем вид светящегося города, и он не ошибся. Спящий Ньют был куда притягательнее. Сейчас лицо блондина было таким спокойным и умиротворённым, что Томас вмиг замер, боясь разрушить этот покой каким-то случайным звуком или даже взглядом, но все же своих глаз брюнет так и не отвёл. Глаза блондина были плотно закрыты, и Томас во всей красе видел длинные и пушистые ресницы, а его заметно отросшие светлые волосы растрепались по подушке. Губы парня были слегка приоткрыты, а их уголки приподняты в подобие улыбки. Ньют улыбался сквозь сон, и Томас готов был отдать все, чтобы любоваться этим зрелищем всегда. Блондин выглядел таким спокойным и милым, что брюнету было сложно поверить в то, сколько всего Ньют пережил. Впрочем, блондин умел оставаться умиротворенным и невозмутимым, несмотря на обстоятельства. Он всегда оставался островком спокойствия и здравомыслия среди всего безумия, происходящего в жизнях ребят, и так считал не только один Томас, но и все жители Глейда. От Ньюта всегда веяло умиротворением, и, обладая природной эмпатией, блондин вселял это спокойствие в других, даже если ему самому было невыносимо плохо. Исключение составляла лишь Вспышка, перевернувшая такой привычный для Томаса характер Ньюта в совершенно другие, чужие и не присущие блондину качества. Раздражение, агрессия, злоба… Все это брюнет замечал за ним, пока он медленно сходил с ума, однако сейчас лицо блондина было совершенно другим. По правде говоря, оно было одной из немногих частей тела, на которой не осталось следов от вспышки (исключая разве что вырванные волосы, которые, впрочем, уже отросли, отгоняя тот образ наполовину лысого блондина куда-то далеко в прошлое). Грудь Ньюта размеренно поднималась и опускалась вниз, а наполовину скинутое одеяло давало возможность рассмотреть парня по пояс: на нем была обычная серая футболка, которая была ему крайне велика, что подчеркивало болезненную худобу, усиленную после Вспышки. На самом деле, смотря на него, Томас лишний раз боялся, что парень вскоре начнет страдать анорексией, ведь Ньют был слишком худой. Затем взгляд брюнета уцепился за кожу блондина на его руках. Десятки шрамов на них и на остальном теле каждый раз напоминали Томасу о Вспышке, когда они попадались в его поле зрения. «Сувениры» остались у блондина с его короткого периода, когда он успел пробыть шизом. И пускай период был действительно коротким, он прочно отпечатался в сознании Томаса, да и наверное всех ребят, которые хоть немного были близки блондину, а последствия этой страшной болезни ощущались до сих пор, но только не сейчас. Сейчас Ньют спал, он был в порядке, и его умиротворённое лицо лишний раз подтверждало эту мысль, но брюнет все же помнил о том, как дорого стоил этот покой и то, как он был хрупок. Спящий и спокойный блондин казался призрачной мечтой, которую брюнет лелеял с самого переезда в эту квартиру. Маленькую, но довольно уютную. Она досталась им вместе с лекарством от Вспышки в качестве компенсации от правительства. Пускай она была не в лучшем состоянии поначалу, но Томас точно решил, что они смогут обжить ее. И они смогли. Пускай сначала было и трудно, но это стоило того. Брюнет как сейчас помнил тот самый момент, когда они переехали — тогда все вокруг казалось таким нереальным, странным и необычным. После всех происшествий своя квартира была не просто домом, а непозволительной роскошью. Впрочем, Томас успокаивал себя тем, что они с Ньютом не одни такие. Брюнет знал, что по соседству живут Минхо, Бренда и Хорхе. Оторвавшись от воспоминаний, брюнет вновь кинул взгляд на Ньюта, который забавно сморщил нос во сне и, подложив обе руки под ухо, сладко сопел, не думая ни о чем плохом. Томас улыбнулся увиденному, а по телу прошлась странная волна тепла, что отозвалась глухим стуком в сердце, заставляя брюнета насладиться непривычным счастьем и захотеть прикоснуться к блондину. Желание парня казалось таким простым и ничего не значащим, однако оно выдавало Томаса с головой, и тот, поддавшись порыву, аккуратно и максимально тихо приблизился к кровати. Присев на маленький краешек, чтобы не задеть Ньюта, Томас аккуратно поправил одеяло блондина и легко докоснулся щеки своим длинным пальцем. Кожа Ньюта была такой гладкой и приятной на ощупь, что Томас в очередной раз улыбнулся, а затем переместил свою ладонь на длинные золотистые волосы парня. Они напоминали брюнету о каком-нибудь тихом побережье и песке, что был такого же золотисто-белоснежного цвета. Он просидел так ещё несколько минут, не отрывая своего взгляда от умиротворенного блондина, пока не приблизился совсем близко к его макушке и не коснулся губами этой копны волос. Этот жест был почти бесшумен, однако Ньют словно что-то почувствовал и издал какой-то протяжный звук. «Ну вот, разбудил, идиот», — подумал про себя Томас. Между тем Ньют медленно разлепил свои сонные веки и слегка туманным взором оглядел брюнета. — Томми? — сонно пробормотал он. — Какого хрена ты не спишь? Голос парня хоть и звучал немного приглушённо и отдаленно, в нем брюнет заметил нотки недовольства. — Я просто проснулся пару минут назад, — стал пояснять Томас, вспоминая истинную причину своего пробуждения. Свой ночной кошмар, что снился брюнету почти каждую ночь. Сон — воспоминание о таких недавних, но в тоже время далеких мгновеньях, когда Ньют был шизом. Эти сны раз за разом отрабатывали один и тот же сценарий, в котором блондин, скорчившись от боли и отвращения к себе, просил его убить, однако, извращенный десятками смертей и болью, мозг брюнета вновь и вновь подкидывал какие-то новые мерзкие детали в этот кошмар. Вот Ньют заживо пожирает Минхо и просит Томаса присоединиться, а вот блондин, совершенно потерявший себя в этой болезни, вовсе не узнает брюнета и просит держаться его подальше. А вот… Брюнет резко тряхнул головой, отгоняя от себя мрачные картины, сосредотачиваясь на чем-то действительно важном. На Ньюте. Живом и невредимом, что несколько минут назад так сладко спал на их общей кровати. — Отлично, — вновь сонно буркнул блондин. — Ты что, наблюдал за тем, как я сплю? — усмехнулся он. Томас резко замахал головой из стороны в сторону, пытаясь отрицать такой очевидный факт, и хотя брюнет в глубине души понимал, что это глупо, и Ньюта так просто не проведешь, почему-то сознаваться в своем «преступлении» ему отчаянно не хотелось. — По глазам вижу, что наблюдал, — засмеялся парень уже без сонных ноток, приподнимаясь на локтях и облокачиваясь на спинку кровати. — Знаешь, это немного жутко, — начал блондин, — но… — на этих словах Ньют полностью выпрямился и, скрестив ноги по-турецки, сел напротив брюнета. — Черт, Томас, это и жутко мило, — улыбнулся он. Парень, пойманный врасплох, отвел свой взгляд куда-то в сторону и пробормотал:  — Иди нахрен, Ньют. Слова звучали беззлобно, отчего блондин в очередной раз рассмеялся. — Так, ладно, — пробубнил Ньют после, — возвращайся спать, — на этих словах парень вновь зевнул и раскинул руки в сторону, приглашая Томаса в постель. Брюнет улыбнулся, однако его улыбка слегка померкла, когда он своим взглядом зацепился за руки блондина. Такие худые… — Я обязан тебя откормить, — неожиданно для себя вслух произнес Томас, заставляя глаза блондина слегка округлиться в удивлении. — Давай ты займешься этим завтра? — предложил он. — А сейчас иди сюда, ко мне, — парень поманил Томаса к себе рукой, — иначе я сам тебя придушу, тебе тоже нужно спать, придурок. Брюнет усмехнулся и, обогнув кровать, довольно быстро расположился в объятьях сидящего Ньюта, что крепко обнял его своими худыми руками, расположив голову Томаса прямо перед своим сердцем. Брюнет прижался к его груди и услышал размерный стук, напоминающий Томасу о том, что Ньют жив. Блондин слегка улыбнулся, когда почувствовал, как макушка Томаса плотнее прижимается к его сердцу. Не выдержав, Ньют слегка наклонился и, потрепав волосы брюнета, поцеловал их, как совсем недавно делал сам Томас. Однако, увидев в этом своеобразный знак, брюнет медленно оторвался от сердца и уцепился за взгляд блондина. Они смотрели на друг друга около пяти секунд, прежде чем Ньют быстро сократил расстояние между ними, вовлекая Томаса в поцелуй. Такой нежный и домашний, он дарил парням невероятное тепло, выбивая из замученных сердец и искалеченных душ всю боль, что они пережили. Этот поцелуй был крайне медленным, и парни будто бы специально растягивали его, изучающе проходясь по давно знакомым и родным губам, сминая и слегка кусая их. Томас и не сразу заметил, как они с Ньютом из сидячего положения оказались в лежачем, все еще не разрывая поцелуй. Так целуясь, брюнет уцепился руками за спину Ньюта, нависающего над ним, притягивая его ближе к себе. Томас действовал крайне аккуратно, боясь задеть очередной шрам, что отдался бы новой болью по всему телу Ньюта, но, судя по реакции блондина, что переместил свои губы ко лбу Томаса в легком и почти невесомом поцелуе, Томас не причинил ему вовсе никакой боли. Вскоре Ньют перекатился набок, поворачиваясь к Томасу спиной, и брюнет практически сразу прижался ближе к нему, обняв такого драгоценного и близкого себе человека изо всех сил. Томасу так отчаянно не хотелось отпускать Ньюта, который дарил ему невероятное спокойствие, что ощущалась по всему телу, выбивающему все кошмашные сны. Брюнет притянул блондина как можно ближе к себе, чувствуя его настоящего, и это осознание словно давало понять Томасу, что живой и выздоровевший Ньют не рассеяться и не исчезнет с утра, подобно туману. «Ты больше никуда не денешься от меня» Улыбнувшись своим мыслям, Томас в очередной раз поцеловал светлую макушку уже вновь заснувшего Ньюта и тихо прошептал во тьму, словно боясь, что его столь личное признание может кто-то услышать. — Я люблю тебя, — пробормотал он в тишину, после чего и сам провалился в сон.