— Нравится смотреть, как вместе с дымом из меня медленно уходит жизнь, растворяясь в воздухе.
— Можно сигарету? Открытый балкон, где как нигде можно почувствовать всю красоту ночного Питерского августа. Только прошедший дождь оставил от себя запах мокрого асфальта, который прекраснее любых духов ласкает обонятельные рецепторы. Холодный воздух будто острыми иглами пронзает лёгкие, заставляя судорожно выдыхать, сильнее прижиматься друг к другу. Два дрожащих тела сидят на бетонном полу балкона и выпускают из себя сигаретный дым, а с ним свою и без того короткую жизнь, половину которой они явно прожили. Они привыкли редко видеться, сидеть в тишине и курить.Он завораживал её.
Каждым движением.Взглядом небесно-голубых глаз.
Нравилось наблюдать за тем, как его длинные пальцы раз за разом достают никотиновую палочку из пачки, поджигают её, задерживая пламя у кончика, чтобы затянуться. Он научил её правильно подкуривать сигареты. Эта его непослушная чёлка, вечно спадающая на лоб, глаза, закрывая обзор, такая мягкая, пахнущая приятным мужским шампунем. Татуировка на руке, каждую деталь, которой можно было бы изучать вечность. Тепло его рук и тела лишний раз сводили с ума, будто медленно убивая, разрывая изнутри. Так странно.Но правдиво.
И приятно. Она постоянно пыталась пересчитать его веснушки. Каждую, до одной. Её нежный пальчик касался грубой кожи, перемещаясь с одного пятнышка на другое. А он мило морщился и улыбался, ощущая прилив теплоты и счастья. Такое редкое чувство для него. Он ощущает его только с ней, с этой прекрасной девушкой, что снова пыталась посчитать его веснушки, снова выдыхала из себя дым. Он любил каждую её частичку, каждую часть тела, любил каждый уголок её души. Любил её губы. Такие мягкие, свежие, с привкусом мяты от сигарет с кнопкой и вишнёвой помады.Он просто любил её.
Бескорыстно.Вечно.
Они давно хотели убежать, далеко-далеко, где их никто не найдёт, где они спрячутся навсегда. Будут только вдвоём, но… Это «но» каждый раз с болью отдавалась в душе обоих. Они не могут быть вместе, не могут предать других. Ведь на его запястье «Лиза Неред», а на её «Юлий Онешко», а на сердцах, в душе имена друг друга. Судьба не дала ни одного шанса. Это последний их вечер вдвоём. Завтра она уезжает со своей родственной душой в другую страну. Они больше не увидятся никогда. Больно.Грустно.
Несправедливо. Пачка закончилась, сигареты докурены, сил держаться больше нет. Из её прекрасных глаз, в которых когда-то светились радость жизни и красота всего мира, потоком потекли слёзы. Она вжалась в его футболку, что моментально намокла от несдерживаемых девичьих слёз. — Я не хочу тебя терять, Дань, не хочу без тебя. Состояние обречённости заставляет всё тело дрожать, в горле встаёт ком, а подбородок трясётся от подступающих слёз. Он прижимает её к себе, утыкаясь носом в эти прекрасные светлые волосы, и плачет. Так, как никогда. Хотя он никогда и не плакал, даже в детстве, которое так далеко, осталось позади. Голос срывается от громких рыданий, что кажется их слышит весь дом, но никто ничего не сделает. Всем всё равно.Всё равно на настоящие чувства.
На душевную боль.На любовь.
Скоро рассвет. Город проснётся. Она уйдёт, а он останется здесь. Рыдания сменились лишь тихими слезами, которые никак не хотели останавливаться. Хотелось ухватить время и держать его, пока силы не уйдут. Но оно так неуловимо, так неумолимо, всегда в движении. Оно покидает их, забирая всё без остатка. Души опустошены, сердца болят, а слёзы кончились. Лишь дрожь тел и тихие всхлипы. Они не хотят покидать друг друга, не хотят быть с нелюбимыми, но судьба распорядилась иначе. Всё, что их связывало медленно растворялось в холодном воздухе. Всё неизбежно осталось позади. Юность.Счастье.
Истинные чувства. Внутри они мертвы, их нет. А жаль, ведь они просто не знают, что это распоряжение судьбы один большой обман. Что все навязанные обществом «правила» любви и рассказы о настоящей судьбе — лишь выдумка. — Даш? Давай умрём вместе и никому больше не достанемся?— Давай.
Они останутся вместе навсегда, на целую, долгую вечность. Утром она не уедет с другим, а он не останется в неизвестности с другой. Утром их разбившиеся о мокрый, так приятно пахнущий асфальт, измазанный кровью, тела увезут на «Скорой». Их «судьбы» будут долго плакать, страдать, но не переживут того, что пережили они. Он осторожно поднимается с ней на руках. Она прижимается всем телом и в последний раз тянется к его губам. Она на перилах балкона, а он держит. Такой сладкий, последний в их жизни поцелуй. Он резко наваливается на неё, а она тянет его за шею.Падение.
Удар.Свобода.
Вот она, их судьба. Она так горька, так грустна. Ничего не вернуть, время не повернётся вспять, их души не вернуться в тела, сердца не забьются вновь, но любовь, такая искренняя, словно детская, будет жить вечно.