Какой я тебе нахуй котик?

Не часто Хосок может позволить себе провести бессонную ночь, тупо листая ленту в твитере, но сегодня именно этот день и эта ночь. Есть что-то в этих бессоных ночах, встрече рассвета на балконе с чашкой кофе, потому что Хосок очень любит так делать. Зайдя на свой тайный аккаунт, он привычно укутывается в одеяло, оценивая мемы и смешные записи о других мемберах. Неожиданно он натыкается на пользователя «Юнсоки.сас.плевать кто сверху». Да, он прекрасно знает, что всех участников шипперят друг с другом и знает, что его лично обычно шипперят либо с Юнги, либо с Тэхёном. И да, он догадывался о том, что есть подобные паблики, но не настолько пошлые. Первое видео, на которое он натыкается, заставляет его заинтересоваться, потому что это подборка самых пошлых движений в танцах бантанов, но только его и Юнги. Любопытство берет верх, и парень смотрит еще с десяток подобных видео, с ужасом осознавая, что возбудился. — Блять, — практически десять месяцев воздержания от дрочки к добру не привели. Следущие минут пять он снова листает мемы, пытаясь игнорировать стояк, который больно жмет в боксерах. Однако у Чон Хосока далеко не железное терпение. — Да пошло оно все, — танцор тихо встает с кровати, пытаясь не разбудить Юнги, с которым он делит комнату, и понимает, что ему дико стыдно перед хёном, но со вставшим членом нужно что-то делать, так что он проходит мимо кровати старшего, направляясь в ванную, чтобы быстренько кончить и забыть об этом случае, как о кошмарном сне. Юнги просыпается от того, что на соседней кровати слишком громко (для него) играет музыка. Первые пятнадцать минут он терпит и жмурит глаза, но в итоге ничего не выходит. Да и к тому же Мин все никак не может выкинуть из головы того, что засматривается на Хосока далеко не как на мембера, не как на друга… Масла в огонь подливают все эти дурацкие шипперские фан-группы. И если обычно при всех Юнги кривится при упоминании «юнсоков», а чего хуже «юнминов», воротит нос, язвит и паясничает, то когда остаётся один, не упускает момента, чтобы пролистать найденные фан-группы, иногда подрочить на умелый фотошоп (ну потому что Хосок не любит светить прессаком) и помечтать. Просто помечтать, что Хосок обнимает со спины, наигранно весело щебечет что-то на ушко и ослепительно улыбается. Рэпер слышит, что соседняя кровать прогибается и пустеет, а сосед шлепает босыми ногами куда-то из комнаты. Любопытство берет верх, но Юнги выжидает пару минут, а лишь потом выскальзывает из комнаты и замечает полоску света из туалета, разрезающую темный коридор. Мин крадётся к туалету и делает вид, что он заспанный и просто хочет в туалет, потому распахивает двери и обнаруживает Хосока, который бесстыдно дрочит на… его фотографию. Сердце пропускает удар, а внутри все разливается теплом, но Юнги привычно хмурит брови и поднимает наигранный недоуменный взгляд на младшего. — Хоби, что… что ты делаешь? Хосок вздрагивает, оглядываясь назад и быстро убирает фотографию под футболку, однако безуспешно: распечатка отфотошопленного торса Юнги выпадает на пол. — Юнги-хён, что ты тут делаешь? — голос предательски дрогнул. — Я, я, я просто, эм. Хосок откровенно не знает, что ответить, поэтому просто краснеет, даже не думая о том, что прикрываться. Старший усмехается и, вместо того, чтобы рассмеяться и закрыть дверь, делает шаг вперёд. Защелкивая двери изнутри, Юнги понимает, что вот, тот самый момент, когда нужно воспользоваться растерянностью Хосока. — Что? Что «ты, ты, ты»? — Мин тянет губы в насмешке и бесстыдно хватается за член Чона у основания, сжимая пальцы плотным кольцом. Хосок шумно выдыхает, опуская взгляд на свой член, обхваченный чужой рукой, затем смотрит на Юнги. — Хён? Чего ты хочешь? Вот это неожиданный поворот событий, чего-чего, а этого он от Юнги не ожидал. — А может, тебя и хочу, — ворчит старший, скользя ладонью по смоченному чужой слюной члену. Он надавливает большим пальцем на головку, рдеющую от прилитой к ней крови, и поднимает глаза в лисьем прищуре. — Эм, — и тут до Хосока доходит. — Юнсоки, хён? — Заткнись, пока не передумал, — рычит тот в ответ, а потом опускается на колени. Пока Хосок смущён и удивлён, нужно использовать момент, что Юнги и делает. Он осторожно дует на красноватую крупную головку, а потом проходится по ней кончиком языка, опуская одну руку к себе на колено. А Чону и не хочется говорить: Юнги тоже сохнет по нему, как сам он сохнет по хёну! Так что Хосок решает, что у него есть право только стонать и запускает ладонь в волосы Шуги, поглаживая макушку. Он испускает первый стон, автоматически толкась в горячий ротик старшего. — М-м-м, Юнги-я, — тянет Хосок, смотря на хёна сверху вниз. Юнги мычит и на пробу вбирает в рот только головку, плотно обхватывая ее губами. Бесстыдно смотря на Хосока снизу вверх, он насаживается с каждым толчком все сильнее, облизывая губы и обводя языком каждую веночку на стволе. Прищур лисьих глаз и челка, оттеняющая фарфоровый лоб, придаёт Мину какой-то шарм, потом оторвать взгляд от его лица кажется нереальным. — Хённим, ты ходил на курсы горлового? — язвит младший. Он совсем не против минета, но хочется совершенно другого и в другой обстановке, так что он поднимает Юнги за плечи и, облизав губы, целует его, пробует собственную смазку на вкус, стоня от осознания этого в поцелуй. Юнги зарывается в копну ярко-красных волос Хосока и сжимает у корней, чтобы тот меньше разговаривал. Как можно быть так болтливым? Самый ответственный момент, а он болтает и болтает, не в силах закрыть свой рот. Хосок мычит ему в губы, а Юнги, довольно кивая сам себе, переносит тонкие бледные пальцы на пульсирующую шею младшего, обвивает ту и едва-едва встаёт на носочки, прикрывая глаза. Губы Хосока такие же вкусные, как и его член, оказывается… Легко приподняв Юнги за бедра, он вынуждает его обхватить ногами собственный торс и несет на кухню, прихватив по дороге баночку со смазкой, которая стоит на тумбе в ванной черт знает сколько времени. Когда-то Намджун купил её в надежде, что Джин поймет его намеки, но как всегда провалился. На кухне он резко вжимает ягодицы хёна в столешницу и вновь целует его. Получается пошло, грязно и влажно. — Всегда хотел взять тебя на кухне, котик, — шепчет Хосок ему на ухо, сжимая ягодицы. — Всегда хотел, чтобы ты взял меня на кухне, Хосок-а, — закатывая глаза, язвит Юнги, но не сопротивляется, а послушно держится за шею руками, а за торс ногами. Хосок слишком сильный, потому ноша в виде Юнги кажется невесомой. — Ох-х… — выдыхает старший прямо в губы Хосока, хватаясь за его спальную футболку пальцами и притягивая к себе. Хочется, чтобы губы младшего целовали везде-везде, безостановочно. Подставляя шею, Юнги запрокидывает голову назад и вжимается попкой в пах Хосока, чувствуя ягодицами колом стоящий член. — Сегодня я буду твоей феей-крестной, Юнги-я, — Хосок усаживает старшего на столешницу (совсем словно младшего) и рывком снимает с него футболку, обнажая плоский живот и припадает губами к затвердевшим бусинкам сосков. Другой рукой он, не тратя времени попусту, лезет под резинку пижамных шорт, оглаживая напряженный член сквозь ткань боксеров. — У тебя большой, но ты ведь не думаешь, что будешь активом, да, котик? — Хосок обдает ушко Юнги горячим дыханием. — Хочу быть снизу, котик, — выделяя последнее слово, язвит старший, но прогибается от каждого чуткого и нежного касания Хосока к своему телу. — Пожалуйста, не тяни и… — с губ рэпера срывается стон, когда сосок оказывается между остреньких зубов Чона, — и трахни меня уже, пока я тебя не треснул… Если Хосок умудряется болтать безумолку в такие моменты, то Юнги не забывает поязвить, напомнить о своём характере, даже когда говорится о его девственной заднице. Хосок рычит и стягивает со старшего шорты вместе с бельем, переворачивая его к себе спиной и нагибая раком. — Я видел столько фанартов, — Хосок оглаживает бледные упругие половинки, — где ты трахаешь меня, — он шлепает первый раз. — Но я всегда хотел, — горячим языком проходится по сжатой дырочке, — растянуть твою попку собственными пальцами. Вылив достаточное количество смазки на свои пальцы, он начинает массировать анальное отверстие Юнги, дразня. Однако он понимает, что дразнит больше себя, нежели хёна, и аккуратно входит на одну фалангу, не сдержав тихого стона: внутри Юнги такой горячий и узкий. Юнги жмурится, пока его кожа на тощей попке приятно жжется от шлепка, а потом чувствует горячий язык там, где стыдно представить. Но сейчас он так возбуждён и ему так плевать, что он очумело вертит бёдрами, но язык заменяется пальцами. Хосок все ещё болтлив, в то время как Мин решает просто молчать, мычать и наслаждаться. Пальцы младшего охлаждает вязкая смазка, и Юнги чувствует анальным отверстием, как Чон входит на одну фалангу. И если Чону горячо, то Мину прохладно от вязкой смазки. Ему не то чтобы больно, но пока неприятно, но старший решает, что сам этого хотел, потому отступать поздно. — Хосок-а… пожалуйста, — умоляет Юнги, но что конкретно просит — непонятно. Да и голос с шепелявого и строгого меняется на высокий и сладкий, хотя, шепелявость остаётся. Чон просто плавится от возбужденного голоса Юнги и выцеловывает старшему шею и спину, медленно вводя целый палец. — Потерпи, котик, — Хосок практически до конца достает палец, а затем снова входит. — Тебе будет очень хорошо чуть позже. А Хосоку хорошо уже сейчас только лишь от осознания того, что он чертов нагибатор и откровенно оглаживает тело хёна, на которого дрочил уже очень давно, где ему хочется; целует, где вздумается, и оставляет цветущие засосы, где пожелает. — Ты такой горячий, Юнги-я, — Чон едва сдерживает стоны лишь тяжело дыша и радуясь, что на кухне есть дверь, которую можно закрыть на ключ. Юнги потихоньку привыкает к пальцу, что входит в него до основания. Пока неприятно, но бархатные стеночки немного растягиваются, и уже есть намёк на приятные ощущения, потому Мин подаётся бёдрами назад и пытается насадиться на палец глубже, хотя, это уже невозможно. Юнги упирается лбом в столешницу кухонной тумбы и слегка порыкивает, тянется и к ягодицам и раздвигает их, позволяя любоваться своей тощей попкой и чуть растянутой припухшей дырочкой от ласк пальцами. Да плевать ему хотелось на двери, которые можно закрыть на ключ, плевать хотелось, если кто-то услышит и придёт проверить. Он допускает мысль о том, что запустит в вошедшего тостером, который очень кстати стоит рядом, а сам продолжит насаживаться на крупный член Хосока до самого основания. — Добавь пальчиков, Хосок, иначе я… — он не продолжает, прикусывая губу, потому что слащавый, высокий хриплый голос звучит сексуально и без тени угрозы. Хосок потакает словам старшего и вводит уже почти без сопротивления второй палец, практически сразу разводя их на манер ножниц, шепча пошлости на ушко Юнги. Стоны он уже не сдерживает, наплевав на все и вся, постанывает, уже свободно входит и выходит двумя пальцами. — Блять, — рычит Юнги, вжимаясь лбом в столешницу и сжимая губы, но не от неприятных ощущений, а от того, что Хосок все делает специально медленно, когда хочется ощутить уже в себе полноценно половой орган. Ощутить пульсирующий член, разносящий внутри вибрацию, и насаживаться, разрешая трахаться себя до потери сознания. Вот тебе и суровый рэпер. — Е… если ты не заменишь пальцы… а-ах… на свой член, я проломлю тебе голову этим… этим тостером, Хосок-а, — высоко простонав, когда младший попал по простате кончиками пальцев, Юнги хватается за тостер скорее для угрозы, чем ее выполнения. Несмотря на обстоятельства, Хосок не может сдержать стона и последний раз входит до упора двумя пальцами и медленно их вытаскивает, любуясь на растянутую дырочку, наклонившись максимально близко. Услышав злобный рык сверху он решает, что не стоит злить хёна, и размазывает смазку по члену, приставив головку ко входу. — Насколько сильно ты хочешь меня, Юнги-я? Дразнить Мина все еще хочется, хочется разжечь в нем еще больше страсти, чтобы потом вытрахать из него последние частички разума. — Хочу так, что не пожалею тостер, — раздраженно выдыхает Юнги в привычной манере, но все-таки высоким голосом. Призывно виляя бёдрами, старший пытается насесть на крупноватую горячую головку члена, которой Хосок вызывающе мажет по анальному отверстию. Пару отвязных недовольных рыков, и Чон разрешает, останавливает движения малого таза, а Юнги, тяжело выдыхая, чувствует и слышит, как что-то крупное, горячее и пульсирующее заполняет его увлажнённую слегка растянутую дырочку. Теперь он пытается соскочить, потому что больно, но Хосок с большей силой впивается в стальные бледные бёдра и резко тянет на себя, заставляя насадиться полностью до самого основания. — А-ах, блять… — Юнги жмурится и пытается привыкнуть к новым ощущениям, прикусывая собственное запястье. — Тихо, тихо, котик, — Хосок снова выцеловывает его спину, успокаивая. — Минутка, и тебе будет очень-очень приятно, потерпи. Все-таки насиловать Юнги не хочется, так что Хоуп дает ему время привыкнуть к неприятным ощущениям, сдерживая свое желание наконец начать двигаться. Хосок ведь не просто дрочил на фотку хёна, он и правда проникся к этому человеку, может, даже полюбил, но черт его знает. — Какой я… тебе нахуй котик? — шепеляво и хриплым шёпотом уточняет Юнги; и, возможно, это просто осадок защитной реакции на дне его души, потому как котик из уст Хосока прозвучало не раз за вечер и, правда, грело душу. Поджимая пальчики на ногах, старший понимает, что уже немного привык, потому сам осторожно начинает повиливать попкой, укладывая подбородок на тыльную сторону ладони. — Самый настоящий котенок, — мягко шепчет Хосок, целуя Мина за ушком. Чувствуя несильные покачивания бедрами со стороны старшего, Хосок позволяет себе тоже начать двигаться и не сдерживает стона. — Боже, Юнги, ты такой узкий и горячий, — Хосок произносит это вслух и про себя уже в миллиардный раз за этот вечер, но он готов повторятся снова и снова. Член в заднице парня — это совершенно другие ощущения для Чона, даже анал с девушкой не такой, как секс с Юнги сейчас. Хоуп двигается, но сдержанно, ускоряясь по немногу. В голове две мысли: нельзя сделать больно котику, хочется вытрахать Юнги до потери сознания, но первая затмевает вторую. Старший хочет заткнуть Хосока уже хотя бы тостером, но понимает, что из бытовой техники кляп так себе. Все эти полустоны, полувздохи, ласковые слова и шёпот на ушко лишь усугубляют положение Юнги. Ему хочется ластиться к Хосоку щечкой и поддакивать, что, мол, да, он котик, да, самый настоящий, да, он узкий и горячий только для него… Еле живой разум просит Юнги не делать этого, а последние пятнадцать минут не просто просит, а умоляет. Мин вскоре сдаётся и, приподнимаясь на ладошках, льнет к спине Хосока, голову укладывает младшему на плечо и трется своей щекой о чужую. — М-м, да-а… Хосок млеет от неожиданной нежности Юнги и считает это намеком на то, что можно не сдерживаться, так что позволяет себе ускорится, затянув Юнги в очередной долгий мокрый пошлый поцелуй. Хосок начинает попадать по простате и Юнги улетает на воздушных шарах эйфории, потому что из его уст слышатся высокие стоны удовольствия. Чон вовремя понимает, что ротик громкому хёну нужно закрыть ладонью, что он и делает. Хотя, во всяком случае их «тихий» секс давно услышали на двух соседних этажах. Чон не понимает, хорошо ли ему от осознания того, что он трахает Мин Юнги, от того, что он занимается сексом или от того, что Юнги приятно. Стоны старшего приносят ему явно больше удовольствия, так что, чувствуя, что Юнги подвиливет бедрами, Хосок ускоряется, вбивая хрупкое, даже фарфоровое тело хёна в столешницу. Пытаясь сделать ему максимально приятно, Хоуп пытается попадать по простате как можно чаще и прижимает к припухшим губам ладонь, чтобы Юнги мог стонать настолько громко, насколько хочет. — Хоупи, быстрее… — Юнги скомкано и еле-еле понятно умоляет Хосока ускориться и осознаёт, что уже на пределе. Все тело от кончиков пальцев до макушки одолевает невероятная сила и Мин будто бы пьянеет. Все тело наполняется углями эндорфинов, которые Хосок умело поджигает одними лишь вздохами и шлепками бедер об его тощую задницу. Попка приятно хлюпает, а Юнги кусает ладонь младшего сквозь безумные стоны. — Х-хосок-а, — рэпер закатывает глаза, когда Чон вновь попадает по простате; теряясь в калейдоскопе чувств и эмоций, переполняющих организм и сознание, Юнги кончает с громким стоном на устах, а потом опадает на столешницу животом, забрызгивая тумбу своим семенем. Тяжело дыша, Мин слышит выбивающиеся два сердца, которые стучат почти в такт, слышит, потому что Хосок наваливается сверху и кончает следом, заполняя его промежность стреляющей горячей спермой. — Я… тостер… — тихо выдаёт Юнги, пытаясь пригрозить Хосоку в последний раз, но выходит вообще не то, чего он хотел, и не с той интонацией, и не тем голосом. Чон легко хихикает, вновь оглаживая тело хёна, но уже по-другому: нежно, исследуя, не пытаясь возбудить, а наоборот, утихомирить пыл. — Тогда я твой хлебушек, хённим, — мягко улыбается Хосок в волосы старшего. Почему-то именно сейчас ему хочется понежничать с Юнги, так что он произносит тихое: — Хочешь я приму с тобой душ, котик? — это произвище уже приелось, став первым словом, приходящим в голову Хосока, когда нужно обратиться к Юнги. — Хочу спать... — честно признается Юнги. Секс его слишком сильно разморил, и он действительно будто бы был пьян. Соскальзывая с обмякшего члена Хосока, старший разворачивается к нему лицом и цепляется за чужую шею, конкретно наплевав на то, что все же позволяет себе слабость в виде нужды в ласке. — Понеси, — строго требует Мин и прикрывает глаза. — Ты такой милый, когда устаешь, Юнги, — Хосок послушно подхватывает его и несёт в ванную, словно ребеночка. — Но вот без душа никак, я ведь кончил в тебя, котик, я быстро, потерпи, и через пять минут будешь в теплой сухой кроватке. Аккуратно войдя в душевую кабину, Хосок опускает старшего на ноги и регулирует воду, чтобы никого не обжечь. Спустя пять минут Юнги и правда лежит в постели в одних боксерах, сам сухой и чистый, но вот с влажными волосами. Хосок сам принимает душ и убирает в кухне, закидывая одежду в стирку. В комнате он застает сопящего Юнги и ложится рядом, обвивая талию старшего. Да, не так он планировал провести эту ночь. Юнги ворчит, отрицая, что он милый, ворчит, отрицая, что он котик, но когда оказывается в своей постели заботливо укрытый одеялом, приобнимает подушку. Через какое-то время подушка заменяется телом Хосока и Шуга ластится, чмокает губами и в полудреме забирается на чужую широкую грудь. Утро встречает Хосока гогочущим Чонгуком. — Боже, вы серьёзно? Я думал, это с этажа кто-то. Хосоку откровенно плевать на макнэ, он просто жмется к своему Юнги, обнимая его крепче и вновь засыпает на родном плече.