Yeah, our paper houses on the stars Why do we climb To fall so far? Да, наши бумажные дома построены прямо на звёздах. Зачем мы забираемся так высоко, А после падаем далеко? Niall Horan — Paper houses
Писательская деятельность Луи Уильяма Томлинсона начата с отвратительно приторного романа под названием «Два сердца», каждую копию которого следует утилизировать, а воспоминания об этом литературном недоразумении просто-напросто стереть. Книга рассказывает об ангеле-хранителе и демоне-искусителе. Весьма оригинально, не правда ли? На протяжении всего повествования они сражаются за душу девушки Алиссы, что является изгоем в школе (совсем не избито) и страдает от суицидальных мыслей. И попутно они, ну, конечно же, влюбляются друг в друга, наплевав на тотальные различия, вековые прения между их родичами и прочие факторы. «Ничто ведь не способно встать на пути у двух сердец, бьющихся в унисон даже на большом расстоянии». Какая мерзость. «Её наивные голубые глаза мерцают от слёз — разрушенный вид ей совершенно не идёт. Дерек подавляет злость на весь мир, глупые законы и на самого себя в том числе, понимая, что ничем Сьюзен не поможет, если будет продолжать раздражаться. А после горько усмехается. Он и так ничем помочь ей не в силах. Итог уже предрешен для неё. Как и для него, кстати, однако об этом он старается не думать. — Мне сотрут память, — шепчет она со страхом и болью.— А после отправят на Землю в качестве смертной. «А меня казнят», — хочет было сказать он ей. Молчит. Незачем пугать девушку. Она не заслуживает этих страданий. Она не должна мучиться от съедающего чувства вины. Поэтому он касается её плеча, а после говорит: — Мне жаль, что так получилось. — А мне — нет. Я наконец-то поняла, что такое любовь. Луи Томлинсон, «Два сердца», стр.278.» Так, хватит. Ему блевать охота от строк выше, которые написаны им же. Но, эй, он был туп и молод, а в молодости, как известно, все совершают ошибки. Хотя бы взять его лучшего друга Найла. В самом начале своей музыкальной карьеры он отчаянно косил под Бибера и целых два месяца не менял трусы, потому что именно в них он прошёл X-Фактор. В прошлом, когда «Сумерки» с вампирёнышами и вервольфами завладели разумом людей, а Стефани Майер пребывала на пике популярности и купалась в деньгах, Луи казалось, что будет отличной идеей написать ещё одну слащавую книжонку про каких-нибудь сверхъестественных существ, рассчитанную, в основном, на девочек, разведенных домохозяек и романтичных натур. По крайней мере, юношей можно гордиться — он хотя бы не додумался сотворить фанфик по распиаренной серии, попутно разбавив обстановку нотками БДСМ. Будучи шестнадцатилетним юнцом, задротом в литературе и во всем, что касается Капитана Америки, носящим прямоугольные очки и полосатые футболки, Томлинсон пришёл к выводу, что каждый подросток хотя бы разочек хочет ощутить себя особенным. Хотя бы на денёк стать не таким, как все, дабы вырваться из рутины, а окружающие чтобы пятнами покрылись от зависти. Подростки тотально не уверены в себе. Они не знают, чего ждать от завтрашнего дня, и боятся будущего, но хуже всего то, что они эмоционально нестабильны и мечутся из одной крайности в другую. А современные книги наподобие «Сумерек» и прочего вброса, что даже не претендуют на то, чтобы их помнили через несколько десятков лет и считали классикой, как раз и дают ощущение собственной уникальности. Чёртов маркетинг. Так что да, Луи принялся за роман. Сидел допоздна с ноутбуком, хлебал энергитики с кофе и всё такое. Мама тогда очень сильно злилась на него, буквально выставляла за дверь и гнала в школу, а ещё читала написанные им отрывки и давала дельные советы. Вскоре рукопись он закончил. Триста десять страниц и смерти главных героев — повеселился он на славу. Найла книга развеселила, а ещё вдохновила на создание безумного трека под названием «Angel’s home», за который ирландец попадёт в ад. Ханна, тогдашняя девушка Луи, разрыдалась, дочитав до конца, а после с юношей рассталась за причинённую боль. Ну, этого Томлинсон уж точно не ожидал, хотя был весьма доволен произведённым эффектом. Он отослал работу в несколько мест, по большей части из-за того, что мать настояла, но ни на что не надеялся. Но книгу заметили — её издали. Юноша хохотал, как умалишенный, неспособный поверить в то, что это происходит с ним наяву. Публика охотно схавала книгу, критики предсказуемо сравнили его с «матерью» Эдварда и Беллы, будь они неладны, но отметили его потенциал и сочный слог. Сейчас, когда на счету Луи одиннадцать романов и три сборника, он ни за что за фэнтези не возьмётся — даже люди-невидимки, о которых он планировал поведать миру, могут отсосать. Идея в жизнь не воплотится, хотя периодически персонажи крутят вокруг него и требуют своего оживления. Чёртовы ублюдки. «Два сердца» успешно сделала своё дело. Люди узнали о том, кто такой Луи Томлинсон, а юные девы, мягко говоря, пришли в экстаз, когда увидели фотографии автора. До многих не сразу дошло, что привлекательный молодой парень написал драматический любовный роман. Но нынешний он освещает в своих книгах важные, повседневные проблемы. Он пишет про домашнее насилие, гомофобию и проституцию. Даёт высказаться детям-беспризорникам, что умирают на улицах, а всем похуй, и сиротам, что ждут, когда же их заберут из приютов. Затрагивает тему бедности, когда денег нет даже на еду, а также пишет про возможность Третьей Мировой войны, в ходе которой могут быть стерты подчистую целые страны. Описывает жизнь храброй и прекрасной женщины, что воспитывает семерых детей, а ещё заболевает лейкемией и отчаянно борется за каждый новый день, однако силы несоизмеримо малы. Полученный результат он посвящает своей матери, умершей от этого же недуга. Пишет про надежду и отчаяние, про счастье и скорбь, про смелость и борьбу с самим собой, про глухих и немых, про ветеранов войны и психически нездоровых людей. Пишет про настоящих друзей, домашних животных и соулмейтов. Он ни за что не обратится к фэнтези вновь — не тогда, когда реальные люди с реальными проблемами страдают изо дня в день. Да и он погубит свою репутацию реалистичного и подчас жесткого писателя, не боящегося запачкать руки. Луи счастлив. Его детская мечта исполнена. Он писатель. У него есть лучший друг Найл Хоран, пиздюк из Ирландии, покоривший в восемнадцать лет весь мир своими томными, романтичными треками. В жизни Томлинсона большое место занимает Лиам Пейн, его справедливый и строгий редактор, что втайне от всего мира смотрит диснеевские мультики и заливается впоследствии слезами. Он периодически зависает где-нибудь с Зейном Маликом, акулой модельного бизнеса, что частенько говорит о том, что хочет съебаться куда-нибудь подальше от цивилизации и выращивать марихуану. Луи солидарен с ним. Его сестры и брат живы и здоровы. Фелисите — гордая студентка Эдинбургского университета. Лотти в скором времени отправится в мировой тур с Селеной Гомез в качестве визажиста певицы. Дейзи и Фиби, двенадцатилетние малышки, вечно жалуются на то, что он редко навещает их, а четырехлетние Дорис и Эрни показывают ему свои рисунки и говорят, что скучают. Луи действительно не понимает, как Дэн справляется с четырьмя детьми в одиночку. Наверное, он супермен. Томмо действительно счастливчик. Его роман «Бейся», повествующий об одноруком солдате и проституке, в скором времени экранизирует сам Нолан, тот самый гений, снявший оглушительно сильный «Интерстеллар», его благотворительные фонды процветают, а творческие кризисы, к счастью, больше не наступают. У него есть всё — и одновременно это не имеет значения. Главного у Луи нет. Его душа тоскует от отсутствия любимого человека. Разумеется, он окружает нежностью и заботой своих близких и друзей, но это не то. Совершенно не то. В последний раз он был в отношениях три года назад. Он встречался с начинающей моделью Элеанор на протяжении года. И всё было хорошо, хотя Луи бесило то, что девушка постоянно таскала его по всяким модным показам. Их любовь закончилась скандалом, звоном битой посуды и взаимными обвинениями. Тогда было чертовски трудно понять, что всё закончилось, и закончилось навсегда, потому что Элеанор не дала Луи и шанса починить сломанное. И на этом всё. Он даже однажды зарегистрировался на чёртовом сайте знакомств, где познакомился с пареньком по имени Майкл. Позднее они встретились, поужинали, но всё закончилось тем, что они просто перепихнулись. А чувств, никаких чувств, кроме возбуждения, не возникло. Луи правда безнадежён, но, эй, он просто ждёт своего человека. Какой смысл в огромной квартире, в домах в разных точках земного шара, если они пусты?***
«В далёком детстве Шон любил говорить всем, что его отец — супермен. Сильный и смелый, неуязвимый и справедливый герой, готовый в любую минуту сорваться с места и помочь нуждающемуся. У него не было плаща. Только форма. Он не умел летать и мог в любой момент умереть. Однако главным было то, что отец всегда был на страже порядка. Дети смеялись над Шоном. Называли его глупым лгуном, а кое-кто подходил к нему, плачущему и расстроенному, и начинал убеждать его в том, что он ошибается. Мальчик не ошибался. Он понимал, что супергероем может стать каждый. Абсолютно любой человек — даже пятилетний сорванец, неспособный дольше минуты усидеть на одном месте, даже забитый татуировками юноша со скверной репутацией, даже старушка, потерявшая способность здраво мыслить, но не потерявшая свет в своём сердце. Его отец работал копом. Для мальчика он был настоящим супергероем. Мистер Макдак отличался жесткостью и грубостью в общении и мог спокойно обсуждать за ужином обнаруженное тело, получая рассерженный взгляд от супруги и восхищение в глазах сына. Но его особенности компенсировались его благородством, его преданностью делу. Шон частенько просыпался посреди ночи оттого, что в соседней спальне мужчина собирался на вызов, громко пыхтя что-то в телефонную трубку, а мама, разбуженная также, просила его быть осторожнее. Папа часто попадал в больницу с ранениями, однако встречал близких с улыбкой на устах, попутно интересуясь, как там поживает его любимый пацан. Однажды он не вернулся со службы. Деталей мальчику никто не раскрывал в силу его юного возраста и общей впечатлительности. Мать злилась, когда он пытался расспросить её. Напарник отца и друг семьи, мистер Ноэль, молчал и качал головой, давая понять, что не намерен общаться на эту тему. Их город лишился ещё одного защитника — но восхищение им прочно завладело сердцем Шона, как и глубокая печаль от его потери. Даже став старше, он не забыл про своего героя. Сейчас, лежа на полу спортзала с поднятыми руками и с дорожкой слёз на щеках, Шон думает об отце. Семнадцатилетний юноша молит о том, чтобы дверь распахнулась, и влетел мужчина. Постаревший, помятый, неизменно грубоватый, но такой родной, в форме, со значком на груди и с пушкой в руках…» Резко звонит телефон. Луи чертыхается, пальцы зависают над клавиатурой, но поздно — он уже сбит с цепочки мыслей. Раздраженно выдыхает. Когда-нибудь он научится отключать аппарат во время работы. Когда-нибудь этот счастливый денёк действительно наступит, хотя надежды мало. — Алло? — бормочет автор, даже не удосужившись посмотреть на дисплей телефона. Ладонь касается спутанных, засаленных волос. Желудок возмущенно урчит. Ему бы не помешало принять холодный, освежающий душ и приготовить что-нибудь, а ещё бы поспать пару часов. Но новая книга, которую он только-только начал, зовёт его. Сюжет преследовал его на улице, когда он шёл из супермаркета, нагруженный пакетами. В кофейне, где он встречался с Дейзи и Фиби, что за полтора часа взорвали ему мозг своей болтовней. Идея стучалась к нему в дверь. Беспокоила его, когда он пытался расслабиться за просмотром порно, а позже — за просмотром «Догвилля». В Зейне, который позвонил ему по скайпу (да, они старики, до сих пор пользующиеся скайпом), он видел проблески своего нового персонажа. В конце концов, после того, как Луи приснились события будущего творения, он не выдержал — как только проснулся и поссал, сразу же бросился к ноутбуку. Благо, тот был заряжен и включен. Так что второй день он проводит за монитором, прерываясь разве что на сходить отлить да перекусить. И за это время ему удалось накатать всего лишь двадцать страниц. Сухих и безэмоциональных страниц, наполненных какими-то несуразными, неловкими словечками и избитыми метафорами. Наверное, он исписался. Чёртов кризис, хотя ему всего лишь двадцать шесть. Луи в глубине души осознает, что он просто обязан продумать детали истории. Как все нормальные люди составить план и всё такое. Тогда у скелета появятся все необходимые внутренние органы, а он сам покроется плотью, после превратившись в полноценное создание, в очередное чадо юноши. Но муза, девушка капризная и занятая, ждать его не намерена. Поэтому приходится сначала описывать то, что она там подкидывает, а уже потом дорабатывать и редактировать итог. Томмо любит сам процесс создания произведений, чувствуя себя в эти моменты чуть ли не Богом. Однако в скором времени он свихнется или же помрет с голоду. — Эй, Николас Спаркс, как жизнь? — звучит на том конце весёлый голос Найла. — Я просил не называть меня так. Николас Спаркс специализируется больше на любовных романах, я же… — Да-да, я знаю. Ты у нас реалист, голос бедных и обездоленных, а ещё Робин Гуд, Стивен Хокинг и Грэм Нортон в одном флаконе. — Что? Я… Но Хоран, который ассоциируется с домашним пирогом, вкусом пива и солнечными лучами, нагло обрывает его, тревожно осведомляясь: — Я надеюсь, ты помнишь? — О чём? Основная проблема Луи заключается в том, что он очень забывчивый. Дело далеко не в том, что ему плевать на людей вокруг себя. Просто выдуманные персонажи, даже второстепенные, которых он оживляет на страницах, выбивают из его головы реальных людей. Однажды юноша забыл про День рождения парня Лотти. Он давно хотел познакомиться с избранником сестрёнки, а когда ему такой шанс выпал, он его проебал. Девушка долго обижалась на него, называя его худшим старшим братом на свете, хотя вскоре растаяла. Дважды он пропускал посиделки с друзьями в их любимом баре, а один раз запамятовал про начало тура Найла и поэтому даже не приехал его проводить. А певец тогда ведь отправился колесить по всему миру аж на семь месяцев, и чуть позже писатель пообещал ему завести записную книжку, куда он будет записывать важные даты. И, конечно, у него из башки вылетело завести этот самый блокнотик. Ну, разумеется. Молчание. Томлинсону становится страшно, поэтому он начинает: — Я… — Да, ты. Я тебе говорил про эту дату на прошлой неделе. И ты такой кивнул, сказал, что запишешь напоминалку на стикер и повесишь его на холодильник, но ты опять напиздел. Всегда знал, что верить тебе нельзя. Луи сбит с толку — в уме он перебирает всевозможные события, но, как назло, ничего в голову не приходит. Абсолютная пустота. Он точно уверен, что это никак не связано с днём рождения или свадьбой. Тогда в чём же дело? — Найлер. — Лу. Наша двадцатилетняя годовщина, чтоб тебя. Мы планировали отпраздновать её с тех пор, как нам исполнилось девятнадцать, и мы, бухие и тупые, поклялись на мизинчиках дружить до тех пор, пока кто-то из нас не сдохнет. И писатель таки вспоминает. Лицо покрывается румянцем, и он вздыхает, понимая, что в который раз проебался. Он также вспоминает, с каким энтузиазмом он и Найл, ещё совсем юные (у ирландца брекеты и полное отсутствие стиля, у Луи — полосатые футболки и прическа, как у Фрэнки Сэндфорд из The Saturdays), обсуждали то, как отожгут на свою кругленькую дату. Обязательно в Лос-Анджелесе. Только вдвоём. И вот теперь Томлинсон подложил Хорану такую свинью. Скотина он. — Просто понимаешь, я сейчас работаю над новой рукописью, хотя, безусловно, это меня не оправдывает. Но прости. Опять я всё испортил. Вновь тишина, а после Найл разочарованно протягивает: — Так ты не приедешь? — Нет, я приеду. — Вот и славно. Потому что я купил тебе билет заранее, зная, каким мудаком ты можешь быть. Поэтому прямо сейчас возьми листок с ручкой и запиши то, что я тебе скажу. «Рейс до Лос-Анджелеса в 16:00. Я, Луи Уильям Томлинсон, при рождении Остин, торжественно клянусь не опоздать на рейс, дабы не потерять своего лучшего друга Найла Джеймса Хорана. Точка.» Луи скидывает вызов, а после пялится в экран ноутбука. Шон, лежащий под дулом пистолета на полу гребаного спортзала, умоляет оставить его в живых — его голос бьёт по барабанным перепонкам, умоляя не бросать его. Однако Томмо лишь сохраняет документ и старается игнорировать эхо, что звучит в его голове. Книга может и подождать.***
«Она — недостижимая мечта. О ней грезишь долгими, бессонными ночами и мечтаешь о том, чтобы с нею всё было хорошо. Но не делаешь ничего для того, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к ней. Она — далёкая звезда, невольно приковывающая взор и остающаяся в то же время недоступной. Хоть через себя перепрыгни, хоть в лепёшку расшибись, хоть до всех созвездий солнечной системы доберись — её всё равно не найдёшь. Я ровным счётом ничего не знаю о девочке. Мне известны лишь очевидные факты: у неё зелёные глаза, она любит читать и рисовать, а ещё по неизвестным никому причинам прогуливает уроки. И никогда, никогда по-настоящему не улыбается. Я вижу лишь искусственную, вымученную улыбку. Никогда, представляете? Вы когда-нибудь встречали настолько печального человека? Я всё ищу удобного случая, чтобы узнать её поближе. Наступит ли этот момент? Луи Томлинсон, «Незначительные мелочи», стр.13.» На самолет он не опоздал — даже приехал на час раньше, после рубясь в какую-то дурацкую игру на телефоне. Несколько человек узнали его, попросили автограф и селфи. Луи, с синяками под глазами, в зелёной толстовке и с остро выделяющимися высокими скулами, строил забавные рожицы в камеру, а сам хотел сорваться с места и убежать подальше от всего. Он любит своих поклонников, среди которых встречаются как подростки, так и люди постарше, что не может не радовать его. Их поддержка, их вера в его способности не даёт ему загнуться. Но иногда они перегибают палку, словно девочки четырнадцати лет, в глушь которых приехал знаменитый бойз-бенд. Однажды к нему пристали, когда он возвращался пьяным из бара, буквально требуя совместное фото. А ещё один раз, спустя пару дней после похорон матери — тогда Лу игнорировал звонки близких и друзей, выглядел более чем паршиво и чуть было не отпиздил какого-то мужика, который доебался к нему с расспросами. Мало приятного. Хотя Томмо отчасти сам виноват. Нужно было себе псевдоним придумать. Какой-нибудь женский и очень глупый. Или хотя бы удалить фотографии с Фейсбука, где ему тринадцать лет и у него просто омерзительная прическа. Или деактивировать страницу. И, разумеется, не следовало разрешать издательству размещать его фотографию, пусть и чрезвычайно удачную, где он без кругов под глазами и даже в рубашке, на задних оборотах двух последних книг. Правда, это он позволил не зря, как оказалось. Но обо всем по порядку. Только писатель, занявший своё место в самолете и успевший заново возненавидеть общественные места, прикрыл глаза, стараясь расслабиться, как тут же получил локтем по лбу. Что до глубины души возмутило его. Будучи по натуре парнем дерзким, что никак не вязалось с его деятельностью, но долой стереотипы, он тотчас загорелся идеей разобраться с этой неуклюжей персоной. Он открыл глаза, на языке уже вертелись отборные оскорбления, услышанные им ещё от Марка, его первого отчима, а злость растекалась по венам, издевательски бурля, словно вулкан. Но вместо того, чтобы разразиться гневной, драматичной тирадой, он замер. Парень, сидящий рядом с ним, напомнил ему пуделя-переростка своими кудрявыми, длиннющими локонами каштанового оттенка. И перепуганного пуделя-переростка, стоит заметить. Его зелёные глаза шарили по лицу соседа, а греховно-алые полные губы то закрывались, то открывались, не издавая ни единого звука. И он определенно являл собой всё самое прекрасное, что есть в этом мире. — Упс, — прошептало это неземное создание медленным, хрипловатым голосом, что создан для исполнения глубоких баллад. — Привет, — не растерялся Луи. Весь его гнев испарился. Остался только интерес. Только желание познакомиться с этим парнем. — Ты в порядке? Мне так жаль, правда. Клянусь, я… — Всё хорошо. Вряд ли кто-нибудь умирал от удара по лбу, — шутливо произнёс автор, а после уже чуть серьезнее поинтересовался, — как тебя зовут, задира? Нос незнакомца забавно сморщился, и он представился, протягивая огромную ладонь с кольцами на пальцах: — Гарри Стайлс. А ты? И тут Томлинсон таки потерялся. Как пятнадцатилетний лох, который сумел зацепить красивую девчонку, но дальше не знает, что ему делать. Сказать своё настоящее имя? А вдруг этому пареньку известно о том, кто он такой? А вдруг он фанат? Благо, внешность не выдала его маленького секрета. Поэтому он, чуть запинаясь, протянул, пожимая руку: — Уильям Остин. Фактически, он не солгал — его второе имя как раз Уильям, однако юноша использует его очень и очень редко. А фамилия Остин принадлежит его биологическому отцу, Трою. — Приятно познакомиться с тобой. — Взаимно. — Ты не злишься на меня? — Забыли о том, что было. Молчание. Стюардессы начали сновать туда-сюда, проверяя пассажиров и отвечая на вопросы. Луи всё никак не мог придумать, что бы спросить у Гарри, который, к слову, не отрывал пытливого, взволнованного взгляда от соседа и кусал нижнюю губу. В конце концов, именно последний как раз прервал тишину: — Ты читал «Незначительные мелочи»? Что. Рот Томмо забавно приоткрылся. Этот лягушонок, это пирожное с корицей, этот секс-символ только что проговорил название его предпоследней книги? Книги, что была написана за два месяца холодными, зимними ночами, когда его одолевали бессонница и одиночество, когда друзья не могли дозвониться до него, а он похудел на шесть килограммов? Когда он был непозволительно близок к сумасшествию — потому что образы Марии, таинственной девушки с опухолью мозга, и Калеба, её одноклассника, отчаянно влюбленного в неё, преследовали его. Он ощущал то, что чувствовали они. Он проживал вместе с ними все события и после долго не мог отойти от концовки. Книга была бурно встречена и критиками, и читателями — а Луи ненавидит её. Она напоминает юноше о его самой любимой женщине, ушедшей так рано, она буквально олицетворяет его одиночество и его тоску. — Чья это книга? — поинтересовался автор, сдерживая норовящее выпрыгнуть из груди отчаянно бьющее сердце. — Какого-то Луи Томлинсона. Не знаком с его произведениями, но моя сестра, что дала мне эту книгу неделю назад, сказала, что он чертовски хорош. И второй день я не могу оторваться от неё, — а после лягушонок вытащил из своей кожаной сумки томик «Незначительных вещей», с обложкой холодного, серого цвета и с изображением переплетенных рук. Луи хотел было прокричать ему, чтобы он не вздумал переворачивать книгу на другую сторону, потому что там его фотка, но Гарри и не собирался делать этого — он просто открыл её где-то почти в самом конце. Какая прелесть. Если бы Найл был здесь, он бы определенно помер от смеха. — Вот, слушай. «Я вижу маленькую девочку с обкромсанными рыжими локонами, поцелованные солнцем. Она что-то шепчет мне. Что-то очень важное, но я не умею читать по губам и не понимаю её. Я смотрю на неё и тихо, чтобы услышала только она, говорю исключительно ей и никому другому: — Я скоро приеду. Она кивает. Она верит. Она ждёт.» Разве это не удивительно? Судя по всему, Гарри пришёл в восторг — и это немного испугало Луи. Он не думал, что способен впечатлить настолько прекрасного парня, с которым захотел пересмотреть все любовные мелодрамы под тёплым пледом. Томмо прочистил горло, а после небрежно бросил: — Читал и получше. Стайлс же распахнул глаза и ничего не ответил. Просто углубился в чтение. А Луи не возражал. По крайней мере, так он может наблюдать за реакцией юноши. Самолет, тем не менее, оторвался от земли, и Англия осталась позади. Превосходно. Проходит час. Луи не может оторвать взгляда от своего соседа, что резко погрустнел и начал хмуриться. Ему не терпится увидеть лицо Гарри, когда он таки дочитает печальное творение и перевернет книгу. Возможно, он не додумается сделать это. Тогда Томлинсон подскажет ему. Или нет? Юноша пока не уверен в том, хочет ли он раскрывать тайну своей личности. Стайлс, тем не менее, отрывается от повествования и тихонько произносит в пустоту: — Ненавижу. — Что? — осведомляется Луи, оторвавшись от ленивого листания своего блокнота со старыми идеями. Никаких впечатляющих заметок. Всё скучное и пресное. Всё-таки пора взяться за людей-невидимок… Зелёные глаза напротив влажные, и на мгновение писатель ощущает острый укол вины. Лишний раз он старается не задумываться о том, что многих ранит то, что он пишет. Но видеть воочию, как человек расстраивается из-за его истории, довольно-таки неприятно. — Книга — она мощная. Обычно на меня не действует литература в эмоциональном плане, но это… Это гребаное исключение, и я ненавижу то, что происходит в этом произведении. — А что там происходит? — Калеб, один из главных героев, узнал о том, что Мария, любовь всей его жизни, умирает от опухоли мозга. И вместо того, чтобы остаться с ней рядом, он уехал. Понимаешь, просто ушёл, — яростно жестикулирует Стайлс, его глаза темнеют, а мужчина, сидящий впереди них, с недовольством оборачивается. Лягушонок снижает тон. — Почему он уехал? Он мечтал о ней буквально с шести лет! Он разве не понял, как нужен ей? Луи вспоминает, как около трёх дней писал эту сцену: когда Мария, бледная и ослабшая, но не потерявшая пламенных волос, открывала всю правду Калебу. Он плакал, строча пальцами по клавиатуре, а в голове раз за разом прокручивался один момент, где герой забирает рюкзак и, не говоря ни слова, уходит прочь. Тогда Калеб не понимал, что видит свою возлюбленную в последний раз. — Может, он просто испугался? — предполагает Томлинсон, хотя уже знает ответ. — Чего? — Её ухода. Герой понимал, что смерть девушки неизбежна — и одновременно испытывал страх перед её кончиной. Он не хотел видеть этого. Поэтому он ушёл. И я не думаю, что это далось ему легко. — А ты хорошо анализируешь. Любишь читать? — меняет тему Стайлс, к счастью, больше не возвращаясь к «Незначительным мелочам». Томлинсон кивает, чувствуя желание раскрыть юноше всю правду, но сдерживается. Ещё не время. — У меня обычно нет времени на это. — А чем ты занимаешься? — Я фотограф. Снимаю детей и всякое такое. — Вау. Покажешь как-нибудь снимки? — игриво предлагает Лу. Гарри краснеет и кивает, выглядя неуверенным. А затем, как же предсказуемо, вновь погружается в книгу, перед этим бросив что-то о том, что осталось ему немного и он просто обязан закончить. Томлинсон не спорит. По мере того, как развивается концовка, зелёные глаза напротив становятся только шире — они наполняются ужасом, печалью и скорбью, будто действия, описанные в произведении, причиняют самому читателю физическую боль. Гарри напряжённо стучит по обложке книги, а Луи сдерживается от того, чтобы отобрать том у него. Концовка разобьёт ему сердце. В этом Томмо не сомневается. Многие возненавидели его за неё — он не стал им объяснять, что иного выхода у него не было. Он осушает стакан воды, треплет свои волосы и, когда вновь смотрит на соседа, то видит, что книга закрыта, а лицо Гарри бледное и поникшее. — Я не могу поверить, — шепчет он разбито и потерянно, а Луи чертовски сильно не нравится видеть его в таком состоянии. Это так неправильно. Стайлс заслуживает всего самого лучшего. А после кудрявый переворачивает книгу, поднося её к лицу и что-то прочитывая. Томлинсон чертыхается и немного удивляется, когда получает томиком по лбу. — Ты. — Я, — грустно улыбается Лу и отворачивается, внезапно пристыженный. — Здесь написано, что ты — один из главных авторов 21-го века. И что ты был несколько раз номинирован на Пулитцеровскую премию. Тебя собирается экранизировать сам Нолан, черт возьми! Ты — Луи Томлинсон, и ты удивителен, — выдыхает Гарри с неким благоговением, отчего писатель предсказуемо смущается. Ненавидит Луи кичиться своими достижениями. Да, его любят литературные критики, особенно Джеймс Корден, хотя у них всё взаимно (просто Корден прекрасен). Да, его номинировали пару раз на одну из самых престижных премий. Но он такой же, как все остальные люди, — просто с богатым воображением и с талантом складывать слова в предложения. Ничего особенного.When you're with me, it feels like I'm finally free Feels like I'm finally free Когда ты рядом, мне кажется, что я наконец-то свободен, Кажется, я наконец-то свободен. Niall Horan — Finally free.
— Взгляни на меня. Просит. Не требует и не приказывает. Нежно и умоляюще просит, и в его голосе звучит улыбка. Звучит плохо скрытое веселье. — Пожалуйста. Обещаю, я не забью тебя твоей же книгой, Льюис. Луи таки отворачивается от окна, и первое, что он замечает, — это ручка в длинных пальцах юноши. Пару мгновений он ничерта не понимает, но позднее, подняв голову, встречается с мягким, но напряженным взглядом. А после полные губы выдыхают: — Мистер, можно ваш автограф? Томлинсон улыбается, и впервые его не раздражает эта просьба. Гарри не возвращает книгу сестре — она злится на него, а после замирает, когда в гостиную вслед за младшим братом входит никто иной, как Луи Томлинсон. Джемма пару мгновений сохраняет молчание, а после спрашивает: — Надеюсь, ты перепишешь для меня концовку «Незначительных мелочей»?