Sic itur ad astra (таков путь к звездам)

      Человеческие чувства - странная штука. У них есть множество оттенков. То, что один человек воспримет спокойно, может быть воспринято другим в совершенно ином ключе. Полярности этих оттенков могут быть даже полностью противоположными. Индивидуальное восприятие. Минхен где-то читал об этом. Например, он чувствует окружающих его людей, как некие определенные образы: Арон - неширокая и быстрая речка с холодной водой, под утренним летним солнцем, по берегам которой растет густая трава, и ощущение легкого восторга и предвкушения, как от новых приключений; Минки - тяжелая жаккардовая штора с затейливым рисунком, закрывающая окно в гостиной, за которым ночной город, пестрящий огнями, что иногда пробиваются яркими вспышками, ощущение праздника, бурления жизни в любое время суток; Донхо - уютная комната в домике, с горящим камином, где-нибудь в Альпах, чтобы обязательно снег за окном, а внутри тепло и по-домашнему расположились кресла, в ожидании тех, кто будет философствовать ночь напролет, глядя в огонь. И только относительно Джонхена все сложно и не однозначно. Временами - это летняя ночь около озера, тишина, от почвы все еще веет теплом с жаркого дня, а ветер приносит запах полевых цветов, но какое-то неясное беспокойство копошится на самом краю, создавая атмосферу таинственности и чуть ли не мистики, будто вот-вот должно произойти какое-то волшебство, только вот с каким знаком, положительным или отрицательным, неизвестно. А иногда - это августовский закат на опушке леса, когда можно сесть прямо в траву, прислонившись спиной к дереву, и смотреть как заходит солнце, чуть слышимый запах мха и смолы, и ощущение успокаивающее, убаюкивающее, уносящее все печали и тревоги. Минхен не знает отчего эти образы столь разнятся в отношении Джонхена. Просто есть что-то в его глазах, Минхен не может понять что именно, это ощущение практически неосязаемое, его трудно оформить в мысли, зато оно отлично воспринимается чутьем, на уровне интуиции.       Минхен не помнит, когда начал пытаться разгадать головоломку под названием Джонхен. Стал всматриваться в движения и жесты, вслушиваться в интонации и слова, наблюдать за взглядами и эмоциями. Чем больше пытался разобраться, тем больше запутывался. Словно мотылек, который попал в паутину - чем больше пытаешься вырваться, тем сильнее влипаешь в нее. И ответ на вопрос вроде бы вот, достаточно протянуть руку и взять его, но он выскальзывает из ладони, как и мнимая свобода незадачливого мотылька, угодившего в ловушку. От Джонхена веет теплом, только даже это тепло разное - то мягкое и обволакивающее, то жар, как при лихорадке. Минхена это и пугает и притягивает одновременно. Особенно когда сам Джонхен впускает в личное пространство. Позволяет себе быть обычным молодым человеком, а не артистом. Эти моменты Минхен очень ценит.       Поначалу ему было трудно определить сколько искренности показывает Джонхен, когда включается камера, а сколько он вкладывает сухого расчета. Но чем больше Минхен наблюдал, тем больше привыкал. Он привык настолько, что теперь по одному короткому взгляду на Джонхена он может сказать - Джонхен ли это, либо же ДжейА. Но для Минхена до сих пор непонятно, как Джонхен умудряется совмещать в себе такие разные образы, что и ощущения по отношению к нему столь разнятся.       Минхен любит петь. А Джонхен любит его слушать. Иногда даже подпевает сам. Об этом почти никто не знает, потому что Джонхен в этом плане раскрывается только наедине, словно бы показывая Минхену, что доверяет ему, что позволяет быть хранителем тайны. Голос у Джонхена глубокий, проникающий куда-то под кожу, пробирающий до костей. Минхену немного жаль, что Джонхен по каким-то своим причинам отказывается петь при других, потому что на его взгляд, прятать такое звучание почти что преступно. Но Минхену очень греет сердце то, что хотя бы он может хоть иногда это самое звучание слышать.       Джонхен же любит танцевать. А Минхен любит наблюдать за ним в это время. За пластикой движений, за отточенными и техничными элементами общей композиции под названием "танец". Минхен знает, как тяжело далось Джонхену это мастерство. Сколько было вложено сил, сколько было потрачено нервов, скольким пришлось пожертвовать для того, чтобы получить текущий уровень навыков. Знает и поэтому наблюдает с восторгом, почти благоговением. Джонхен же лишь слегка улыбается уголками губ, и помогает с хореографией.       Минхену нравится скиншип. Он не видит в этом ничего предосудительного или противоестественного. Это просто одна из форм выражения привязанности. Каждый из ребят реагирует по-разному. Минки - ледяной принц, даже иногда жалуется, что слишком много прикосновений или объятий, но при этом не отстраняется. Арон - всегда отвечает, частенько тянется сам, даря ощущение того, что он действительно старший брат в их семье. Донхо - веселый и открытый, для него скиншип так же естественен как дыхание, но он не вкладывает в него какого-то особенного смысла, как Минхен, но и не злоупотребляет тоже. И только с Джонхеном опять все странно: поначалу он пробовал выворачиваться, потом смирился и стал неприступной статуей, почти как Минки, а затем начал отвечать и тянуться сам. В этом же плане есть огромные отличия между Джонхеном и ДжейА. При выключенных камерах и вне сцены Джонхен вкладывает в свои действия и жесты самый обыкновенный смысл, свои чувства. И когда в такие моменты он сам тянется к Минхену, последний испытывает трепет. Потому что касаться и обнимать Джонхена ему нравится. Но еще больше Минхену нравится, когда его самого обнимают и касаются. Особенно, когда это делает Джонхен.

***

      Бесконечные разъезды по Японии сильно повлияли на группу. Когда долгое время проводишь вдали от своей родины, постоянно сталкиваясь с другим языком, менталитетом, обычаями, то понемногу начинаешь меняться. Кое-что кажется странным и непонятным, но со временем становится обыденным, а то, что было всегда обычным и естественным вдруг воспринимается как чуждое.       Язык Минхену дается легко. В разы легче чем всем остальным. Он лишь улыбается про себя, когда замечает, что Джонхен пытается говорить по-японски также, как он привык говорить по-корейски - витиевато и со сложными конструкциями. Безусловно, так выйдет изящнее, красивее, но для новичка в другом языке такая тактика не сработает. Когда Минхен объясняет это Джонхену, то и дело с языком идет уже получше.       Джонхен иногда выбирается на прогулки, и если дома, в Корее, обычным его спутником бывает Минки, то в Японии им становится Минхен. Обычно, Джонхен любит проводить свободное время никуда не выходя, поэтому Минхену льстит, что его выбирают в качестве компаньона на таком редком событии. Он замечает насколько Джонхен преображается во время таких вылазок. На него меньше давит ответственность относительно ожиданий фанатов, ведь в Японии совершенно другое отношение к артистам и нет вездесущих нетизенов, а оторванность от дома дает некое ощущение свободы действий. Минхену нравится, что Джонхен понемногу оживает - улыбается чаще и радостней, много шутит и юморит, делает много эгье, причем выходит оно самопроизвольно. Да и вообще ведет себя, как счастливый ребенок, за редким исключением моментов, когда его взгляд становится тяжелым, оценивающим. От такого взгляда у Минхена бегут мурашки по спине, этот взгляд будто сканирует, проникает в самую душу, добирается до самых дальних мыслей, которые, казалось, надежно спрятаны. Минхен немного побаивается, что его заинтересованность в разгадывании головоломки в человеческом обличии так очевидна. Но Джонхен ничего не говорит.       Все меняется во время одной из их прогулок. С самого ее начала Минхен примечает, что с Джонхеном что-то не так - неестественная улыбка, неловкие жесты, да и держится он немного поодаль. Когда Минхен спрашивает в чем дело, тот лишь наигранно смеется и переводит тему. Иногда, с Джонхеном лучше выждать немного времени, и тогда он сам поделится, что же его беспокоит. Поэтому Минхен решает прекратить расспросы и просто насладиться прогулкой. Когда они доходят до одного из парков, в котором уже гуляли, ноги сами ведут знакомыми тропками, и вскоре они оказываются перед небольшим прудиком, в котором плавают карпы. Минхен любуется этой картиной в тишине и поэтому не замечает, как близко подходит Джонхен. Когда же он наконец обращает внимание на своего спутника, то натыкается все на тот же тяжелый и оценивающий взгляд, разбавленный какой-то неуверенностью или даже растерянностью. А потом происходит нечто из ряда вон выходящее - Джонхен привстает на цыпочки и целует. Минхен сначала даже не понимает, что происходит, но когда приходит осознание, то отстраниться он не пытается, даже наоборот - придвигается ближе, запускает свои руки в волосы Джонхена, в то время пока чужие руки взлетают на его талию. Тело Минхена реагирует само, а разумом он наконец понимает, что сам хотел этого - хотел ощутить тепло этих губ, интимность этих прикосновений, хотел отдаться этим эмоциям без остатка. Ведь до Минхена наконец доходит, что он влюблен. Джонхен же целует нежно, но в то же время с каким-то отчаяньем, будто пытается кому-то что-то доказать, возможно даже себе самому. Когда его руки становятся требовательными, а сам поцелуй из нежного начинает переходить в страстный, то он чуть ли не отпрыгивает от Минхена. Смотрит растерянно и немного виновато. Но не встречая со стороны Минхена недовольства или возмущения Джонхен пытается объясниться: "Хотел кое в чем разобраться", - говорит он, но столкнувшись с молчанием Минхена продолжает, - "Извини, такого больше не повторится". Минхен хочет сказать, что все в порядке, все хорошо, что он даже рад такому развитию событий, только вот не успевает, потому что Джонхен стремительным шагом уходит прочь. С тех пор прогулки прекратились.

***

      С той самой ситуации Джонхен сводит все общение вне работы до необходимого минимума. Все попытки Минхена поговорить встречаются с ледяной стеной из нечитаемых взглядов и выражений лиц. Иногда ему даже начинает казаться, что все то, что произошло тогда в парке, просто померещилось. Но совсем редкими моментами во взгляде Джонхена бывает виден страх, и Минхен понимает - нет, не померещилось. Только от этого ему не становится легче, ведь в тот раз Джонхен разбудил спящую бурю - он подарил надежду, и тут же ее отобрал, приблизил к осознанию чувств самого Минхена, но и почти что мгновенно закрылся сам. С тех самых пор Минхен потерял покой, ведь из простого интереса Джонхен стал для него влюбленностью. Порой Минхен думал о том, что может просто дело в нем самом? Что может он не должен был отвечать на тот поцелуй, не должен был понимать, чем является предмет его одержимости? Или может дело в Джонхене? Может он просто решил поиграться и за поцелуем не кроется никакого смысла и он был лишь шутки ради? Эти вопросы разрывают Минхену голову, ведь прямого ответа от непосредственного виновника он скорее всего не дождется. Поэтому ему остается лишь строить теории и предполагать, томиться в незнании, все больше и больше отдаваясь самоедству. Так продолжается до тех пор, пока компания не дает указания насчет дуэтной песни.       Минхен рад, что над Daybreak они будут работать с Джонхеном вместе. Он считает, что тогда они и смогут разобраться во всех неясных моментах. Минхен даже не хочет требовать взаимности, ему просто хочется узнать, что же он сделал не так. Песня очень теплая, мелодичная, романтичная. Во время работы над ней перед внутренним взором Минхена рисуется опушка леса, а не ночь у озера. Джонхен становится очень уютным и практически прекращает выходить из этого образа. Будто наконец-таки он что-то для себя решил. Минхена распирает любопытство, напополам с уже надоевшей ноющей болью от непонимания ситуации. А когда проходят съемки клипа и он видит Джонхена в пушистом сером свитере, в комнате где приглушен свет, и на стены проецируются звезды, то эта ноющая боль, что терзала его столько времени, превращается в резкую и его чуть ли не скручивает приступом. Джонхен замечает - в его глазах беспокойство, однако какого рода это беспокойство Минхен разобрать не может.       Во время одного из перерывов в съемках находится несколько минут свободного времени, когда стаффа нет поблизости. Джонхен тут же оказывается рядом и смотрит. Смотрит в глаза, и в его взгляде Минхен видит заботу, нежность, участие и... звезды? Или то просто виновата проекция? Джонхен смотрит долго и переплетает свои пальцы с чужими, аккуратно, даже боязливо, словно бы опасаясь, что сейчас Минхен выдернет руку и убежит. Но Минхен не шевелится, кажется, что он даже дышит через раз. Потому что понимает, что вот-вот должен случиться ключевой момент, только не совсем понимает с каким знаком - плюсом или минусом. Сердце Минхена пропускает пару ударов и он непроизвольно сжимает пальцы Джонхена чуть сильнее, чем требуется, отчего тот слегка морщится. - Теперь я никуда не убегу, - произносит он едва слышно. - Не хочешь мне рассказать? - Минхен не уточняет о чем именно, но это и не нужно, и, бросив короткий взгляд на руки, немного ослабляет хватку. - Хочу. Только не знаю, как ты воспримешь мой рассказ, поэтому немного побаиваюсь. - Я тоже никуда не убегу, - слегка пожимает плечами Минхен.       Джонхен тяжело вздыхает, прикрывает глаза и шагает навстречу, чтобы обнять. Минхен обнимает в ответ и они так и стоят какое-то время. Лицом Джонхен утыкается в минхеново плечо, так, что можно ощутить кожей его теплое дыхание. А Минхену отчего-то хочется расплакаться. - Я испугался, Минхенни, - произносит наконец Джонхен, слегка повернув голову в сторону, - Испугался всего и сразу - тебя, себя, чувств, мыслей, той ситуации. Тогда, мне показалось, что я начал испытывать к тебе что-то большее, чем дружескую привязанность, и я решил проверить действием. Результаты проверки подтвердили мои догадки. И я подумал, что все испортил. Подумал, что насильно вторгся в твое личное пространство, что навязался. Поэтому, после того как я понял, что натворил, я просто сбежал. Даже не стал ничего выяснять. Просто трусливо сбежал. Тогда мне даже в голову придти не могло, что такое мое поведение принесет тебе лишь боль. И я совершил еще одну ошибку - вместо того, чтобы поговорить, расставить все по своим местам, я предпочел выбрать тотальный игнор. Просто закрыть глаза на проблему будто ее и не было. Но боль из твоего взгляда никуда не уходила, и совместная работа над дуэтной песней стала последней каплей. И тут я понял, что отступать-то уже некуда. Ты даже не представляешь, как я все это время хотел обнять тебя, поцеловать, просто посидеть рядом без разрывающих голову мыслей. Но я не был уверен, что твои чувства имеют ту же природу, что и мои, а не построены на горечи или обиде на мой опрометчивый поступок. Не был уверен до сегодняшнего дня.       Джонхен переводит дыхание, а Минхен пытается переварить полученную информацию. Выходит, что его чувства взаимны? И он понапрасну терзался все это время? Когда Минхен это осознает, то из него вырывается негромкий истерический смех. Он почти физически чувствует, как вместе с заканчивающимся воздухом в легких от хохота, из него выходит все то напряжение последнего времени, все те волнения, что терзали его нутро. Вместо ответа он просто крепче сжимает Джонхена в своих объятиях, а затем чуть отстранившись и нежно обхватив ладонями его лицо целует сам. Оба понимают, что этот поцелуй необходим, как глоток воды для заблудившегося в пустыне. Этот поцелуй по-настоящему первый, ведь к нему они пришли осознанно, а не эксперимента ради. Руки Джонхена гладят спину, плечи - успокаивают. Губы мягкие и теплые. Все именно так, как необходимо Минхену. Все именно так, как должно было быть еще тогда, в парке. Из нежного поцелуй становится глубоким, но никто и не думает отстраняться. Очень уж долго оба занимались бесполезным самоедством, что теперь просто грешно не воспользоваться подвернувшимся шансом. Руки блуждают сами по себе, абсолютно не слушаясь хозяев, губы вытворяют какие-то фокусы, языки переплетаются так, что теряется ощущение времени и пространства. Однако, заслышав шаги стаффа где-то поблизости, оба отскакивают друг от друга на приличное расстояние, попутно приводя себя в более менее приличный вид.       Остаток съемок Минхен и Джонхен бросают друг на друга одинаковые взгляды, которые сулят продолжение начатого. И оба улыбаются друг другу в легком предвкушении. Минхен продолжает видеть в глазах Джонхена звезды, только на сей раз он уверен, что проекция тут совершенно не при чем.

***

      Поход на Produce101 воспринимается Минхеном как одно большое недоразумение. Джонхен пытается успокоить, говорит, что так надо, только вот Минхен не верит. Точнее не хочет верить в то, что возможно для их группы, для их семьи, может наступить конец. Еще больше огорчает то, что во время миссий им нельзя быть всем вместе. Конечно они пересекаются в общежитии, но Минхен привык видеть парней 24/7 и текущий расклад выбивает его из колеи. Ситуацию спасает Джонхен, когда вечерами выходит в коридор вместе с ним поболтать. Эти разговоры, за последнее время Минхен очень к ним привык, они ему необходимы, за них он цепляется, как за спасительную соломинку. Потому что ничего другого, кроме разговоров под прицелом объективов камер быть не должно.       Во время миссии с оценкой позиций Минхена скручивает приступом нахлынувшей боли оттого, что Джонхен со сцены вещает об их общих страхах. Это и жутко и прекрасно одновременно. Неудивительно, что он завоевывает первое место в своей ветке. Когда же выступает сам Минхен с песней про светлую печаль и прощание, то по лицу Джонхена пробегает неясное и загадочное выражение. Минхен пробует разузнать, но тот лишь говорит, что ему, вероятно, показалось.       Во время финального оценивания они снова разделяются. Три на один. И этот один - Минхен. Ему очень тоскливо, неприятно и непонятно. И ребята, вроде бы, никуда не делись, только все равно на душе грустно. И это чувство не проходит, когда они поют все вместе песню Always. Наоборот, даже усиливается. А еще Минхен понимает, что где-то на грани ощутимого появляется тревога.       Когда же наступает время заключительного голосования, нервы Минхена натягиваются до предела. Его имя называют в числе счастливчиков, попавших в проектную группу. Парни рады и горды за него. Только вот Минхен совсем не рад, потому что в момент, когда он падает в свое кресло, он дает волю слезам. Потому что понимает, что парней не назовут. Ни Минки, ни Донхо, ни Джонхена. А они просто стоят снизу и улыбаются. Улыбаются потому что хотя бы Минхен это сделал, за всех них. Особенно больно видеть улыбку Джонхена, такую яркую и радостную. Минхен чувствует, что не заслужил ее, и слезы просто не останавливаются.       После всех поздравлений от остальных участников Минхен наконец таки оказывается за кулисами. Парни тут же его находят. Минхену очень больно слышать "Поздравляю!" от Джонхена, очень больно видеть как он прямо сейчас улыбается, очень больно понимать, что целых полтора года он не увидит всего этого. И его снова душат слезы. Потом Джонхен просто и бесцеремонно хватает его за руку и уводит подальше от камер. - Минхенни, прекрати. Мы рады, что хоть кто-то из нас смог это сделать. Ты уж не подведи. - Я не хочу. Без вас всех, без тебя. Это несправедливо! - Минхен чувствует, что еще чуть-чуть и у него случится истерика, но тут его затыкают поцелуем, и он даже слегка обмякает. - У тебя есть новые обязанности. Тебе нужно постараться, ты же справишься? А мы будем ждать тебя, - произносит Джонхен почти шепотом, когда отрывается от немного ошалевшего Минхена, - Я... буду ждать тебя.       Последнюю фразу он произносит на ухо, отчего она выходит очень интимной и личной. Минхен затем долго всматривается в черные глаза напротив, выискивая в них свои звезды. Находит, и кивает в подтверждении, что он обязательно постарается, а затем вернется домой.