С того дня на Воробьёвых горах прошло уже четыре месяца. Не скажу, что они прошли прямо-таки гладко. Нет. Сначала этот чёртов контракт с Монако. Переезд. Адаптации. Новая страна. А затем травма Саши на одной из тренировок.
Как сейчас помню. Начало августа. Я более менее уже привыкла к новой стране. И я даже стала себя лучше чувствовать среди французов.
Резко в тишине номера начал раздаваться рингтон телефона.
Я плохо помню слова Вадима Викторовича. Единственное, что я запомнила, это слова:
— Саша в больнице.
Тогда наплевав на то, что у меня нет прав. И я вообще не умею водить. Я просто села в арендованную Сашей машину и поехала в нужную мне больницу.
Я не могла видеть его таким подавленным. Он грустил без тренировок. А повязка на ноге и костыли ограничивали его во всём.
Но спасибо, Господи, что операции не потребовалась. Я бы умерла на месте, только при виде Саши на больничной койке.
Тогда его поддерживали все. Фанаты, Миранчуки, Катя с Соней, папа, Тома, его родители, его брат. В общем, все.
Знаете, я привыкла как-то называть периоды своей жизни. Этот период я назвала «Ань, принеси, подай». Не то, чтобы я жалуюсь. Но всё же.
И весь этот период я отвлекала Александра как могла. Мне приходилось играть с ним в «FIFA»,
в «Dota». И если в первой я хоть что-то понимала, то во второй я была полный пень. Так что, если вам нужен будет совет, как выучить все правила какой-либо игры за дневной сон парня, вы знаете к кому обращаться.
Вообще полная реабилитация должна была занять не меньше трёх недель. Но Саша, какого-то хрена, вылечился за две недели. И терзает меня смутное сомнение, что он наврал врачам о состоянии своего здоровья. Знаете, даже не удивлюсь. Это же Головин.
Сегодня 17 ноября. И сегодня ровно три года, как мы начали встречаться. Этим утром меня разбудил запах кофе. Открыв глаза я увидела просто прекрасную картину. На прикроватной тумбе стояла ваза с моими любимыми хризантемами. А рядом поднос с кофе и какими-то пирожными. Но самого виновника этого запаха не было ни в комнате, ни в квартире. Зато была записка:
«Доброе утро, солнце. С праздником! (Надеюсь помнишь)
В восемь жду в «Le Grill». За тобой заедут.»
Прекрасно, у меня ещё есть семь часов.
За это время я успела полностью подобрать свой образ. Сделать кудри, накраситься, надеть слишком обтягивающие платье. За которое мне, кажется, вечером прилетит. А, ну и сделать пару фотографий, и самую лучшую скинуть на оценку Миранчукам. Ну и, конечно же, эти придурки пошутили, что бедный Сашка сегодня не уснёт, как и весь дом. Шутку я не оценила и послала их на все четыре стороны. Шутники, блин.
В 18:45 за мной действительно заехала машина. Как и говорил Саша.
— Hello, have you been ordered? — пару секунд обдумываю всё, что сказала мне эта миленькая девушка. «Здравствуйте, у Вас заказано?». Обожаю такие рестораны, где люди говорят на английском, а не на французском.
— Golovin, — не задумываясь называю такую родную фамилию.
Меня отводят к столику, где сидит этот милашка в просто прекрасном костюме. Всегда любила, когда Головин одевал костюмы. Они на нём слишком прекрасно смотрелись.
— Привет, — я оставляю короткий поцелуй куда-то в уголок его губ. Он недовольно косится на меня. Ожидал чего-то большего. Ах, какая я обломщица, всё-таки. И как ты меня до сих пор терпишь?
— Привет, могла бы что-то менее сексуальное надеть, — злится. Ну я же говорила. Знаю его, как облупленного.
— Ревнуешь? Не беспокойся, с таким парнем никто не посмеет меня увести.
— Ну это да, парень у тебя то, что надо, — самовлюблённо запускает руки в волосы. Мы смеёмся. Боже, дурак.
Вечер прошёл прекраснее прекрасного. Единственное, Саша всё время нервничал. Обычно он ведёт себя так, когда до важного в его жизни матча оставалось пару часов. Но сегодня, вроде как, «Монако» ни с кем не играет.
Вечер обещал быть весёлым. И на ресторане он не закончится.
Я стою возле зеркало, в ожидании когда Саша принесёт куртки.
— Чего смотришь? — в отражении резко появляется мордашка Головина.
— Тебе не кажется, что я потолстела?
— Нет, не кажется. Ты у меня и так красивая.
— Но толстая, — обиженно заключаю я. Нет, ну если я серьёзно поправилась. И это заметно. Уже нету моего плоского животика.
— Аня! Не беси.
Демонстративно надуваю губки, и выхожу на улицу. Этими действиями вызываю смех сзади идущего молодого человека.
— Боже, на что мне это всё, — пристёгивая меня, говорит он. Ну да, я настолько обиделась, что отказалась пристёгиваться. А вот нечего мне врать. Если я жирная, так и скажи. Ну, возможно, я бы себя также повела, если бы он сказал, что я толстая. Ну женская логика, ничего не поделаешь.
Через двадцать минут мы остановились возле какой-то смотровой башни.
— Только не говори, что мы…
— Д-а-а, — протягивает в ответ. А в моей голове проскакивают все молитвы.
— Ты знаешь, что ты идиот и козёл?
— Не раз слышал, поверь. Но зато, со мной не соскучишься.
— Действительно.
— Ладно, меньше слов, больше дела.
Он хватает меня за руку, и мы заходим в здание. Попав на крышу я чуть не потеряла сознание. Слишком высоко. Слишком страшно. Саша увидев моё лицо, обнял меня сзади и страх сразу же ушёл. Не забыв помахать платочком.
Ночной город окутан огнями. Люди быстрее спешат домой, спать. Яркие вывески магазинов потихоньку выключаются. А фонари же, наоборот, включаются. На дорогах машин все меньше и меньше.
Одно остаётся неизменным. Моя любовь к этому человеку, который обнимает меня за талию, не давая страху окутать меня. Он остаётся моей защитой.
Пожелала ли я, что не улетела в Америку? Нет, ни разу.
Пожалею ли когда-нибудь? Неа.
Люблю ли я до сих пор? Да. И всегда буду любить.
Саша тихонько отпускает меня и уходит куда-то к другому краю крыши. Десять секунд, и он возвращается с двумя зажженными бенгальскими огнями. До чего же он ещё ребёнок.
— С праздником, — куда-то в макушку шепчет мне он. Огни затухают и снова тишина. — Знаешь, — мнется. Нервничает. Осторожно поворачиваюсь к нему лицом. — Я должен был сделать это год назад. Но так вышло… И вообще это уже не важно. В общем… Ты выйдешь за меня? — он встаёт на одно колено в ожидании моего ответа. По щекам текут слёзы, как тогда, после матча с Хорватией. Только сейчас это слёзы радости. И знаете, как я люблю оттягивать время, дабы насладиться этим моментом. Хотя я уже знаю ответ.
— Я согласна, — секунда. Саша анализирует ответ, а дальше поцелуй, такой радостный. Он не похож на миллионы других наших поцелуев. Теперь я для него в новом статусе. «Невеста». Не прерывая поцелуй, он надевает мне на безымянный палец кольцо.
***
Знаете, как круто за сутки поспать всего полтора часа, и встречать рассвет в обнимку с туалетом? Не знаете? А я вот сегодня познала.
Видимо, в том ресторане были протухшие продукты. Но хотя, Саша же не отравился. Вон, бегает, завтрак готовит, мне водичку приносит.
— Таблетку надо? — на моё плечо опускается рука «жениха». Как странно звучит. И непривычно.
— Не, спасибо.
— А это чё, связано с этими вашими бабскими делами?
— Нет, дурак, — я смеюсь, но резко моё лицо приобретает серьёзное выражение. — Какое сегодня число?
— Восемнадцатое. Всё нормально?
Я не успеваю ничего сказать, а просто бегу в гостиную. Из шкафа достаю аптечку. Пару секунд, и я бегу обратно с запакованной небольшой коробочкой.
— Аня, чё такое?
— Головин, пошёл вон. Кышь, — я подталкиваю его из санузла.
Как только он оставляет меня одну, я делаю все необходимые процедуры.
Через пять минут я выхожу из ванной с мокрыми глазами. И вот не знаю, то ли я ревела от радости, то ли от грусти и разочарование. Я хотела спокойно и тихо пройти в комнату и укрыться одеялком от внешнего мира. Дабы не отвечать на такие простые, но совершенно не нужные вопросы Головина.
Но всегда найдётся спонсор моих проблем на день. И сегодня им стал сквозняк. Спасибо, сквозняк, ты всегда вовремя. Дверь хлопает и ко мне выходит ещё один спонсор моих проблем. Только он более масштабнее. Он спонсор моих проблем по жизни.
Увидев мои глаза, он молча обнял меня, успев вытащить тест из рук, где вовсю красовались две красные, ярко выраженные полоски.
— Хорошенько ты так "поправилась", – усмехаясь говорит он. Издеваешься?
– Это ты виноват. "Откормил" меня.
– Конечно же я виноват. И я понесу за это ответственность.
Он целует меня. Теперь ты в ответе не только за мою жизнь. Но и за жизнь маленького Головина. И ты сам выбрал себе такую судьбу. Я не заставляла.
***
Свадьба была назначена на февраль. Сначала семнадцатого мы расписываемся в ЗАГСе. Ну, и праздник в кругу семьи и самых близких. А уже двадцатого более грандиозное празднование.
К сожалению, мне нельзя было даже смотреть на алкоголь. О моём положении долго практически никто не знал. Но скрывать живот вечно не получалось.
Через пять месяцев, 16 июля, у Саши был товарищеский матч против Испании. Игра будет проходить в Москве. Но из-за моей жизненной удачливости, я конечно же не пошла на матч. Ведь девятый месяц. И мне осталось ходить как слониха ещё день, два. Но, к слову, я сейчас нахожусь в Москве. Ведь ещё с самого начало мы с Сашей приняли решение рожать в России. А тут вот так хорошо подвернулось, и по сути Саша будет присутствовать на родах.
Смотрела матч я с ноутбука. Заканчивается второй тайм. А счёт до сих пор 0:0. Наступают дополнительные три минуты. Если счёт не меняется – будет ничья.
В конце второй минуты Начо Монреаль толкает Головина. И, кажется, ребёнок что-то почувствовал, поэтому, по больнее пнул меня. Спасибо. Не того пинаешь, малыш.
Арбитр показывает жёлтую карточку, а Головин идёт бить штрафной. Напоминает мне это всё матч против Саудовской Аравии. Только сейчас это более волнительно.
И он забивает. Это конец. Мы победили. Ребёнок снова толкает меня, а через пару минут, пока я радостно писала Саше, он снова пнул меня. Боже... Это не просто пинки. Это схватки...
Нажимаю на какую-то кнопочку возле кровати, которую мне насильно впихнули по просьбе Саши. Ко мне вбегают врачи, в сопровождении Сони, которая всю эту неделю моего времяпрепровождения в роддоме, буквально жила здесь со мной.
Это были, наверно, самые тяжёлые десять часов моей жизни. Ребёнок очень долго рождался. Настолько, что роды заняли всю ночь. Через час после начала схваток приехал Саша. И, по-моему, он теперь ещё год не сможет шевелить левой рукой. Насколько сильно я её сжимала.
Но это лишь так. Ведь счастье всегда в конце, после боли. Это так чудесно, целовать человека, который готов разделить с тобой если не всё, то точно все окружающие меня беды. А рядом, сложив свою маленькую головку на твою грудь, сопит мальчик 50 сантиметров.
– Он чудесен, – говорит Саша, прижимая свой лоб к моему.
– На тебя похож.
– Глаза твои, – осторожно гладит его по голове.
– Как назовём? – обычно, это спрашивают когда только-только узнают о беременности, но так получилось, что мы не узнавали пол ребёнка, вплоть до сегодняшнего дня.
– Либо Ярик, либо Лев, – как на духу выдаёт Саша. Готовился.
– Лучше Ярик. А то, зачем называть сына в честь Дзюбы, – он пару секунд тупит, а потом смеётся, вспомнив события почти годовой давности.
– Как скажешь. Головин Ярослав Александрович. Мне нравится, – улыбаюсь. – Ты, кстати, заметила, как у нас всё гармонично? Познакомились 17, начали встречаться 17, я сделал предложение 17, расписались 17, и первенец родился 17. Слишком много 17.
– И правда... Головин, тебе пора менять этот чёртов номер. Иначе я точно сойду с ума.
– Да ну. Слушай, может вместо Ярослава Семнадцать назовём? Как в том глупом детском сериале, который ты меня заставляла смотреть с тобой.
– Там была Одиннадцать.
– А у нас Семнадцать. Головин Семнадцать Александрович.
– Не звучит, – закатывает глаза.
– Ань, – шепчет он, одновременно берёт мою руку.
– А?
– Спасибо.
– За что? – с ухмылкой спрашиваю я.
– За всё спасибо. Как минимум, за сына.
– Если бы не ты, его бы не было.
– Нет. Если бы не тот Чемпионат, навряд ли мы бы когда-нибудь ещё встретились. Правда, спаси...
– У-у-у, привет молодым мамашкам, – с громким ором в палату заходит Миранчук младший, а за ним и старший.
– Да тихо ты! Сам будешь его укладывать, – сразу же бухчу я. Не, ну не он же укладывал это маленькое орущее чудо.
– Сорри. Покажи мне моего крёстного сына.
– Лёх, губу закатай. С чего ты взял, что ты будешь крёстным? – кладя руку на плечо Лёши, проговаривает Антон.
– Ну, а кто ещё? Не ты же.
– Вообще-то, я тоже претендовал на это место.
– Какая наглость, Антон Андреевич. Ты вообще-то крёстный Тарасовой. А я же должен быть хоть кому-то.
– А нас вы спросить не хотите? – щёлкаю пальцами привлекая внимание Миранчуков.
– Я спрашивал твоего мужа. Он согласился.
– Что? Саша, блин! Со мной посоветоваться не желаешь?
– Прости. Я надеялся, что ты будешь не против.
– Да я как бы не против, но всё же, мог бы и...
– Так всё! Не учите моего крестника ссориться. Лучше дайте мне его поддержать, – Лёша протягивает свои руки к моему чаду.
– Только не урони, ради Бога.
– За кого ты меня принимаешь?
