Ральф ненавидит себя

Северном парке Детройта всегда было тихо. Если кто-то и собирался выбраться на природу, то выбирал центральный и облагороженный. Хорошее место для того, чтобы побыть одному. Так считал и светловолосый парень, сидевший на скамейке, обхватив колени руками. Он уткнулся лбом в них, и пшеничного цвета спутанные волосы спадали волнами вниз. Ральф не любил себя. Не любил за эти ужасные шрамы на лице, руках и теле. Любил свои вещи, но не любил себя в них. Эта старая растянутая футболка смотрелась нелепо и глупо, а пятно грязи, в которую он свалился не так давно из-за своей неуклюжести, добавляло ему неопрятности. Ральф любил шорты, которые пришлось надеть из-за жаркой погоды, но не любил их видеть на себе. Они оголяли ноги, по которым снизу вверх тянулись белые шрамы. В этом месте не росли волосы, в отличие от других, уцелевших клочков кожи, и всё вместе это смотрелось уродливо. И Ральф это понимал. Ещё он понимал, как же кошмарен прыщ, появившийся на покрытом веснушками лице. Пытался от него избавиться, но стало ещё хуже, будто лицо недостаточно жуткое от розоватых шрамов, тянущихся от ворота любимой, но некрасивой на нём футболки и уходящих в запутанные светлые волосы. Старые потрёпанные кеды Ральфу очень нравились, они были удобными и уютными, но парень понимал, смотря на других подростков, что выглядит рядом с ними небрежно. Его не гнобили, не зажимали в школьных коридорах. Предпочитали молча обходить стороной, не обращая внимания на существование такого уродца. И иногда ловил на себе цепкие презрительные взгляды, или слышал рядом с собой, как обсуждают безвкусное сочетание одежды и находил сходства с собой. В такие моменты хотелось просто спрятаться от всех, обнять себя руками и жалеть. Глупо, как и сам Ральф, получивший сегодня за контрольную низший балл. Ему плохо давался предмет, а тут ещё и вариант попался с теми задачами, что он ни разу не решал, хотя пытался готовиться к уроку. Мало кто так же получил такую же оценку, в основном многим удалось списать друг у друга, но Ральф не смог попросить помощи, потому что боялся снова получить эти презрительные взгляды в свой адрес. Снова почувствовать себя жалким. Тем, с кем боятся общаться из-за этих мерзких шрамов и странной манерой речи. Но Ральф не мог по-другому, не мог говорить нормально, не после того, что с ним случилось в детстве. И он не любил себя за всё это и ещё немного больше. Ему не хватало веры в себя, рядом не было того, кто любил бы его за двоих. Ральф ненавидел себя.