My name is Brutus and my name means heavy So with a heavy heart I'll guide this dagger Into the heart of my enemy My whole life, you were a teacher and friend to me Please know my actions are not motivated only by envy I too have a destiny This death will be art The people will speak of this day from near and afar This event will be history And I'll be great too I don't want what you have I wanna be you
Brutus -The Buttress
Иногда, ночью, лежа на кровати мне кажется, что меня придавливает воздух. Я слышу тысячи голосов, которые как один шепчут мне. Шепчут о прошлом, о будущем, о моих ошибках и моих размышлениях. Они читают мои мысли, цепляются за каждое слово, переводя все, в одно сплошное море кровавых глаз, множества рук и насмешек. Они хватают меня за ноги, руки, волосы, лицо, утаскивают в темную и вязкую пучину, заполненную тишиной. И так ночь за ночью. Если мне и удается немного поспать, они приходят ко мне во снах. В образах химер, червей и гнилых тел, но всегда имеют знакомые лица. Их объятья холодные, вязкие, поглощающие. Я будто растворяюсь в них. Каждый раз просыпаюсь с криком. Хватаюсь за голову, пытаюсь отвлечься домашними делами, или работой, но кто-то все равно умудряется мне шептать на ухо «посмотри на себя, прожигаешь жизнь на дерьмо». Откладываю телефон, обещаю себе заняться собой и записаться к врачу, чтоб увеличить дозу таблеток. Снова засыпаю. Вижу дорогу и старых знакомых, которых когда-то считала друзьями и возлюбленными. Они зовут меня за собой, держат мои руки, говорят, что хотят помочь, но при этом только срывают кожу с моего тела, засовывают пальцы в глазницы. Тело будто начинает гнить и разлагаться, мышцы отходят от костей, органы вываливаются наружу. Я все чувствую, каждое прикосновение и манипуляцию с моим телом. Но я просто наблюдатель. В каждой поре живет моллюск, он выползает из нее, поедает мою плоть, а множество черных тел, с искаженными лицами некогда дорогих людей напиваются кровью, обматываются кишками и веселятся, будто дети на празднике, когда бьют пиньяту. Временами мне удается вырваться из сна. Вскакиваю с криком, закрываю глаза, но все ещё слышу их смех, их злобные голоса скандирующие комплименты, которые я когда-либо получала. Чтоб прийти в себя я иду в душ, буд-то только он сможет привести меня в чувства. Стоя под холодными каплями, кажется что все заканчивается. Что я в порядке а это всего лишь странные кошмары, которые, хоть и редко, снятся каждому. После душа, когда я подхожу к зеркалу, я, кажется вижу не себя. Отражение упыря, который мерзко улыбается и повторяет каждое мое движение. В какой-то момент начинает болеть голова, а в зеркале, видно, как она вытягивается в верх, лицо рассекает огромная трещина. Я пытаюсь собрать себя воедино, как-то избавится от этой трещины, но делаю только хуже. Снова просыпаюсь. Сон за сном, каждый реальнее другого. Реальности не существует, я лишь грубая копия человеческого существа, обладающая плотью и кровью. Но мое психическое разрушение зашло так далеко, что я даже не могу это отследить, я могу только слушать и видеть эти образы, преследующие меня дома, во снах, на улице и учебе. День и ночь, они всегда рядом. Когда я говорю с кем-то реальным, они всегда стоят рядом с человеком. Они шепчут мне, что его доброта всего лишь маска, что он говорит со мной из жалости, сравнивают меня с каждой девушкой, которая хоть как-то существует рядом. Чем она харизматичный и красивей, тем больше лиц меня с ней сравнивают. Это касается даже моего партнера. Когда он говорит, что я ему нужна, они шепчут, что я просто удобная, что быть мебелью лучше, чем быть одной. Я должна быть тихой и кроткой, потому что останусь одна. «не смей выпендриваться, он уже к тебе добрый», «мразь неблагодарная, как ты можешь претендовать на что-то, будь рада, что он рядом с тобой», «ему будет лучше с другой, посмотри, она красивая, грациозная, не мешай ему», «молчи, и жди его дома, она лучше, так что делай то, что можешь, будь мебелью» -Грязная! Мерзкая! Жалкая! — они кружат вокруг меня, толкают, смеются, расчесываюют мою кожу в кровь, я чувствую, как теплая жидкость течет по моим рукам, спине, лицу. Иногда они пропадают, но раны остаются. Все мои руки, спина, грудь, покрыты мелкими ранами. Окружающие спрашивают, все ли со мной хорошо, советуют лечение, дерматологов и психологов, но они не понимают. Они не знают, что это не я. Меня сторонятся. Я стараюсь быть дружелюбной, всегда улыбаюсь и предлагаю помощь. Но почему-то никто не задерживается со мной на долго. Есть пара людей, но думаю, они со мной из жалости. Так говорят голоса, которые я слышу. Меня никуда не зовут. Я думаю этого потому, что я душнила. Или слишком недостаточная, чтоб со мной выйти в свет. Думаю, им стыдно ходить рядом со мной. Так говорят голоса, которые я слышу. Меня игнорируют. Я не думаю, что я навязчивая, но нет людей, которые пытаются со мной сблизиться. А на все мои попытки я получаю молчание. Думаю, я надоедливая. Так говорят голоса, которые я слышу. «Выйди в окно». Поздно ночью я выхожу покурить на балкон. Выйти прогуляться слишком страшно. Я паникую при выходе на улицу, люди смотрят на меня, перешептываются, осуждают. Думаю, за то, что я такая жалкая. Так все ещё говорят голоса. Каждый мой личный демон пытается урвать кусочек моего сознания. Думаю, когда-то я сдамся и больше не смогу это терпеть. «Жалкая, глупая, мерзкая» — усмешки знакомых, которые я иногда замечаю, всплывают в памяти. Нет, они не говорили мне этого лично, но я знаю, что они так думают. Иногда я вижу их. В полный рост, они смеются, что я повелась на их доброту. Чаще всего это мой партнер и любая девушка. Они всего лишь шутили над мной. Как кто-то вроде него мог на полном серьезе выбрать меня. Только в шутку. «Сделай одолжение, умри» — сквозь смех, просят они. Чтоб отвлечься я обычно подхожу к зеркалу и умываюсь, так у меня получается на время избавиться от мыслей и голосов. Но в этот раз, походу не получится. Я умоляю их, заткнуться, говорю, что больше не могу их слушать, что я не выдержу. Но даже мое отражение говорит, что ему мерзко иметь такую же внешность как и у меня. Я пытаюсь его заткнуть, завешиваю зеркало простынью, закрываю уши, прячусь в углу ванной. Но ничего не помогает. «Ты удобная мебель», «дай другим наслаждаться жизнью без тебя», «хватит мешать людям, ты обуза», «мусор», «грязь». За что они так со мной. Я кричу, срываю простынь с зеркала и разбиваю его. А мое лицо, отраженное в сотнях отколках, с усмешкой шепчет мне «они все, лучше тебя». Так я могу описать свои последние дни в этих катакомбах. Обито больше не приходил. Да и я больше не искала с ним встречи. Мне хватает своих личных демонов. Краем уха я слышала, что скоро что-то начнется. Походу война будет совсем скоро. Я старалась закончить «Энигму» как можно скорее. Все детали мне доставлял Зецу. Со мной он тоже не говорил. А я продолжала по чуть-чуть сходить с ума. Реальность и сон смешались в одно. Мне кажется, у меня начались галлюцинации. Я часто разговаривала с образами, которые всплывали у меня перед глазами. Не смотря на их враждебность они были единственными собеседниками. Я давно не видела солнца. Возможно отсутствие витамина Д и потерянность во времени играет со мной злую шутку. Я своеобразный добровольный пленник. Кисаме тоже не было. С того времени, как он ушел, он больше не появлялся. Кажется, что что-то пошло не так. Думаю, его я больше не увижу. Нужно поделиться информацией с Обито и до главных сражений свалить. Хватит с меня этого мира. Я пошла его искать. Мои глаза уже привыкли к полумраку. А тело к прохладе. Коридор за коридором, поворот за поворотом, будто муравейник. А огромная статуя матка, которая находится в самой его глубине. В тишине, я слышу свое сердцебиение, и каждый свой шоркающий шаг, каждую проползающую мокрицу и каждый гребаный шорох. Вдруг послышались голоса, они были тихие, но разносились эхом. Скорее всего, недалеко есть комната, где неведомые мне люди что-то обсуждают.Думаю, это голос Обито и кого-то ещё. Я уверенна, что это не зецу. Возможно он говорит сам с собой, кто знает. Придется переступить через себя, чтоб не послать его при первой же возможность. К черту гордость, я домой хочу! - Хей, у меня есть информация для тебя! - я ворвалась в комнату, обито стоял один. Без маски. Я могла отчетливо видеть его лицо - Я тебе расскажу что будет и что делать, а ты меня отправляй домой! - Как только все закончится, - даже не смотрит на меня. Я решила не входить, осталась стоять в дверном проеме. - Я не хочу оказаться в эпицентре войны, мне дорога моя шкура. - Если все, что ты скажешь - правда, все закончится быстро. - Так не пойдет, - если не получится, то я окончательно застряну тут, - мы не так договаривались. Я сделала несколько шагов вперед, начиная по немногу срываться. Меня трясет от злости, от его поведения, от происходящего. - Твоя машина готова? - При чем тут "Энигма"? Я ярко жестикулировала, пытаясь донести свой настрой до парня, но это не работало - В ней тебе будет безопасней всего. Разговор идет в никуда. Обито побарабану все, что я говорю и как. Одержимый гавнюк. - Я хочу домой! - сквозь стиснутые зубы проговорила я. - Так же сильно, как ты к Рин. Не веди себя как придурок, я чувствую то же что и ты! - Я ничего не чувствую! - Выкрикнул он, похоже я задела его за живое, - ничего. Ничего не хочу слышать. Вали к себе. Наконец-то он обратил на меня внимание! К сожалению, Обито сделал это для того, чтоб вышвырнуть меня из комнаты. - Нет уж, подожди мой хороший, - я уперлась руками в дверные косяки, - у тебя просто огромные психологические проблемы, скажу тебе. Потому ты и стал психопатом! - Что? - парень опешил, очевидно вообще не ожидая моей нотации, так что у меня появилось время извернутся так, чтоб оказаться внутри комнаты. - А теперь давай поговорим нормально! Без всех твоих выкрутасов с угрозами и игрой на чужих чувствах. Я села на какой-то бугорок и только сейчас обратила внимание на обстановку комнаты: Небольшой футон, лежащий на полу, на нем маленькая потрепанная фотокарточка с каким-то изображением (которое я не рассмотрела) земляные стены, где-то видно даже корни. Несколько светильников освещали все пространство комнаты теплым желтым светом. Около стен шел отступ напоминающий сидушку, на такой я и присела. - Ты можешь поступать как знаешь, но только после того, как мы поговорим! - я жестом попросила его присесть. - У тебя 10 минут, - он скрестил руки на груди, - не больше.