Оборотень

Среди окрестных деревень несколько лет назад ходили слухи о странной волкоподобной твари, обитающей в чаще леса. Многие люди описывали его как широкоплечего зверя исполинских размеров, покрытого черной шерстью, и стоящего на задних лапах. Многие называли его оборотнем, отродьем дьявола. Женщины рассказывали своим детям сказки о большом и страшном сером волке, что жил в чаще, чтобы отвадить детей от прогулок по лесу. Этим волком был я. Древнее проклятие изменило мое тело и исковеркало разум, навсегда превратив в ужасающего монстра. Я ничего не помню из того, кем я был до того, как был проклят, будто раньше ничего и не было. Самое первое, что я помню – это то, как я стою над растерзанным телом какой-то женщины. Труп невероятно изуродован, и если бы не окровавленное платье, установить пол было бы невозможно. Мои рукоподобные передние лапы были окровавлены по самый локоть, а во рту я ощущал невероятно сладкий вкус крови. Боже, как же он был сладок… Далее я помню крики, огонь факелов, проклятия, которые выкрикивали крестьяне в мой адрес, стрельбу из ружей. И я помню девочку. Она стояла там, в углу комнаты, совсем маленькая, всего лет трех. Сжимая в руках куклу, она наблюдала за тем, как я пожираю несчастную женщину, из глаз ее текли слезы. «Мама…». Я поднял окровавленную пасть и взглянул на девочку своими хищными сверкающими во тьме глазами. Не знаю, что остановило меня в тот момент от того, чтобы сожрать и ее. Будто бы после кровавого насыщения во мне вновь проснулась та крошечная толика человечности, что еще не оказалась задавлена зверем в моей голове. Я до сих пор помню запах той девочки. Она пахла молоком… Долгие годы я скрывался в лесу, навевая ужас на жителей окрестных деревень. Колоссальных усилий мне стоило сдерживание яростного зверя внутри себя и сохранять рассудок. Но с каждым днем я понимал, что звериная сущность с берет верх, и когда она, изголодавшаяся по крови и плоти, вырывалась из-под моего контроля, я уже был бессилен. Я помню, как напал на небольшой отряд охотников в чаще. Я не контролировал себя, перед глазами стояла кровавая пелена, когда я одного за другим убивал их. Жестоко и кроваво, вгрызаясь зубами в их шеи, разрывая когтями их тела. Я не обращал внимания на огнестрельные ранения, которые они мне наносили. Напротив, боль и собственная кровь лишь сильнее будоражили дикого зверя, и он становился все яростнее. Мне нравилось убивать. Я обожал вкус горячей плоти, вкус свежей крови. Не могу отрицать того, что некая часть меня наслаждалась каждый раз, когда зверь обретал надо мной контроль. Пусть я едва мог понять, что делаю, но я чувствовал себя полным энергии и сил, полным страсти и ярости, которую я обрушивал на каждого, кто попадется мне под руку. После, когда все жертвы оказывались мертвы, я медленно возвращал себе ясность рассудка. Моя шерсть была покрыта липкой кровью, и я вновь ощущал ее вкус на языке. А вокруг меня на лесной поляне валялось несколько жестоко изорванных трупов. Я был чудовищем. Когда я еще не до конца утратил способность понимать человеческую речь, я иногда подслушивал разговоры людей. Они говорили о некоем демоне, оборотне, что убивает охотников, пастухов, и всякого, кто ступает в лес. И я понимал, что они говорят обо мне. Я предпринимал попытки убраться как можно дальше в лес, чтобы сократить вероятность нападения на людей, чтобы от моих рук не пало еще больше невинных. Это было тяжело. Невыносимо тяжело. Кровь бурлила в моих жилах, практически обжигая. Я хотел убивать. Я жаждал человеческой крови. Животная плоть диких зверей позволяла мне сохранять рассудок достаточно долго, но это слабо помогало. Я рвал кору на деревьях, грыз собственные лапы, чтобы ощутить вкус этой крови. Но все было не то. С годами рассудок все мутнел, но и зверь становился слабее, все реже одолевая меня. Я уже сам почти утратил способность мыслить как человек, все больше становясь диким животным. Но пусть лучше так, чем смерть ни в чем неповинных людей. Их кровь навсегда оставалась на моих руках, и ничто не было способно смыть ее. Так прошло больше десяти лет, прежде чем я смог наконец выйти из чащи леса. Я практически поборол зверя в себе, и теперь он крайне редко давал о себе знать. Но ценой было мое собственное человеческое естество. Теперь я был не более чем обычным животным. Я старался не попадаться на глаза людям, и у меня это получалось. Я подслушивал из разговоры, когда они работали в поле. История о огромном волке-оборотне, что терроризировал округу больше десяти лет назад, стала легендой. Многие считали, что он давно умер, другие, что он ушел. В лес снова начали ходить люди, пусть и довольно редко. Я наблюдал за ними. Теперь крестьяне не послали вооруженных людей в лес для того, чтобы убить меня. А я не желал более причинять им вред. Точнее, какая-то часть меня все еще жаждала разорвать на части каждого, кого я увижу, но мне удавалось удачно подавлять эти позывы. Но все изменилось, когда я увидел ее. То был погожий летний день. Совсем юная девушка шла по лесной тропе, избегая чащи, держа в руках корзинку. Она была одета в легкое коротенькое платьице и ярко-красный шаперон. Я наблюдал за ней из чащи, меня привлек ее запах. Где-то я его уже слышал. Этот молочный запах. За столько лет он нисколько не изменился… Эта девушка ходила через лес в соседнюю деревню и обратно почти каждые семь дней. И я следил за ней, зная, когда именно она будет идти. Я не знаю, что со мной, но иногда мне кажется, что когда я смотрю на нее, во мне просыпается что-то человеческое, и на какое-то мгновение я перестаю быть диким животным. Я чувствовал… что-то. Что-то, что мое волчье сознание не могло понять. Все, что я мог понять – это то, что она была мне нужна. Необходима. Благодаря ей я чувствовал себя лучше. А когда она уходила из леса, моей единственной компанией вновь становилось одиночество. Эта девушка пробудила во мне что-то. Что-то, не свойственное дикому животному. Она была прекрасна. Это еще один вывод, к которому я пришел спустя несколько месяцев. Каждый раз, когда она проходила по той самой тропинке, в том самом красном платье и шапероне, я не мог отвести от нее глаз. Ее золотые локоны падали ей на плечи, когда она снимала свой головной убор, тонкое изящное тело, сокрытое под тонкой тканью платьица, необъяснимо манило меня. Ее походка была легкой, а сама она казалась для меня образцом чистоты и непорочности. Она была полной противоположностью мне. Я все еще не понимал, что со мной происходит. Почему это прекрасное создание кажется мне таким знакомым? Где я уже слышал этот запах? И почему я чувствую странное родство, когда смотрю на нее? Как будто мы с ней связаны гораздо сильнее, чем кажется. Она манила меня, и с каждым разом я оказывался все ближе и ближе к тропинке. Я хотел выйти, хотел привлечь ее внимание, хотел, чтобы она посмотрела на меня. Я жаждал внимания с ее стороны. Я жаждал… ее. Вполне человеческие чувства смешались с животными повадками, создавая полный хаос у меня в голове. Я не мог показываться на глаза людям. Она примет меня за монстра, испугается и убежит. Или вдруг я вновь окажусь охвачен неконтролируемой жаждой крови? Но я понимал, что иначе я сойду с ума окончательно. Эта девушка была моим единственным спасением. Я это чувствовал. Я дождался следующего раза, когда она шла через лес, неся что-то в своей корзинке. Все такая же легкая и непринужденная, она пьянила меня одним только своим присутствием. Собравшись с мыслями, я осторожно показался из кустов, опустившись на все четыре лапы. Девушка замерла, уставившись на меня. Ее глаза мгновенно наполнились ужасом, как я и ожидал. Я спокойно сел на тропинке, рассматривая ее. Никогда прежде мне не доводилось видеть ее так близко, ощущать ее запах так отчетливо. Мой взгляд скользнул по ее тонким стройным ногам, по изящной талии, выше и выше, пока не остановился на ее больших перепуганных глазах. Этот взгляд я получал от каждого человека. В их глазах я был монстром и прекрасно понимал это. Но эта девушка… она была особенной. Я должен был попробовать показаться ей. Девушка начала медленно пятиться назад, прежде чем развернуться и кинуться бежать. Я уже чувствовал, как тяжелейший груз разочарования ложится на мои плечи и отчаяние пробуждает животные инстинкты в недрах сознания. Но тут девушка остановилась, обернувшись. Я все еще сидел на тропинке, на все том же месте, просто глядя на нее. Что-то мелькнуло в ее взгляде. Она как будто тоже знала меня. В ее глазах я разглядел что-то. Грусть? Сочувствие? Я не мог понять. Никто не смотрел так на меня прежде. Как бы то ни была, девушка сунула руку в свою корзинку и достала оттуда что-то. Что-то, что пахло хлебом и мясом. Пирожок. Она осторожно положила его на землю, прежде чем вновь попятиться и спешно уйти. Я смиренно дождался, когда ее изящная фигура скроется за деревьями, и лишь потом приблизился к оставленному угощению. Этот запах был восхитителен. Я подобрал его огромной лапой и проглотил практически целиком. Никогда в своей жизни я не ел ничего вкуснее. Во всяком случае, так мне показалось в тот момент. Грусть и отчаяние сменилось окрыляющим чувством надежды. Эта девушка сжалилась надо мной. Это даже больше, чем что-либо, на что я мог бы рассчитывать. В то время, как другие люди боялись и презирали меня, она угостила меня пирожком. Я не мог чувствовать ничего, кроме радостного чувства в груди. Сознание прояснилось. На мгновение я почувствовал себя человеком. Лишь потом я понял, что мой поступок мог отпугнуть девушку, и она, возможно, больше никогда не станет ходить этой тропой. Потому ожидание следующей недели было невыносимо. Но когда я вновь увидел подол ее коротенького платьица, все сомнения исчезли. Я спешно приблизился к тропинке и, точно так же, как в первый раз, вышел на нее. На этот раз я смотрел на девушку чуть более уверенно. Я был рад видеть ее больше, чем когда-либо еще. Мое внезапное появление ошеломило юное создание, но она не стала убегать, как раньше, и даже страха на ее лице было на порядок меньше. Она стала медленно приближаться ко мне мелкими шажками, доставая из корзинки новый пирожок. Подойдя достаточно близко, она протянула мне угощение, которое я благодарно принял у нее с ладони. Проглотив пирожок, я взглянул на девушку. Она стояла так близко ко мне. Я не мог этому поверить. Я сидел, и потому был лишь немного ниже нее. Мое сердце забилось быстрее, когда она протянула руку и положила ее мне на голову. Ее глаза почему-то оставались грустными. Почему именно я не мог сказать. С тех пор я каждый раз встречал эту девушку в лесу, и каждый раз она дарила мне угощение. Эти встречи стали единственным смыслом моего существования, благодаря им я мог ощутить себя чем-то большим, чем просто животным. Благодаря ей я мог хоть немного почувствовать себя человеком. С каждой встречей она становилась все добрее ко мне. Она разговаривала со мной, но я не мог понять ее речь. Я лишь мог различать настроение в ее тоне, не более. Лето близилось к концу, но наши встречи оставались регулярными. Даже в лесу стояла жара, отчего я чувствовал себя паршиво. В тот день я заметил девушку, она сидела под сенью дерева, прячась от жары, ее шаперон лежал рядом на траве. Ее кожа покрылась капельками пота, а платье прилипло к телу. Я осторожно приблизился к ней и улегся рядом, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Взглянув на меня, она улыбнулась и сказала что-то. Некоторое время я просто лежал рядом, ощущая ее ладонь на своей шерсти, но потом я поднял голову и увидел капельку пота, струющуюся по ее щеке. Я подался вперед и облизнул щеку девушки, слизывая каплю. Девушка рассмеялась, вытирая лицо, а я внезапно поймал себя на мысли, что мне понравился этот вкус. Вкус ее пота и кожи. Я вновь подался вперед, вылизывая лицо девушки, словно дворовой пес, переходя на шею. Девушка попыталась оттолкнуть меня, но я оставался непоколебим. Я чувствовал горячую пульсацию ее вен под своим языком, я уже и забыл вкус человеческой крови. Достаточно лишь укусить… Я прогнал эту мысль прочь, при этом не прекращая наслаждаться вкусом ее молочной кожи, не обращая внимания на протесты девушки. Я перешел на ее ключицы, чувствуя безумное желание опробовать ее всю. Разум помутнел. Не отдавая себе отчета о своих действиях, я разорвал ее легкое платье, обнажая ее тело, все мокрое от пота. Девушка вскрикнула, пытаясь прикрыться руками, но меня это не волновало. Я продолжал исследовать каждый дюйм ее груди и живота своим языком, вкушая ее солоноватый пот и нежную кожу. Я опускался ниже и ниже, пока не наткнулся носом на ткань ее нижнего белья, которое тоже оказалось разорвано в клочья. Тут кожа была наиболее нежной. Девушка попыталась оттолкнуть меня ногой, но я схватил ее за колени, опьянённый и одичалый. Разведя ее прекрасные ноги в стороны, я прильнул языком к самой сладкой части тела девушки, не взирая на попытки сопротивления. Мой разум заполнила смесь из животных инстинктов и человеческих эмоций, они завладели мной. Часть меня хотела остановиться, но я был не в силах сопротивляться. Раз за разом я проходился своим шершавым языком по нежной коже промежности девушки. Раз за разом, ощущая ее вкус, такой манящий. Я чувствовал странное возбуждение, которое не мог сдерживать. Оно рвалось из меня, в порывах страсти. Я чувствовал напряжение между своих задних ног, и часть меня понимала, что с этим необходимо сделать. Я взглянул на девушку, которая лежала под стволом дерева, обнаженная, на ее глазах выступили слезы. Я хотел остановиться, хотел убежать в лес, и больше никогда оттуда не выходить, но у зверя на то были иные планы. Продолжая держать девушку за колени, я одним резким движением проник в ее нежное лоно, игнорируя сопротивление ее тела, и заставляя девушку закричать от боли. Далее все как будто заволокло туманом. Ее отчаянные крики и плач, хлюпанье, ее кровь, моя собственная животная смазка, все смешалось вместе. Кровь лишь сильнее будоражила мое звериное нутро, подогревая пламя моей страсти. Я хотел ее, и она была моя. Я держал ее за талию, отдавшись похоти и безумию, словно дикий зверь совершая резкие рывки вперед. Ей было больно, я понимал это, но звериная сущность от того становилась лишь сильнее. Ее прекрасное тонкое тело извивалось, руки цеплялись за мою черную шерсть, она что-то кричала мне, но я оставался глух. Каждый толчок отзывался в моей голове эхом безумия и наслаждения. Она была моя. Моя и только моя. Как я того и желал. Ее тело дрожало, и я ощущал его пульсацию. Крови было много. Она пьянила и капала в траву, пока я снова и снова вдалбливался в лоно девушки. Все человеческое снова сошло на нет, уступив место кровавой страсти. Через некоторое время я громко взвыл, выплескивая из себя густую жидкость прямо внутрь девушки. Она смотрела на меня своими измученными глазами, заполненными грустью и слезами. Но я чувствовал, что страсть все еще не ушла, и что до конца еще долго. Я хотел ее. Я хотел ее всю. Солнце клонилось к закату. Я чувствовал вкус крови. Кровь была на моих руках, на моей шкуре. Повсюду. У моих ног лежала девушка. Ее горло было разорвано, а из обоих нижних отверстий вытекала густая белая жидкость. Сколько времени прошло? Несколько часов? Что же я наделал?.. Я долго смотрел на труп изнасилованной мною девушки, понимая, что единственная человечная часть меня умерла вместе с ней. Я убил ее. И вместе с ней я убил себя. Что же я наделал?.. Чудовище… *** Мужики из соседних деревень рассказывали, что нашли в лесу труп изнасилованной девушки с разорванной глоткой. Люди опознали в ней девчонку по прозвищу Красная Шапочка. Девочка большую часть жизни прожила со своей мачехой, ведь ее мать была убита ночью оборотнем. Ходили слухи, что оборотнем был сам муж убитой матери. Но то были лишь слухи. Люди думали, что история с оборотнем давно закончилась, когда о нем не было слышно ничего вот уже больше десяти лет. Но, как оказалось, эта злобная тварь все еще бродила по лесам, убивая, а теперь еще и насилуя людей. Мерзкая тварь! Крестьяне вновь собирали отряды вооруженных людей с целью найти и убить это порождение дьявола, но долгое время они ничего не могли найти, и абсолютно все люди возвращались домой целыми и невредимыми. Некоторые уже начали выдвигать гипотезы о том, что это, возможно, и не оборотень был вовсе. Так считали до тех пор, пока в самой глубокой чаще леса охотники не обнаружили огромного человекоподобного волка с черной шерстью. Мертвого вот уже примерно неделю. Он лежал на голой земле, свернувшись в клубок, сжимая в своих мертвых лапах красный шаперон.