История одного рыцаря

Было начало мягкой реданской зимы. Реки сковало тонким ледком, но снега в этот раз было немного. Периодические оттепели возвращали воспоминание об осенней слякоти, но в скорости всё опять схватывалось морозцем. Грязь на дорогах закаменела, чему вороной Тейгра был очень рад, звонко топая по твёрдой земле новыми подковами. Путь ведьмака был обратно в Вигреляй. Оказалось, что после очистки округи городища от бандитов и избавления от Принцесс мельник, молившийся тварям, лишился их покровительства, и яга, охранявшая его запруду, обезумела. Как донесли графу фон Эвереку, уродина сожрала одного из деток мастера Павла, его с семьей загнала в дом, а сама металась по хозяйству, распугивая любопытствующих. Мельница прекратила работу, и горожанам угрожал голод. Посыльный с этой вестью загнал свою лошадку почти до смерти, так спешил. Естественно, разбираться с последствиями увлечения опасными тварями пришлось только что нанятому ведьмаку. Впрочем, Тейгр не слишком переживал о предстоящей схватке, его больше занимало то, что граф уехал на смотр рыцарства в столицу без него. А ведьмаку очень хотелось посмотреть на войска, да погулять в праздничном городе, ведь известно, что король Визимир осматривает избранные хоругви неделю, знатные паны кутят напропалую, торговля идёт, съезжаются музыканты, шуты со всего королевства, улицы наполняются зеваками, а завершается всё большим пиром в замке. Разумеется, пируют дворяне, но люд попроще гудит в каждом трактире. В Вигреляе ведьмака встретили с распростёртыми объятиями старые знакомые: аптекарь Фредерикс Брюннмайер и трактирщик ввели в курс дела, положили от себя небольшую награду в память о прошлых заслугах. На бой Тейгра сопровождала толпа, осторожно державшаяся поодаль от гибкой фигуры с серебряным мечом, закутанную в зелёный плащ. Ничего особенного делать не пришлось: едва ведьмак ступил на мельничий двор, как из скотного сарая вылезло чудище. Яга относилась к подвиду примитивных трупоедов, вдобавок успела сожрать почти всю хозяйскую живность, поэтому Тейгр даже не вспотел, исполняя её. Нет, конечно, на горожан сражение произвело неизгладимое впечатление: человек и страшилище пошли по кругу, наблюдая друг за другом, яга, похожая на старую, жирнющщую бабу мертвецки-серого цвета, раскрывала пасть с окровавленными зубами... но ведьмаку было видно, что инстинкты её не так уж и резки, она расслаблена сытным кормом, поэтому он дёрнул её обманным выпадом и, уклонившись от броска вправо, концом клинка надсёк твари шею. Брызнула бурая кровь, яга, отвратно визжа и булькая попыталась сбежать, но Тейгр сбил её с ног Знаком Аард и стал нещадно рубить по хребту, устраивая кровавое зрелище для публики. Он знал, что за это ему, возможно, упадёт сверху пара крон, так что не остановился, покуда от яги не осталась груда серо-красного фарша. Проверещавшись, прооравшись, а затем и проблевавшись, зеваки наградили ведьмака бурными аплодисментами. Мельник Павел вывалился на двор, жена его бросилась смотреть скотину, а сам незадачливый ремесленник пал на колени перед всем честным народом, вымаливая прощение. Горожане попинали его немного для виду и заставили приняться за помол - всем нужна была мука. Построилась очередь, о ведьмаке тут же забыли, лишь дети, кто побойчее, растаскивали остатки твари на сувениры. Забрав причитавшееся от трактирщика, Тейгр двинулся в обратный путь до усадьбы Эвереков под Оксенфуртом. А пока ехал, думал о своём нанимателе. Граф Богумил фон Эверек был из тех людей, про которых говорят "этот своё возьмёт". Верный вассал короля, он выполнял все поручения Визимира, за что был жалован деньгами и землёй. В перерывах между войнами он развивал свои владения: построил три мельницы только в Броновицах, с чего имел стабильный доход, позволявший безбедно жить и содержать небольшую дружину, с которой граф охотился и нападал на пограничные темерские земли. У графа Богумила оказалось двое сыновей — старшим был Ольгерд, рассудительный и любознательный мальчик лет десяти, младший же, восьмилетний Витольд, был весёлый и озорной. Сейчас детей воспитывал дворецкий Бартоломей и его жена, потому как супруга графа померла при несчастных родах третьего ребёнка, девочки. От Тейгра не укрылась какая-то внутренняя тоска храброго вояки, каким был этот тёмно-рыжий дворянин двадцати девяти лет от роду. Казалось, в рьяной службе он хотел потушить чёрный огонь, жравший его изнутри. Всё это Тейгр вызнал у Бартоломея, воспользовавшись Знаком Аксий, когда пригласил его выпить по случаю удачного найма на службу. Знатно они тогда набрались, поэтому на утро дворецкий ничего не помнил, а ведьмак предпочитал держать язык за зубами. Его сиятельство был сильным лидером и неутомимым организатором. Ведьмак и думать забыл о скучном и вялом житье. За те три недели, что он служил, ему четырежды довелось поработать мечом, разгоняя вредителей в рощах вокруг имения — накеров, крупных паукообразных, кикимор и тому подобную мерзость. Тейгр отмечал, что за последние может года два не убил столько чудищ, сколько сейчас. Поэтому радовался своей предусмотрительности по поводу избавления округи Вигреляя, иначе сидеть ему в той дыре всю зиму. Наниматель же обещал взять ведьмака с собой в Третогор поглядеть на смотр служилого дворянства, как только он покончит с ягой. По прошествии двух дней всадник в зелёном плаще приближался к живописной деревеньке. Летом Броновицы, вероятно, представляли красивейшее зрелище сельской идиллии. Поделённая на три части, богатая деревня была окружена ухоженными полями, в ней была кузница, гончарная мастерская и ткацкая мануфактура, водяная и две ветряные мельницы, куда с окрестных имений свозили на помол урожай. Разбойники обходили эту землю стороной, потому что суровый к нечестивцам нрав хозяина и дружины был известен далеко за границами усадьбы. Словом, тихая местность в процветании и достатке, столь желанная для людей того неспокойного века. Сейчас поля были покрыты лёгким снежком, крестьяне кто подался в города на зимние заработки, кто хозяйничал в графском лесу. Хотя небо было дежурного серого цвета, ведьмак полюбовался на пейзаж, подъезжая к имению, расположенному на холме с рощей, прямо над деревней. Проезжая нижнюю мельницу, Тейгр почувствовал как кто-то следит за ним. Двое сопели за пристройкой, мимо которой он должен был проехать. Решив притвориться застигнутым врасплох, Тейгр направил коня по ожидаемому маршруту. Из-за угла выскочили братья Эвереки, одетые в зимние кафтанчики, и бросили в него снежки: — Попался! Попался! Убийца чудовищ в нашей власти! Снежки разбились о едва видимую мерцающую преграду магического щита Знака Квен, ведьмак ухмыльнулся: — Ну-ну, испугался. Витольд разинул рот, но Ольгерд его потянул за собой: — В атаку, брат, бей колдуна! С деревянными мечами мальчишки бесстрашно кинулись на всадника. — Хо-хо, грозные вы мужчины, — хмыкнул Тейгр, ловя обоих за шкирку и вздымая в воздух. Ольгерда он усадил перед собой, лицом к себе, а Витольда за спину. — Отец посадил меня на коня этим летом, теперь я воин! — гордо произнёс Ольгерд. — А я тоже стану, как брат, скоро, — добавил сзади Витольд. — Храбрости вам не занимать, — согласился ведьмак, — Нападать на едва знакомого охотника за чудищами... не у каждого взрослого будет столько решимости. А теперь расскажите-ка, что слышно от вашего отца, моего нанимателя? — Бартоломей говорит, что отец заселился в столице, у него всё хорошо, — Витольд полез в седельную сумку и вытащил оттуда зуб яги, — Ух, ты! — Твой, если расскажешь, что ещё было тут слышно. — Ну, отец ожидает, когда ты приедешь, Бартоломей сказал, что ты ему нужен, чтобы заводить друзей. Не знаю, как это так — "чтобы заводить друзей". — Ты, наверное, очень нужный, да? — заметил Ольгерд, ткнув ведьмака в грудь. Под плащом была скрыта кожаная кираса, о которую мальчик ушибся и потирал кулачок. — Если знаешь своё дело, то кому-нибудь да нужный, — отвечал Тейгр. — Евлампий в нашем доме нужник чистит — он тоже нужный! — захихикали братья. — Счас в лес вас увезу и накерам отдам, кикиморовы дети, — сделал страшное лицо ведьмак. — Нееет, бежииим, брааат, — взвизгнул Витольд. Чего не ожидал Тейгр, так это того, что мальчуган стянет с него капюшон и дёрнет за волосы, собранные в хвост на затылке. Меж тем Ольгерд спрыгнул с коня, слепил снежок и запустил им ведьмаку в лицо, после чего умчался с улюлюканьем на мельницу. Его брат, забрав зуб яги, бросился вдогонку. Рассерженный Тейгр спрыгнул на землю и мастерски швырнул вслед пару снежков, сбив сначала одного мальчишку, а затем второго. Дети с диким криком пустились наутёк, а он, посмеиваясь, повёл лошадь к воротам усадьбы. За воротами ведьмак встретил взволнованного дворецкого: — Куда панычи пропали, сударь Тейгр? Не встречали часом? — Встречал, — он потёр скулу, в которую прилетел снежок, — Из парней будет толк, помяни моё слово. — А где ж они всё таки? — На мельнице. — Ну, тогда хорошо... Пан граф изволили поторопить вас с приездом, ежели вы, конечно, в новом владении управились. — Управился, управился, — Тейгр достал из седельной сумки ещё один клык яги, — На-ка вот, супруге на украшение — чем не сувенир? Дворецкий опасливо поморщился, но взял трофей. — Вороной отдохнёт, провизию соберу — и в путь.

...

Третогор, столица Редании, располагался между двух холмов, удачно доминировавших над равниной. Северный холм, можно сказать, даже гора, был выше, с непроходимой кручей по северо-западной, северной и северо-восточной стороне. Здесь размещалась пятиугольником цитадель, одним из острых углов с мощной башней выпирая на юг, в сторону города. Королевский донжон возвышался над стенами и давал прекрасный вид во всех направлениях. Южный холм, не такой высокий, но с кручами по юго-западной, южной и юго-восточной сторонам, удачно размещался на некотором удалении. Здесь был храм Вечного огня, так же обнесённый стенами и башнями, точно так же острым углом в сторону города. Сам город лежал в низине между холмами. От королевского замка до храма пролегал единственный проспект, расположенный с северо-запада на юго-восток, петляя серпантином к укреплениям так, чтобы путь наверх был затруднён и простреливался обороняющимися на всём подъёме. Через город с запада на восток проходили главные тракты королевства. Южная дорога к Понтару и юго-восточная на Ринду пересекались внутри городских стен под названием Южной Реданской улицы, то же было и с западным путём на Денесле, объединённым с северо-восточным на Дракенборг — предсказуемо называвшиеся Северной Реданской. За пределами основных городских стен, протянувшихся от круч северного до круч южного холма, в паре миль были развязки для удобства путников, чтобы можно было менять направление, не заходя в город, контролировавшиеся выносными фортами. Никто не мог пройти в столицу незамеченным. Внутри городских стен были районы, обыкновенно делившиеся на престижные, располагавшиеся ближе к холмам, а так же у главных улиц, и бедные, бывшие у стен, связанные переулочками. В сторонах от дорог и фортов были разбиты посады для публики, которой лучше было не портить светлую картину придворной жизни. Небывалая вещь для других городов, как канализация, доставшаяся ещё от эльфов, выходила в южную сторону, вдоль холма. Тейгр нашёл графа Эверека поселившимся у своего столичного приятеля, коменданта королевской цитадели, жившего в Небесном районе у подножья северного холма. Ворота особняка выходили в небольшой проулок, примыкавший к Проспекту Первой Высадки, соединявшему замок с храмом Вечного Огня. Особняк коменданта имел такую роскошь для тесно застроенного города, как небольшой садик по фасаду, сейчас заваленный снегом. Вернее, сугробы имели аккуратную кубическую форму, подчёркивая образцовый порядок. В связи с прибытием в столицу нескольких рыцарских хоругвей, всех людей незнатного происхождения заставляли своих лошадей сдавать в конюшни у ворот. Перемещаться верхом имело право только рыцарство и некоторые избранные обстоятельствами, вроде курьеров королевской почты. Тейгр не составил исключения для стражи, ему пришлось оставить Вороного в спешно возведённой постройке за стеной. Медальон так же пришлось припрятать от любопытных глаз жандармов и соглядатаев — хоть Коты и не оставляли свидетелей, но тайные службы Редании и Темерии догадывались об особенностях их Пути. Серебряный меч ведьмак разместил за спиной, стальной же был на левом боку. Под плащом скрывалась пара кинжалов, закреплённых на пояснице — один стальной, второй посеребрённый. В деревянном футляре, что был на животе справа, лежали все эликсиры, которые оставались: пара Кошек, две Пурги и одна Ласточка. Запасы истощились от последних приключений, а деньги на компоненты появились совсем недавно. Беда была только со временем — Тейгр предчувствовал, что и в этот раз заскочить к травнику будет некогда. И угадал! Стоило явиться к графу Богумилу, как выяснилось, что смотр полка, в котором тот служил, будет только в пятницу, а сегодня был вторник, поэтому его сиятельство уже нашёл занятие, чтобы ведьмак не заскучал: — Вчера виделся с князем Туссента на поверке прибывших на смотр. Он путешествует с дочками по королевствам Севера, и нынче гостит у Визимира. Я как раз рассказывал друзьям о твоих подвигах в Вигреляе, когда его сиятельство полюбопытствовал, не могу ли я одолжить нанятого ведьмака в качестве охраны для его непоседливых наследниц. На юга vattgern, как он выразился, заглядывают не часто, вот ты и будешь им нянькой на ближайшие несколько дней. — Где мне найти его, твоё сиятельство? — грубовато, как это свойственно ведьмакам, спросил Тейгр. — В замке короля Визимира. Вот пропускная грамота, разрешающая тебе проходить туда с оружием. Ну, ступай и не опозорь меня. Помни, за тобой будут следить многие, ведь только мне удалось заполучить на службу представителя вашего цеха. — Постараюсь. Но разрешите поинтересоваться, почему именно ведьмак? Охраной столь знатных гостей короля занимаются тайные службы. Или жандармерия. — Спроси у его сиятельства. Всё, принимайся за дело. Не отдохнув с дороги, ведьмак поднялся к воротам в замок, где его досмотрела стража и объяснила, в какую часть крепости ему разрешено ходить. Гостевой флигель располагался недалеко от входа, во внешнем дворе, довольно обширном. Сам донжон, расположенный в углу крепости, отделялся внутренним двором и рвом, и ещё одним рядом стен, повыше, чем внешние. Таким образом, любой, кто пересекал двор, был наблюдаем стражей со всех сторон и не мог остаться без внимания. Слуга проводил до князя, который развлекался игрой в гвинт с ещё двумя рыцарями. При появлении ведьмака, игроки прервались и с интересом уставились на вошедшего. — Ваше сиятельство, господа, — поклонился Тейгр. — Ого, вижу Богумил не соврал и прислал таки настоящего мастера меча, ведьмином называемого. Фриц, Войцех, прошу меня извинить, я отойду на минутку, чтобы поговорить с ним. Они перешли в соседнюю комнату. — Давай сразу к делу. Нанимаю тебя телохранителем к своим дочкам. Видишь ли, они просят о прогулке по городу. Инкогнито. И здесь не подошёл бы жандарм или какой другой охранник. Здесь нужен человек более простого происхождения, но не меньший профессионал, дабы не привлекать внимания. Богумил хорошо отзывался о тебе, к тому же о ваших сверхспособностях чего только не болтают. Наконец, дочерям полезно увидеть диковинки Севера, ведь придёт час и, возможно, одной из них доведётся сесть на трон в Боклере. — Столько доверия незнакомцу? —Тебе — ни грамма. Всё заключается в дружбе с Богумилом фон Эвереком. Под Содденом я сражался в нильфгаардской армии, как вассал императора Эмгыра, а Богумил — в реданском лагере. До битвы было несколько стычек разведывательных партий. Одной из этих партий довелось командовать мне. Богумил же руководил лазутчиками вражьего войска, они подкараулили нас и разбили. Я единственный остался в живых. Твой наниматель мог убить меня, мог захватить в плен ради выкупа — представляешь, сколько стоил бы владыка Туссента? Но он меня отпустил. Позже, я искал его в пылу сражения, но не нашёл. И вот теперь узнал, что бывший мой противник здесь. Конечно, мы встретились... И даже в мире, что теперь между нашими странами, нашлось место его благородству. — Понимаю. Что же, сделаю всё возможное, чтобы волос не упал с головы ваших наследниц. — Вот и замечательно. Мой дворецкий тебе всё объяснит. "Да когда же уже наступит определённость?", — подумал Тейгр, но набрался терпения и пошёл искать дворецкого. Тот посвятил его в детали. Девочки хотели увидеть жизнь в бедных районах, несколько дней слуги князя составляли маршрут, и вот теперь осталось выступить, когда безопасность знатных особ была обеспечена. Предстояло навестить складской двор, лавочку портного и цирк в застенье возле южной дороги. Жандармы под прикрытием взяли под охрану означенные места, а ведьмак должен был защищать девочек и королевского пажа-проводника в пути. На том и порешили. Перед тем, как представить ведьмака княжнам, его отправили в баню и заставили переодеться, не смотря на яростное сопротивление. Привычный доспех отправился в сундук дожидаться хозяина, слуги князя выдали ему длинную кольчужную рубаху до середины бедра и с регулируемыми рукавами. Поверх заставили надеть красный кунтуш, меховую шапку, шаровары и сапоги с загнутыми вверх носами. "В Туссенте своё понимание инкогнито и незаметности", — хмыкнул Тейгр. Разве что перевязи для мечей и поясной ремень остался прежний. Ножи пришлось размещать на виду, сундучок с эликсирами так же избавил владельца от своего привычного веса. "Да я теперь из благородных!", — подумал Тейгр, окинув себя взглядом. Во дворе его ожидали княжны и паж короля Визимира, сын одного из знатнейших дворян страны. Старшая, Сильвия-Анна, девочка лет девяти, была в меховой безрукавке и шапочке поверх длинного, до пят, иссиня-чёрного платья, а младшая, восьмилетняя Анна-Генриетта, куталась в серую шаль. Платьице на ней было нежного кремового оттенка, руки девочка прятала в муфте из лисы. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что прогулка будет оооочень интересной и захватывающей, кто здесь главная закапёрщица и бузотёрка. Если Анарьетта глядела на ведьмака, стараясь соблюдать церемониал, то Сильванна, как про себя её окрестил Тейгр, смотрела дерзко и с вызовом. Ведьмак чинно поклонился барышням, Аннарьетта поклонилась в ответ: — Здравствуйте, мастер. Сильванна же прыснула и пихнула младшенькую в бок: — Чур я первая у портного! — и кинулась бежать. — Вот холера! — выругался Тейгр, бросившись вдогонку за хохочущими сестрами — Давайте-ка так, княжны! Вы будете смирными и послушными, пока мы будем в городе, веселиться в цирке начнём, идёт? — Идёт! — пискнули сёстры, перестав удирать. ... Была середина дня, шёл лёгкий снежок. Оставалось только выйти в застенный южный район, чтобы посетить странствующих циркачей. На складском дворе управляющий, которому заплатили, провёл кратенькую экскурсию, показывая девочкам, как и где хранятся разные торговые запасы. Анарьетта изображала, что ей интересно, в то время как Сильвия-Анна откровенно зевала. У портного княжны оживились чуть больше, благо хозяин лавочки не занудствовал, а предложил им попробовать подобрать самостоятельно наряд для дамы и наряд для кавалера на свадьбу. В завершение, портной подарил посетительницам по платочку с их монограммами. Пока что всё было тихо, прохожие предпочитали наблюдать за яркой компанией издалека, потому как у мужчины в кунтуше было аж четыре острых предмета, вызывавших исключительное почтение. К тому же Тейгр опытным взглядом подмечал у назначенных мест служащих жандармерии, маскировавшихся под обывателей, бдительно охраняя царственных особ. И, вот он — цирк. Шатёр, внутри которого шло некое действо, всевозможные развлечения были расположены вокруг него: стрельба из лука, бои подушками, несколько лавочек с крепкими напитками и пирогами. Между всем этим сновали посетители малого и среднего достатка, жонглёры и зазывалы, размешивая ногами грязь со снегом. Паж метнулся к ближайшему разносчику сластей и вернулся к княжнам с двумя превосходными сахарными петушками на палочке, девочки потянули ведьмака пройтись вдоль рядов прежде, чем идти на главное представление. — Дядюшка ведьмак, а ты любишь цирк? — спросила Сильвия-Анна, перекрикивая окружающий гвалт. — Нет. — А почему? — Не доводилось бывать. — А теперь нравится? Эй, ты слушаешь меня? Тейгр стал ощущать нарастающее беспокойство. Он пока не знал, с чем это связано, но его обострённые чувства улавливали надвигающуюся опасность. Шум и гам толпы оглушали его, он изо всех сил пытался расслышать некий странный звук, едва различимый в сутолоке. Косые взгляды бедноты, ремесленников и мелких фермеров на нарядные костюмы пришедших. Толчея. Девочки тянут пажа за руки от навеса к навесу. Непрерывно вертя головой, ведьмак приметил несколько сомнительных личностей. Вот один, в коричневых лохмотьях и драной шапке, с напряжённым лицом пытается выбрать себе пиво, хотя ему оно явно не по карману, а взгляд его косится в сторону приближающихся девочек и странного вооружённого мужика в дорогом наряде. Вот второй пошатывается будто пьяный у противоположного ряда палаток с забавами. В ту же секунду перед ведьмаком вырос кривой на один глаз бродяга. Тейгр только успел хлопнуть по плечу шедшего рядом пажа, который немедля увлёк девочек к ближайшей палатке предложением поучаствовать в бросании на холст шариков из краски. Бродяга скороговоркой стал втирать: — Милсдарь, не желаете ли помочь бедному-несчастному ветерану Соддена, ах, в этот день, да несколько лет назад я получил в ребра клинок от чёрных, а теперь только лекарь говорит, что надо пивом лечиться, а пиво ой, как дорого стало, пятьдесят крон, милсдарь, всего пятьдесят крон, вон у вас какие дочки прекрасные, ай, какие прекрасные, вижу одна шапочка той малышки за пятьдесят крон ушла, за пятьдесят крон... а рана-то как болит, рана, охо-хо... За эти секунды Тейгр оглянулся вокруг, встал так, чтобы все трое были перед ним и, убедившись, что никто не зайдёт сзади, взглянул прямо в глаза нёсшему ахинею провокатору и ткнул его в грудь: — День сегодня какой? — А, да мужик, какая разница, всё равно каждый, понимаешь, каждый день у меня ноет... Тейгр сложил пальцы в Знак Аксий и доверительно прошипел: — В тюрьме сегодня кашу варят, в пиве. Скорей туда, а то опоздаешь! Глаза оборванца остекленели, на лице отобразилось блаженство: — Етить, курва-мать, в пиве! Уже бегу, уже бегу! Ведьмак едва сдержал злорадный смех, наблюдая, как за бросившимся наутёк нищим побежали в недоумении и его подельники, перестав валять дурака. За ними из толпы прошло несколько мужчин, так же бывших здесь не случайно, а по службе. Тейгр обернулся к княжнам и увидел пристально смотревшие на него глаза Сильванны. В этот момент Анарьетта залепила шариком жёлтой краски в лысину хозяину развлечения. Тот поспешил к девочке с возгласом "Вот сейчас кого-то выдеру!". Паж и ведьмак стали выяснять с ним отношения, пришлось доплатить за уязвлённую гордость. Краем уха Тейгр уловил сквозь гул толпы удаляющиеся бегом шажки... Ну, конечно! Княжны Сильвии-Анны и след простыл. Анарьетта заговорщицки кинула взгляд на ведьмака, на пажа и заканючила, что хочет ещё сахарного петушка или пирожок. Осознавая весь ужас положения, Тейгр оглянулся. Надо было действовать быстро, преследовать беглянку, тем более (и это странно) он слышал едва различимый шорох под землёй в направлении, куда двигалась княжна. — Головой за неё отвечаешь! Застрянь с девчонкой у какой-нибудь забавы, что у входа в цирк! — рыкнул на пажа ведьмак и бросился расталкивать народ. Он приметил цепочку маленьких следов, правый башмачок преследуемой был измазан в краске. Вот она свернула между палатками и побежала вдоль телег, выстроенных внешним кругом. И куда же её понесло? Ага! К вольерам с животными. Проклятье! Клетки стоят сбоку, к ним есть подход с задней стороны, а со стороны цирка стоит охранник. Ну, где же ты?.. И что это за шорох под землёй?

...

Он слышал мелкие шажки, ощущал их всем своим существом. Ему ломило зубы, так он хотел уже впиться в её нежные детские кости, отодрать с них мясо! Его усы на длинной морде стояли торчком. Да! Люк на поверхность, она будет пробегать недалеко, вперёд!

...

Тейгр приближался к груде ящиков, за которыми спряталась княжна. Саженях в пяти от ящиков был раскрыт канализационный люк, откуда поднимался пар. — Выходи, я тебя нашёл, слышу, как ты дышишь. Нехорошо вы затеяли. — Да я зверюшек хотела посмотреть, — послышалось из-за ящиков. Пыхтя, Сильванна выбралась из-за них...и в испуге замерла. На неё бежал ведьмак. Шапка съехала на затылок, на лице был жестокий оскал. Время словно застыло. Медленно-медленно пальцы на его руке складывались в странную фигуру...

...

Когтями раз, два, три, карабкаться! Её хочет утащить какой-то человек, ну тогда и он не жилец! ЧТО?! ЖЁЛТЫЕ ГЛАЗА! ЭТО...ЭТО ЖЕ...ВЕДЬМАК!

...

Из люка в клубах пара показалась длинная острая морда с розовым носом и торчащими усами, острые зубищщи в узкой пасти, налитые красные глаза, длинные лапы с впечатляющими когтями. "Крысолак!" — мелькнуло у Тейгра в голове, он сложил пальцы левой руки Знаком Аард и ударил волной энергии по вылезающему монстру. Одновременно, правой рукой он схватил Сильвию-Анну в охапку и оттащил прочь. Девочку наконец прорвало и она завизжала, увидев исчезающего в люке зверя.

...

Он заплатит! Он ответит! Она всё равно будет моей! Она назначена мне!

...

Сбитый, провалившийся обратно в люк монстр попытался выкарабкаться вновь, но лапу, которую он неосторожно выставил на поверхность, чтобы зацепиться, насквозь пробил посеребрённый кинжал. Чудище издало страшно отвратительный звук, похожий на отрыжку пополам с писком. Тейгр отпрянул от полоснувшей воздух второй когтистой лапы — он как раз доставал так неудачно расположенный на спине меч. Но крысолак вырвал из лапы нож и ретировался в канализацию. Когда ведьмак глянул в люк, сжимая серебряный клеймор, то успел лишь увидеть исчезающий облезлый крысиный хвост. Противное царапанье когтей, столь отчётливо слышимое теперь, когда толпа осталась в стороне, удалялось. — Как прогулочка? — спросил ведьмак у девочки. Бледность сошла с лица Сильванны на удивление быстро и она дерзко глянула в жёлтые глаза: — Ха, тебя за этим взяли! Спасибочки, дядюшка ведьмак, что всё так замечательно вышло. — Интересно, задаст ли тебе отец ремня за побег? Княжна насупилась, но не сдавалась: — И скажи! Скажи ему! Всё равно меня считают прокажённой. — Посмотрим, доложить про нападение я ему всё равно должен. Вернулись в крепость через часа полтора. Князь, как узнал про приключение у цирка, орал на ведьмака до хрипоты. Прокричавшись, однако, он признал, что Тейгр сработал грамотно. О проказах девочки не упоминалось. Князь Туссента пожелал покинуть с дочерьми двор короля Визимира немедленно, но тот упросил его остаться ещё хотя бы на день, до парада Алой Королевской хоругви, гордости реданской кавалерии. Оказалось, что и граф Богумил служил в ней десятником в время войны, поэтому Тейгр должен был вернуться в распоряжение нанимателя сразу после окончания действа, а до тех пор ему было приказано не отступать от девочек ни на шаг. На столицу опустилась ночь, в гостевом флигеле все легли спать. Тейгр сел у комнаты сестёр, прислонив рядом серебряный меч — он снова был в своём доспехе. Княжны долго не могли уснуть, делились с няней впечатлениями от дневных приключений. Наконец, дом погрузился в тишину. Ведьмак задремал. Ему снились отрывки прошлого. Лица мальчишек, вместе с кем он попал в Школу Кота. Как их учили обращаться с мечом, топором и копьём, стрелять из лука... Но сон упирался в стену небытия. Что-то тревожило спящего, что-то, чего он не помнил, но что было...После Этого мальчиков осталось трое. Что было Этим? Вспомнить, надо вспомнить! Скрип? Что это за скрип?.. Кажется, он слышал голос. Чей? — Она предназначена для меня! Тейгр открыл глаза, скрип раздавался из комнаты девочек! Схватив меч, он распахнул дверь - в сером полумраке, который он мог пронзить взглядом кошачьих глаз, разглядел гибкую тень огромного крысочеловека, застывшего над кроватками сестричек. Монстр обернулся и уставился на ведьмака красными вылупленными зенками: — Мне предназначена вот эта, чернявая! — пробурчал зверь. Девочки уже не спали, они в ужасе замерли, не в силах издать и звука. — Спасай свою шкуру, ибо если ты тронешь хоть одну из них — умрёшь, — холодно процедил Тейгр. — Дурак, тебя наняли их стеречь! — Мне плевать, что с ними будет, на Пути я не щажу никого. И тебя тоже не пощажу, поэтому уматывай, уматывай, пока я не отрезал твой облезлый хвост! Крысолак клацнул зубами и прыгнул к окошку, через которое проник в комнату: — Ррраррх, ты уйдёшь, а я останусь, им всё равно конец, желтоглазый, ха-ха-ха, — с последним словом чудище исчезло во тьме улицы. Не глядя на дружно завопивших княжон, Тейгр кинулся в погоню. Так, куда же он делся? Ага, шум от рва, что отделяет внутреннюю линию стен от двора... Люк уводит во тьму, холера, здесь придётся идти гуськом. Перед спуском в смердящую неизвестность Тейгр вынул из футляра одну Кошку и одну Пургу, опрокинул их, скривился от омерзения и полез за монстром. Царапанье когтей быстро удалялось, нужно было поспевать. Ведьмак сообразил, что находится сейчас под королевской крепостью, и что преследуемый уводил его в направлении города. Преодолев несколько труб, позволявших перемещаться лишь сильно согнувшись, Тейгр внезапно очутился в весьма свободном коридоре. Привыкшие к почти абсолютной тьме глаза различали свод в полтора человеческих роста, а так же бордюры по обе стороны от углублений, по которым в мутной зловонной воде текли отходы жизнедеятельности со всей столицы. Здесь можно было быстро перемещаться! Подземные каналы были связаны между собой в сеть, построенную ещё эльфами. Стало понятно, что в системе использовался рельеф местности, и всё дерьмо стекало куда-то под центральные районы, откуда направлялось в застенье. Куда-то туда бежал крысолак. Так и есть. Вот он — единый поток шириной локтей в пять. Следы бестии уводили в ответвление от главного тоннеля. Какие-то гулкие шаги нескольких существ добавились к скрежету когтей по камню. Надо быть наготове! Мысль эта оказалась исключительно верной, потому что за небольшим поворотом ведьмак обнаружил довольно просторную залу, по углам которой тлели светильники. А посередь зала стояли... — Кха-кха-кхааа, он нас нашёл. Как хорошо, Желтоглазый, что ты счёл нужным забраться в такую даль. Есть я тебя не буду — оскалился крысолак, — Потому что после големов от тебя ничего не останется, ыха-ыкха-кхааа. Взять его, стражнички! "Ептыть, это я попал!", — забилось в голове у ведьмака, потому что на него бросилось сразу четыре голема. Големы, правда, были не обычными великанами в полтора-два человеческих роста, они были на голову ниже ведьмака и не слишком широкие. Сделаны они были явно из глины, но, как и у большинства таких существ, созданных ремесленниками от магии, суставные сочленения у них были вынесены наружу, то есть, например, между глиняной голенью и бедром был промежуток, в котором торчал металлический сустав на шарнирах, наживлённый на костяные или деревянные элементы, составлявшие скелет. Где-то на задворках сознания удиравшего по коридору Тейгра колыхалась мысль о том, что этих големов как будто специально делали из расчёта на узкие места канализации. И ещё он не мог понять, зачем глиняные бугры, оживлённые магией какого-то кудесника, были покрашены в болотно-зелёный цвет, а вокруг стеклянных глаз были проведены полосы краски: синяя, фиолетовая, оранжевая и красная. Меж тем, бегство ведьмака конечно же было обманным манёвром. Под пискляво-рыгающий хохот крысолака, он убежал в коридор, зато теперь ему мог противостоять только один голем. На повороте ведьмак немедленно развернулся и Знаком Аард сбил первого. Остальные оказались не только странными, но и тупыми, поэтому второй споткнулся, а два следовавших за ним столкнулись и попытались преодолеть завал. Чтобы победить голема, нужно уничтожить его сердце, добраться до которого можно было со стороны спины — оно располагалось за металлическим щитком. Другой способ заключался в том, чтобы перерубить голему хребет, вызвав паралич системы проводников. Оба способа годились только для обладателя ведьмачьего меча. В узком коридоре Тейгр не мог позволить себе широкий размах, поэтому он использовал свой серебряный клеймор, как огромную иглу. Подскочив к пытающемуся встать второму голему, стоявшему на четвереньках, он мощным уколом сквозь край железного щитка пробил сердце. Стекло глаз лопнуло, по всему туловищу волшебного создания пробежали судороги, и оно мёртвым грузом придавило первого, безуспешно пытавшегося выбраться. Из зала донёслось клацанье зубов: — Назад, придурки, он вас там перебьёт! Живо сюда! Третий голем послушно развернулся, столкнувшись с четвёртым, который работал медленнее. Подставил спину — тут же оказался вырублен метким ведьмачьим ударом. Тейгр отважился влететь между двух огней, поэтому вновь обратился к самому первому, с рыжей полосой вокруг стекляшек — тот как раз скинул с себя тушу собрата и с низкого старта кинулся на цель... Но она исчезла из вида, вместо неё голем с размаху влетел головой в последнего. С потолка на спину ему упал Тейгр, который от большого нежелания быть переломанным взлетел в пару прыжков и встал в распорку между стенами. Укол — ещё один глиняный труп. Не дожидаясь оставшегося ведьмак вбежал обратно в залу. Крысолак ждал его и сразу бросился в атаку. Прыти ему было не занимать - Тейгр едва ушёл от лапы, целившей разорвать ему шею, вторая чиркнула когтями по кирасе. Пришла было и очередь челюстей, но Тейгр обрушил удар рукояти меча прямо сверху, уклоняясь ногами и корпусом назад. Редкая удача для такого явного удара — крысолак оглушённый уткнулся розовым лысым носом в каменный пол. Отступив вправо, ведьмак, перехватив меч одной рукой за лезвие вблизи рукояти, пробил уколом спину зверюги...и едва успел выдернуть клинок обратно, потому что когти левой лапы чудища впились ему с задней поверхности бедра, чуть повыше колена. Тварь рванула, боль пронизала ногу — крысолак помирать ещё не собирался, не смотря на то, что лёгкое его было пробито, он хрипел, и кровь капала из узкой, мерзкой пасти. От удара второй лапы, метившей во внутреннюю поверхность бедра, Тейгр ушёл не слишком ловким отскоком. Крысолак полз на четвереньках по кругу, Тейгр ковылял со своей стороны. В это мгновение в зал с утробным рыком ворвался последний высвободившийся голем, меченый фиолетовой краской. Он как раз оказался между дерущимися, что мгновенно использовал Тейгр — сбил его Аардом на крысолака, придавив того на мгновение. Воспользовавшись свободой залы, ведьмак ударил голема по левому колену с широким замахом, отрубив ему половину ноги. Через мгновение то же стало и со второй ногой. Харкая кровью и натужно сипя, крысолак отвалил в сторону глиняный беспомощный торс, ещё дёргающийся. И тут же получил страшной силы удар по голове — ведьмак снова ударил его навершием рукояти. Сознание ушло от чудовища. Когда монстр пришёл в себя и раскрыл вновь свои красные глазищи, то тушка голема уже не двигалась. Шерсть зверя прилипала к луже растёкшейся из раны крови. Желтолазый противник допивал какое-то зелье, после чего ухнул флакончиком об пол: — Последняя, — проворчал Тейгр, — если всякая мышь будет так кусаться, то без покупок у алхимика не обойтись. Заметив, что чудище очнулось, ведьмак поднял меч: — У тебя пробито лёгкое и я перерезал тебе сухожилия на лапах. Ты истечёшь кровью. Но при этом мог бы удовлетворить моё любопытство, выиграв быструю смерть. Скажи: кто ты и почему княжна тебе предназначена? — Хер тебе мохнатый, мясник, — плюнул красным сгустком крысолак. — Забавно, забавно, а ведь ты подыхаешь от серебра, как тебе и положено, мразь. А я ещё и мясник? — Ты...ты...сссука...прервал становление...тьфуэээ — Что? Что ты несёшь? — ...должен был...последний ритуал...я был в двух шагах от величия, а ты! Тьфу...ты заурядный, обычный убийца! Такое сорвать! Не верится... Тейгр потерял терпение и подпалил зверю шкуру Знаком Игни: — Что я сорвал?! Быстро! — АААА! ПРЕКРАТИ!!! Я...должен был...провести последний ритуааааал, ААААА!!!! — визжал монстр. Ведьмак перестал его поджаривать: — Ещё раз, кто ты и что это за ритуал? — Я...Сплинтер, хотел...л... — Не вздумай сдохнуть, уродец! — Тейгр пнул носком сапога чудище по рёбрам, но у того уже шла кровь из пасти. Тварь булькала и дёргалась, скребя лапами. И затихла. Для надёжности, а так же в доказательство ведьмак отрубил крысолаку голову. Осмотрелся. В углу залы он заметил то, на что не обратил внимания в пылу боя - там стояли свечи, как будто маленькое святилище. Возле них лежала мужская одежда, простой меч и заплечный мешок. Порывшись в нём, Тейгр нашёл лист пергамента с отрывочными записями: ...и последний ритуал, что провести надлежит всякому, кто вырвать из груди Слабость жаждет, Уязвимость и Обольщение... Невинного найди, кто не чает Вызова Жизни, кто не ведает страдания, порождаемого метанием Души кокетливой... ...И убей его, сотряси агонией тельца малого до основания Свод ненавистной Жалости. Не знай Сострадания, отринь Милосердие... "Хм, некромантия? Очень могущественная некромантия. Похоже этот, как там его... Сплинтер был дурнем, который решил поставить над собой некий эксперимент. Но кто его навёл на эту мысль, ведь такие опыты совсем не для такого уровня ума? Больше вопросов, чем ответов", — размышлял Тейгр, поглядывая на останки зверя. Вытряхнул мешок полностью, оттуда выпал ещё один скомканный лист. Надписи гласили: "Истмен&Лэрд, охранные устройства магического свойства для дворца или усадьбы. Волшебные двери, окна, големы и садовые статуи-стражи всех видов на заказ. Королевство Редания, г. Тридам, улица Махакамская, 8". "Ха, должно быть, краснолюды или гномы". На обратной стороне листка был список поставленных големов: — Рафаль-Эл, красный цвет; — Микьяль-Анджело, оранжевый цвет; — Леон-Нардо, синий цвет; — Донат-Элло, фиолетовый цвет. "Точно, краснолюды-энтузиасты. Ну кто ещё даёт такие клички големам?", — усмехнулся про себя ведьмак, подхватил за ухо голову крысолака, закинул меч на плечо и двинулся искать выход на поверхность...

...

Князь застал Тейгра за чисткой мечей — кольчуга ведьмака, хорошо промасленная, сохла на стойке, кираса лежала подле неё, а сам вояка протирал серебряный клинок от засохшей крови чудищ. Рану мастер-монстробой уже зашил, эликсир Ласточка действовал, устраняя последствия от крысиных когтей. Кружка с добротным Блавикенским лагером пенилась рядышком, создавая скромный уют для профессионального воина. — Сложно выразить признательность, которую я испытываю к тебе, ведьмак, за спасение дочерей. Вот плата за работу, — с этими словами дворянин протянул Тейгру увесистый кошель, - но мне не хочется ограничиваться только деньгами. Может, ты хотел бы просить меня о какой-то услуге? — Да, ваше сиятельство, — с несвойственной почтительностью ответил Тейгр, — Возьмите меня на парад королевской хоругви, что будет завтра днём. Я всё ещё в вашем распоряжении, и вы бы могли взять меня в качестве охраны. — Конечно! Очень простая просьба. Ты будешь рядом со мной, среди знатнейших особ на трибуне принимающих, которую установят на центральной площади Третогора. Алая Королевская Хоругвь будет проходить от замка в направлении Храма Вечного огня по Проспекту Первой Высадки. Мы будем наблюдать цвет реданского рыцарства! На следующий день Тейгр стоял подле владыки Туссента в условленном месте — в центре города были установлены трибуны по разные стороны от улицы, пересекающей площадь, для состоятельных людей: отдельно для дворян, отдельно для купечества. Ожидая прохождения парадной колонны, зрители беседовали, кутаясь в меха, кафтаны, а кое-кто, кому по сословию не было удобного места, в рубища и лохмотья. Горожане, ремесленники, бедные лавочники, простой люд и чернь рассредоточились вдоль улиц, оттеснённые к домам копейщиками и городской стражей. Хмурый зимний день радовал лишь отсутствием снегопада, да не слишком сильными холодами. Между высокородных особ сновали оруженосцы и слуги, поднося по необходимости кубки с горячим глинтвейном. Князь повелительным жестом подозвал пажа с подносом, Тейгр удостоился чести так же взять бокал, хотя паж, по чертам лица которого ведьмак заключил, что он тоже из знати, не скрывал неодобрительной гримасы. — Что же вызвало твой интерес к сегодняшнему действу? — князь отхлебнул согревающего напитка, — Неужели вольнолюбивый ведьмак, не признающий сословных ограничений по своей природе, имеет любопытство до лучших? Или это дань уважения к твоему нанимателю? — Ты прав, твоё сиятельство, имеет, но несколько другого рода. — И какого же? — Представь, в своей ведьмачьей жизни я имею дело с чудовищами... как явными, так и скрытыми. Среди людей. — Вот как? - князь деланно удивился. — В нашем ремесле не хватает поэзии. Я хотел поглядеть на тех, в чьей жизни она есть. — Ха, её в избытке. Но не поэзия делает рыцарем, сударь ведьмак. А честь. — Честь есть у каждого, — возразил Тейгр. — ...но не каждый руководствуется ею так, как мы. Что работяге честь, какому-нибудь ткачу или гончару? Делать своё дело лучше многих, возможно, лучше всех, чтобы брали его товар — не более того. Только мы умираем в бою во имя данных обетов! — О, доводилось испытывать. Как-то раз меня вызвал на поединок некий Раслав из Малого Лога. Уж не знаю, чей он был вассал, но дал обет победить ведьмаков, по одному из каждой школы... — Так-так, и ради кого или чего он дал слово? — радушно улыбнулся князь. — ...Ради девы Дынечки, что всех на свете краше. — Слышал о нём. У него отцом странствующий рыцарь, а мать — то ли фея, то ли эльфийка. Папаша его служил при моём дворе одно время. Берегись, у него подрастает младший брат, зовут Ронвид. Но не стоит судить по Раславу обо всех. Збышек из Элландера — вот был вояка! На Содденском холме он прикрыл собой короля Фольтеста, когда до того пытались добраться бравые парни из бригады "Наузикаа" императора Эмгыра, моего сюзерена. Виллем из Гесо и Джаап Назаирский, первые в этой славной бригаде, схватились с ним и королём. Фольтесту разбили щит, а Збышку сломали меч. Но повинуясь зову чести он бросился с обломком лезвия вперёд. Король был спасён оруженосцами, а Збышек из Элландера пал, но, представь себе, забрал Джаапа с собой. — Благородно. — Именно, ведьмак, именно. Рыцарь служит, рыцарь руководствуется честью, ибо тогда падёт благословенная власть короля, когда мы, воины его, перестанем быть собой, превратившись в падших отщепенцев... Едут! Из глубины Проспекта Первой Высадки взыграли трубы, на площади через мгновение показались трое герольдов верхом на серых в яблоках изящных лошадях, одетых в красное, с гербом Редании и короля Визимира в виде башни замка. — Блллагорроднейшшие гррраждане и госсти сссо всссего мирра! Перрред вамииии слава нашего корролевства! Цвввет рреданского вввойска! Ввветеррраны Соддена! Аааааалая Корррролевссская Хорррруууууугвь!!! Толпа разорвала воздух оглушительным приветствием, представители знати на трибуне почтительно хлопали. Из-за домов послышался тяжкий стук конских копыт и лязг металла. Первым показался воин, облачённый в набиравшую популярность среди кавалеристов бригандину, поверх которой было расшитое сюрко с реданским и королевским гербом, расположенными в шахматном порядке. Он восседал на могучем вороном жеребце с мохнатыми бабками и крепким крупом — "Тридамской породы, боевой конь", — определил ведьмак. К седлу с высокой лукой по левую сторону был прикреплён внушительных размеров меч-фламберг с волнистым лезвием, кавалерийская пика длиной в невероятные восемь локтей возвышалась от стремян с другой стороны. Плечи всадника покрывала шкура зерриканской пантеры тигриной, телом не здраво бледной, из-под шкуры волной разливался карминовый бархатный плащ, предплечья, голени и стопы защищали стальные детали доспеха с вытравленными причудливыми узорами растительной тематики. На седовласой голове была маленькая красная шапочка с орлиным пером, одетая скорее для торжества, чем по погоде. — Коннетабль Едржей Гржимультовский, герцог Денесле, королевский полководец и командир Алой Хоругви. Всего в ней служит триста наилучших воинов Редании, как говорил мне король Визимир, — пояснил в полголоса князь Туссента ведьмаку. Вслед за герцогом ехал его оруженосец, держа в руках шлем, обрамлённый фигурой орла, сложившего крылья, с тем же травлёным орнаментом, достигающим здесь кульминации искусства бронника и ювелира. Поодаль, на расстоянии броска копья, следовали три знаменосца. Один держал знамя Редании, отделанное по краю жёлтой бахромой, второй поднимал штандарт короля, а у третьего была хоругвь полка в виде треугольного алого флажка, на котором золотой нитью был вышит девиз "Первые за славой, первые за смертью!". Далее, по трое в ряд, следовали рыцари. На тусклом зимнем солнце блестела сталь доспехов и оружия, серо-белый фон улицы выгодно подчёркивал гербы и цвета. Ещё более выгодно господа смотрелись на контрасте с горожанами и тем более побирушками, восхищённо и завистливо глядевшими сквозь цепь стражников. Мечи-бастарды, двуручные мечи, секиры, молоты и моргенштерны, пики с наконечниками-пирамидами и шиловидными наконечниками, самострелы у некоторых — всё многообразие характеров владельцев. Чеканка, высечка и травление по шлемам, на наплечниках и наголенниках, вязь шитья на отделке брони и попонах лошадей. Василиск на голубом поле, шахматный конь, пучок золотых стрел на зелёном, белый всадник на чёрном, и какая только возможна выдумка на девизы, заставлявшие даже самых пытливых застывать в благоговении перед глубиной мысли их носителей. Боевые кони из Тридама, выносливые и жилистые каэдвенские горные жеребцы, чистокровные "нильфгаардцы", реданские рыжие. Ведьмак про себя отмечал, что от передних рядов к задним доспехи и оружие несколько упрощались. Если первые в большинстве своём были облачены в бригандины, то далее появлялись всё больше кольчуги, покрытые сюрко, иногда мелькали даже такие диковинки, как зерриканский калантарь или офирский юшман. Указав на замечательное открытие князю, получил ответ, что чем проще титул, тем скромнее средства. К тому же, многие предпочитали носить доспехи или оружие, доставшиеся ещё от дедов, которым они принесли титулы и славу. Графа фон Эверека Тейгр разглядел в середине, но ближе к вероятному концу колонны. Сине-голубое поле в шашечку и чёрный вертикальный ромб на каплевидном щите с умбоном, зеркально сверкающий бахтерец, тремя рядами металлических пластин спереди и сзади подчёркивавший мощный торс хозяина, закрытый кольчугой в два слоя колец. Голубой суконный плащ, отороченный мехом куницы. Поразил шлем — забрало изгибалось к низу наподобие клюва хищной птицы, глазницы были обрамлены вытравленными перьями, только тёмно-рыжая борода владельца выглядывала на грудь. Он неприятно напоминал чумную маску, которую использовали доктора во время эпидемий. На левом боку графа висела знаменитая сабля, позади неё располагался саадак с офирским луком, расшитый серебряной нитью по голубому бархату. На правой стороне седла виднелся колчан, полный длинных стрел с гусиными перьями, и лёгкая длинная пика с наконечником в форме лаврового листа. Будто почувствовав на себе взгляд, граф посмотрел на трибуну сквозь забрало и встретился взглядом с жёлтыми глазами ведьмака. Князь помахал ему приветственно рукой, Тейгр слегка поклонился, но что-то говорило о недовольстве сударя фон Эверека, только ведьмак не мог понять — что. В замыкании ехал десяток наиболее знатных по происхождению оруженосцев и ещё трое герольдов. После парада Тейгр распрощался с князем Туссента и, заскочив наконец-то к алхимикам и травникам, чтобы купить компоненты для эликсиров и бомб, вернулся в дом коменданта королевской цитадели, где дожидался нанимателя. Времени выдалось предостаточно, благо граф гулял на пиру, ведьмак сварил себе впрок зелий и произвёл ревизию экипировки с имуществом.

...

Возвращались в фамильное гнездо Эвереков. Уже несколько часов путники ехали молча. При выезде из Третогора произошёл случай, который не запомнился бы Тейгру совершенно, если бы не одна странность. В застенье дорогу графу со свитой преградило несколько нищих, бывших в отчаянном положении слепцов, не годных на работу и никому не нужных. Лишь один из них был зряч на косой глаз и водил остальных. Наводящая уныние процессия державшихся за палки людей в серых и коричневых кафтанах переходила тракт. Насколько замечал раньше ведьмак, граф был щедр к своим крестьянам и, в общем-то, расположен к нуждающимся. Сейчас почему-то было иначе. Может похмелье после пира не прошло, может ещё что, но граф велел прогнать увечных поскорее с пути. — Но милсдарь, всего лишь краюху хлеба! Мы не можем заработать себе ничем, видите же, что боги лишили нас зрения! — Сказал прочь, нищеброд! Живо! Или я велю своим слугам подбавить вам резвости кнутом! Стеная, калеки едва-едва успели отойти в сторону, чтобы всадники их не сшибли. Искоса поглядев на слуг, Тейгр отметил удивление на лицах некоторых из них. Кроме того тонкий звериный слух уловил едва различимый шёпот графа Богумила: "...Отринь жалость, свободы угнетающее чувство...". Нет, определённо пир удался, и на нём может даже выступали трубадуры. Других объяснений произошедшему и услышанному ведьмак пока не находил. Молчали. Оставалось несколько часов дороги. — Надо было дать им милостыню, — граф нарушил молчание, — Слепцы всё же не попрошайки-бродяги. Никто не ответил ему, тогда он повернулся к ведьмаку, приказав слугам отъехать вперёд и растянуться назад, чтобы не мешать разговору: — Ну, нас не слышат, поэтому скажи: тебя не удивило произошедшее? — Нет. Чем оно должно было меня удивить? — Э, всё же у ведьмаков нет чувств. — Изволь говорить яснее, твоё сиятельство. — Чего же ты не понимаешь? — вскипел граф, — Не годится отказывать нуждающемуся! — Но ты отказал. — И мне не даёт это покоя, вот холера! Скажи, вас действительно лишают чувств? Действительно ты вот так легко и бездушно воспринимаешь всё происходящее? Тебя не ломает стыд? Совесть? — Я не помню. И меня не мучает ничего. — Не помнишь, что с вами делали? — Да. Только раннее время в Школе, когда был совсем мальчишкой. Остальное скрывает словно бы завеса, но то, что мне кажется, смутное и не вызывает желания тревожить воспоминания. Что же до чувств, то лично я руководствуюсь пользой. Для себя, для дела, для нанимателя. — Есть что-то привлекательное в этом, тебе не кажется? — Возможно, граф, если бы я мог взглянуть на себя со стороны. Но наш труд предполагает одиночество. Да и за пятьдесят девять зим всё стирается из памяти. Ты перестаёшь быть себе интересным больше, чем того требует ремесло. — Интересный ты мужик, Тейгр. Мне не хватало кого-то вроде тебя, чтобы было с кем потолковать. Эх, моя дорогая Кристина была мне под стать, но её уж нет... Так давно, как будто пятьдесят девять зим минуло. — Ты сегодня откровенен, твоё сиятельство, — Тейгр отряхнул снег, который шёл уже несколько минут, с капюшона и плеч. — Зови меня Богумил, когда слуг нет рядом. Позволяю. — Благодарю, — ведьмак кивком принял приглашение к дружбе. — Ну, откровенность эта не последняя на сегодня, хотя мне и хотелось бы основное изложить тебе в беседе по возвращении. Хотел бы я так же руководствоваться делом, как ты, ведьмак. — Но, граф, ты уже поступаешь именно так. Откровенность за откровенность: ты настоящий вождь, люди идут за тобой. Не знаю о твоей службе, но вроде как ты на взлёте, разве нет? — Это как посмотреть. Князь и граф равны при дворе. Но твой наниматель из Туссента, с которым ты так мило развлекался на параде, правит целым княжеством, а я? От отца мне досталось полупропитое имение, да деревня. Всю жизнь доказываю королю, что наш род может большее, дай только развернуться! Выполняю все поручения, гоняю темерцев из приграничья, сражался за Визимира с нильфами. Да, он наградил меня захудалым речным городишкой с округой. Но это не предел. Я должен принести славу королю и Редании, должен! Ради детей, чтобы не быть таким, как мой отец, едва не угробивший наше дворянство. — Достойное желание, Богумил. Позволь спросить, чем я уязвил тебя, сходив посмотреть на вас, рыцарей? Разве может столь низкое по сословию создание, как я, задеть этим столь знатного человека, как ты? Неужели всё дело в том, что мы стояли рядом на трибуне для состоятельных гостей? — Но-но, ведьмак. Чую издёвку в твоих словах, поэтому не зарывайся. Я признал в тебе друга, но не зарывайся. Ты мною нанят не для того, чтобы ловчить за спиной. Ведь мог бы попросить меня о том, чтобы я договорился для тебя о хорошем месте, так? — И правда, только я воспользовался приглашением князя, раз уж он сам предложил. — И о чём же вы с ним толковали? — граф потянулся за флягой и сделал глоток из неё. — О чести. Честь делает дворянина рыцарем. Граф рассмеялся. — В самом деле? Придворные интриги делают рыцарем ничуть не хуже. Правда, служение важно, но без нужных связей при дворе ты всего лишь служака. По правде скажу, именно это я хочу изменить. Именно это. Найти способ перестать быть вечным солдатом. — Может, ты уже нашёл его, Богумил? — спросил как бы невзначай Тейгр. Помолчали. — Может, что и нашёл, Тейгр. Слуги беспокоятся, вижу. Боятся потерять нас в таком снегопаде. Давай продолжим разговор в имении.

...

Прошло несколько дней. Усадьбу и деревню занесло снегом, и обитатели попрятались от непогоды, греясь у очагов. Как-то раз ведьмака позвали в гостиную. Ольгерд и Витольд носились из комнаты в комнату, фехтуя на деревянных саблях, их отец сидел у камина, слуги дремали где кто. Приглашающим жестом Богумил фон Эверек указал Тейгру на резной бержер подле себя. — Расскажи мне об этом монстре из канализаций Третогора. Как всё случилось? — казалось, лениво предложил Богумил ведьмаку. — Это был крысолак, человек, способный принимать облик здоровенной крысы, обладающий звериными инстинктами. Разум не полностью принадлежит таким созданиям, они не контролируют превращения. Обычно. Этот же явно обратился в процессе какого-то эксперимента. Либо кто-то забавлялся с ним, либо он сам решил себя преобразить. — Почему ты так думаешь? — Вёл он себя вполне осмысленно, не как животное, впавшее в бешенство. К тому же я нашёл при нём запись с частью некоего ритуала или заклинания. Что-то касающееся некромантии. — Любопытно, — граф чуть нервно задвигался в кресле, — Что-то ещё было интересное? — За исключением того, что он управлял закупленными у ремесленников от волшебства големами нетипичной конструкции — пожалуй, ничего. Ах, да, он назвал своё имя. Сплинтер. Граф оживился: — Сплинтер, хммм, Сплинтер... Знакомое имя... Точно! Сплинтер ван дер Фриз, великолепный нильфгаардский фехтовальщик, кажется, из Эббинга. Он приехал на Север, дабы учить премудростям владения мечом сына короля Визимира — Радовида. Ходили слухи, что мальчик делал успехи, но Сплинтера оклеветали, обозвав шпионом императора Эмгыра. Талантливый мастер оказался так же очень чувствительным человеком, не вынес такого позора и исчез. А теперь выясняется, что он стал чудовищем! — Возможно, он хотел отомстить кому-то при дворе? — А может, хотел вернуть себе место, репутацию, избавившись от ненужных страданий. — Странный выбор. К тому же, ты снова заводишь разговор в этом направлении, Богумил. Не пора ли поведать о твоей затее? Фон Эверек огляделся и прислушался. Сыновья успели убежать на улицу, дворецкий Бартоломей расшевелил прислугу на расчистку двора, никого не было рядом. — Что ты думаешь о душе, ведьмак? — Ничего, граф. Во всяком случае, не задумываюсь. — И верно, ведь у вас её просто нет! Постой, не сердись, это не оскорбление! Вас, ведьмаков, избавляют от ненужных эмоций, чувств, сомнений. Вы совершенные в своём роде, мастера своего дела. Хочешь решить проблему - найми ведьмака, не даром же так говорят. — Если с нами так и поступают, то только потому, что мы должны разгребать дерьмо за магами, людьми и природой. И как чистящий уборную слуга зажимает нос бельевой прищепкой, так нас лишают эмоций. — Но вы становитесь успешными людьми. Успешными с точки зрения обычного человека. Вы экономите столько сил из-за бездушности, вы не терзаетесь выбором. — Пожалуй, что так. Выбор всегда самый практичный. — Именно! Мы щадим пленных на войне, отдаём их назад, зная, что многие из них вернутся в строй, чтобы убивать нас. И не можем их казнить - ведь это за пределами рыцарской чести. Да, мы без жалости косим безродных крестьян, их семьи, лучников и пехоту, набранных из нижайших сословий, при том, что эти-то как раз мечтают вернуться к плугу, в то время, как ландскнехты и дворяне снова будут в строю и снова поднимут чернь, чтобы идти в бой. Казнить своих запрещается, а наёмники, якобы, всегда нужны правителям, чтобы обтяпать свои делишки. Не правителям, так купцам. Или медики с храмовыми целителями? При вспышке чумы они не дают сжечь деревню, откуда пойдёт зараза, нет! Они едут туда, лечат уже безнадёжных, переносят на себе заразу к здоровым. Милосердие, говорят они, мы должны быть милосердны к умирающим! На кой сильван это милосердие, когда из-за полудохлой сотни погибнут тысячи? Или оксенфуртские студенты, пытающиеся нести грамоту в народ? Далась же азбука доярке? Сельский пастушок гоняет стадо и счастлив в прекрасном неведении о проблемах мироздания. Мужику хватит того, что скажет проезжий торгаш на ярмарке, ему не нужно знать, как устроено общество. Как поможет охотнику история или алхимия, когда его дело - по сто раз на дню натягивать лук? Должен же кто-то втыкать вилы в навоз, таких всегда нужно много, а думать — удел мудрецов. Так зачем, скажи, ведьмак, зачем люди так непрактичны? — Ты знаешь, Богумил, это не моего уровня вопрос. Я даже за себя скажу: если бы люди были бы настолько рациональны, то кто бы платил мне за тварей? Маги перестали бы создавать полчища уродов ради ублажения своей гордыни, жажды власти. Каждое село выставило бы своего храброго портняжку и травило бы монстров серой в овце, осушило бы болота, выгнав из них утопцев и кикимор. Не будь странствующие рыцари такими последовательными в нахождении прекрасных дам, без которых нельзя дать обет, а значит и повергнуть наземь тролля или там ослизга, то перевёлся бы мой источник дохода. Поэтому, Богумил, наличие масс идиотов позволяет хорошо жить тем, у кого есть мозг и правила в голове. Граф расхохотался: — А ты не только славный вояка, но ещё философ и шутник, Тейгр! Ладно, на сегодня достаточно рассуждений. Пойдём-ка, нужно сходить в Броновицы, и ты будешь меня сопровождать по одному делу, где могут пригодиться твои навыки. — Следует ли мне экипироваться целиком? — Нет, достаточно обычного меча и доспехов. Мы идём к самым опасным хищникам. К людям, — Богумил фон Эверек изобразил улыбку. Вышли из усадьбы и направились по дороге через мельницу до главной части деревни. Ведьмак за верную службу был жалован графом шикарным треухом, в самый раз по трескучему морозу, поэтому ему больше не приходилось мёрзнуть в капюшоне. Богумил фон Эверек же не изменял своему любимому кунтушу, разве что поверх накинул плащ на меху, да одел высокую шапку с пером на лбу в соответствие с модой при реданском дворе. Зима набирала силу, снежок поскрипывал под сапогами идущих, благо дорога расчищалась каждый день, а вот по краям высились сугробы в половину человеческого роста. Дни стояли солнечные, но световое время постоянно сокращалось, недолго было до Мидинваэрнэ - зимнего солнцеворота, как называли его эльфы. — Чего нам следует ждать? — спросил Тейгр, разглядывая замёрзший пруд и гадая, какая была бы рыбалка летом. — Скучного сельского заседания суда. Староста будет решать спор между собственниками. Михал владеет небольшим полем, высаживает фасоль, репу и ещё чего-то по мелочи. Он беден, то и дело просит взаймы семена, инструменты, лошадей. Даем ему по очереди я и Сколота, зажиточный крестьянин, что разводит овец. В последние несколько лет он, Сколота этот, неплохо поднялся, скупив землю соплеменников под идею о строительстве мануфактуры. Конечно, ловкач тот ещё — оставив компаньонов без земли, запихал их на изготовление сукна и уход за стадом. Попали они в его цепкие лапы, к каналье. Но этот собацкий сын развивает моё имение, исправно платит аренду и привлекает новых партнёров. Так что перед старостой выбор: либо в этом году Михал должен быть выселен за долги, а у него большая семья, либо за ним делянка сохранится, но проку особого от его репы нет, разве что свиней кормить, и у Сколоты поголовье останется как в прошлый год, потому что не хватает пастбищ под выпас. — А что ты там будешь делать? — Михал обратился ко мне с просьбой о содействии. Я здесь представляю власть короля, поэтому за мной последнее слово. — У тебя есть мысли, как решить спор? — Надо выслушать обе стороны ещё раз, чтобы принять верное решение. Граф закашлялся, лицо его побледнело, Тейгр увидел, как по нему пробежала гримаса отчаяния. — С тобой всё в порядке, Богумил? — Да, — выдохнул фон Эверек, — Да, видимо приболел. Давай помолчим, а то на холоде горло убить можно. Пришли. Весь честной народ собрался в просторной избе у старосты, набились, как сельди в бочке, но дорогу графу и ведьмаку уступить смогли. Тут были представители обеих сторон: несколько малоимущих мужиков, пара крепких середняков, живших собственным трудом, защищали Михала, жилистого мужичка лет под сорок, а на стороне Сколоты, дородного мужчины тоже около сорока лет, выступали зажиточные хозяева мельниц, сельский гончар и кузнец. Михал из себя был худой, но, не смотря на положение, опрятный, в поношенном, но чистом коричневом кафтане, в зашитой-перешитой, однако, ещё целой меховой шапке. Серые внимательные глаза, узкие губы, морщинистые, чисто выбритые, впалые щёки выдавали в нём трудягу, не знавшего уныния, держался он свободно, смело. Сколота же был жирен, с длинными висячими усами и чубом на лысой голове с широким лицом, на котором были изжелта-коричневые, ловкие глазки и здоровый мясистый шнобель, тёмно-синий суконный жупан его едва застёгивался на приличного размера пузе, а каблуки шитых сапог были размером с бычьи копыта. Графу фон Эвереку было отведено почётное место посередине между защитой и обвинением, староста примостился подле, Тейгр встал за спиной у графа, ловя на себе недобрые взгляды, смешанные с любопытством. — Знамо, можна пачаць, людзи, — пробухтел староста, приглашая высказаться спорящих. Ничего нового из обсуждения Тейгр не узнал, всю суть граф передал ему в разговоре. Единственное, он отметил, как уверен был Михал, что дело обернётся в его пользу, как с благодарным ожиданием глядел он на господина фон Эверека, и как беспокоился Сколота. Из игры глаз ведьмак сделал заключение, что результат уже известен, а хозяин Броновиц пользуется уважением и признанием крестьян из низов. — Тваё слова, гаспадар, за ким прауда будзе? — староста сел на своё место, в горнице стихло. — И точно, за кем? — как бы задумчиво промолвил граф, медленно оглядывая присутствующих, — Правда ли за тем, кто честно трудится, но ему не идёт удача? Или за тем, кто её ухватил за хвост? Сложный вопрос. Нас с детства учат состраданию и справедливости, помогать оступившемуся, слабому. Однако, много ли справедливости в том, чтобы Михал владел и дальше своим наделом? Что он даёт людям? У него трое сыновей и две дочки? Как и у многих в Броновицах. Он хороший отец и честно работает на своей земле, но рачительный ли он хозяин? Ему едва хватает прокормить семью и кое-что оставить на следующий год. Мельники ему говорят переходить на зерно, чтобы молоть муку и продавать в город, но он уже третий год этого не делает, а почему? Я для кого строил мельницы, Михал? Теперь же ты снова просишь помочь лошадьми на вспашку. Хорошо, поможет тебе Сколота, а дальше что? Твоя семья, хорошая семья, проживёт ещё год. Одна. Но от тебя нет пользы остальным, мой любезный. Мельники ничего не имеют от тебя, ты не можешь уплатить мне в срок, я вынужден прощать твои долги. Ради чего, Михал? Раньше я делал это ради других, чтобы другие видели, что их поддержат, но теперь я начинаю сомневаться, — староста услужливо протянул графу кружку с пивом, тот благосклонной кивнул, отхлебнул и продолжил, — так вот, я начинаю сомневаться, что люди правильно понимают происходящее. Мало быть хорошим мужиком и отцом, Михал, это не ремесло. Сколота просит у меня, чтобы твой надел перешёл к нему... но он ведь тогда увеличит стадо, понимаешь? Увеличит поголовье, станет больше шерсти, сразу сорок человек будут загружены работой на его мануфактуре, сразу сорок человек с семьями будут сыты и обеспечены. Сколота продаст сукно и сможет развить дело дальше. Так за кем правда? Михал стоял, как громом поражённый, на него жалко было смотреть, разумеется, только его друзьям. — Милсдарь граф, ваше сиятельство! Вирою та правдою робил усю жизнь, всегда виддавав долги, даже якщо запизнювався на несколько рокив. Згляньтеся, умоляю, не для сэбе прошу, для дитэй! Сыновья пидросли вже, отдам в ученики на мануфактуру, мельникам, ковалю. В город подамси на зиму, на заробитки! Тильки оставити минэ землю, батькой заповиданную! Клянусь, с лета сияти пшеницю буду. Да и боби с репою садив, ведь думал, шо вместе с иншими так разносолы составляем, запаси, если вдруг голод прийдэ, они ж долго зберегаются, почитай не портятся почти. Думал, без этого тяжко будэ. Помилуй, пане! — Не в этот раз, Михал, не в этот раз, — граф зевнул, — Хорошее пиво варите, хорошо зерно, — отметил он старосте, — Моё слово таково: земля Михала отойдёт Сколоте, но Сколота должен взять Михала к себе на мануфактуру, о сыновьях так же позаботиться. Поднялся шум, заступники Михала возмущались и наперебой высказывали старосте, тот кивал и опасливо поглядывал на графа, зажиточные же хлопали по плечам красного от радости Сколоту, который пал перед господином на колени и пытался поцеловать его руку: — Бардзо дзенькую, гаспадар, не расчарую тиебия! — Суд скончане, паны, дарогу графу! Заутра выращаць будзем, як надо дзялиць зямлю. Богумил и Тейгр вышли на улицу первыми, за ними повалили остальные. Всю дорогу до имения молчали, каждый думая о своём. Лишнего ведьмаку сейчас не хотелось спрашивать, ему и так было понятно, что граф повёл какую-то свою игру, но чего он добивался, оставалось загадкой. Грянула нежданная оттепель, сугробы растаяли в несколько дней, что добавило слугам работы в имении. Как-то раз к Бартоломею прибежал из деревни парень, впопыхах рассказавший, что пробудились некие лесные гады. Знать, надобно ведьмака звать. А Тейгр и рад был размяться, потому как делать всё равно было нечего. По словам парня ничего конкретного узнать не удалось, только что чудищ много, а значит, скорее всего, стая оголодавших накеров выбралась из-под снега. Работа была недолгой, поэтому ведьмак оставил плащ, взяв только шапку, да мечи. Пошли к северу от Броновиц, преодолевая овраги, наполненные огромными сугробами тающего снега. — Парень, если кольчуга заржавеет, тебе чистить отдам, — проворчал Тейгр, преодолевая подъём, — Ну? Где они, твои чудища? Откуда след брать? — Ви туда проходити ще крокив сорок, та повертайтеся направо. — Ага, ну, стой здесь что ли, скоро вернусь. Пройдя положенные сорок шагов, ведьмак оглянулся на восток. Ни следа. Тихо. Но чувство опасности нахлынуло на Тейгра, обожгло щёки. Не может так быть, чтобы ничего не было, накеров всегда можно почуять, услышать. А сейчас до ведьмака доносилось едва-едва различимое дыхание где-то спереди, из-за деревьев. Вот, теперь дышат двое: один за раскидистым дубом слева впереди, по ту сторону небольшой полянки, другой справа, за кустами. И какая же, однако, привлекательная поляна, так и хочется по ней пройтись, но нееет, не на того напали. Тейгр пошёл по большому полукругу, огибая предполагаемую засаду, мягко ступая с пятки на носок левой ногой и ставя правую ступню поперёк, так, что перекат шёл справа налево. Талый снег почти не хрустел под ногами, но в тиши Тейгру казалось, что его слышит весь лес. Всё же его заметили: — Ни с мисця, мутант! — вынырнул из кустов подросток лет пятнадцати, сжимая арбалет. Из-за дерева приставным шагом вышел второй, на вид ему было тринадцать или четырнадцать. Мальчик натягивал лук, целясь в ведьмака бронебойной стрелой с долотовидным наконечником. Таким очень хорошо пробивалась кольчуга, успел вспомнить ведьмак. — Что это вы собрались делать, мальцы? И кто вы, сильван бы вас побрал? — Сыни Михала, скотина! Тоби конец! — Да за что, вы можете ответить? — А як жешь? С того дня, як ви с графом порешали землю у нас отнять, батько в город хотив уйти, з симейством. Та Сколота узнав, с попличниками нагрянув. Батьке ногу молотом сломав, — парень кричал, едва удерживаясь от слёз, — Сестру, а ей десять зим всего, отдал этим зверям на забаву, матуся бросилась било её выручати, но один из них вдарив её, шо она упала и не...не вставала бильше, — паренёк зарыдал, но арбалет не опустил. Тейгр видел, что мальчики не шутили. Сзади он услышал шаги — это был тот мальчуган, что заходил за ним. Самый старший из них, он шёл на ведьмака с топором. — Братья розповидали, що ти зробив? — Послушайте, не совершайте ошибку. Вы знаете, что у меня не будет выбора, и что я никакого отношения не имею к вашей беде. Граф нанял меня, я его охраняю. — Так! Ты перший ляжешь в землю, он ослабнет. Мужики мнуться, им страшно, а нам нет! Лучше смерть, чем такое життя! Сначала ты, потом Сколота, потом граф. Бей его, хлопци!!! Тейгр одновременно поставил магический щит Знаком Квен и выхватил меч. В голове его помутилось, он хотел лишь, чтобы всё скорее закончилось. Когда он опустил клинок, то все мальчишки были мертвы. Ведьмак почувствовал удар в сердце и вдруг вспомнил: — Все вы здесь не нужны, много вас, дармоедов! Бей, убивай, останется один из троих! Маленький Тейгр оглядел своих противников — такие же семи-восьмилетние мальчишки, как и он. Ему жутко хотелось есть, последний раз он смог украсть крендель с лотка торговца четыре дня назад. Мастер Гореслав пообещал им перед занятием, что с этого дня их будут кормить по вечерам. Но для этого нужно пройти небольшой экзамен по кулачному бою. Мог ли он догадаться, что за еду придётся драться с теми, с кем он был в Школе уже три месяца и привык переносить невзгоды? — Но, я не хочу, мы ведь друзья! — Ты первый на выбывание, щенок! Эй, вы, двое, прибейте этого скота, тогда обоих пущу на кухню! Только его, его достаньте. Приятели Тейгра кривились, один из них заплакал: — Прости, прости братик, но мы хотим кушать, прости нас! Они с кулаками накинулись на Тейгра, а он не собирался бить в ответ. Его повалили, руки одного замкнулись на горле, второй сел ему на ноги. — Так, так, скорее, каша стынет! — кричал наставник. И тут внутри Тейгра вспух нарыв гнева: НЕЕЕТ! ЭТО ОН БУДЕТ ЖИВОЙ! Не сейчас, в другой раз он умрёт, а сейчас он хочет есть, ЕСТЬ! Камень сам подвернулся под руку... —...А ты молодец, щенок, смой кровь, тебе достанутся их порции. Тейгр пришёл в себя от омерзительного звука — кто-то с хрустом что-то грыз. Шагах в пятнадцати копошился одинокий накер, кого-то ел. Жёлтые ведьмачьи глаза вспыхнули блеском безумия. Ведьмак взвыл так, что накер подпрыгнул и вжался в красный талый снег под ним. Его голова отлетела очень далеко. Появились вертлявые соплеменники уродливого карлика, но и их рассекал серебряный ведьмачий клеймор. По дороге в имение Тейгр остыл и даже подумал, как могло с ним произойти минутное помешательство? Что было это воспоминание из стёртой памяти? Может, это иллюзия, такого не было? А эти крестьянские дети? Он видал ещё худшие вещи. К тому же, получается, ему удалось пресечь бунт крепостных в зародыше. У ворот имения он столкнулся со Сколотой, тот шёл в деревню, шаркая и плеская грязью из-под огромных сапог, колыхая пузом. Поравнявшись с ведьмаком, он масляно улыбнулся, но улыбка тут же сползла с его лица, потому что змееглазый посмотрел сквозь него равнодушным, невидящим взором. Монстробой не видел души в этом жиробасе, так не о чем было и говорить, ведь и сам ведьмак был лишён чувств. — Всё прошло хорошо? — дежурно полюбопытствовал граф. — Да... но паренька сожрали накеры. — Вот печаль, нелегко будет его отцу, — спокойно промолвил Богумил. Лицо его было бледным, хотя в комнате было жарко натоплено. — Скажи, Богумил, ты ведь изменил решение прямо по ходу суда? — Ага, я ещё колебался. — И всё же решился. — Да, Тейгр. Надо же когда-то начинать мыслить категориями большого успеха, а не больших страданий. — Тебе удаётся, — устало буркнул ведьмак. — О, начинаешь замечать, правда? Граф не понял, что это был сарказм. — Крепись, Тейгр, в скорости ты снова будешь мне нужен. — Ясно.

...

На следующий день снова ударил мороз. Солнце играло миллионами бриллиантовых бликов на покрытых льдом деревьях. Но ведьмака не покидало ощущение, что именно по такой прекрасной погоде граф что-нибудь, да выкинет. И не ошибся. Богумил подловил Тейгра под руку, когда тот брёл в раздумьях вокруг деревенского пруда. — Какое солнце, дружище, какое небо, — многозначительно сообщил граф, наблюдая за выдыхаемым паром, густыми клубами собиравшимся вокруг его головы, — Природа благоволит последовательным. — Последовательным в чём? В убийстве души? — спросил Тейгр напрямую. Граф помолчал, отвернувшись. — Да, ты угадал. Речь об избавлении от этой неспокойной сущности, такой изменчивой, тонкой и прекрасной, как эльфийская шлюха. Сожаление, сострадание, жалость — все эти треволнения сбивают с достижения целей, норовят сорвать самый точный расчёт. — Могу я спросить, каким образом ты пришёл к таким выводам? — Конечно. Ведь я на верном пути, уже чувствую изменения. Моя не вовремя почившая женушка, так и не принёсшая мне дочь, была женщиной редкой души. Мы были сильны вместе, она была моим утешением в невзгодах, советчиком в службе, когда приходилось выполнять щекотливые поручения короля. Как-то раз одна купчиха прислала тайное письмо Визимиру, заявляя, что родила от него бастарда. Алчная особа хотела использовать короля для усиления позиций своего предприятия, чего объективно делать было нельзя - слабоваты перспективы у дела, у самой особы. Мне повелели аккуратно принять меры. Предполагалось, что малыш мог случайно погибнуть при нападении разбойников, но когда я рассказал об этом жене, то она, конечно, была в ужасе и предложила другой способ. Мальчик поступил в услужение к коннетаблю Гржимультовскому в качестве оруженосца. Большая честь и прекрасный контроль, если мамаша перегнула бы палку в домогательствах до королевских почестей. Ей, в свою очередь, было рекомендовано забыть об амбициях, если она хотела видеть сына живым. — Изящное решение. — Да, но слишком долгое и сложное. Визимир, как и любой король, наплодил столько бастардов, что одним больше, одним меньше — никто не заметил бы. Уместно ли оставлять всех, даже самых нежизнеспособных, ведьмак? Вы ведь проходите жесточайший естественный отбор, — при этих словах взор Тейгра затуманился, по лицу пробежала тень дурного воспоминания, — И погляди, остаются лучшие. — Что ж, не мне рассуждать об этом. Но откуда ты узнал ритуал? И не пугает ли тебя будущее, ведь тот крысолак Сплинтер следовал чему-то подобному. — Во-первых, у него не было такого искусного союзника, как ты, он был слишком самонадеянным. Во-вторых, где гарантия того, что он следовал именно этому ритуалу и не пожелал себе что-то ещё? А что до того, откуда я узнал про избавление от души, то, не скрою, мне помогли. — Кто? — Знаешь, охотники говорят "На ловца и зверь бежит". На пиру после парада присутствовал молодой чародей из Роггевеена, звали его Вильгефорц. Он будто бы услышал мою дискуссию с другом о душе и её уместности для служилого человека. Подошёл, просил позволения вступить в разговор. Наши суждения оказались настолько схожими, мы пришлись друг другу по вкусу, поэтому он пригласил поговорить наедине. В ходе прогулки по замку, Вильгефорц предложил договор: я получаю выдержки из трактата с ритуалом избавления, ему же посчастливится провести лабораторные наблюдения по достижении результата. Если полученное состояние не будет меня удовлетворять, то он поможет всё вернуть как было. — Не хочу показаться морализатором, но выглядит это как партия в напёрсток. Богумил фон Эверек повернулся к Тейгру, глаза его были пусты: — Ведьмак, а ты не думал, что я хочу этого? Что у меня нет выбора, только такой путь? Служба, сыновья... Нагрузки возрастают, я не могу позволить себе слабину. Милость короля переменчива, стоит только оступиться. Я не оступлюсь, я вырву из себя слабость. — Как бы ты не пожалел об этом. Ведь по эту грань человеческого бытия ничего нет, Богумил. Жизнь замирает, тебе недоступно её многообразие — печалей, радостей, ошибок, достижений. Дух, как средство взятия препятствий становится бесстрастным грузовым краном, отмычкой от всех дверей. Ты будешь жить только моментом преодоления, тебе будет всё равно, что преодолевать, во имя чего. Дух без души — это убийца, Богумил. — Меня это устраивает, Тейгр, устраивает. Лучше убийца, чем колеблющаяся шлюха, а целостного соединения души и духа не бывает. Целое ожидает того молота, который разобьёт его на миллионы кусков. Душа-кокетка, заигрывает с теми, у кого в руках молот. Они приходят и бьют, всё идёт прахом, а что делает душа? Теперь она плачет по утерянному, по тому, чей конец сама же приближала. Помоги мне вогнать в неё кол. — Как скажешь. — Сегодня ночью мы кое-куда прогуляемся. — Раз уж ты желаешь моей помощи, то должен дать больше сведений. Куда мы отправимся? — Фамильный склеп. Пора в нём прибраться. — Ты можешь потревожить духов предков. — Да, одного духа, возможно, потревожу. Будь готов прикрывать меня, ведьмак. — С духами я имел дело, важно только понять его особенность. Есть ли какие-то предметы, связанные с его жизнью? — Да. Вот эта сабля. Она принадлежала моему отцу. Его кости должны отправиться в свиное корыто, он недостоин лежать рядом с моими великим предками. Пропойца, он ничего не сделал для семьи, для поместья. От королевской службы откупился, согласился с понижением в титуле. — Хм, как я понимаю, ритуал заключается в избавлении от проявлений человеческой души? — Да, и в этот раз я покончу с уважением к своему ближнему, ибо воздавать надо по заслугам, а не по кровным узам! Глубокая ночь, два человека с фонарём спускались в склеп возле резиденции Эвереков. Фонарь нужен был только одному из них, потому что второй прекрасно видел в темноте. — Вскрываем саркофаг, я забираю и выбрасываю кости. — Если дух пробудится, то кости нужно будет сжечь, а так же уничтожить саблю. — Плохая идея. С чем-чем, а с этой прекраснейшей карабеллой я не расстанусь, шиш папане с маслом. Управившись, поднялись на поверхность и отправились вокруг деревни к одному из домов. Граф постучался, на пороге появился Сколота: — Здравствуй, прощелыга, — Богумил изобразил подобие улыбки, — Окажи-ка милость одну. — Для тиебия, гаспадар, всё, что угодно! — У тебя свинарник есть? Отлично, укажи, как пройти. — И вели своей прислуге сидеть по домам, заприте двери, окна. Если будет шум — вам до этого дела нет, ты понял? — Тейгр сделал зловещее лицо. — А як жеш, — сглотнул испуганный Сколота. Вошли, в нос ударила вонь, присущая свинскому обиталищу. Тейгр вытащил из-за спины серебряный меч, осмотрелся, как получше развернуться, а Богумил вывалил из мешка ссохшиеся кости. Оторвал череп от позвоночника и сложил в сторону, выхватил саблю и принялся молча рубить по скелету. Остановился лишь тогда, когда кости превратились в гору обрубков. — Почитание предков иллюзия есть, выбрось из памяти рода недостойных его. Мучения и по смерти — вся им награда, — повторял и повторял граф, разбрасывая обрубки по свинарнику. Взял череп и, поддев ногой, швырнул его в навоз. — Прощай, пьянчужка, что к несчастью своему породил меня на свет! — с этими словами он обрушил сверкающую саблю, расколов череп надвое, и принялся топтать его сапогами. В этот момент Богумила отбросило на стену, а из разбитого черепа показалась тень мужчины в дорогом одеянии, похожем на то, что носил граф. Голова призрака облезла до костей, кое-где торчали остатки всклокоченных волос, зубы повываливались, в глазницах вращались запавшие в них монеты с реданским орлом. — Вырродок, никчёммный вырродокк, — просипел призрак, — И после смерти ты желаешь меня достать! Получи же свою награду, крысёнышь! - призрачная сабля, точь-в-точь, как у Богумила вылетела из ножен. Тейгр сотворил круг магических ловушек Знаком Ирден и попытался разрубить духа напополам, однако тот появился за пределами кольца, за спиной у ведьмака и вырубил его ударом по затылку. — Вот так, сссынок, ты и мёртвого мення боишшься, ведьмина позвал, один ссструссилл прийти, — тень отца графа рванулась к нему. Богумил истошно крикнул и наотмашь рубанул духа. Призрак взвизгнул: — ААА! Как это?! Граф не раздумывая рубанул ему по рукам, призрачные кисти с саблей упали на пол, тень взвыла от боли. Тогда граф пробил духу живот уколом снизу и поднял его, удерживая на клинке: — Ха, а мне не верилось, что сработает. Ты спрашиваешь, как это произошло, что я могу сделать вот так? — с этими словами Богумил провернул саблю во чреве духа. — ААААА!!! ААААААА!!! — визг призрака разрывал уши. Тейгр уже пришёл в себя, подобрал меч и шатаясь подошёл. — Офирская магия, отец! Вот, что это! Ты передал мне саблю, как главе рода, теперь она хранит меня ото Зла. Но растоптав твои останки я теперь сам Зло! Большее Зло, чем ты, папа. Ха-ха-ха, и всё же она работает, защищает! Это — за то, как ты издевался в пьяном бреду над матерью, — Богумил пилил саблей невидимые потроха духа, тот перестал визжать, лишь дёргался, — Это за то, что позорил наш род своей бандитской компанией! Это — за лишения титула маркиза! Это — за заложенное поместье, что мне пришлось выкупать! — Оставь его, Богумил, — пропыхтел Тейгр. — Ты прав, дружище, — прорычал граф, — Я могу это длить вечно, так велика моя злоба, ведь этот шакал помер, пока проходило моё пажеское служение, и я не смог убить его при жизни. Теперь же он дух и исчезнет только, если мы уничтожим кости и саблю. Но у меня есть идея получше. Тейгр, сожги его череп! Ведьмак, ещё плохо соображая, подпалил Знаком Игни осколки костей, втоптанные в навоз. Вспыхнула чёрным призрачным огнём и голова духа. Тейгр тут же потушил пламя Знаком Аард, чтобы в свинарнике не возник пожар. — А теперь полезай сюда, гнилец, — Богумил выдернул из призрака карабеллу и воткнул в пол. Сабля загорелась красным, по ней забегали молнии, и духа затянуло в неё. — Ты всегда будешь при мне, папочка, ты всегда будешь подчиняться обладателю карабеллы и страдать, когда ему нечего будет делать, а твоя призрачная сила пригодится в бою, — с отвратительной ухмылкой граф вернул клинок в ножны, не отряхивая от прилипшей грязи. Вышли на свежий воздух. — Ахх, идём, ведьмак, выпьем, — стальным голосом проговорил граф. — Я догоню, — Тейгр чувствовал, как уже знакомо учащается пульс. — Что, и ведьмакам надо восстановиться после драки? — хохотнул фон Эверек, смех его был похож на кашель старого пса. — Вроде того. — Ну, смотри, мастер, — граф ушёл уже далеко вперёд. Тейгр смотрел, как его сверстники из Школы, будто стая псов носились вокруг растерянного мужчины средних лет, закидывая его мелкими камнями. Мужчина был на вид обычным крестьянином, в скромной одёжке, борода его топорщилась, он неумело закрывался от нападавших. - Будущим ведьмакам следует забыть, что у них были родители. Твой отец и мать дали тебе лишь оболочку, смысл же твоего существования будет определён здесь. Ты уже почти на Пути. Откажись от этой обузы, она тянет тебя в мир слабости и презрения. — Да, мастер Гореслав. Я не знаю этого доходягу. — Не убивай, всё же ему не откажешь в смелости, раз приехал сюда навестить тебя — а такое первый раз на моей памяти, — но прогони. Маленький Тейгр взял деревянный меч и с криком бросился в толпу мальчишек, охаживая отца по бокам. — Прочь! Прочь пошёл! — Сын, зачем, за что ты так со мной?! — Мать говорила тебе не рыбачить в ночь! Говорила?! Ты попался к утопцам, баран! За это, за то, что ты, тюфяк безмозглый, получай, получай! Уже отстали мальчишки, а Тейгр в одиночку мчался по лесу за своим бегущим в панике родителем. — Мою жизнь! Ты спорил с соседом, что поймаешь в полночь рыбу, а поспорил на мою жизнь! Внезапно отец Тейгра споткнулся, сын настиг его. Обернувшемуся мужчине в лицо со свистом ударил деревянный клинок, сломав нос. Тейгр не удержался на ногах и упал, оказавшись в раскрытых объятиях отца. — Я всё равно буду любить тебя, мальчик мой, всё равно. Объятия отца обжигали Тейгра, как раскалённое железо. Ведьмачонок вырвался и, бросив меч, умчался прочь, не оборачиваясь, чтобы не запоминать отцовское лицо. Он бежал, бежал к новому Пути, прочь, прочь от старой жизни, но ужас охватывал его потому, что он понимал, как ему хочется вернуться. Только под утро ведьмак проскользнул к себе в комнату. Всю ночь он пытался вспомнить отца, мать, свою прошлую жизнь, но воспоминания ускользали от него. Одно знал точно: он действительно становится другим.

...

— Ай-ай-ай, хватит, батька, ааа, хваааатииит, — стонал Витольд, пока отец порол его плёткой. — Ты дворянских кровей, сын, — гремел фон Эверек, — И получаешь, чтобы в следующий раз не смел прогибаться под кметских мальчишек. Ну, ещё разок, за маму! — Ай-ай-ай! — Подтянись, вот так. Ты же помнишь, что я люблю тебя? — со сталью в голосе промолвил Богумил, щеря зубы в, как ему казалось, отеческой улыбке. Сын смотрел на него со страхом и недоумением, но ответил: — Да, батя, и я тебя люблю. Батя грубо встряхнул мальчика за плечи и разворошил рыжий чуб на обритой голове сына: — Ну, ступай играть дальше. И передай Ольгерду, что ты усвоил сейчас. Тейгр, маявшийся уже несколько дней видениями прошлого, вошёл в залу — Витольд неловко проскользнул мимо него в дверь, красный, как рак. — За что это ты его? — ради того, чтобы завязать беседу спросил он. — Бартоломей привёз шоколадные конфеты известного столичного кондитера, их всего пара кульков, по одному на сыновей, а этот жалостливый сопляк вздумал делиться со своими дружками из деревни! — И всего-то? — Агрх, Тейгр, не расстраивай меня относительно твоего ума! С таких вот мелочей начинаются проблемы. Крестьянские дети расскажут родителям, кметы поднимут мягкотелого паныча на смех, а вместе с ним и его отца. Станут недодавать урожай, а там и до бунта недалеко! — По-моему, ты преувеличиваешь. Это же только конфеты. Поделившись, он показал свою щедрость. — И слабость! Да что с тобой, ведьмак! Не узнаю тебя! Мы разобрались с моим папочкой неделю назад, неужели ты ещё не отошёл от его призрачного пинка? - граф рассмеялся собственной шутке, хотя лицо его сохраняло ледяное спокойствие. В этот момент в комнату вбежал слуга: — Ваше сиятельство, прибыл королевский гонец. — Ха-ха, интересно, пусть войдёт. Гонец королевской почты передал графу запечатанный пакет. Движением руки фон Эверек отпустил его. — Коннетабль Гржимультовский повелевает нам растрясти косточки в эту зимнюю пору, хо-хо-хо-хо! — свирепая ухмылка пробежала по благородному лицу, — Темерский отряд передвинул пограничные столбы возле деревушки Тихая Заводь, что на том берегу Понтара между Грабовой Бухтой и Вызимой. Исконно реданская земля, через неё проходит удобная переправа, позволяющая нашим купцам без пошлин пересекать реку и отправляться на юг. Темерцы решили, что раз зимой торговля простаивает, то и о переправе мы забудем. Наша задача - вернуть контроль над деревней и передвинуть столбы обратно, выявить сочувствующих темерцам и наказать. Бартоломей! Отправь слуг по домам моего воинства, будет сбор! Ведьмак, хочу, чтобы и ты поехал со мной, прогулка будет тебе полезна.

...

"Вот так прогулка, мда!", — думал Тейгр, стирая кровь с "бастарда" прежде, чем убрать его в ножны. Пар шёл из-под кольчуги, треух съехал на затылок, мокрые волосы липли ко лбу, растрепавшись из привычного хвоста... Несколько часов назад их отряд вышел из Тихой Заводи вглубь земель барона Мишеля Ла Валетта, чтобы преследовать отступивший маленький гарнизон темерцев, бежавший при виде переправившихся реданцев. К графу Богумилу присоединились "охочие люди" числом до тридцати пеших, вооружённых копьями, алебардами и самострелами, коих наняла графская боевая свита, состоявшая из семи лёгких кавалеристов при пиках, луках да саблях. Темерцев было десятка полтора наёмных головорезов, привыкших иметь дело с, самое большее, кметским ополчением. Оставив в деревне четверых своих всадников с десятком пехотинцев, фон Эверек бросился в погоню за свидетелями, которые могли поставить на уши окрестные земли. Тейгр неотлучно был при графе. Реданцы едва выбрались из леса по дороге, шедшей к замку барона, когда их атаковал сам барон с конным отрядом человек в пятнадцать латников - оказалось, что кто-то из темерцев послал верхового посыльного в замок. Инициатива тут же перешла на сторону "лилий". Реданцы ощетинились копьями и стали в каре, в центре укрылись все пятеро всадников, включая ведьмака. Кавалеристы противника с наскока попытались проломить "ёж", однако, не тут-то было. Конь одного из них получил копьём в грудь и стал на дыбы, едва не повалив хозяина. Тот вовремя выдернул ноги из стремян и, избежав участи быть придавленным, выхватил меч и попытался врубиться в реданский строй, отсекая древки копий, но получил пару стрел в щит и едва успел отпрянуть назад, чтобы не быть заколотым. Другой из приближённых барона, собрав пехотинцев, набросился на правый фланг реданцев, но граф Богумил перенёс внимание лучников сюда же, из-за чего темерцы оставили четверых убитыми и снова не смогли проломить строй. Забрало в виде крючковатого клюва хищной птицы на графском шлеме переливалось бесчисленными бликами. Барон Ла Валетт лично возглавил третью атаку, темерские пехотинцы выпустили жиденький арбалетный залп, свалив троих реданских пехотинцев и ранив одного всадника, латники налетели, но их кони опять вздыбились перед контратаковавшей вражеской пехотой. Богумил фон Эверек выпускал стрелу за стрелой, поражая коней неприятеля, из-за чего враг вынужден был либо отступить, либо продолжить бой в пешем строю. Реданцы отступили в лес, стремясь вернуться в деревню. Они то опускали, то поднимали копья, молча и ожесточённо сопротивляясь. Оказавшись в глубине вражеской территории, нельзя было рассчитывать на пощаду. Темерские латники принялись рубить наконечники реданских копий, из луков их было почти невозможно пробить, потому что все они были в прекрасных новых бригандинах — видимо, у Ла Валеттов был размещён окружной гарнизон приграничной стражи, у которой с вооружением оказалось всё в порядке. Но из-за спин копейщиков выступили алебардисты и ударами сверху снова заставили латников ретироваться, оставив двоих раненых, тут же приконченных кинжалами в щели доспехов. Некоторые темерские арбалетчики полезли на деревья и стреляли оттуда, сразив насмерть двоих кавалеристов у реданцев и едва не достав самого графа, спасённого лишь магическим щитом ведьмачьего Знака Квен, которым пока что щедро пользовался Тейгр, изнывавший от невозможности вступить в бой. Богумил увидел, что его отряд может быть перебит сверху, поэтому приказал немедленно заняться ими ведьмаку. Того выпустили из каре с тыловой стороны, ведьмак спешился и побежал вокруг боя, хранимый магией щита. Оказавшись позади темерцев, он приметил куда лучшее решение, кинувшись на самого барона. Лесная дорога была узка, поэтому кавалеристы с лилиями атаковали вдоль неё, то отскакивая, то возвращаясь, пытаясь достать пиками искажённые злобой лица реданской пехоты. Увлечённые боем, они не приметили сквозь глазницы шлемов невероятно быстрого мастера меча, который свалил сразу троих вместе с лошадьми ударом энергии. Один из рухнувших оземь был самим бароном. Прежде, чем он смог встать, ведьмак отрубил ему ногу в колене и, приставив ладонь к забралу, выпустил внутрь струю огня Знаком Игни. Кончина предводителя был столь ужасной и внезапной, что темерцы обратились в бегство. Их арбалетчики, что на деревьях, попытались сдаться, но были тут же убиты обозлёнными реданцами, которые к тому моменту потеряли ещё нескольких товарищей от их стрел. В плен попали четверо латных кавалеристов и главарь наёмной пехоты с парой человек. — Забрать пленных и своих убитых, уходим назад в деревню! — скомандовал граф, — Тейгр, молодчина, прекрасная работа! Когда вошли в деревню, то собрались решать, что делать с пленными. Мнения разделились: оставшиеся в живых графские слуги предложили пощадить их по законам чести и "справедливой войны", наёмники же ожесточились из-за убитых и требовали мести. — Темерцы возненавидят нас, если мы убьём этих господ, гораздо лучше потребовать за них выкуп, — сказал один из слуг. — Милсдарь граф, — отвечал командир пехотинцев, — Разве не эти вот разбойники передвинули столбы? Разве не они устроители всех наших бед? А теперь ещё и возвращать их, даже через выкуп, когда они убили несколько хороших парней, включая вашу свиту? — Довольно! Я решил! Найти какой-нибудь сарай в селе, заплатите хозяевам компенсацию, и сожгите ублюдков заживо, пусть страдают! — Что? Ваше сиятельство, если вы так поступите, то я вам больше не слуга! — воскликнул один из свиты, — Я кое-чему научился у досточтимых рыцарей на вашей службе, я помню, как вы поступали прежде. Прежний граф фон Эверек никогда бы не стал слушать головореза! — А нынешний граф фон Эверек прикончит тебя лично! — проревел граф, выдернув лук из саадака, но мятежный подчинённый успел скрыться на лошади, а за ним следом ускакали и остальные. — Сучьи дети! Эй, как там тебя, командир? — обратился граф к старшему наёмников. — Тарас Кантемирович, для друзей Клевец. — Послушай, Клевец, после всего поступай-ка ко мне на службу за место этих трусов. Отберёшь десяток лучших, ну и на жалованье хорошее рассчитывать можешь. Что скажешь? — Охотно, милсдарь. Разрешите жечь? — Жги. Весь этот разговор происходил при пленных, которые взмолились о пощаде тут же, как услыхали приговор. Главарь разбойников из темерцев завопил: — Пощадите, сударь граф! У меня есть информация! — Что такого ты можешь сказать, чтобы сохранить себе жизнь, а? — нехотя бросил граф, наблюдая, как запихивают людей в сараюшку для сена, не спросясь хозяев, что заламывая руки стояли подле. — Я знаю, кто всё затеял со столбами! Вы хотите найти виновных? — Да мы уже нашли, уже в исполнение приводим, — хохотнул один из наёмников. — Ну-ка тихо! И кого ты назовёшь? — Всех жителей Тихой Заводи, милсдарь! Они на вече у старосты решили отложиться к темерцам, наняли нас в охрану! Мы здесь ни при чём! — Клевец, подожди. Нам нужен дом побольше. — Нет, умоляем, не надо! — завопила крестьянка, наблюдавшая с мужем за казнью пленников, но тут же с хрипом рухнула в снег со стрелой в груди. Фон Эверек опустил лук: — Быстрее, Клевец, никому нельзя дать уйти из этих предателей! Наёмники быстро разделились на группки по три, по четыре человека и стали сгонять жителей в лодочный сарай при переправе. Пытавшихся сопротивляться тут же убивали. В одном из домов нашли бормотуху и спирт, поддали, и безобразность происходящего только усилилась. Граф смотрел, как подпирают двери поленьями, упивался криками крестьян и пленных. Последних, кстати, он приказал раздеть догола, чтобы не портить экипировку. Люди, которых отобрал себе Клевец для службы у графа, тут же облачались в неё, срезая темерский герб. — Хочется спросить кое-что по случаю, — промолвил подошедший к графу Тейгр. — Ты слышишь эту музыку? Музыку войны? — ответил Богумил. Закрытое забрало мешало разглядеть его лицо, но голос выражал восторг. Люди истошно вопили, взрослые и маленькие, пожилые и совсем юные, благородные и чернь. Пламя сжирало сарай, вокруг него пахло жареным мясом, запах этот даже бывалых головорезов-наёмников заставил отойти подальше, нескольких вывернуло в позывах рвоты. Ведьмак был спокоен, как скала, граф же дышал полной грудью: — Ахх, наконец-то! Наконец-то свобода от бестолкового милосердия! Всё устроено идеально. Просто. — Как же ты пощадил князя Туссента? Богумил фон Эверек гулко рассмеялся из недр своего шлема лающим смехом: — Как?! Я скажу тебе, как, Тейгр! Он остался единственным в живых, но обосрался со страху! И при этом молил, взывал к чести рыцарства! Я не беру в плен трусов, а меч марать о такое говно не поднялась рука! — Странно, он говорил о твоей благородной воле без тени неприятных воспоминаний. — Ха, так значит ему жизнь милее, даже опозоренному! Я зачем-то жалел его, но теперь всем буду рассказывать эту историю... — О человеке, столь высоко отзывавшемся о тебе, Богумил? — перебил Тейгр. — Послушай-ка, ты начинаешь меня раздражать. Признаться, думал, что ты крепче будешь, что тебя не проймут эти россказни о чести. Ты становишься другим, Тейгр! Да и кого ты слушал? Владельца сказочного княжества вечных пропойц, впервые выехавшего на войну? Вдобавок, он служил чёрным, ты забыл? Император возвысил его, этот пёс имеет княжество в то время, как я всего лишь деревенский помещик и королевский управляющий в нищем рыбацком городишке! Я взял его в плен, я! Это была победа, ведьмак! — орал граф, — Так какого же ляда ты ему сочувствуешь? У вас, ведьмачей вообще не должно быть чувств, тьфу, — он сплюнул на снег и повёл своего коня под узцы к переправе, приказав строиться. Тейгр задумчиво глядел в пламя и внезапно снова вспомнил. Девушка с улыбкой смотрела на него, двенадцатилетнего пацана в грязных портках, босого, в облезлой овечьей шкуре, но в её губах, очаровательно пухленьких, не было надменности. Всей своей фигуркой в подвенечном платье, слегка плотной, но изящной, она изгибалась к нему через край брички, протягивая несколько монеток. — Возьми, мальчик, поешь досыта в день моей свадьбы. Чистота её кожи, тёмно-русые волосы, обрамлявшие белое личико, мерцающие, глубокие карие глаза, румянец с морозца — всё это доводило Тейгра до восторженной дрожи. Он с благоговением подставил ладошку, не желая коснуться её пальчиков, дабы не запачкать. Холодные монеты упали на руку...он вспомнил, зачем оказался здесь. — Трогайте, папа, Яромир уже беспокоится, наверное, — хихикнула девушка, вновь бросив взгляд на чумазого паренька. В лицо ей ударила струя кислоты, до мяса прожигающая прелестное лицо, пожирая свежую, как февральское утро, красоту. Девушка завопила от боли, отец её в ужасе обернулся на козлах, увидев грязные пятки мальчугана, скрывавшегося в переулке, и обезображенное лицо дочери, от которого отслаивалась кожа. С другой стороны возка подлетели ещё пацаны, один из них облил спину невесты дёгтем из ведёрка, а второй кинул пригоршню тлевших углей. Девушка превратилась в живой кричащий факел. — ЗВЕРЬЁ!!! ВЫ ПРОСТО ЗВЕРЬЁ! — в бешенстве и отчаянии причитал отец барышни, пытавшийся потушить дочку, — ЗА ЧТО?! ЗА ЧТО СГУБИЛИ!!! Аааа! Кася! Касечка! Аааайййй, за что?! Такая юная, такая красивая! Тейгр недалеко скрылся, он обежал дом и выглядывал на заснеженную улочку сквозь дырку в заборе. Ведьмачонка терзало хищное любопытство —получилось или нет? Внезапно его острого нюха достиг запах палёных волос и...жареного мяса. Тейгра вырвало, он на мгновение подумал, что его Путь — это безумие, что он не хочет возвращаться в Школу, к мастеру Гореславу, выславшему их на Первое Испытание, что больше всего сейчас он хотел бы всё исправить... — Вот, вы заработали, сорванцы, — кинул кошелёк Тейгру и его спутникам молодой человек в богатом наряде горожанина. — За что ты её так? — А не всё ли равно, зверёнышь? Ладно, скажу: эта курва Кася разорвала помолвку! Я — сын богатейшего в Ринде ювелира, а она?! Она выбрала этого целителя Яромира, недавно вышедшего из храма Мелетэле девственника! Он сшивает калек, его руки в гное и крови, и его она, видите ли, любит! Я слишком холоден, я слишком беспощаден к людям, во мне нет сострадания и милосердия! Да, так и есть! И она узнала это сегодня! А теперь прочь пошли, нищеброды! Товарищи увлекли Тейгра за собой, видя, как клокочет в нём ярость. — Пошли, пошли, братик, скорее. Сегодня у нас будет много еды, мастер Гореслав разрешил на все деньги гулять! Только не сделай глупостей, только не позволь гневу вырваться! — Эй, ведьмак, собираешься остаться на поживу темерцам? — бросил пробегавший мимо наёмник, — Все уходят к плоту, поспешай! К Тейгру вернулось сознание, которое он на доли секунды потерял. В нём поднималось негодование, презрение к этому отребью и зачинщику казни. Малиновые отблески пламени нервно играли в наступившей темноте.

...

Всю дорогу до поместья Тейгр держался от графа на расстоянии. Нужно было разобраться в произошедшем, потому что раз за разом поручения становились всё более глубокими выгребными ямами. К тому же эти воспоминания, терзавшие всё внутри — что теперь делать? Вдобавок, ведьмак отметил перемены в поведении графа, куда более странные, чем озлобление характера. Начиная с выезда три дня назад, Богумил не поднимал забрала на шлеме, он как бы весь слился со своим доспехом, стал хищником с острым клювом. Голос, шедший изнутри брони, был безжизненный, только гнев пробуждал в нём эмоции, придавал стальные нотки. И ещё одна странность: пока ведьмак ехал позади графа, до него время от времени ветер доносил запах тины, ила и тухловатой рыбы, едва различимый запах, не заметный окружающим. Тейгр опасался, что Богумил начал превращение — и как ему тогда поступить? Ведьмак из какой-то другой школы не колебался бы, но для Кота участие в сверхъестественных событиях, вращение в сомнительных кругах было нормой жизни. Прибыли вечером, после некоторых формальностей новых слуг разместили в усадьбе, граф всех отпустил по своим делам. Тейгр поспешил привести в порядок оружие и снаряжение, вычистить коня и лечь спать. Но под утро его разбудили. — Милсдарь ведьмак, — громким шёпотом позвал слуга, — Милсдарь ведьмак, вставайте! — Что... что ещё такое? — Тейгр нехотя сел в кровати. — Вы зачем-то понадобились его сиятельству. Он повелел вам как можно скорее прибыть на остров посреди пруда у Броновиц. — Он ничего не добавил? В какого рода деле мне следует ему помочь? — Нет, но... Право, не хорошо говорить так о господине... — Не тяни! — Милсдарь граф очень странный с момента возвращения. Не снял доспехов, ночью гулял по окрестностям. И это с дороги-то, сейчас, зимой! Я хотел подать ему подогретого вина, но он попросил воды. И пил, пил так много, что я не знаю с чем сравнить. И ещё...но нет, этого нельзя, нельзя говорить. — Да что такое уже?! — От него, как бы это так сказать... — Так и скажи. — От него плохо пахнет. Ох, только ему не говорите, что я заметил! — Тиной, илом и тухлой рыбой? — Да! И ещё кровью! По правде сказать, смердит от него несносно, аж тошнота разбирает! — Интересно, спасибо, что предупредил. Тейгр очень быстро собрался, умылся, проверил, чтобы мечи не застревали в ножнах, надел кольчугу, спрятав её под зелёный жупан, застёгнутый на все пуговицы и подпоясанный широким поясом, поверх которого он закрепил ремни. Подумав, ведьмак оставил стальной "бастард" на левом бедре, а серебряный клеймор взял в походное положение на плечо и вышел на улицу. Резкий ветер рванул полы жупана, свинцовые облака бежали по серому небу, засыпая окрестности снегом. Сквозь метель едва ли было видно более, чем на тридцать шагов, но и этого хватало ведьмаку, чтобы отправиться в нужном направлении. Льдинки миллионами лезвий секли лицо, как бы предлагая путнику вернуться в тепло, к очагу, и переждать непогоду. Поверхность пруда, затянутая льдом, когда ведьмак подошёл к нему, была ровной, как стол, а посередине чёрной тенью возвышался небольшой островок. Насколько знал Тейгр, там было старое деревенское кладбище, когда ещё Броновицы были хутором для первых поселившихся в этой благодатной земле. Проверив лёд на прочность, Тейгр быстро дошёл до острова от лодочной пристани на южной оконечности пруда. Густой кустарник и деревья, высаженные вокруг кладбищенской ограды, был целиком занесены снегом и казалось, будто ледяные големы или по крайней мере тролли стерегут покой мертвецов. Ведьмак медленно обогнул поворот, который задавал каменный забор. Здесь, среди деревьев, мело не так сильно, поэтому он уже слышал булькающее дыхание некоего существа. И вот, кладбище открылось перед Тейгром. Круглая площадка с каменным столом ближе к противоположному от входа концу, несколько грубых надгробий, выглядывавших из-под снега. Перед столом стоял Богумил фон Эверек. Причудливый шлем, бахтерец, шаровары, шитые сапоги, голубой плащ с меховой отделкой, на плече отцовская карабелла. Граф стоял подбоченясь, но казался неживым — так его занесло снегом. Единственное, что выдавало в нём жизнь (да и то сказать такое можно было с натягом) была исходящая от него вонь, чувствовавшаяся шагов за семь: действительно, пахло сырой кровью, рыбной тухлятиной и тиной. — Куда это ты собрался такой грозный? — прогудел граф из недр шлема. — Хотел поохотиться на трупоедов. Кровь гнильца, знаешь ли, важный компонент эликсиров. — Ха-ха-ха, в такую погоду даже трупоеды дома сидят! Что-то ты заврался, дружище, — иногда в голосе графа раздавалось бульканье в горле, будто ему никак не удавалось прокашляться. — Тогда что ты здесь делаешь? — Ох, Тейгр, Тейгр, ну и неуёмно ты дерзишь. Хорошему хозяину положено карать за такое, — ёрничал фон Эверек. — Ты мне не хозяин. Я нанялся к тебе за твой долг. Долг не уплачен, а последние события поднимают сумму выплаты. — Ого, да ты жадный! А я ещё называл тебя другом. — Может, тогда по-дружески скажешь, зачем я тебе здесь? — Конечно. Чтобы выполнить предпоследний шаг в превращении. Подумай, какой? — Разозлить ведьмака? — Хаааа, нет! Ну же, напряги свои мозги, они у тебя всё же есть! Мы разделались с жалостью? Да. Избавили меня от сострадания? Конечно. Уважение и благодарность? Прости-прощай. Милосердие? Скатертью дорога. Осталось? Что же у нас осталось? — Что-то мерзкое даже для меня, верно? — Правильно! Предательство! — хохотнул граф, хотя скорее это было похоже на рвотные позывы, — "Оковы дружбы, обязательств, да семейных уз отринь, во истину не должен ничего ты никому!". — Наконец-то и в моём ремесле появилась поэзия, хоть и плохонькая. Ну, так и будем разговаривать? — Нет, я думал, Тейгр, ты на прогулку вышел. Разреши один вопрос напоследок? — Валяй. — Почему серебряный меч, он ведь вроде как на чудовищ? — От тебя чудовищно несёт гнильём, твоё сиятельство, поэтому серебряный меч, ведь серебро обеззараживает. Граф крякнул с досады и поднял забрало. На Тейгра уставились тупые рыбьи глаза, бледная кожа с мертвенно-фиолетовым оттенком натянулась на костях лица, кое-где уже превратившись в чешую. Лишь рыжая борода, когда-то аккуратная, топорщилась из-под забрала. Лицо Богумила ничего не выражало, но саблю с плеча он сдёрнул с залихватской удалью. — Твоя ведьмачья тушка пойдёт на ритуал, но вот твой язык я с удовольствием съем, — граф осклабился, показав редкие, но острые зубы, подобные шипам, — ПОЛУЧАЙ! Уж на что быстры ведьмаки, но Тейгр не ожидал от фон Эверека такой прыти. Сбросив плащ с плеч, он тенью, слившейся в длиннющий след, налетел на ведьмака по диагонали справа, преодолев сразу пять шагов разделявших их друг от друга. Удар! Тейгр едва успел блокировать. Тень рванулась влево — удар с другого бока! Полуоборот на ногах и снова блок в последнюю секунду спас ведьмаку голову. С карабеллы графа сыпались искры, по клинку забегали красные разряды, но тот не обращал на это никакого внимания, а продолжил без остановки атаковать противника, нанося град стремительных ударов то с одной стороны, то с другой, давя, настигая ведьмака без роздыху. Тейгр защищался с огромным трудом, доворачивая корпус ногами слева направо и обратно, едва уловимыми движениями гарды успевая подставить свой двуручный клеймор. Может он и хотел бы контратаковать, используя все два с половиной килограмма сидеритовой стали, окованной серебром, но граф менял направления движения, переигрывая Тейгра в скорости. Сабля свистела в воздухе, разрезая снежные заносы мерцающими красными вихрями. Удар! Удар-удар-удар! Слева-сверху от плеча, справа налево и по кругу сверху с потягом! Пока Тейгра спасало ограниченное забором справа и слева пространство — его противник нападал лишь под небольшими углами, не имея возможности пройти ведьмаку за спину. Один раз Тейгр рубанул всем весом клинка сверху, коротко дёрнув гардой от живота, продолжив столь же коротким выпадом с уколом. Он целился в руку с оружием и в кольчужную часть между рядами пластин у графского бахтерца на груди, но тот словно испарился в воздухе, оставив тёмное облачко и материализовался аж в трёх шагах, поближе к каменному столу. Карабелла раскалилась до бела, фон Эверек снова обратился в стремительную тень — только сабля и мелькнула сверху. Тейгр поставил щит Квеном, спасительной сферой вокруг себя, и это уберегло его от чудовищной силы удара, который граф искусно и скрытно направил снизу, обманув внимание соперника открытым выпадом. Магический щит лопнул с грохотом, волной энергии Тейгра отбросило шагов на семь назад, он перелетел через голову и, использовав это, встал на ноги и бросился наутёк прочь с острова. — Бежишь?! Ты?! И тебя я называл другом?! Жалкого тррруса?!! — прорычал граф, кинувшись в погоню. Тейгр уже пробежал шагов шесть по льду, сковавшему пруд, когда сзади услышал свист сабли и порыв вихря, прорезавшегося сквозь буран. Ведьмак резко крутанулся на ногах и энергичным жестом ударил знаком Аард в лёд почти у самых ног, где через доли секунды появился граф. С оглушительным треском лёд разлетелся на куски и брызнул в стороны, образовав полынью. Трещины побежали в разные стороны, ведьмак в несколько прыжков ушёл подальше от опасности. А вот Богумил провалился в воду с головой, лишь рука с карабеллой осталась торчать над поверхностью. К изумлению Тейгра, фон Эверек развернулся и резво, насколько это позволяло сопротивление воды, пошёл к краю полыньи у острова. Взбешённый живучестью врага, ведьмак побежал вокруг полыньи, чтобы встретить его, когда он будет вылезать. И тот действительно вылез почти целиком, но мороз сковал его тело - лишь ноги оставались под водой, торсом же фон Эверек лежал на льду, зацепившись левой рукой за поверхность и протягивая саблю в направлении кладбища. Граф превратился в ледяную статую, чем и воспользовался Тейгр, с криком обрушивший страшный удар под место, откуда ноги растут, отрубив разом обе конечности. Он схватил обрубок и поволок на побережье островка. Бросил и собрался было отсечь голову, но внезапно из накалившейся до красна сабли вырвался безголовый дух, он руками рванул нечто бестелесное из торса Богумила. Корпус обрубка треснул, из него брызнуло смердящее нутро, представив под доспехом зеленоватую мороженую гниль из вскрытой грудной клетки. Но внимание ведьмака привлекала тень без головы — она слилась с другой тенью, образовав чёрную поблескивавшую призрачную сущность: — А вот и не вссссё, мутант! — взвыл морок, подхватив сабельку и бросившись к кладбищу. — Сука, так и знал! — выругался Тейгр и бросился вслед. Когда он вбежал в круг, то тень рубила карабеллой могильные камни, мечась от одного к другому. Из-под каждого надгробия вылезал сквозь мёрзлый грунт изрядно сгнивший мертвяк. Ещё гуще завоняло падалью. Ведьмак бросился крушить трупаков, которые с хрустом разлетались на части. Отсечённые руки ползли за стремительно перемещавшимся обладателем серебряного клинка, силясь ухватить его за сапоги и полы одежды. Внезапно полыхнул красный отблеск над каменным столом. Над ним завис Призрак фон Эверека младшего и старшего — четыре ноги, четыре руки, голова, правда, только одна, - в одной из лап мерцала карабелла. Шлейф красно-чёрной энергии засасывал куски истлевшей кожи, мышц, сухожилий из разбитых ведьмаком покойников. Из всего этого многообразия слепилось тело, топорщившееся внутренностями и сочленениями, как анатомический театр на медицинском факультете в Оксенфурте. Мертвяк сжимал саблю, откуда-то сами по себе присосались полусгнившие рыбьи глаза. — Т...ы вс..ё...же сссдох...нешь...шь, ведьмак, — Тейгр мог поклясться, что видел вскрытые дребезжащие голосовые связки, исторгавшие хриплое сипение из облезлой глотки, — Я нап..ит...аюсь твоей жиз...нью...и с...ил...ой, — ком слизи вылетел из оторвавшейся трахеи чудовища. В следующий миг мертворождённое существо, бывшее когда-то человеком, бросилось со скрипом связок и костей в атаку. Трупак широко замахнулся сверху и ударил...в пустоту, из которой ему в глаза прилетел треух, хлестнув мехом с шерстью по липкой харе. Сам ведьмак пируэтом ушёл вправо и всем весом меча, довернув тело ногами, отсёк монстру две руки, вернее, то, что было на них похоже. Сделав резкий разворот ногами и корпусом обратно вправо, Тейгр снёс голову существу. Голова с противным мягким шлепком плюхнулась в утоптанный снег. Тейгр направил струю пламени Знака Игни на упавшую безвольно кучу гнилого мяса, затем на отсечённые голову и руки. Магический огонь пожирал труп, распространяя ужасное зловоние. Чёрный туман, едва начавший покидать изрубленное тело, рассеялся без следа, исчезнув в буране. Тейгр осторожно подобрал лежавшую карабеллу. — Надо бы её уничтожить, — вслух подумал ведьмак, но тут его внимание привлёкли крики у берега. Показавшись при выходе у кладбища, он увидел Ольгерда, сына графа фон Эверека, и Бартоломея. Мальчик тряс за плечи исковерканный обрубок, не смотря на вид, который мог и взрослого заставить опорожнить желудок. — Отец! Нет! Отец! Почему? — вопил яростно мальчик. Он поднял взгляд и упёр его в вышедшего ведьмака, — Ты! Ты будешь повешен, нет четвертован! Я велю слугам! — Остынь, сорванец, — сурово сказал Тейгр, — У тебя нет глаз? Или в голове прохудилось? Ты видишь, во что превратился твой отец? — с этими словами ведьмак резко поднял забрало в форме клюва на шлеме... и с удивлением обнаружил, что лицо просто вырвано изнутри. Только борода оставалась на нижней челюсти. Вот так призрак покинул тело. — Во что он превратился, отвечай, сволочь?! — Паныч Ольгерд, прекратите немедля, я вас очень прошу, — попытался вставить своё слово Бартоломей. — Молчать! Ведьмак, ты жестоко убил моего отца, славного рыцаря, графа Редании. Что ты скажешь в своё оправдание перед тем, как я велю тебя казнить, как старший, оставшийся в роду? — Твой отец заигрывал с чёрной магией, Ольгерд, он решил избавиться от души. — Что ты несёшь? Как это вообще возможно? — Он проводил ритуал, последовательно расставаясь с присущим человеку поведением. Суд над Михалом, если слышал, надругательство над прахом отца, сожжение пленных и жителей деревни Тихая Заводь, в конце концов, граф собирался убить меня и принести в жертву - всё это части общего. — Верится с трудом. — Паныч Ольгерд, наверняка в переписке вашего отца сохранились документы, записи. Дозвольте милсдарю Тейгру исследовать её, чтобы найти ответ. А вы, ведьмак, ради милостивой Креве, добейтесь истины, ибо позор падёт на род фон Эвереков, если не установится правда! — Хорошо, я займусь этим. Уже только потому, что перед боем твой отец, Ольгерд, сказал, что это не последний, а предпоследний его шаг по изгнанию души. — Ладно, действуйте. Но сейчас, прямо сейчас вы отдадите мне карабеллу. — Это опасно, она была зачарована чёрной магией, и я не уверен, что всё ещё не является артефактом, который может принести ущерб его владельцу. Клинок нужно очистить. — Мои заботы, ведьмак, занимайтесь. "Весь в отца...когда тот ещё был человеком", — подумал Тейгр, направившись в усадьбу. Едва он добрался до берега, как пошатнулся и присел на мостки. В голове стучалось очередное, самое важное воспоминание. Тейгру тринадцать, вместе с двумя другими воспитанниками Школы они пришли к своему другу, нищему Ежи. И сегодня они его убьют. Ежи как всегда приветлив с ними. У него ничего нет, ну, почти ничего. Живёт он на берегу Понтара, ловит рыбу самодельной удочкой, подрабатывает то тут, то там по мере сил. У него всегда для ребят есть доброе слово, он никогда не унывает, вот и сейчас Ежи потрепал Тейгра по плечу: — Что, сиротинушка, как твои дела-деловичи? — Живём, дядька Ежи. — Когда последний раз ел? — Три дня тому. Слямзил краюху на рынке, мы вон с мужиками поделили. — Из вас мужики, как из меня чародейка, — рассмеялся Ежи, — Ну, хорош болтать, давайте уху варить. Лето на дворе, живёёём! Почистили рыбу кое-как, у Ежи оказался казанок, мальчики развели огонь. — Дядька, а можно мне порыбачить? Можно нам всем порыбачить, а? — Конечно, давай только поедим сперва. Жирный окунь в воде, без соли, только дикий укроп, что был припасён у нищего, но и тому все были рады. Разлеглись на мостках, греясь на солнышке. — Куда на зиму подадитесь? — Да мы, дядь, думаем в Темерию уйти, до храма Мелетэле в Элландере. Пойдёшь с нами? — А что, можно! Делов-то собраться — только удочку взять. — Я рыбачить хочу, — воскликнул один из спутников Тейгра. Звали его Гаэтан. — И я! — добавил второй. Звали его Кийян. — Отлично, давайте на мосток. Уселись. К горлу Тейгра подкатил ком. Нет, для него это слишком. Зимой была девушка, теперь Ежи. Для чего убивать невинных людей? Зачем предавать друга? Им удалось исполнить уличного торговца фисштехом, стражника, пытавшегося изнасиловать проститутку. Но этого нищего, который всегда им рад, который делит с ними последний кусок? В чём же смысл? Из раздумий его вырвали действия дружков-подельников, они вдруг схватили мужчину за волосы увлекли в воду, всем весом навалившись, чтобы утопить его. Гаэтан в бешенстве посмотрел на Тейгра, который зевал на мостках: — Холера, без тебя здесь никак! — Нет, сами это делайте, я не убиваю невинных. Не могу. Он друг, а не чужак. Ежи отчаянно вырывался, но потом затих, пуская пузыри. Всё же ведьмачьи травки и грибы, которые нет-нет, но иногда давали в Школе воспитанникам, сделали тринадцатилетних пареньков жилистыми и крепкими, будто им по двадцать. Кийян с презрением сплюнул: — Тьфу, я подозревал, что ты белоручка и трус, Тейгр. Но тот не слушал, а выхватил нож — к ним подплывало некое существо. Гаэтан и Кийян выскочили из воды на мостки и припустили наутёк от одинокого утопца, привлечённого барахтаньем в тихой заводи у городка. Он хотел было ухватить острыми зубами труп мужчины в воде, но показавшись на поверхности получил палкой по башке. Это взбесило тварь, утопец вырвался из воды на корпус и полез было на мостки, но на него накинулся человеческий детёныш с небольшим ножичком. Этим-то клинком он в мгновенье ока выколол монстру глаз и перерезал горло. Утопец поперхнулся, брызгая из рассечённого горла и скрылся под водой. Когда Тейгр закончил, он был сильно бледен - это была его первая схватка с чудовищем. Немногие из воспитанников в Школе могли этим похвастаться пока что. Вернулись Гаэтан и Кийян, они наперебой поздравляли Тейгра с победой, но у того было муторно на душе, ибо друг его тоже был мёртв. Человек, и мухи не обидевший за всю жизнь...

...

— Ты готов, Тейгр, — промолвил мастер Гореслав, подводя мальчика к странному столу, — Сегодня ты станешь одним из нас. Дальше была чудовищная боль, сердце билось с ужасающей скорость, всё существо Тейгра разрывалось — так было больно! Затем наступил какой-то полубред. Он то слышал голоса, то всё смешивалось в гул, но одно он уловил: — Как получилось, Гореслав, что этот бракованный? Как?! — шипел кто-то, — У него не до конца убита душа, я не могу ручаться, что мутации дадут нам настоящего Кота, ты понимаешь? — Оставь ему жизнь, всё равно сотрём ему память. Он выдающийся боец, целеустремлён, последователен, соображает головой. Ну и что, что он напоминает больше обычного ведьмака, послужит прикрытием для собратьев. — А что, в качестве эксперимента... Только нужно его пометить. В его медальоне будут два берилла. Таааак, какой бы мутаген ему приготовить... На этот раз Тейгр не выключился, но он и без потери сознания был ошеломлён. Вот оно что! Они тоже лишались души, это часть испытания, превращения! Вот, почему большинство ведьмаков его же Школы держались от него подальше, кроме амбициозного Брэена и пройдохи Таулера! И, самое главное, как-то надо теперь с этим жить. Мрачные мысли ему помогло отогнать срочное дело: нужно было всё же разобраться с тем, какое последнее испытание ожидало графа... ...Уже несколько часов он копался в бумагах. Купчие, приказы, распоряжения. Отборная библиотека художественной, исторической и философской литературы. Граф интересовался в разные периоды войнами против Старших Рас, ведением сельского хозяйства, торговли. Его привлекала поэзия величайших поэтов и трубадуров Севера, венцом коллекции был томик мастера Лютика за автографом с наилучшими пожеланиями жене, достопочтеннейшей Кристине фон Эверек. Нужная находка оказалась спрятанной среди писем супруге из походов. На листе кожи непонятного происхождения, скорее всего человеческой, были выписаны те же слова, что были и у крысолака в канализации Третогора: ...и последний ритуал, что провести надлежит всякому, кто вырвать из груди Слабость жаждет, Уязвимость и Обольщение... Невинного найди, кто не чает Вызова Жизни, кто не ведает страдания, порождаемого метанием Души кокетливой... ...И убей его, сотряси агонией тельца малого до основания Свод ненавистной Жалости. Не знай Сострадания, отринь Милосердие... Но на обороте была маленькая приписочка: Договорённость о товаре достигнута: урожаю 4 года, неизвестного происхождения, состояние безупречно. Держите путь в Р., ищите в клубе. О конкретном местонахождении клуба вас предупредит курьер. В кабинет, постучавшись, вошёл Бартоломей: — Сударь Тейгр, беда! — Что ещё случилось? — Мужики в деревне поднялись, прознали о смерти господина, собираются зажиточных перебить! Молодые панычи с недавно нанятой свитой туда бросились. Может до резни дойти, прошу вас, поторопитесь! — Хорошо, а ты пока прочти вот это и вспомни, кто был из себя этот курьер! Это очень важно, Бартоломей, напрягись! Метель поутихла, ветер поднимал лишь небольшую позёмку. Вороной Тейгра радовался галопу и стрелой нёсся к деревне. Он завидел сборище возле дома Сколоты, что было несколько в стороне от деревни, ближе к верхней мельнице. Крестьяне, человек двадцать с косами и вилами по одну сторону — они окружили дом и собирались его поджечь, — и наёмники, семеро хорошо вооружённых мужиков, по другую. За наёмниками на коне восседал Ольгерд, в руках у него была отцовская карабелла. На другом коне рядышком сидел Витольд. Тейгр влетел в пространство между сторонами, ударом знака Аард разметал двоих с факелами, которые уже собирались поджечь вязанки хвороста у дверей хаты. — Ни с места! Вы тоже! — указал он на наёмников, — Кто шевельнётся, того изрублю или спалю дотла! Спор решаем быстро и мирно. Что здесь творится? Чего хотели? — бросил он крестьянам. — Покарать мироеда хочим! Сколота, сволочь, графский прислужник, никак околдовал господина нашего и с ума его свёл, а он может! От семьи Михала, почитай, ничего не оставил, стервец! Сыновей в лес прогнал, там их чудишша сожрали, глава семейства с ногами переломанными лежал, да и на кинжал бросился, дочка одна только младшенькая осталась, сестрёнку её такмо и не нашли, а жену-то Михала убили, кикиморы! Мы Сколоту сожжём, со всем его поганым выводком и прислужниками, а ты не мешай, ведьмак, а то вспомним и тебе, что ты на суде был. Может это ты графа дурным глазом зачаровал? Дык ведь ты его и сдушегубил, о чём с тобой говорить! — Не слушай их, ведьмак, — тонко крикнул Ольгерд, — Сейчас мы их в чувство приведём! — Подожди, мальчик, подожди. У меня для всех есть сообщение, а я кое-что в мире повидал, так что поверьте мне: скоро сюда прибудут королевские слуги, наверняка и друзья его сиятельства — разбираться будут от чего и почему рыцарь короля скончался, кто его до погибели довёл, мести захотят. А им очень не понравится, что вы, кметы, затеяли самосуд, скорее всего решат выпустить свой гнев на вас и отправят на виселицу, если не затравят собаками. Вам нужна такая жизнь завтра? Но поговорим и о справедливости, Ольгерд. Сколота действительно со своими подручными надругался над семьей Михала, когда тот решил уйти в город. Сколоту с прислужниками следует судить, как убийцу, на открытом вече, где будут представлены все жители деревни. Вас устраивает такой выход? — Тейгр повернулся к крестьянам. — Ну, соседи, в общем, можно было бы, только кто слово даст, что так и будет? — Ольгерд? — Тейгр посмотрел на него. Мальчик был очень сообразителен для своих малых лет. — Даю слово, как старший в роду Эвереков, соблюсти все условия суда. Крестьяне переглянулись меж собой. — А ты? Ты-то убил нашего господина, что ты скажешь, как по-твоему было дело? — Лучшее есть враг хорошего. Увы, ваш господин изведал эту поговорку на себе, пошёл неверным путём. На эту тропинку его толкнул неизвестный покуда чародей, увлёк его сиятельство чёрной магией, некромантией. Этого вам знать достаточно, да и следствие своё я ещё не закончил. Мужики меж собой разговорились, заспорили, но решили, что с расправой они всегда успеют, и что надо сначала попробовать собрать справедливый суд, да и ведьмаку работы будет достаточно. — И вот ещё что, люди. Вам повезло, что у вас такой сильный, умный барин теперь, как Ольгерд. Если же кто захочет принести ему зло или его брату, тем я займусь лично, это понятно? — Понятно, милсдарь ведьмак, понятно. Слава Ольгерду и Витольду! Храните старину, панычи! На обратной дороге молчали. Коней Ольгерда и Витольда вели под уздцы наёмники, при этом чувствовалось, что они подчиняются приказам мальчиков по своей воле, видно, что братья смогли как-то договориться с ними. Во дворе имения Ольгерд разрешил разойтись и властно подозвал ведьмака к себе. — Как же нам теперь быть? — шепнул он Тейгру, — Я же совсем не знаю, что теперь делать! Ведьмак подумал, что и сам-то не знает, как разобраться со своими делами, а и тут надо что-то присоветовать, но вслух сказал: — Положитесь на Бартоломея, он вам поможет. Завоюйте доверие крестьян, осудив убийцу, но не давайте сесть себе на шею — для этого у вас есть люди. Вам надо учиться, познавать мир, тогда вы станете на ноги. Ваш отец дурно поступил, что увлёкся своим отчаянием, оно толкнуло его к безумству, но оставив вас, он дал вам шанс стать сильнее. Вы либо справитесь, либо нет, а отсутствие выбора облегчает выбор. Ольгерд и Витольд задумались. Витольд сказал: — Спасибо вам, мастер. — Узнайте, кто спутал нашего отца. Пусть он или они заплатят за это, пусть они страдают больше, чем теперь будем страдать мы! — добавил Ольгерд. — Я занимаюсь этим. — Ты дашь нам знать? — Если получится.

...

Вечером ведьмака отыскал Бартоломей, Тейгр как раз вернулся в кабинет графа, чтобы продолжить исследования его документов. — Милсдарь Тейгр, я кое-что вспомнил. Пока вы и граф отлучались в экспедицию до Темерии, приезжал гонец, у него было нечто личное для графа. Он никак не хотел сказать, что именно, у него было только устное сообщение. Сказал, что раз его сиятельство отсутствует, то он будет ждать его в Оксенфурте, в корчме "Алхимия", через неделю, то есть вам осталось ещё четыре дня. Из себя он высокий, худощавый, можно сказать, что тощий. — Он сказал, как граф его узнает? — Да, сказал, что его сиятельству надо будет сыграть в гвинт с корчмарём, тогда он подсядет к ним третьим. — Что ж, спасибо, Бартоломей. — Послушайте. Пожалуйста, разберитесь в этом во всём. Мне кажется...мне кажется то, что было написано на том пергаменте...это про ребёнка. — Ты правильно угадал. — О, боги! Его сиятельство осмелился бы убить невинное дитя? — Дружище, то, что я убил, уже не было твоим хозяином, которого ты знал. Оно осмелилось бы, но граф Богумил фон Эверек — никогда. — И правда, мастер, и правда.

...

Мечи наточены и смазаны, броня тоже, плащ зашит, шапка на месте. В седельные сумки Бартоломей уложил ведьмаку в дорогу половину курицы и горшочек бобов с перцем. В одной фляге вода, а в другой напиток из бодрящего сбора трав. Бутыль жжёнки для случая. Тейгр медитировал у очага в общей комнате для слуг, вяло перебирая мысли о предстоящем выходе, чтобы вытеснить другую, идущую из глубины, чтобы затолкать её обратно: — Я стал другим. Как мне дальше жить? Как, курва-мать, мне дальше жить?!