Конец?

Когда заканчивается любовь? Как определить этот важный, переломный момент, когда волшебство подходит к концу, оставаясь пыльцой мечты на кончиках пальцев? Как заметить, что уже что-то безвозвратно утеряно, что уже пробит час и возврату и обмену ничто не подлежит? Как понять, что черта запретного пересечена, и уже не оказаться в том светлом, беззаботном времени, когда не нужно было слов и всего хватало. Была любовь. Все преграды были по плечу. Будущее казалось безоблачным, а сердце срывалось в пропасть от волнения и переполняющего его счастья. Как же быстро и бессердечно бежит время.… А слова любви редеют в безразличии, усталости, равнодушии, пока не остаются гудком-точкой, неотвеченным сообщением, несказанной правдой, встречей с кем-то другим. Всё кончается. Кончится и она. Когда-нибудь иссякнет, будет выпита до самого дна. Чимин почему-то наивно считал, что это не про них. Потому что между ними настоящая любовь, а она не имеет конечной точки, это линия, уходящая в пресловутую бесконечность, обещает длиться дольше, чем предстоит дышать. Романтичный взгляд на вещи портится, когда исполняется двадцать пять и становится ясно, что в жизни всё совершенно не так. — Думаю, это всё. Ровно, спокойно, без эмоций. Рука Чонгука скользнула в воздухе и положила на стол кольцо. Парные кольца были куплены ими после окончания школы. Чимин помнит, как они вместе выбирали их в ювелирном магазине, стеснялись своей близости и боялись, что кто-то поймёт, зачем юношам такие особенные изделия. Какие только истории они не придумывали, какие только оправдания не готовили, чтобы не вскрыть опасную правду. Всё обошлось, но это было невероятно волнующее событие, такое чрезвычайно опасное предприятие, которое могло обернуться самым безрадостным итогом. «Мы будем вспоминать это до конца жизни», — весело говорил тогда Чонгук, любуясь золотым кольцом на своём пальце. А сегодня оно лежит на столе; брошенное, ненужное, подводящее черту итога в их отношениях. — Мы останемся друзьями, — говорит Чонгук и улыбается красивой, безмятежной, расслабленной улыбкой. Его не тревожит ничто. Все волнения сейчас заключены в блестящий предмет, лежащий на столе. В нём и пять лет их любви, признания и клятвы, вечность, которую никто не поймёт и никому не выйдет отдать. — Да, — соглашается Чимин, улыбаясь в ответ. Вот и всё. Конец. Финал. Исход. Они поставили точку. Осознается далеко не сразу. Пак не понимает, что это именно конец. Но всё говорит об этом, кричит в полный голос, соскребая с мыслей Пака романтично-убыточный налёт, иллюзию того, что все у них по-прежнему так же хорошо. Не в первый раз они стоят у этой черты! Не в первый раз желают оборвать эту нить! Но сейчас все иначе. На этот раз по-настоящему. Чимин отказывается видеть правду, не понимая, что нить уже оборвана. Он лелеет несбыточные мечты, верит в свою звезду, а Чонгук сухо прощается, одаривает дежурной улыбкой, больше не пишет «привет, любимый» по утрам, не встречает с работы, не заходит на чай, а выходные проводит с кем-то, кого уже успел облюбовать. Только после того, как Джин докладывает о том, что Чон встречается с кем-то, Чимин решает: пора заканчивать спать. Больше они не пара. С этим покончено. Пять лет подошли к своему логическому завершению. Ничто не может длиться вечно, поэтому стоило ожидать, что их любовь столкнется с разрушающей силой тления, уготованного каждому. В этом нет ничего необычного, экстраординарного, этим заканчивается большинство отношений. Стоит принять как данность и жить дальше. Ещё много чудесных встреч обещано впереди, ещё не раз сердце сорвется на безумный стук, но у Чимина после Чонгука внутри дыра, которую он не может ничем прикрыть, потому обещанное счастье встречает равнодушно. Пак пьёт, ходит в бар на соседней станции метро, думает о жизни, но больше о Чонгуке, о котором думать уже нельзя. Но всё не выходит из головы, уверенно продолжая мучить и доводить до отчаяния своей недоступностью и табуированностью. Без него сложнее, чем казалось раньше. Прошло уже три недели, как они не вместе. Раньше они встречались каждый день, не в силах совладать с зависимостью друг от друга. Паку сложно даётся принять новую реальность, где с Чонгуком уготован только сухой разговор и случайная встреча где-то на улице. Нельзя смотреть, нельзя касаться, нельзя сочинять письма и чего-то ждать. Пак не ломается только потому, что ему двадцать пять лет: в этом возрасте нельзя расклеиваться, даже когда истязает желание застрелиться. — Как ты себя чувствуешь? — интересуется Хосок на очередной встрече в баре, подсаживаясь к Паку. Чимин долго выбирает между «дерьмово», «никак», «невыносимо» и говорит: «Всё норм». — Кстати, ты в курсе, что в тебе Намджун заинтересован? — спрашивает Чон, подмигивая. Намджун — молодой профессор, умненький такой, в очках в чёрной оправе и с жутко серьезным, одухотворённым видом, который кажется, под слоем непримечательной одежды таскает собрание сочинений то ли Сартра, то ли Ницше. Он сидит в углу бара и уже давно не сводит с Пака цепкого взгляда. Чимин догадался, что вызывает в нём определённый интерес, но ничего делать с этим знанием не стал. На отношения сил нет, на какую-то бурную реакцию тоже, только унылое и слишком равнодушное «ясненько». Такое любого оттолкнёт. Но Хосок уверяет, что Киму плевать, даже такое отношение ему придётся по вкусу. Чимин пожимает плечами, бросает взгляд на Намджуна, выжидающего ответа, и даёт свое «да». Он ни на что не надеется. Поэтому общение с Кимом оказывается вполне сносным. Чимин сразу очерчивает круг своих интересов и желаний, подчеркивая пару раз жирным маркером кислотно-жёлтого цвета: «В отношениях не нуждаюсь». Намджун улыбается довольно, кивает и выдает поразительно честно: «Я все понимаю». Вспоминается первая встреча с Чонгуком. Вспыхивает красным огнем. Караоке-кафе у старшей школы, гитара Минхёка, девчачий смех и только выплывший из секции баскетбола Чонгук. На нем дурацкая рубашка старшего брата, одеколон отца и взгляд убежденного девственника-неудачника: стеснительный, быстрый, печальный. Чимин не собирался строить ему глазки и пытаться вовлечь в диалог, тем более в какие-либо отношения. Поначалу он ничем его не заинтересовал, но в разгаре вечера, когда уже было спето много песен, рассказано много историй, а Чимин откровенно заскучал, Чон обратился к нему самым проникновенным голосом на свете: «Мне нравится твоя улыбка». Чонгук был мил, обаятелен и совсем не похож на себя полтора часа назад. Пак усмехнулся и все завертелось. Чонгук давно осознал себя и свою сексуальную ориентацию. Правда, никому особо об этом не говорил. Чимин же в ту пору еще не знал: гей он, натурал или все же бисексуал. Только недавно он разорвал отношения с девушкой и поэтому во всех исходящих от себя симпатиях искал подвох. Но Чонгук развеял все его сомнения, сжег все страхи и научил любить. Не только его, но и самого себя. Это один из самых ценных уроков, которые получил Чимин в своей жизни. И однозначно самый драгоценный. До сих пор не стираются из памяти встречи, прогулки, кино и кафе. Все так же звонко звучит смех и чувствуется поцелуй на губах. Бесценное время, проведенное вместе в разговорах, в смехе, в слезах, в страсти и в молчании. Все это Чимин не сможет забыть никогда. Даже отпустив Чонгука из клетки своего сердца. Чимин не рвется к любви Кима, но все же дает тому право возить себя на его машине, целовать на прощание и при встрече, угощать коктейлями в баре, общаться через сообщения и по телефону, приглашать к себе и раскладывать на своей кровати, доставляя двоим необходимую разрядку. Секс с Намджуном нежный, трепетный, немного неловкий, но приятный. Паку нравится. Чонгук был временами излишне напорист, тороплив, не сдержан. Ким умелый, уверенный и всезнающий. Почти занудный, но Чимин не против: его тщательность и знания порой забавляют и придают интеллектуальности их банальным соитиям под красным вином, лишенным романтичности и душевности. — Не понимаю, чем я тебя так зацепил, — признается Пак после очередного хорошо проведенного вечера, лежа в кровати Кима, сверкая голым телом и еще невысохшей спермой на своем животе. — Не знаю, — пожимает плечами Намджун. — Разве для любви должны быть причины? Чимин солидарен. Он тоже не может дать ответа, почему именно Чонгука полюбил. Ведь у него, если подумать, было много неприятных недостатков, которые доставляли Паку много проблем. Чон — невероятный собственник, любитель всегда быть правым, сначала действует, а потом думает, много обижается, долго не прощает обид, любит сильно, но почти удушающе, требует много внимания и нередко забывает, что влюблен он тут вовсе не один. Чонгук был простым, но одновременно сложным. С ним было бесконечно приятно в одно время и трудно в другое. Когда Чимин учился, то младший исправно его ко всем ревновал, задавливал вопросами и требовал верности. Сколько бесед провел Пак, надеясь объяснить Чонгуку, что ему никто другой не нужен. Иногда Чон просто выходил из себя, рвал их отношения и обвинял старшего в чёрствости, а потом возвращался на следующий день, виня уже только себя в узколобости и глухоте. Чимин временами тоже сильно, очень сильно злился, но даже в самом устрашающем гневе не мог представить, что скажет Чонгуку: «Прощай». Ссоры с младшим иглами пронзали сердце, но примирения, полные нежных слов извинения и любви: они компенсировали все до последней пролитой слезы. Чонгук теперь с кем-то другим. Быстро что-то он меняет партнеров (кажется, это уже третий). Чимин наблюдает за всеми его похождениями с приличного расстояния и старается не выказывать особенного любопытства, но внемлет всем слухам. Порой они встречаются с Чоном в магазине или случайно на улице, обмениваются приветствиями, о чем-то говорят. Между ними железобетонная глухая стена. Быть друзьями после пяти лет любовных отношений — что-то нереальное, безнадежное, тупиковое. Нельзя забыть все то, что между ними было, перечеркнуть счастье и трепет, оказавшись в точке «друзья». Вернуть кольцо и сказать «теперь друзья» — сущая ерунда по сравнению с подавлением настоящих, вскипающих болезненных чувств, которые окутывают цепями и сдавливают, не давая даже дышать. — У меня все хорошо, — говорит Чонгук, глядя себе под ноги и он звучит не очень-то честно. — У меня тоже, — поддакивает Чимин, не решаясь сказать, что скучает, тоскует и вообще: "Чонгук, о чем ты сейчас думаешь?". Они уже не так близки, не так связаны, они просто друзья. Чимин режется о воспоминания, когда Чонгук уходит без слов «люблю тебя» и смазанного поцелуя в губы. Это ужасно сложно. Но Пак подавляет в себе все желания, разворачивается и быстро идет вперед, думая о чем угодно, но только не о том, чтобы развернуться и кинуться к Чонгуку. Это уже ниже его гордости. В кулаке в кармане Пак сжимает свое золотое кольцо, которое, несмотря на то, что уже не носит, продолжает всюду таскать с собой, словно надеясь, что в итоге оно где-нибудь потеряется вместе с чувствами. Чонгук сказал, что вместе их продать будет выгодней. Чимин согласился, но так и не попытался разместить объявление на каком-нибудь сайте или сходить в ломбард. Тоска снедает настолько после мимолетной встречи, что Чимин на следующий день идет к дому Чонгука, чтобы увидеть в его окнах свет и силуэты счастья. Но вместо ожидаемого света встречает загадочного молодого человека с дерзкой улыбкой, ломающего и разрисовывающего мотоцикл Чона. Вроде бы надо броситься разбираться, отгонять и требовать объяснений, но Пак стоит, как истукан, наблюдая за проказами незнакомого парня. Судя по всему, он чрезвычайно зол и расстроен. Чимин догадывается, что может служить тому причиной. Тут парень, наконец, замечает незваного зрителя и останавливается. На его лице выступили бисеринки пота, но совсем не испортили красоту идеального лица. Парень очень привлекательный. Прямо не оторваться. — Ты друг Чонгука? — осторожно спрашивает незнакомец. — Вроде того. — А я его бывший парень! Ким Тэхен! «Я как бы тоже», — думает про себя Чимин, но не издает ни звука. — Этот ублюдок бросил меня через неделю, поэтому я пришел мстить. Понимаешь, я ему доверял... А он меня бросил! Какой же он урод! Пак отчасти разделяет негодование Кима. Он бы, наверное, будь чуть импульсивней и младше тоже рванул портить имущество Чонгука, выкидывать его вещи и кричать, какая он мифическая мразь. Но все это не для Чимина. Он слишком уж рассудителен для таких опрометчивых поступков. Пусть за него позлится Тэхен. У него выходит очень даже круто. Неожиданно с Кимом выходит даже подружиться. Он приглашает Чимина в кафе, угощает кофе и без конца говорит о том, какой Чонгук неисправимый урод, который испортил ему жизнь. Как он только посмел ранить его нежные чувства! Тэхену явно очень хочется выговориться, поделиться этой драмой. Чимин слушает, кивает, в общем и целом неплохо проводит вечер. Ким не просит молчать о случившемся и вполне готов нести ответственность за содеянное с мотоциклом. Рассказать об этом — повод поговорить с Чоном, но Пак не решается. Долго гипнотизирует телефон, но в итоге остается безмолвным. Чонгук как-нибудь сам разберется. А Тэхен оставляет номер телефона и предлагает как-нибудь вместе потусить. Чимин в очередной раз встречается с Намджуном, они немного говорят ни о чем и все заканчивается как обычно сексом. Ким умеет делать приятно. Пак откровенно с ним кайфует, забывая обо всех горестях. Вернее, только об одной по имени Чонгук. С Намджуном все воспоминания, все мысли, все чувства — абсолютно все, выцветает и становится таким незначительным, случайным сном, фантазией, нереальным событием. Отдаляется мир и испаряется реальность. Но после жаркого секса все возвращается на законные места. Чимин только успевает отдышаться, как наваливается бетонная плита, придавливая грудь: «Как там Чонгук?». — Чимин, ты когда-нибудь был в Париже? — вдруг спрашивает Ким, усаживаясь в кожаное кресло и закуривая. Пак ерзает на кровати, вытирается оставленным полотенцем и честно отвечает «нет». — У меня скоро будет там конференция, и я бы хотел предложить тебе поехать со мной. — Я? — изумляется Пак, открывая рот. — Не слишком ли это серьезно? — Ты мне нравишься, я уже тебе об этом говорил. — А я тебе вроде доступно объяснил, что не испытываю к тебе ничего такого. — Я помню, но надежды не теряю. Я готов подождать, если, конечно… Намджун таинственно умолкает, глядя Чимину в глаза. — Если что? — уточняет Пак. — Если ты выберешь меня, а не того парня. Я знаю, что ты его все еще любишь и готов подождать, когда эти чувства тебя отпустят, но при условии, что ты выберешь меня. — То есть, официально стану твоим парнем? — Верно, это будет не секс на одну ночь, а стабильные отношения со всеми вытекающими. — Если я поеду с тобой в Париж… — …то станешь моим парнем, — заканчивает за Пака Намджун. — Романтично, да? — Я не знаю, — честно отвечает Чимин. — Не слишком ли это быстро? — Шекспира читал? «Используй время. Не забудь — у красоты — короткий путь. Срывай цветы в момент цветенья, не обрекай ты их на тленье». Чимин мычит, пожимает плечами и не дает однозначного ответа. «У тебя есть время подумать», — заверяет Намджун, но Пак видит, что он огорчен, а может, даже рассержен. Он явно надеялся, что сразу получит «да», ведь они так неплохо сошлись: хорошо проводят дни и ночи, говорят о всяком разном, занимаются сексом. Чего еще желать? Чимин и себя спрашивает: чего? Но от Намджуна сердце не срывается в пропасть, не волнуется, не сгорает от чувств. Все мирно в душе. Тишь. Может, это благоприятный показатель, но Чимин желает большей гаммы чувств. Он хочет чувствовать сейчас, а не верить в то, что когда-нибудь наступит день, когда ото сна поднимется сердце. Его пугает перспектива остаться к Намджуну таким равнодушным, возложив на него любовь за двоих. Чимину надо подумать. Все происходит ужасно быстро, и он пока не в силах разобраться в своих чувствах. В выходной день Пак агонизирует на тему поездки в Париж. Даже рассказывает о ней Хосоку и тот поддерживает, советует не отказывать, напоминает, какой Намджун чуткий, умный и сильно влюбленный в него человек. Чимин со всеми доводами соглашается, но до окончательного «да» так и не доходит. Ему по-прежнему мешает собственное сердце, запертое в ларце безмолвия, не реагирующее решительно ни на что. С Намджуном, несомненно, хорошо, но Чимин боится, что обманет его ожидания и однажды сердце забьется, но от другого человека. Намджуну будет обидно, а Паку бесконечно стыдно. Надо повременить с этим вопросом. В субботу раздается звонок. Чимин надеется, что это не Намджун и даже решает, что если он, то не будет открывать ему дверь, свернется клубком и будет ждать, когда тот уйдет. Но вместо Кима на пороге оказывается знакомая миловидная женщина с теплой виноватой улыбкой. Пак тут же открывает дверь. — Ох, хорошо, что ты дома, — говорит женщина устало, протягивая Чимину голубой контейнер. — Это кимчи. Хотела занести Чонгуку, а он и трубку не берет, и к двери не подходит. Несносный мальчишка! — Наверное, он просто занят, — неловко улыбается Чимин, принимая контейнер. — Матери-то можно ответить! Как стал жить самостоятельно, так другим человеком стал. Чимин-а, он же не доставляет тебе проблем? — Нет, нет, — качает головой Пак. — Он так изменился! Может, у него с девушкой проблемы? Чимин растерянно пожимает плечами. Они никогда не рассказывали родителям о своих отношениях. Как-то Чонгук планировал посвятить их в эту тайну, но передумал, решив, что такого они уж никогда не поймут. Пак же меньше всего на свете хотел, чтобы кто-то из родственников знал об их отношениях. Он даже запретил Чону появляться в родительском доме, волнуясь, что бдительная мама или отец заметят какие-то странности в их отношениях. Да и сам Чимин давно уже не был дома, отмахиваясь от встреч работой и загруженностью. — Увы, не знаю. — Совсем замкнулся! Я за него так переживаю. И отец тоже. Мы же семья, так почему он от нас так далёк? Не понимаю. Все же делали правильно. «Чтобы вы меньше волновались», — не решается вставить Пак, осознавая, что делает с собственными родителями то же самое, не впуская их в свой мир, заранее предугадывая их реакцию. Проще быть недоступным, недосягаемым, чем ежедневно вступать в борьбу за право быть самим собой и жить свою жизнь так, как хочется, а не надо и предписано. Чимин предлагает уже пройти в квартиру, попить чай с черствым печеньем, но тетушка любезно отказывается, вспоминая, что у нее еще много дел. Она просит позаботиться о Чонгуке и не отказывать тому в помощи. «Ты ведь знаешь, какой он бывает глупенький», — с нежностью говорит она на прощание. Да, временами Чон нестерпимо глупый. Однако себя Чимин умным еще назвать не готов. Вечером того же дня Чимин отправляется к Чонгуку. Несмотря на то, что он не берет трубку, Пак уверен, что он дома. На дворе суббота, а он редко в первый выходной после учебы куда-то ходит, предпочитая отдаваться в этот день забавам и интернету. Живет Чон в пятнадцати минутах ходьбы в похожем доме. Когда Чимин только купил квартиру, они жили вместе, но потом Чонгуку подарили его собственную и он как-то хорошо ее обжил, позабыв о том, что делил кров с Паком. Они оставались друг у друга на выходные, проводили вместе вечера, но все равно жили раздельно и временами это сильно Чимина ранило. Какой-то гостевой брак. Иногда очень хотелось спросить, что им мешает жить вместе: родители, слухи, какие-то другие отношения? Но Чонгуку Пак так ничего и не сказал, предпочтя утопить в себе все свои претензии. Если ему так удобно, то нечего отсвечивать недовольством. Чон действительно оказывается дома. Сонный, со щетиной и копной немытых волос. Он объясняет, что вчера хорошо оторвался в клубе и был не в силах говорить с матерью. Пак думает встать в позу и отчитать, как делал раньше всякий раз, когда Чонгук поступал опрометчиво, но передумывает, осознавая, что они уже не в тех отношениях и должны знать границы. Только вот какие они сейчас? Чимин вручает Чону кимчи и тот предлагает зайти, выпить кофе, поболтать, как полагается хорошим друзьям. Внутри Пака все выступает против, но в итоге он соглашается. Они проходят на кухню Чона, и Чимин сразу подмечает, как все у младшего чистенько и красиво. Раньше он уделял чертовски мало времени уборке, поэтому комнаты выглядели грязновато, везде были вещи и мелкий мусор, а сейчас стерильная, прямо-таки поразительная чистота. Давно ли Чонгук стал фанатом уборки? — Возьми себе немного кимчи, — предлагает Чон, подходя к кофеварке. — Я столько все равно не съем. — Хорошо, — Чимин встает и идет к шкафчику, где Чонгук хранит контейнеры. Так непривычно. Все знать об этом месте, но быть в нем чужим. Воцаряется неприятная, смущающая тишина. Чимин и не знает, о чем говорить и даже не может вспомнить, о чем они говорили раньше. Но нельзя оставаться в таком жутко гнетущем молчании. Надо что-то сказать, выйти на дорогу диалога, потому что.… Почему? Паку просто не хочется молчать. Скоро они опять расстанутся и не предсказать, когда вновь представится шанс оказаться вместе. Чимин безумно скучает по их встречам, их посиделкам, их разговорам, их маленькой жизни на двоих. А Чонгук? Скучает ли он? Пак впивается взглядом ему в спину, но не находит ответа, не видит признаков одиночества. Похоже, что тоскует здесь только он один. — Твой мотоцикл испортил Тэхен. Иной реплики Чимин не откопал в чертогах разума. Выглядит она убого и вряд ли подталкивает к продуктивному дружескому диалогу. — Я в курсе, догадался, — равнодушно отзывается Чон. — Тебе стоит серьезней относиться к отношениям. — Так, я сам разберусь со своими отношениями, — резко говорит Чонгук, поворачиваясь к старшему. — Мне ничьи советы не нужны. Тем более, твои. Слишком агрессивно, слишком зло, слишком непривычно. Чимин так и замирает с открытым ртом. Никогда Чон не говорил с ним в настолько недружелюбном тоне. Между ними были ссоры, разногласия, но впервые Чонгук звучит так раздраженно. Похоже, что отношения между ними куда хуже, чем Пак себе предполагал. Друзья? Что за шутки.… Почти враги. Нельзя так говорить с человеком, который тебе приятен. Только ненавистен и презираем. Чимин укладывает контейнер с небольшим количеством кимчи в пакет и пятится к выходу. — Знаешь, я вспомнил, что у меня еще дела, — выжимает он из себя, измождено улыбаясь. — Вот как? — Чон перестает магичить над кофеваркой. — Я позвал тебя на самом деле с одной целью. — Какой? — постыдно дрожащим голосом спрашивает Чимин. — Хотел узнать, ты продал кольца? Если бы не недавняя агрессия, если бы не лед в глазах и равнодушие в голосе, то Пак бы сказал правду. Но в такой ситуации остается только лгать. — Да, — врет старший. — Отлично. — Тебе отдать часть вырученных денег? — Не стоит, — качает головой Чон. — Продал за ту же сумму? — Немного дешевле. — Ну, стоило ожидать, пять лет прошло все же. Больше вопросов нет. Чимин практически выбегает из квартиры, сдерживая свое возмущение и вспыхнувший гнев. Им с Чонгуком не стоит вообще общаться. В кармане Пак все так же сжимает свое золотое кольцо. Наверное, он редкостный дурак, если не может взять и расстаться с этим глупым сентиментальным воспоминанием. На следующий день Пак старательно игнорирует все звонки Намджуна, понимая, что пока не готов дать ему ответ, а вечером идет в бар, где встречается с Хосоком. Через полчаса к ним присоединяется Тэхен, который покончил с местью Чону и уже живет на полную катушку, позабыв о неудачном опыте. Чимин просит Хосока не упоминать их отношения с Чонгуком и тот услужливо молчит, не совсем понимая к чему такая конспирация. Вечер проходит весело и шумно, Тэхен — источник веселья на ножках, он словно маленький ядерный реактор, разжигающий в любом случайном человеке огонь. Весь вечер Хосок ему улыбается, смеется с его выходок и не сводит с него влюбленного взгляда. Уходят они вместе. Киму вроде бы хен тоже нравится, но утверждать Пак не может, потому что пока не сильно разбирается в эмоциях Тэхена. Чимин выходит из бара за полночь. Уже темно, холодно и одиноко. Раньше в такое время они уходили вместе с Чонгуком. Они шли по улице, освещенной тусклыми фонарями, пели песенки и смеялись, а находя темный закоулок, уединялись в его оторванности от остального мира, наслаждаясь друг другом. Дорога в двадцать минут растягивалась на час и даже больше, но возвращались они домой счастливые, усталые и безумно влюбленные. А сегодня уже только луна, скрытая за облаками, холодный ветер и чей-то смех вдали. Ночь, созданная для любви, теперь отдана безутешному одиночеству. Только Чимин собирается вызвать такси, как замечает знакомую белую машину с очень вылизанным Намджуном за рулем. Сердце сжимается от предстоящего разговора и отсутствия альтернатив. Бежать сломя голову в данной ситуации — по меньшей мере, нелепо. — Тебя подвезти? — мило интересуется Ким, опуская стекло. Говорит так, будто бы тут есть какой-то иной выбор. Пак смиренно кивает и садится в машину. Они быстро оказываются у дома Пака, но Чимин не торопится выходить, понимая, что Намджун, наверное, уже измучился ждать ответ. Тянуть время в такой ситуации — форменное издевательство над искренними чувствами Кима. Пак отлично осознает, что он сейчас одинок, с Чонгуком у него все кончено и пока никто в нем не заинтересован. Намджун ему нравится как человек, как партнер, поэтому нужно давать согласие и хоронить память о старой жизни к чертовой матери. Но прошло слишком мало времени, пока не получается отодрать от сердца пятилетнюю привязанность и пришить новую. Она банально не приживется. — Ты завтра свободен? — спрашивает Чимин, постукивая пальцами по панели. — Вполне, а что? — Как насчет переночевать у меня? — Хитрый, — усмехается Ким, понимая, что Пак, таким образом, избегает ответа. Однако отказать Намджун не может. Чимин ему действительно нравится. Он готов еще немного подождать, тем более, если ждать придется в объятиях Пака. Они заходят в бедно обставленную квартирку, ставят чайник, идут мыться по очереди, а потом включают успокаивающую музыку, забывают о чае и занимаются сексом прямо в гостиной, не дойдя до спальни несколько шагов. Чимин прижимается влажной грудью к кожаному дивану, трется об него вставшим членом, выгибается, поднимая упругие ягодицы, а Намджун медленно входит, держа руку на его пояснице. Воздух горячий и липкий, а мысли пустые и безликие. Пак чувствует, как его обжигает внутри, как распирает давление и ему нравится это чувство наполненности. Но все же чего-то в этом не хватает. Чимин царапает ногтями диван, гортанно стонет и все же находит недостающее звено. Нет золотого кольца на жилистой руке, которая нежно касается щеки, дергает за волосы, проходится пальцами по дрожащему телу. Чонгука больше нет. Но Чимин кончает от мысли, что он все же к нему вернулся. Утром Намджун ведет себя интеллигентно и совсем не как любовник. Они пьют вместе кофе, обсуждают какие-то маловажные глупости и даже не пытаются говорить о поездке в Париж. Чимин быстро смекает, что Ким делает это специально для него. Дает отсрочку, чтобы тот подумал, решил окончательно. Очень великодушно с его стороны. Намджун уходит, и Чимин даже не успевает расслабиться, как звонит Хосок и рассказывает о том, какой замечательный, сногсшибательный, веселый и необычный Ким Тэхен. Он повествует о ночной прогулке, о невероятной глубине мышления Кима, о его большом сердце и потрясающем чувстве юмора. Подводит Хосок свой монолог словами: «Всё, я в него влюблен». Чимин сухо поздравляет. Он рад, но сейчас не до этого ему. Чон обижается, что друг настолько холодно встречает такие радостные известия и кладет трубку. А Чимину нужна только тишина… Пак хочет банально отоспаться и расслабиться. В голове полно мыслей, которые как яд отравляют его. То Намджун с его поездкой, то Чонгук с его отвратительным поведением, то что-то еще. Чимин чувствует себя загнанным в угол и просит только о передышке, но ему не дают. Уже днем он поднимает трубку, чтобы столкнуться с нескончаемым потоком слез матери Чонгука, которая запинаясь, рассказывает ему о страшной ссоре с сыном. Чимин понимает далеко не все из ее рассказа, но кое-что до него доходит: Чонгук злой и агрессивный, не хочет общаться с матерью, сказал не лезть в его дела, отключил телефон. Мама Чонгука просит (скорее молит) Пака сходить к нему и поговорить, выяснить, что не так, может, у него проблемы. Он хочет честно признаться, что ничего не выйдет, Чон и его рад видеть не будет, но женщина оказывается слишком безутешной и печальной, плачет, не переставая, поэтому Чимин дает слово, что немедленно отправится к младшему. Сказано — сделано. Чимин приходит к дому Чонгука и звонит в домофон, не надеясь, что в воскресный день Чон сидит дома, а не где-нибудь в гостях у многочисленных друзей. Но младший оказывается дома и даже не посылает Пака к черту, предлагает зайти. В квартире у Чонгука чисто, как и в прошлый раз. Сам Чонгук немного пьян, что понятно по замутненному взору, розовым щекам и заплетающемуся голосу, а еще пустой бутылке вина на столе. Они устраиваются в очередной раз на кухне, Чон наливает старшему чашечку кофе (алкоголь даже не предлагает), а себе достает банку пива из холодильника. — Твоя мама мне звонила и сказала, что вы поссорились, — сразу оповещает Чимин. — Есть такое, — уныло отзывается Чон. — Она надоела со своими вопросами об отношениях, девушках, семье. Тошно уже. — Я все понимаю, но будь сдержаннее, что ли, не заставляй ее плакать. Чимин уже готовится к очередному гневному выпаду: «ТЕБЯ ЭТО НЕ КАСАЕТСЯ», — но Чонгук согласно кивает, опуская глаза. Ему стыдно за произошедшее. Все же он хороший сын, но сейчас с ним происходит что-то странное (если не страшное). Хорошо, что он и сам понимает, что ведет себя неподобающе, что он отталкивает от себя людей, которые желают ему только добра. — Я перед ней извинюсь, — обещает Чонгук. — Я был слишком груб. — Да, в последнее время ты больно колючий, — поддерживает Чимин, забывая, что должен молчать. — Тебя тоже обидел? — понимает Чон. — Тогда-то? — Ну, скажем, ты был чересчур резок. Я к такому не привык. — Прости, в последнее время я сам не свой. — Тебя что-то сильно нервирует? — Да, — кивает устало Чон. — Я сам. — Если у тебя проблемы, то ты можешь мне все рассказать, — неловко парирует Чимин, не зная, что еще сказать. Повисает неловкая тишина. Старший вдруг осознает, что возможно берет на себя слишком многое. Что он там вообще знает о Чонгуке? Теперь, кажется, вообще ничего. Раньше он знал его, как пять пальцев, а теперь нет в нем такой уверенности. Пак отлично понимает, что люди не меняются по щелчку пальцев, а это значит, что он просто не заметил, не придал значения. Как это могло произойти? — Хен, — вдруг разрезает густое молчание младший, — а когда ты от меня устал? Чимин удивленно вскидывает брови, не веря своим ушам. Он-то устал? Не было такого. — Что? Я не… — Раньше ты относился ко мне иначе, — не дает договорить Чон, резко продолжая. — Мы вместе ходили в кино, в бары, в клубы. У нас было много разных хобби: мы пели, рисовали, снимали всякие веселые видео, танцевали. А что потом произошло? Ты вырос? Или я тебе просто наскучил? Чимин припоминает, что в последнее время действительно у них не выходило провести время вместе. Работа, коллектив, учеба Чонгука — между всем этим лавировать любви нелегко. Пак надеялся, что чуть позже, когда все устаканится, их отношения опять будут изобиловать веселым времяпрепровождением. Но пока надо подождать. Он вовсе не устал.… Но даже если и устал, то точно не от человека, которого любит. — Неправда, все не так… — Но ты же совсем перестал мной интересоваться, — опять перебивает Чонгук. — Мы стали встречаться только ради секса и разговоров о том, как у тебя все на работе сложно. Ты даже перестал со мной улыбаться. Тебе словно бы сложно давались наши отношения. А когда я предложил расстаться, ты и слова не сказал, как будто только этого и ждал. Чимин оглушен. Он никогда и не думал так об их отношениях. Он считал, что в разрыве виноват именно Чонгук, которому надоел вечно работающий старший, а ему хочется, кого помоложе да повеселей. Пак был уверен, что уделял достаточно внимания Чонгуку, а сейчас задумался: а правда ли все было так? Не прав ли Чон? Чимин не может припомнить, когда в последний раз приглашал Чонгука в кино, кафе или просто погулять, но на то были причины! Однако он не помнит, чтобы они как раньше смеялись над фотографиями, говорили о планах и чувствах или просто дурачились, оставаясь наедине. Последние дни их отношений были серыми, унылыми, дежурными. Это было очевидно. Но Чимин заметил это только сейчас, сравнивая их с тем временем, когда они только начинали встречаться. После университета Чимин сразу нашел работу и ударился в нее целиком, позабыв обо всем остальном. Он хотел, чтобы у них с Чонгуком все было, и они не нуждались в помощи родителей, а в итоге он докатился до того, что Чон стал ощущать себя брошенным и нелюбимым. Как это могло произойти? У Чимина нет для себя оправдания. Он даже и не заметил, как отдалился от человека, которого любит, как сам оборвал заветную нить. — Я просто… В самый неподходящий момент раздается телефонный звонок. — Ответь, — холодно просит Чон. И Пак отвечает. Конечно же, это Намджун. Можно отказаться, просто выключить звук, но под взглядом Чонгука старший действует, как загипнотизированный и нажимает на зеленую кнопку раньше, чем додумывается до того, что можно просто не отвечать. — Чимин-а, ты сейчас свободен? — сходу интересуется Ким. — Я у друга, — тихо произносит Чимин, сотрясаясь под пристальным взглядом напротив. — Хочешь съездить со мной на выставку? А потом свожу тебя в ресторан итальянской кухни, тебе она нравится? — Прости, я сейчас не могу говорить, — тараторит Пак, понимая всю неловкость ситуации. — А, хорошо, тогда перезвони, и еще!… Чимин бросает трубку не дослушивая. Чонгук выглядит еще мрачнее, чем раньше. Пьет пиво и сверлит Пака жутко недовольным взглядом. — Твой парень? — спрашивает прямо Чон. — Партнер. — Какая тут разница? — Мы спим, но не встречаемся. — А, — тянет задумчиво Чонгук, — меня вот партнеры на одну ночь на выставки не зовут. — Мне повезло больше. — Ну, конечно, — кивает Чон. — И насколько серьезны его намерения? Тут стоит остановиться, не раскрывать карт, а просто сказать: «не твое дело». И так уже много сказано. Есть над чем подумать. Но у Чимина нужда, мысли перевернуты, и сердце выбивает слово «надежда». Ему хочется, чтобы Чонгук все знал, чтобы… — Он пригласил меня в Париж, сказал, что если соглашусь, то мы официально будем встречаться. Чимину хочется, чтобы Чонгук все знал, чтобы сказал «нет» и попросил остаться. Чтобы он доказал, что еще ничего не кончено, и они все еще друг к другу привязаны. Чтобы он попросил назад свое кольцо, и все стало, как прежде. Он хочет верить, что у них есть шанс, есть возможность все переиграть и попытаться вновь. Чимин все еще влюблен и ему нужно только одно: чтобы и в Чоне еще пульсировало это чувство. — Вот как, — спокойно говорит Чонгук, улыбаясь уголками губ. — Тогда желаю вам удачи. Но этого, конечно же, не происходит. Чимин прощается, разрываясь от тоски и желания остаться, поговорить по душам и объясниться. Он останавливается на пороге, желая сказать Чонгуку все, что у него на душе. Извиниться за молчание, за холод, за то, что не смог сберечь их чувства и так к нему охладел. Но глядя в непроницаемое лицо Чона, Пак не находит в себе сил обратиться к нему с такими личными словами. Чонгук уже отжил эти чувства. Они не терзают ни его ум, ни его сердце. Так зачем ворошить? Молить о воскрешении. Жалость — не любовь. Поэтому Чимина хватает только на один вопрос: — Ты хочешь, чтобы я улетел в Париж? — К чему бы это? — Мне интересно, хочешь ли ты, чтобы я был счастлив или нет. Чонгук задумывается на минуту, а потом тихо отвечает «да». Чимин улыбается и уходит, желая Чону во всем разобраться, не показывая собственного расстройства и горечи. Улететь — не значит обрести счастье. Игнорировать Намджуна — так себе идея. Если долго Киму не отвечать, он сам явится на порог, выяснять, что же стало причиной молчания. Чимин придумывает откровенную чепуху, объясняет нежелание общаться усталостью и загруженностью. Намджун не верит. Он слишком для этого умен, чтобы вестись на такие слабые отмазки. Но говорит все это не кто-то, а сам Пак Чимин, которого он нежно любит. Поэтому он принимает и усталость, и загруженность, и простуду — все, что Чимин только может придумать. Он впитывает каждую каплю лжи с лицом праведника и даже не остается на ночь: «Тебе ведь надо отдохнуть». Чимин чувствует себя мразью вдвойне, но ничего поделать не может. Проходит еще одна ужасно унылая неделя. На ней Чимин то поддерживает Хосока, то увиливает от Намджуна, то работает в поте лица, то агонизирует, вспоминая о Чонгуке. Больше, он, конечно, занимается последним, вспоминая все свои просчеты и жестко отчитывая себя за свое поведение. Как-то Чон предложил ему пойти в кафе, Чимин был свободен, ничего не делал, младший явно очень хотел провести этот день вместе, предлагал фильм посмотреть, а Пак просто сказал «нет». Ему было банально лень, апатия душила, и он решил провести день в одиночестве. Однажды Чон его позвал на концерт любимой группы, уже купил билеты и молил, чтобы хен пошел с ним, а Чимин отдал предпочтение сериалу и жареной курочке. Но обидней всего ситуация, произошедшая за неделю до разрыва, которую Пак вспомнил только сейчас. Чонгук был очень грустен и попросил его сходить с ним в кино, но у Чимина возникли срочные дела на работе и поэтому он даже до конца сеанса не досидел. Они встретились вечером и у Чона были красные глаза. Пак даже не удосужился спросить, как он себя чувствует. Теперь настала очередь Чимина лить слезы, не находя ни в чем утешения и прощения. Чтобы приглушить нарастающую боль, он напивается и на следующий день даже не выходит на работу, получая от босса серьезный выговор. Сотрудники начинают шептаться за его спиной, называя зазнавшимся. А Пак усаживается за свое место и хочет самоуничтожиться, не в силах бороться с тяжестью на сердце. Почему он был таким? Раньше ведь всегда все замечал, все видел, откликался. Что произошло? Откуда это равнодушие возникло? Неужели с возрастом сердце высыхает, превращая человека в робота? Или же это целиком и полностью его вина? Впервые Чимин расплакался на работе. В пятницу вечером, вновь оказавшись в баре, Пак предается горю во всей красе. Сердце терзают когтями гарпии, льется густая кровь, вперемешку с гноем, и нет возможности прекратить муку. Чимин банально не видит красной кнопки «СТОП», которая положит всем его страданиям конец. Намджун напоминает, что осталась неделя и Пак требует, вымогает из себя ответ, но выходит только болезненный стон. Сердце не отзывается, упивается горем и горчащим вином. Чимин не знает, что делать. — Хосок мне сказал, что ты пять лет встречался с Чонгуком, — выдает прямо Тэхен, вырывая Чимина из личного ада. Пак метает в старшего взглядом горящие стрелы, а тот лишь виновато улыбается, признавая свой прокол. — Я и не думал, что вы с ним так были близки, — продолжает Ким. — Это в прошлом, — вздыхает Пак. — Больше между нами ничего нет. — Правда? Мне кажется, что Чонгук по тебе скучает. Пока мы были вместе, он говорил, что расстался с очень важным человеком и чувствует пустоту. Чимин удивляется. Чон тогда выглядел вполне довольным и счастливым, словно, наконец, сбросил с себя оковы изнуряющих чувств. После всего, что Пак вспомнил, ему сложно поверить, что Чонгук будет по нему скучать и о нем страдать. Кажется, он вполне освоился в своей жизни и без наставлений старшего. — Ты поедешь с Намджуном в Париж? — решает уж добить Пака Тэхен. — Не знаю, я просто… — Знаешь! Я уверен, ты знаешь с самого начала. Просто ты боишься своего решения. Но так нельзя. Ты же понимаешь, что именно сделает тебя счастливым? Чимину неловко распинаться о своих чувствах, делиться сокровенным и получать советы. За пять лет общения с Чонгуком он никогда особо не откровенничал, привык все таить в себе и взращивать до спелости. Возможно, не лучшее решение. Если бы он раньше заговорил с Чоном об их отношениях, если бы больше старался, то все бы закончилось как-нибудь иначе. Но Чимин забыл, что отношения — не только хорошо проведенное время, секс и «привет, любимый», это работа, позволяющая каждому участнику стать лучше, это совместные усилия, это открытые к диалогу души. Чимин разучился любить, сам того не зная. А умел ли вообще? Теперь он сомневается. Но говорить об этом с малознакомым человеком точно не будет. — Может, лучше о вас поговорим? — умело переводит стрелки Пак. Чимин рассчитывает, что вопрос смутит и Хосока, и больно говорливого Тэхена. Хен действительно густо краснеет аж до ушей и утыкается в свой мохито, делая вид, что отныне он часть интерьера. А вот Кима запугать не удалось, и он только улыбнулся, той дерзкой самоуверенной улыбкой, что и в первую их встречу. — Я помог Хосоку-хену ртом. Только взял, а он как кончит! Я едва не подавился! Теперь давится Хосок, обливая себя и весь стол мохито. — Тэхен! Это не то, о чем стоит говорить! — возмущается он, вытирая подбородок. — Почему? — удивляется Ким. — Тут же все свои. А давай расскажу, как мы ехали в лифте, а хен уперся мне членом в задницу и вдруг говорит… — Нет, нет! Только не об этом! — Чон закрывает рот Тэхена рукой и молит его замолчать. — Нда, а из вас вышла неплохая пара, — выдавливает из себя Чимин, стараясь не смеяться в голос. Общение с Тэхеном и Хосоком поднимает настроение Паку, помогает отстраниться от самобичевания и вспомнить о чем-нибудь хорошем. Чимин возвращается домой куда более счастливым, чем уходил, хотя проблемы остались все теми же. Ему по-прежнему стыдно перед Чонгуком. Но Тэхен прав. Чимин с самого начала знает, чего хочет, но бегает от своего решения, надеясь, что оно сменится. Но так не работает. Было достаточно времени, чтобы осознать, что ему действительно нужно. Так решится хотя бы одна проблема. Чимин берет свой смартфон и набирает длинную смс. Утром следующего дня Пак чувствует себя немного освободившимся. Путы вины перед Чонгуком по-прежнему сдавливают щиколотки и шею, но сейчас Чимин может принять себя и таким. Он — чёрствый чурбан, упустивший любовь. Не первый грех и явно далеко не последний. Паку противно, что он такой, но он смотрит на себя в зеркало, улыбается и обещает измениться. Или хотя бы попытаться… Чимин встает рано, готовит себе кофе, а потом отправляется гулять по торговым центрам, желая проветрить голову и наконец, начать получать от жизни позабытое удовольствие. Он покупает себе новую рубашку голубого цвета с перламутровыми пуговицами, новенький одеколон, который нахваливает приставучая реклама, новую записную книжку с ляссе, парочку черных ремней и кожаный кошелек — подарок Намджуну. По магазинам он ходит почти шесть часов, прерываясь только на обед в кофейне, возвращается домой в пять усталым, но вполне довольным. Ему тут же приходит множество сообщений от Хосока, который рассказывает о своем первом полноценном свидании с Тэхеном. Отчет состоит из непонятных сообщений, в которых попросту отсутствует какая-либо логическая мысль и фотографии: то улыбающийся Тэхен с пушистой сахарной ватой, то Хосок в новомодных солнцезащитных очках, то они вместе у какой-то таблички (Чон выглядит ужасно напряженным), то аппетитные лапша и стейки. В общем, ребята явно хорошо проводят время. Они так просто друг друга нашли. И, наверное, отлично друг другу подходят. Раньше Пак так же мог сказать и о них с Чонгуком, но теперь… Чон явно заслуживает чего-то большего. Такого парня, который будет его любить, обожать и никогда не заставит усомниться в чувствах. Ему нужен кто-то, но точно не Чимин. А Паку нужен… Он задумывается. А кто ему нужен? Намджун? Нет. Явно не он. Тогда кто-то другой? Симпатичный и улыбчивый дурачок со слишком романтичным взглядом на жизнь? Очередной Чонгук? Уже сейчас Чимин чувствует, что все его мысли простираются только к Чону и возможно, что и в дальнейшем в каждом лице, в каждой улыбке, в каждом новом знакомстве, он безустанно будет разыскивать полюбившиеся черты, вырезанные на сердце. Когда пройдет это наваждение? И пройдет ли оно вообще? Перспектива искать всю оставшуюся жизнь следы Чонгука в этом мире, разрываясь от несбыточности любви, не радует совсем. Это не искупит вины, не облегчит сердца, но иначе себе жизнь Пак пока представить не может. Закрывая глаза, он видит только Чонгука, который беззвучно двигает губами, признаваясь в любви… Чимин и не замечает, как засыпает в гостиной, свернувшись калачиком и прижав к сердцу два драгоценных кольца. Он просыпается от шума: стук и трель дверного звонка. Вставать не хочется совсем, потому что за дверью явно Намджун. Пак сидит на месте, надеясь, что гость уйдет, и смотрит на часы (почти девять вечера). Бессмысленно играть в прятки, поэтому Чимин поднимается, делает небольшую зарядку и морально готовится отвечать. Он собирает мужество в кулак и открывает дверь, но не успевает сказать и слова, как его толкают вглубь квартиры. Пак не теряет времени даром и щипает себя за щеку, ощущает жгучую боль и понимает, что происходящее не сон! Перед ним действительно стоит мрачный, мокрый, с безумными глазами и ярко-красными волосами Чонгук. На нем какая-то его любимая толстовка, в ушах множество сережек, выглядит он, впрочем, как всегда. Только взгляд у него странный. Запуганный? Ошеломленный? Чимин не знает, как его описать, а от удивления вообще ничего не говорит, продолжая безмолвно пялиться на гостя. Чон стягивает капюшон и шумно выдыхает, мотает головой, а затем поправляет челку своим излюбленным жестом. Старший смотрит не отрываясь. Это в принципе невозможно, но Чонгук определенно стал еще красивее. Вроде бы ничего не изменилось: те же большие глаза, красивые губы, тот же изгиб носа, то же расположение родинок на лице, только цвет волос другой, но все равно выглядит это совсем иначе. У Чимина быстро бьется сердце, и явно краснеют щеки. Он отходит чуть в сторону, прекрасно понимая, что Чон все равно увидит румянец на его щеках с его-то орлиным зрением. — Тебе идет этот цвет, — неловко выпаливает Чимин. — Это на время, — бурчит в ответ Чон. — Просто хотелось попробовать что-то новенькое. — Ясно. И они вновь молчат. Чонгук стоит в пол-оборота и пялится куда-то в пол, а Чимин стоит у стеночки, подпирает ее и сдирает боковой валик ногтя от нервов. Дурная привычка, которая давно о себе не давала знать. Необходимо что-то сказать. Начать с чего-то диалог. Есть отличный вариант: «Зачем ты пришел?» — но Чимин боится обидеть младшего этим вопросом, заставить его им сбежать. Это маловероятно, но сейчас Пак взвешивает все риски, боясь в очередной раз сделать что-то не так. — Как дела? — с вызовом спрашивает Чон, продолжая глядеть под ноги. — Ну, так, нормально, — неуверенно мямлит Чимин. — А у тебя? — А у меня, — младший замолкает на несколько секунд, собираясь с мыслями, а потом бурно продолжает: — отстойно! Да! Именно так! Отстойно! — Чонгук поворачивается к старшему лицом, он выглядит крайне расстроенным и, похоже, чуть ли не плачет. Чимин не знает, что сказать. Будь у них все по-старому, он, конечно же, бросился его расспрашивать, утешать, но теперь они друг другу никто. Возможно, друзья, но даже в этом Пак не уверен. Имеет ли он право в этом случае лезть к Чонгуку, пытаться ему как-то помочь? После всего, что он уже сделал, не будет ли от этого только хуже? У Чимина дрожат руки и губы, он продолжает смотреть на Чонгука и ничего не говорить. — Хен, я тебя раздражаю? — спрашивает вдруг Чон. — Или, может, ты меня ненавидишь? Я тебе противен? Скажи честно! — Нет, — четко отвечает Чимин, удивляясь силе своего голоса. — Это совсем не так. — Уверен? Может, тебя раздражает, что я такой приставучий, мелочный и скандальный? Что не умею держать язык за зубами, постоянно хочу к себе внимания, не умею принимать отказы? Тебя же все это бесит, да? — Это, конечно, не лучшие твои качества, но ведь у тебя и много хороших сторон… — Каких? — с жаром вопрошает Чонгук. Чимин молчит. Если он начнет говорить, то не остановится. Просто сорвется на восхищение и глупые восклицания: «Люблю тебя, останься со мной!». Чон тяжело вздыхает и разворачивается, ладонь его находит ручку, и Пак с ужасом осознает, что он сейчас уйдет. Уже навсегда. Он уйдет обиженный, несчастный, со слезами на глазах, с болью в сердце и с мыслью, что хен видит в нем только недостатки. Чимин не может позволить всему закончиться так. Пускай он будет казаться неисправимым влюбленным придурком, он должен сказать правду. — Ты всегда заставляешь меня смеяться! — кричит Пак, привлекая внимание Чонгука, тот поворачивается, удивленно пялясь на красного, как томат, старшего. — Ты умеешь говорить комплименты, ты умеешь поддерживать, когда мне было плохо, ты всегда был рядом… Ты ужасно готовил в прошлом, но научился, когда я сказал, что мне не хватает времени на готовку. Ты не любишь картины Дали, но все равно водил меня на выставки и даже подарил репродукцию «Мед слаще крови». Тебе никогда не нравились мои друзья из университета, но ты всегда был к ним вежлив и даже помнил их имена. Иногда ты забывал про наши памятные даты, но всегда делал эти дни незабываемыми, придумывая развлечения на ходу. В последний год я уделял тебе так мало внимания, но ты все равно был со мной, продолжая дарить мне свою любовь. Кто тут должен бесить, так это я тебя. Возможно, Чон мало что понял из этого бурного потока слов. Чимин говорил быстро, запинаясь, пытаясь вспомнить все, но явно слишком многое упустил. Он просто хочет, чтобы Чон знал, какой он замечательный человек, и что не надо страдать из-за всяких мелочей вроде отношений с ним. — Ты меня совсем не бесишь, — тихо отзывает Чонгук, отворачиваясь от двери. — Хотя вел себя ты действительно некрасиво. — Да, да, знаю, я понял, прости за это. Просто.… Не знаю, привыкнуть к новому ритму жизни оказалось не так легко, как казалось. — Ты мог со мной об этом поговорить, вместе у нас бы получилось найти компромисс. — Да, наверное, но я решил, что со своими проблемами лучше справляться в одиночку. — Дурак. — Да, иначе и не скажешь. Они молчат с минуту просто глядя друг другу в глаза. Чонгук оживает первым, спрашивая: — Чимин-хен, так ты поедешь в Париж? — Думаешь, стоит? — Это решать только тебе, — скороговоркой выдает Чон. — Ну, тогда, наверное… И вновь в самый важный момент звенит телефон. Чимин вытаскивает его из карманов домашних шорт. Вновь чувство дежавю. Это Намджун. «Я отвечу», — быстро говорит Пак, нажимая на зеленую кнопку и прикладывая телефон к уху. — Чимин, тут такое дело…. Пак не успевает услышать, какое дело там у Намджуна. Чонгук вырывает из его рук телефон, говорит слишком громко и раздраженно: «ОН ЗАНЯТ», — сбрасывает вызов, а затем вручает смартфон назад Чимину. — Ты… — Тогда ты меня спросил, хочу ли я, чтобы ты уехал, и я ответил «да», потому что действительно хочу, чтобы ты был счастлив, но это не так.… Не пойми неправильно, я желаю тебе счастья, но не с ним. Пускай это прозвучит эгоистично и отвратительно, но я беру свои слова назад. Я не хочу, чтобы ты куда-то и тем более с кем-то уезжал. Чимин ошарашен, выбит из колеи. Это ведь очень похоже на признание. Пак понимает, что это больно самоуверенно, но разве может это значить что-то еще? Получается, Чонгук все еще… — Откажись от поездки, — просит Чон, глядя Паку в глаза. — Пожалуйста…. — Я не могу, — дрожащим голосом шепчет Чимин. — Почему? — Чонгук подлетает к старшему и впивается в его плечи. — Почему, хен? Пожалуйста, не уезжай! Я знаю, что у нас не все так гладко, но мы же можем постараться? Я по тебе очень скучаю и не могу этого принять! Давай попробуем сначала! Эти пять лет… Они были особенными, и я никогда больше не… — Да ты не так понял! — прерывает младшего Чимин. — Я уже отказался, еще вчера. — Но Тэхен сказал, что ты согласился и улетаешь завтра, — изумленно произносит Чонгук. — Ну, судя по всему, он тебя обманул. Чон убирает руки, прячет их за спину и отходит на пару шагов. — Вот урод! А я ему поверил! Хотя, если так подумать, то если бы не это, я не скоро бы до сюда дошел. — Так я тебе все еще нравлюсь? — аккуратно интересуется Чимин. — Смеешься? Я тебя люблю! Любил и все еще собираюсь любить! Я думаю, что ты об этом и так в курсе. — Да, но просто ведь мы… — Ага, расстались. Наверное, я погорячился. Нам надо было поговорить, но я решил не заморачиваться. Но сейчас думаю, что зря. Ведь ты же по-прежнему любишь меня? Чимин кивает часто-часто. Уже давно его так не волновали эти слова. Только в прошлом, когда они только начинали встречаться, Пак сильно смущался таких откровений и только кивал, когда Чонгук признавался ему в любви. — Раз так, то я хочу знать прямо сейчас: будешь ли ты со мной встречаться? — Тогда закрой глаза. Чонгук не спрашивает «почему», «зачем» и закрывает. Чимин пару секунд смотрит на его напряженное лицо, а потом лезет в карман шорт, доставая два кольца, одно он надевает себе на палец, а потом берет руку младшего и возвращает символ их отношений на место. Тут оно смотрится так, как надо. Пак поднимает глаза и сталкивается с невообразимым удивлением Чонгука. Он смотрит так, будто старший не кольцо ему на палец надел, а как минимум воду в вино превратил и человека воскресил. — Ты их не продал! — взволнованно восклицает Чон, разглядывая кольцо на своем пальце, а потом на руке Чимина. — Я думал, что ты их реально продал! — Мы же вроде выяснили, что я по-прежнему тебя люблю. Как я мог так поступить с такой вещью? — Ты говорил так натурально, я не мог не поверить… — Когда ты сказал, что мы расстаемся, то тоже был весьма убедителен. Чонгук подходит ближе, обнимает Чимина за талию и не скрывает довольной улыбки. — Мы оба дураки, да? — нежно спрашивает младший, прижимая к себе Пака. Чимин обнимает его в ответ, вдыхает его знакомый слишком сладкий одеколон, ведет руками по широкой напряженной спине, касается губами шеи и целует. Он ужасно соскучился по этому телу, по его теплу, по его силе. Руки Чонгука плавно двигаются вдоль тела старшего, останавливаясь на ягодицах, сжимают сильно, почти больно, но все равно приятно. Колено Чонгука упирается в пах старшему и вскрывает очередную постыдную тайну. Стоит. Всего лишь от объятий, запаха и тепла. Словно им опять всего по двадцать, и о сексе они знают по рассказам друзей и коллекции порно. — Я спал с Намджуном, — признает Чимин, отстраняясь. — А я спал с Тэхеном, Юной и парнем на букву «И», — делает признание Чонгук. — Это проблема? — Мне все равно, ведь мы были не вместе. А тебе? — Ну, я расстроюсь, если Намджун лучше меня в постели, придется хорошо постараться. — Мне тоже стоит волноваться? — усмехается Чимин. — Вдруг не смогу тебя удовлетворить? — Я могу кончить от одного твоего голоса, я еще не встретил ни одного человека, который мог бы меня так завести. — Я тоже, постоянно представлял тебя, когда с ним спал. — А я тебя, — смеется Чон, целуя Чимина в лоб. Они идут в комнату старшего, усаживаются на кровати, раздеваясь. Пак вспоминает, что когда-то давно они очень стеснялись наготы, поэтому приходилось ласкать друг друга под одеялом, еще больше смущаясь этой убогой конспирации. Словно бы там было что-то, о чем они не знали. Но постепенно, шаг за шагом они пришли к спокойному созерцанию и восхищению. — Ого, ты не брит, — вдруг комментирует Чонгук, поглаживая живот Чимина и спускаясь к паху. — Не нравится? — Да нет, навевает воспоминания, тебе же так удобней? Раньше постоянно жаловался, что зудит, когда бреешься. — Я это делал, между прочим, для тебя, — напоминает Чимин. — Я очень польщен, но мне, правда, все равно. Ты красивый по факту. Пак бы еще немного повозмущался, ведь это именно из-за слов младшего: «Они лезут в рот, когда я делаю минет», — Чимин стал бриться, но все негодование испаряются, потому что Чонгук берет пульсирующий и истекающий смазкой член в рот. Пак ложится на спину и расслабляется, легонько двигая бедрами, чтобы задать темп, который ему приятен. Чон повинуется, ласкает член умело, массирует языком чувствительную головку, посасывает уздечку, вынуждая Чимина сладко стонать и извиваться. Руками Чонгук ласкает мягкие ягодицы, слегка царапая короткими ноготками. Старший опять вспоминает прошлое. Когда они с Чонгуком только начинали жить половой жизнью. У обоих был опыт, но очень скромный, поэтому познавать все прелести секса пришлось вдвоем и не сказать, что это было плохо. Они начинали с целомудренного неккинга, потом петтинга и подошли к интригующему оральному сексу. Первый минет у Чонгука вышел очень плохим и болезненным: он неудачно задел зубами головку члена и Пак, как огня стал бояться оральных ласк. Но через несколько недель тренировок Чон познал мастерство, уговорил Чимина и легко довел старшего до оргазма только языком. С тех пор они частенько занимались им, даже чаще, чем анальным. Чонгук даже шутил, что на день рождения набьет татуировку: «Лучше 69 ничего нет!». — Ты как? — интересуется Чон, выпуская член изо рта и медленно его надрачивая, размазывая слюну по всему стволу. — Хорошо, только не торопись. — Конечно, пойдем до конца или ограничимся этим? — Ты хочешь? — Угу, — смущенно кивает Чон. — Я давно в тебе не был. — Не так уж давно, — приглушенно смеется Чимин. — Это да, — Чонгук прикусывает нижнюю сторону бедра Пака, заставляя того вздрогнуть. — Давай быстрее, я тоже хочу, — признает Чимин. Чонгук ориентируется в его вещах, как в своих собственных: открывает без подсказок тумбочку, находит там еще нераспечатанную смазку и пачку презервативов. Чон довольно улыбается, увидев знакомый голубой флакончик. Это их любимый лубрикант. За пять лет отношений они испробовали великое множество смазок (как-то на новый год Чонгук купил аж целый набор из двенадцати вариантов), выискивая самую лучшую и именно эта покорила их сердца. С тех пор Чимин покупает ее постоянно. Чон ловко открывает бутылочку, щедро льет на свои пальцы и приставляет к тугому отверстию Пака, поглаживая, а затем проникая одним пальцем. Чимин даже не морщится. Все так привычно. Пальцы Чонгука длинные, умелые и юркие, а еще он прекрасно умеет ими пользоваться. — Я тут вспомнил, — вдруг говорит Чон, наклоняясь к Паку. — Когда я в первый раз ввел в тебя пальцы, помнишь? Я тогда простату искал. А когда нашел, нажал, ты рефлекторно меня ударил. Я еще неделю с фингалом под глазом ходил. — Тебе стоило меня предупредить! — смеется Чимин, вспоминая опухший глаз младшего. — А я помню, как ты захотел страстного секса и резко в меня вошел, и я неделю сидеть не мог. Все думали, что у меня геморрой! Чонгук заливисто смеется, прикрывая рот рукой и продолжая двигать пальцами. Чимин чувствует, что пальцев уже два. Чон медленно, неторопливо растягивает его, отвлекая от дискомфорта поцелуями в эрогенные зоны. Опять выступают воспоминания яркими картинками. Искать эрогенные зоны была идея Чонгука. Тогда он пришел к Чимину с книжкой «секс для чайников» и предложил выявить интересненькие зоны, о которых начитался сполна. Тогда Пак еще только собирался переезжать от родителей, мама была дома, а они заперлись у него в комнате и исследовали тела друг друга. Вернее сказать, в тот раз исследовал только Чонгук, которого наличие мамы парня в доме совершенно не смущало. А Чимин сидел, как на иголках, не представляя, как оправдываться, если мама-таки зайдет и улицезрит происходящее. Чон уверенно ласкал его соски, кусал за шею, гладил живот. Тогда Пак впервые кончил, даже не снимая трусов, и долго того стыдился. Теперь эта ситуация кажется такой смешной… — Ты как? — интересуется Чонгук, быстро целуя старшего в губы. — Вроде бы достаточно мягкий, что думаешь? — Войди, — взволнованно шепчет Чимин. Чону дважды повторять не надо: он знает, когда старший на грани. Он быстро достает презерватив и уверенным движением раскатывает по стоящему члену, затем выливает смазку и хорошо смазывает, наблюдая за тем, как шумно дышит Чимин и покусывает губы. Чонгук напоследок еще раз проверяет растянутую дырочку и улыбается тому, как она податлива его пальцам. Да и весь Чимин: такой сейчас нежный, мягкий, прямо, как Чон любит. Младший закидывает правую ногу старшего себе на плечо для большего удобства, немного водит головкой, размазывая смазку и, наконец, входит. Медленно, аккуратно, наблюдая за тем, как старательно Чимин расслабляется, задерживает дыхание и держится за сбитые простыни. Член вошел наполовину и Чон остановился, поглаживая старшего по бокам и лаская промежность. — Ты всегда такой узкий, — шепчет младший, склоняясь над Паком. — А принимаешь меня так жадно. Удивительно. — Какой же ты пошлый, — сдавленно отвечает Чимин, стирая выступившие капли пота со лба. — Я просто честный, — ехидно улыбается Чон. — Ты привык? Или еще подождать? — Двигайся, только аккуратно, — выходит чуть жалостливее, чем хотелось бы. — Конечно, малыш. Чонгук вновь целует Чимина в губы, на этот раз присасывается сильнее, языком водит активно, а в конце цепляется за нижнюю губу, больно прикусывая и оттягивая на себя. Чон начинает двигаться медленно, нерасторопно, но постепенно наращивает темп, толкается уже куда развязней и забавно стонет от удовольствия. Пак привыкает к толчкам и сам начинает двигаться навстречу, притягивает к себе младшего за шею и целует в губы. Чонгук обнимает его одной рукой, а другой находит ладонь и сжимает. Чимин чувствует теплую влажную кожу и холодное кольцо. Это заводит еще сильнее. Чонгук входит до самого конца, сжимает ногу Чимина на своем плече до синяка, но Пак не реагирует, растворяясь в приторном блаженстве. Пожалуй, Чон даже чересчур напорист: он входит резко, кусает шею и соски. Жгучая боль окатывает Чимина волнами, но удовольствие смазывает все, придавая даже болезненным ощущениям оттенок наслаждения. В этой позе сложно двигаться. Чон никогда ее особо не любил. Ему больше нравится по-собачьи, поэтому, когда он выходит, продолжая ласкать свой член, Пак сразу переворачивается на живот. Он обнимает подушку, приподнимает ягодицы и вновь чувствует, как заполняется. Так Чонгуку удобней. Он вдалбливается в своем привычном ритме, одной рукой придерживая Чимина за плечо, а другой шлепает по ягодице. Вибрация от шлепков доставляет дополнительное удовольствие. Всякий раз от этих вибраций Чимин сжимается сильнее, а Чонгук протяжно стонет, шепча какую-то относительно романтическую чушь. Чимин понимает, что находится почти на пределе, когда становится сложнее дышать, член начинает болезненно ныть. Приходится сжать его в кулаке и массировать, неловко подстраиваясь под толчки. Голова идет кругом. Жарко. По комнате распространяются влажные звуки и сладкие постанывания. До Пака доходит не сразу, что стонет от блаженной истомы он сам. Рука двигается быстро, он даже не чувствует ее, но разрядка никак не наступает. — Давай помогу, — шепчет Чонгук ему на ухо. Рука Чона накрывает руку Чимина, и они вместе двигаются в странном сбитом ритме, который все же доводит старшего до нужной кондиции и он кончает себе в руку. — Сделай для меня кое-что еще, — просит Чонгук и откидывается на спину. Пак понимает без слов. Это далеко не самая удобная поза, но по Чону видно, что он очень хочет, поэтому Чимин насаживается сверху. Двигать в этом положении бедрами очень нелегко, от долгого сидения тело сводит судорогой, но немного можно. Пак двигается в энергичном, но рваном ритме, а Чонгук придерживает его за талию и помогает насаживаться. — Умница, — говорит низко Чон, — еще немного… Чимин откидывает голову, шумно дышит, перед глазами пляшут веселые огоньки. Он устал, взмок, уже кончил, но еще не все. Он выдавливает из себя последние крупицы энергии. Голова уже идет кругом, и он даже не сразу понимает, что Чонгук кончил, сжав его бедра до синяков. Чимин заторможен и выжат. Его качает из стороны в сторону и у него не выходит встать. На помощь приходит Чон: он переворачивает старшего на спину и аккуратно из него выходит. — Все хорошо? — заботливо интересуется Чонгук, вытирая тело старшего влажными салфетками. — Кажется, я немного перестарался. — Сегодня ты был очень активен. — Да, я и не выспался, и по магазинам ходил, так еще такой марафон выдержал. — Мой бедный измотанный хен. Я о тебе позабочусь. Водички хочешь? — Я очень хочу спать, — устало отвечает Чимин, прикрывая глаза. — Я сполоснусь и вернусь, хорошо? Чимин не отвечает, отдаваясь сну. Кажется, он очень давно так хорошо не спал. Его ничто не тревожит, ничто не волнует. Все в одно мгновение стало так легко и просто. Надо было всего лишь поговорить. Как много они потратили времени на всякие глупости! Пак и сам себя уже не понимает: почему так тормозил? Потому что боялся, что Чонгуку уже и не нужен со своими чувствами. Надо было просто поговорить. Хватило бы и пары фраз. Но с другой стороны, если бы не это расставание, он бы никогда не узнал, как сильно любит Чонгука. — Чиминни, я тут, — шепчет ласковый голос. Пак машинально жмется к рядом лежащему телу, чувствуя поцелуй в нос и чуть смазанный в губы. — Спокойной ночи, любимый. Чимин чувствует, как на глазах выступают слезы. Давно он этого не слышал. Утро начинается не с кофе и даже не с душа, а с падения какого-то очень громоздкого предмета. Тот глухо ударяется об паркет и пробуждает Чимина ото сна лучше поцелуя принца. Пак резко открывает глаза и понимает, что это Чонгук в джинсах роется на верхних полках его шкафа. — Прости, мне надо срочно в универ, а потом к маме, я никак не могу найти свои рубашки, которые оставлял у тебя, не помнишь, где они? — На вешалках, — сонно отзывается Пак, кутаясь в одеяло и садясь на кровати. Отличное утро, потому что в нем есть Чонгук. — Хотел тебе вчера сказать, но ты так быстро уснул, — объясняет Чон, натягивая рубашку. — Ты сегодня лучше полежи, я принесу вечером мазь. Хорошо? Тебе же никуда не надо? — Хорошо, — Чимин думает немного и понимает, что вот, настало то самое время. — Чонгук? — Да? — тут же отзывается он, подходя к кровати. — Болит, да? — Немного, но я не об этом. Может, будем жить вместе? — Что? — изумляется Чон. — А, ну, да, наверное, слишком резко после расставания такое предлагать. Просто я подумал, что мы уже пять лет вместе и может уже можно.… Если ты против, я не заставляю. Забудь. — Нет, не забуду! Я только об этом и мечтал! — вспыхивает Чон. — Я думал, что ты не хочешь со мной жить, потому что я убирать за собой не умею и шумный больно. — Неправда, у тебя в квартире очень чисто. Я тоже этого хотел. Но ты ведь так был рад, что живешь не с родителями, поэтому… — Ты не моя мама! Ты мой парень! Я бы был счастлив с тобой жить. Все, решено, сегодня приду с вещами. — Так скоро? — изумляется Пак. — Все вряд ли перенесу за один раз, но да. Я жил без тебя месяц. С меня хватит. — Думаю, твои родители будут в шоке. — Наверное, — пожимает плечами Чон. — Но это ведь моя жизнь. Я думаю, что скоро расскажу им о нас. — Ты к этому готов? Ну, к последствиям. — Единственное, к чему я точно не готов — потерять тебя. Они поймут. Я в это верю. Чимин смотрит на Чонгука и вдруг понимает, что он сильно изменился. Возмужал. Конечно, не за месяц их разрыва. Чон давно изменился, только вот Пак ничего кроме себя не замечал. Теперь он будет меньше думать о работе, найдет время для младшего, а, может быть, и сменит место работы, найдет то, где не так запарно и сложно. И насчет родителей Чонгук прав. Уже уйму времени Чимин дурачит маму, отца и всех остальных. Они с Чоном справятся. Он в это верит. — Чонгук-а, а ты ничего не забыл? — хитро спрашивает Чимин, загадочно улыбаясь. Чон сначала не понимает, а потом до него доходит. Он подходит к Паку вплотную, рукой касаясь его щеки. — С добрым утром, любимый, — мурлычет он, а затем целует Чимина в губы.