Ледник

Тонкая корка ледяного наста треснула под его ногой, и Мадара замер, затаив дыхание. Но тонны льда вокруг него остались тихими и не проснулись, и Учиха позволил себе выдохнуть. Пар тут же осел прохладным инеем на концах его волос. Мужчина терпеливо выждал, перенёс вес на другую ногу и стал искать место надёжнее. Кажется, придётся признать, что пересечь ледник за сутки не удастся. На горизонте клубились тучи – и они Мадаре не нравились. Три дня назад военный преступник Учиха Мадара сошёл с корабля в уродливом порту в заливе, где не было ни единого, хотя бы очень жалкого шиноби. Двигаясь налегке, он прятал за пазухой лишь мирный договор с грифом секретно и печатями пяти Каге, обеспечивающий ему полную свободу и несколько пунктов из которого начинали ему мешать. Говорят, что новый кандидат в Хокаге мужик дельный – так что Мадара собирался прийти не с мечом к порогу Сенджу, а постучаться в дверь резиденции новоизбранного Хатаке Какаши. А там уж как пойдёт. Вдруг они снова настолько самовлюблённые, что решили, будто он не игрался с ними, не поддавался атакам малолеток? Вдруг урок не выучен? Бурлящая кровь в его теле требовала, чтобы он её пустил. Застывшие мёртвые мышцы – тайджитсу и вспомнить о шрамах… Учиха Мадара дал им лёгкую победу. А через месяц вернулся с огнём и хохотом, забрал её назад и показал, насколько их селения – хрупкие ничтожные муравейники. Приятный холодок чужого страха стелился за ним шлейфом. Окутанные им, селения не станут воевать друг с другом, потому что ему это было не по душе, а злые и униженные Каге – не всадят по кунаю в его горло. «Вот будет смешно, если ты сдохнешь от холода», - посмеялся про себя Учиха. Или на голову упадёт глыба льда. Над смертью после того, как уже умирал – только смеяться, да погромче. Мадара растёр пальцы в перчатках. Любой идиот-гражданский, по-своему мудрый, шёл бы через горы в варежках, но возможность складывать печати для катона пересиливала все риски отморозить пальцы. Вокруг было белым-бело, слепило глаза, и Учиха лохматил чёлку, чтобы она давала тень и скрадывала яркость лучей. Где-то далеко, на сотню метров ближе к уровню моря, вовсю царило жаркое лето, так что талая вода с гор наполняла реки. Подвижный ледник дремал неверным июньским сном, в глубине его что-то ворочалось, прятались прозрачные ручьи, открывались и закрывались головокружительные трещины. Одно неверное движение – и он проснётся. И потом чакра ему поможет слабо. Однако это был самый короткий путь от берега Сенсоо до страны Огня. Мадара не собирался ждать, пока хокагская дурь вымоет из головы Хатаке все мозги – в идеале нужно было успеть до его инаугурации, расставить правильные акценты их отношений и сотрудничества, а потом исчезнуть до того, как жадные главы других селений не нагрянут в визитами и ворохом подозрительности и тараканов. Убивать их всех опять будет, пожалуй, утомительно. Мадара проверил, не примёрзла ли гарда к ножнам, и сделал ещё шаг по неверному насту. Холодный воздух скользнул ледяными пальцами под его плотный плащ, коснулся позвоночника до тошноты неприятно и ускользнул. Ветер вернулся через час и на этот раз решил не оставлять Мадару в покое. Как бы он ни укутывался в плотный воротник, как бы ни сворачивал с открытого пространства к ледяным, переливающимся голубым блеском, стенам, Учиха уже не мог отрицать очевидное. Во-первых, погода портилась. Во-вторых, он был здесь не один. Его крохотный далёкий спутник аккуратно выбирал безопасный путь через льды на уважительном расстоянии. То чёрная точка на горизонте, то бледная тень на фоне снега, он заворачивал не самые удобные петли. Присутсвие Мадары не осталось для него секретом, но это вовсе не значило, что этот путник – шиноби. Учиха был ярким чёрным на ярком белом. На солнце его было прекрасно видно без всяких фокусов. «На солнце», - мрачно подумал Мадара и обернулся к накатывающим тучам. Клоки серой ваты давным-давно спрятали свет и голубое небо. Потеряв яркость, ледник утратил и красоту своей мощи, и как никогда был просто грудой льда и снега, которые хотя бы перестали слепить; в уголках глаз уже начинало болеть. Буря, может, и не случится, но проверять было бы себе дороже. Учиха остановился на первом попавшемся месте с плотной поверхностью, за которую не надо было цепляться чакрой, и стянул волосы с чёлкой ремнём в хвост, а другим – намертво зафиксировал плащ и оружие. Щекотка электричества ласково коснулась его левого предплечья, и у Мадары все волосы встали дыбом. Враг! – интуитивно с востока, и Учиха круто развернулся, сложил руки в блок перед грудью, и волны чакры разлетелись вокруг него стихийной мощью. Слабые шиноби могли быть парализованы этим давлением, ничтожные глупцы. Но внезапно слабым оказался лёд по ним – и Мадара сорвался с места до того, как под его ногами разверзлась пустота. Цепочка трещин побежала во все стороны, словно проклятый райтон, кроша поверхность, взбираясь на нависающую над ним ледяную стену. Шаринган согнал с глаз боль снежной слепоты, всё обрело густую чёткость линий, и как раз в этот момент огромные глыбы и лезвия, в несколько человеческих ростов, посыпались на него сверху и проламливали в пропасть, оказывается, всего-то двухметровый мост льда над пустотой. Два раза он оттолкнулся от древесных мостов, вступив в воздух. Один раз костяная ладонь бога закрыла его голову и хлестнула отдачей неполной техники в рёбра и желудок. Зато рывок лазурных крыльев вытолкнул Мадару на крепкий каменный гребень, и Учиха рухнул, перекатившись, на его зубья, и жадно глотнул кристального воздуха без ледяной крошки и когтистых лап Жнеца, хотевших его назад. За его спиной – будто демон прошёлся. Всё вокруг было тихим – смертельно тихим. Похоже, его чакра была слишком сильной для этих льдов. Поверхность не выдерживала и крошилась просто от того, что Мадара замахнулся и достал до божественных сил. Учиха потёр переносицу и покачал головой – прекрасно. У духа одного белобрысого Сенджу сейчас точно истерика от того, насколько он тупой. Но ему не показалось, не померещилась чужая чакра, и сквозь облако ледяной пыли Учиха огляделся, вглядываясь алым взглядом вдаль. До темного каменного гребня, похожего на острые хищные зубы, было больше четырёх километров, а снежную равнину точно пересекали трещины и пропасти – не пройти напрямую, не атаковать. Но бежевая ткань, пусть на миг мелькнувшая крыльями в чужом прыжке, настолько отличалась от белых просторов, что Учиха всё равно заметил её грязное пятно. Кто-то пробирался через острые скалы, цеплялся чакрой райтона за редкий скользкий камень гор на этих пустошах… Проклятье. Его должно это волновать? Ответ дало само небо. Прямо над головой Мадары раздался грохот, и Учиха обернулся на накатывающую из облаков темноту. Почерневшие тучи нагнали его и гневались. Они собрали в себе густые тени, перекатывающие камни низкого грома, сверкающие опасные молнии и дикую мощь стихии. Первые снежинки пронеслись крохотными льдинками и врезались Мадаре в щёку, царапая её. Лёд заскрипел, заворочался на грани слуха, а буря приближалась с невероятной скоростью – не обогнать, ни скрыться. Когда ему было двадцать, ледники ещё называли ледяными реками. Старики шептались, что от каждого лишнего вздоха она может проснуться, и тогда берегитесь те, кто посмел сунуться на её изрытое морщинами-трещинами лицо. Что ж, Учиха точно её разбудил. И теперь ледяная река была в ярости. Свист ветра оглушал и сжимал уши с двух сторон. Злая метель била в бока и спину и делала невидимым всё, что было за пределами трёх его шагов. Стихия пригибала Мадару к земле, сшибала снег в плотный наст, проваливающийся при переносе веса и поглощающий ноги по колено в лучшем случае, и Учиха продвигался мучительно медленно. Иногда ему казалось, будто он топчется на месте; иногда – что ходит кругами, но следы его мгновенно поглощала буря, сметая даже касание чакры, и Мадара не мог даже примерно понять, где находится. Несмотря на плотную подкладку в плаще, от пальцев рук в перчатках ледяные иголочки онемения добрались уже до самых плеч. Чакра катона растекалась по телу, по очереди прорываясь их тенкецу, но пускай её бурление грело изнутри – такими темпами кожа всё равно начнёт неметь. Идти было больше нельзя, но пока что Учиха упрямо двигался вперёд и рыскал взглядом в серо-серебристой круговерти злости ледника. Глаза слезились от ветра. Давно пора было остановиться. Однако ему всё никак не попадался подходящий кусок наста для убежища, в котором можно было бы переждать бурю. Древесная стена бы выдержала и холод, и атаки ветра, укрыла бы надёжно, но вот удержится ли она на неверном ледяном покрове и не зазмеится ли он трещинами от всплеска чакры вновь – неизвестно. И проверять это в серой круговерти, в которой почти ничего не было видно, Учиха не собирался. Но может скоро придётся. То ли местность, то ли погода изменились. Ветер вдруг стал закручиваться в спирали, темные снежные вихри, и Мадару будто окружило множество теней его врагов. Мрачно и сосредоточено он не обращал на них внимания, даже если, качнувшись, они двигались к нему. Он искал место – наст-наст-наст – уставший и оглушённый, и даже проверил действие мокутона, и тут же, сожрав глоток ценной чакры, просела в снег на полметра. Прекрасно. Шаг вперёд, шаг второй. Мысли короткие и простые. Мысль подлиннее – сдох ли тот шиноби, из-за которого он разбудил ледяную реку? «Но ведь чакра у него слабее и лёд не повредит». Значит и в целом слабее. Лучше б уже был в снегу и замерзал. Буря становилось сильнее. Вихри-столбы затанцевали вокруг него тенями, поманили его на сторону смерти, где ему и место, и растворились – а затем появились новые. Где-то снова ударил гром, казалось бы, не начавшейся снежной грозы. Придётся останавливаться, сейчас же, даже если наста тут хватит только чтобы уткнуться головой в колени, и ничего не поделать. Мадара скрипнул зубами, даже не уверенный в том, на кого разозлился. На себя? – не сегодня. Боковым зрением Учиха снова заметил тень. Раздражённый, он захотел ударить снежный морок – но вдруг рука наткнулась на преграду, вихрь увернулся и цепко схватил его за запястье рукой в плотной варежке. Шаринган враждебно вспыхнул в глазах Мадары, он уже знал, как оттолкнёт врага и свернёт шею, но вдруг понял, что с ним не сражаются. А доджитсу наткнулось на преграду их круглых и затемнённых, плотно прилегающих очков на чужом лице. Обледенелый плащ, обледенелые волосы, обледенелый ворот, скрывающий лицо. Если открыть рот и заговорить – только снега набьётся – а незнакомец уже тянул его за собой. Зачем, куда? Буря бросила в них снега с осколками льда, леднику надоели букашки на его челе. Маленькая и слабая рука снова потянула Мадару за собой. Никакой опасности. Недолго думая, Учиха подчинился. Не отпуская его, этот человек целенаправленно повёл его через вьюгу. Дорогу он выбирал плотную и верную, похоже, шёл по своим же следам – но как только их видел? Доверив путь не себе, Мадара внимательно изучил возможного противника в ближайшем будущем; союзников у него не водилось. Телосложение скрывала одежда, но низкий рост, лёгкость шага, мало проваливающегося на снегу… Кто-то молодой или кто-то слабый. Может, всё сразу. Однако этот молодой и слабый привёл его к обычному, казалось, сугробу, потянул к себе наваленные кучи снежных глыб и открыл зев снежной пещеры. Жестом он показал Мадаре забираться первым. Поморщившись от необходимости подставлять спину, Учиха нырнул в кромешную темноту убежища. Сразу стало тихо. Мадара протянул руки, ощупью измеряя размер пещеры: два человека влезут, не касаясь, низкий потолок, маловатый даже для сидения на корточках, не обледенелая поверхность – выкопано сегодня, сейчас? Вдали от стихии Учиха осознал, как сильно терзал его ветер, все конечности и мышцы стали тут же оживать даже без огня. Вдруг стало ещё темнее. Человек, приведший его сюда, торопливо закрывал узкий вход снежными комьями. Мадара развернулся, чтобы быть к нему только лицом, и постучал пальцами по верёвке, закрепляющей его оружие на поясе. Кунаи, наверное, не примёрзли. Впрочем, Учиха легко обойдётся и без них. Хотя сидеть тут с трупом – будет то ещё удовольствие. Глаза постепенно привыкали к неполному мраку. В снежных комьях осталось небольшое окошко – для воздуха. Нехотя Учиха признал, что к путешествию через ледник он подготовлен хуже. Плотные варежки оказались делёными, со съёмным верхом, но плотным меховым слоем. На ногах были не сандалии, пускай и с утеплёнными таби и крепкой шнуровкой, а плотная закрытая обувь из темного мягкого материала. Стряхивая иней с длинных темных волос, она устало расстегнула очки от ветра и снежной слепоты на двойном ряде ремней. Она? Да, действительно женщина. Молодая и маленькая, низкого роста. Фигура спрятана одеждой. Большего Учиха не мог разглядеть. Желание не использовать шаринган пропало, как только вспыхнул свет чужой чакры. Слабый огонёк электричества – и когда стены пещеры и женщина обрели чёткость, она тоже на него смотрела глазами белыми-белыми, с дивным рисунком вен вокруг них. - Видишь меня? – гаркнул Мадара. Он знал, что цвет шарингана в темноте горит. Убить её, дуру, что ли. - Вижу вас, - спокойно отозвалась женщина. – У меня есть дрова, но я не смогла зажечь, вы сможете? Учиха хмыкнул. - Смогу. Не узнала его что ли? Женщина лишь указала жестом куда-то к стене пещеры. Где-то он её определённо видел. Но пускай шаринган и добавлял чёткости, но не цветов. Черты скрадывались, были как на скверной гравюре, казались двухмерными. Ну ладно. Дров оказалось как кот наплакал, ещё и влажные. Маленький катон ярко на мгновение ярко осветил убежище, и древесина, обдав в лицо едким дымом, быстро занялась крохотным костерком. Он мало давал тепла и света, но принёс пряное ощущение покоя – стихия там, а я здесь с пламенем. Мадара снял перчатку и вытянул к его лепесткам руку, разминая замёрзшие пальцы. Женщина не приблизилась, села в сейдза и стала глазеть на расстоянии. Могла бы быть красивой, не будь настолько бледной, и свет костра, к которому она не приближалась, делал её лицо неприятным и немного землистым. Вены её доджитсу с фиалковыми глазами без зрачков Учиха узнал. И плащ был на ней бежевый, с полосами, конохский. Протектора не видно. - Ты ведь Хьюга, да? – Мадара стряхнул с сумки с припасами снег, запустил в неё руку и нашарил запас сухого мяса. Делиться едой не собирался. - Да, Хьюга, - она не смотрела в его сторону. Кусок вяленого мяса кое-как прошёл в пересохшее горло, но пить не заморозившуюся, но дико холодную воду Мадара всё равно не хотел. - Но ты меня знаешь? Его шаринган никуда не делся. Если она была на войне – она должна была прекрасного его помнить, даст Коноха забыть врагов, как же. Всё это становилось почти занятным. Ещё более занятно было то, что Мадара до сих пор не услышал ни глупых речей, ни героических попыток. «Но я бы быстрей погиб снаружи», - подумал Учиха. Он ждал ответ. - Я знаю, кто вы, - наконец дала его Хьюга. Мадара хмыкнул. А ведь за пределами пещерки бушевала стихия. Он не знал, с какой скоростью Хьюга вырыла здесь эту пещеру, но она была весьма кстати. Учиха задумался, взял флягу с водой и перебросил девчонке. Белая рука с длинными тонкими пальцами, на вид для боя хрупкими, молниеносно поймали флягу. Взгляда от их маленького костерка не отводила и бровью не повела, будто каменная. - А я тебя знаю? – спросил Мадара. Знакомое же лицо. Где-то он её видел. - Меня?.. – она чуть ожила и растерялась. - Нет, я не думаю… то есть… Точно видел. Ей вроде двадцать. Может, чуть больше. Руки чистые и гладкие, но у Хьюга мозолей мало, а те, что есть – на странных местах под их стиль боя. Сильной она не выглядела и не ощущалась. Чакра была бледными вспышками где-то на сетчатке, Мадара её почти не видел. Наверное, не замужем. Теперь в моду вошла глупая ювелирка. Учиха откинулся на холодную стену и вытянул ноги. Он устал больше, чем хотелось бы, а так хоть не задевал потолок затылком. Хината повертела в руках флягу и, зажмурившись, сделала из неё глоток. Металл горла наверняка обжёг ей губы холодом. - Я тебя отравил, - зачем-то сказал Мадара. - Умрёшь к утру. - А кунаем не проще? Он почти засмеялся, поймав флягу. Смертельно тянуло в сон, но не стоило. Учиха припомнил, как умирали зимами: падая в снег и засыпая в тепле отключающегося на холоде мозга. В тебе умирают нервные клетки, но ты отдыхаешь и уже не хочешь никуда идти. Правда, он уже отогрелся. А вот Хьюга всё ещё могла всадить ему кунай под рёбра, наверняка причины найдутся. Может, принесёт в Коноху его голову, а снаружи искала бы слишком долго. Поднимется по карьерной лестнице, убийца Мадары Учиха. Смешно. Вдруг Мадара вспомнил её. Бестолковые взгляды на героя. Молчаливая тень за спиной Удзумаки Наруто на войне, который болтал о дружбе, но почти не замечал её. Пару жертв. Пару утешительных жестов. Большая геройская любовь. Аж тошно стало. - Это ты мне ответь, Хината Хьюга, - девушка вздрогнула. – Да-да, я тебя помню, подружка идиота. Кунаем тебе проще меня убить? Какую глупость выкинешь? Хочешь его впечатлить? - Я не для этого тебя спасала! - Спасала – сильно сказано. Хината отвернулась и обхватила себя руками. Недолго позлилась, однако. - Мне спасение не требовалось. Раз знаешь, кто я – не неси чуши. - Это неважно… - Полезешь – убью здесь и потрачу время, выкидывая твой труп наружу, - посмотрела на него. – Ты просто живой кусок мяса. Если ты глупая дура, это не моё дело. - Ты не прав, - произнесла Хината, но больше ничего не добавила. Её мнение Мадару не интересовало. Но он вёл этот диалог, чтобы не спать. - Хоть перестала играть в вежливость. Хината поджала узкие восковые губы. Мадара скрестил руки на груди и спрятал ладони в сгибах одежды – тепло. - Мне просто нужна помощь, - наконец-то произнесла Хьюга. Учиха выгнул бровь. Нашла, кого просить. - Обойдёшься. - В клане Учиха про честь не знают, верно? Что-то кольнуло очень глубоко внутри. В той глубине были призраки отца и матери, малых братьев, семьи, за которую он дрался насмерть. Слова Таджимы, немного самурайские, древне-старые, покрытые пылью и копотью. Изуна с мечом наголо – месть за любого родича, жизнь за жизнь по долгу чести. К тому же, Хината явно намекала на ту грязную историю, когда, не проведя в Конохе и полугода с амнистией и дав слово вести мирную жизнь, Саске ранил старейшину и убил двадцать человек из Корня АНБУ, после чего пропал без следа. Признаться, Мадару это повеселило, разбитое сердце Удзумаки дивный повод для его насмешек даже для себя – но вот какое-либо сравнение с капризным Саске взбешивало. Вот сука. Теперь Мадара был девчонке должен, и просто так послать – не мог. - Посмотрим, - раздражённо. - Это совсем лёгкая просьба, - даже как-то виновато произнесла Хьюга. - Хоть бы испугалась меня, для приличия, а потом лезла бы. - Я в безвыходном положении, - она нервно потеребила нитку на плаще. - Я бы попросила кого-то другого, но тут же нет никого… Дева в беде и её спаситель. Тьфу. Курить захотелось страшно. Но дыму костра и так было тесновато. Мадара прикрыл глаза и запрокинул голову, давая понять, что разговор окончен. Шаринганом он пользоваться перестал, и тут же убежище стало теснее и крохотней, а стены и Хината – потерялись в сумраке, костёр почти прогорел. Хьюга, конечно, могла бы выкинуть какой-то фокус, но насколько он помнил, она была робкой, а сколько им здесь сидеть и сколько сил понадобится потом – неизвестно. Лишние траты чакры ни к чему. Шею он ей сломает и так, если понадобится. Только вот спать захотелось ещё сильнее. Взгляду зацепиться было почти не за что, в теле – ни одной яркой нити энергии. В глаза будто насыпали песка. Со вздохом Мадара совсем осел и согнул одну ногу в колене, найдя подходящий упор и экономя тепло. Уставшие от дороги мышцы расслабились, хотя со звенящим напряжением боя – пряно отступающим, оставляющим ноющую боль – это не имело ничего общего. Так и не открывая до конца глаз, Учиха проследил за тем, как Хината передвинулась: на полшага подальше, притянула колени к груди и, положив на них щёку, повернулась к нему затылком. Мельком Мадара заметил, что вены её доджитсу сгладились. Теплые угольки бросали уютные красные пятна. Учиха устроился удобней и погрузился в мысли о том, сколько продлится буря. В густой темноте он увидел Жнеца, державшего Хинату за бледное тонкое горло – и куда-то пропал. Яркий луч скользнул по его лицу, и Мадара попытался спрятаться за предплечьем, но стоило коснуться руки – скулы царапнуло холодом инея. Больше всего на свете он хотел бы закопаться в плащ подальше и вновь крепко уснуть, ведь ему в кои-то веки не снился ни единый сон или он их не помнил, но Учиха осознал, что засыпать изначально не собирался. Мадара открыл глаза и увидел обледеневшие от пара дыхания кончики собственных волос. Свет наполнял пещерку через открытый вход. На снегу было серое пятно золы, виднелись тяжёлые крупные следы ног – его собственные – и подтаявшая на солнце ледяная корочка с полпальца толщиной. Вокруг никого не было. Хьюга ушла. Мадара стряхнул с волос наледь, иней с одежды, проверил, не украла ли что-то девчонка. Должно быть, сейчас уже день и проспал он долго, раз всё успело настолько покрыться холодными узорами. Все конечности затекли, и, разминая их, Учиха медитативно вслушивался в прохладную тишину. И в ней было ни звука. Ни следа райтона. Учиха выбрался наружу. Похолодание кинулось ему в лицо, и почти сразу на его ресницах и волосах выступил иней, а одежда показалась слишком лёгкой. Мадара сделал глубокий вдох этого ледяного воздуха. Сонливость как рукой сняло. Негреющее солнце ослепляло серебряными искрами на снежном покрове. Звенящая тишина льда не дышала порывами ветра. Голубое небо середины дня расстилалось от горизонта до горизонта без единого облачка. Пейзаж резал острой и безжизненной красотой горного холода. Ледяная река успокоилась и дальше видела свои сны. Простор был ярким и немного незнакомым. Оглядевшись, Мадара не сразу сумел определить, что в непогоду почти не продвинулся. Стены, что он вчера обрушил, были совсем рядом. Гребень, через который шла Хината и отвлекала его – по левую руку. Учиха наметил взглядом ориентиры, чтобы больше их не терять. Затем вгляделся в снежный покров – без толку. Все следы замело бурей. И Хината куда-то сбежала, тоже их не оставив. Что ж, одной проблемой меньше. Искать девчонку он уж точно обязан не был. На этот раз повязкой на глаза с прорезями Учиха не побрезговал. Резь тут же ушла, но мир сузился до двух тонких линий света и ограниченного пейзажа, и сразу же игла тревоги стала щекотать его в затылок. Мадара мог сражаться в слепую – но не видеть, ограничивать чем-то свой обзор искренне ненавидел. Хоть бы обрывок вчерашних туч, без этих капель света. С другой стороны, если такая тихая погода продержится, уже ещё до вечера он спустится с ледника. Спустя час начало постепенно теплеть. Солнечный сначала свет мог обжечь, затем – призраком тепла превращал снег в ледяную корку, хрустящую под ногами, но затем Мадаре стали попадаться места, где талая вода превратилась скользкую мокрую кашицу. Под теплой одеждой Учиха начал обливаться потом, и тело металось от холода влаги к душной жаре. Ограниченный обзор повязки заставлял идти медленней, смотреть под ноги – в два раза внимательней, а так же с тоской думать об удобных очках Хинаты. Надо было их забрать. Чёрная полоска вдали была призрачным хвойным лесом, до которого ещё нужно было добираться пару часов. Если вспомнить карту – до него ещё через каменистую долину с извилистой мелкой речкой, но ни реки, ни долины Мадара не увидел. Зато очень быстро нашёл ручьи, которые, возможно, туда и стекались. Идя вдоль них, в какой-то момент Учиха позволил себе привал и напился вдоволь, хотя от холода сводило зубы. Почти дошёл и время сберёг. Возможно, назад стоит тоже здесь срезать путь. Бегущая вода Мадаре понравилась. Учиха пошёл вдоль неё, чтобы она сама вывела его вниз по холодным склонам, и охотно ускорился, расправив плечи. Разница между ходьбой и падением – один вздох, который Мадара не успел сделать. Ручей вдруг куда-то нырнул, пропал вместе со снегом и твёрдой поверхностью, и Учиха камнем полетел в трещину. На полтора мгновения – ни вздоха, ни звука – и грудь сжало краткой паникой. Перед глазами мелькнул темный голубой лёд, иллюзорный белый блеск солнца, и к нему Мадара взмахнул рукой. Он угадал – неровный крохотный уступ с его ладонь каким-то чудом выдержал вес его тела и лишь болезненно рванул по суставу. Учиха судорожно выдохнул. Повязка с глаз слетела. До невидимого дна было метров сто, до края – каких-то четыре человеческих роста. И без упора под ногами для прыжка, это было очень далеко. Мадара дождался, пока всё в его теле и во льдах вокруг станет тихим и спокойным. Мысленно он перебрал вещи, которые, возможно, придётся сбросить в пропасть, чтобы облегчить собственный вес, но до этого ещё надо было дожить, и Учиха аккуратно и мягко прижал свободную ладонь к отвесной ледяной стене. Чакры нужно совсем немного. Не идти – но хоть цепляться руками и ногами, доползти на четвереньках… С перезвоном из-под пальцев посыпалось ледяное крошево, и опасная трещина потянулась к уступу, на котором он висел мёртвым грузом. Мадара стиснул зубы и быстро убрал ладонь: разрушения были поверхностными, затрагивали сантиметра два, но этого достаточно, чтобы сорваться. Учиха глянул вниз – плечо уже заныло – и задумался. Пик под ним не было, текла талая вода… «Прыгнуть что ли?» Прыгнуть Мадара мог бы. Касаясь узких стен, скользя контролируемым падением, он мог бы удачно приземлиться в голубом ледяном сумраке. Но там ничего нет, там мало воды, там либо тупик, либо лабиринт – и есть выход, нет выхода?.. У него не было запасов еды на долгий срок. Что ж, придётся по старинке. Стараясь даже лишний раз не дышать, Учиха сунул свободную руку в сумку с оружием. Рядом с крошевом рубить не стоит, но если сделать рывок повыше, то можно загнать кунай достаточно глубоко, чтобы он выдержал. Ощупью Мадара нашёл ножи с хорошим зазубренным краем, порезался о шип. Подойдут идеально. Выступ хрустнул. Учиха рванулся вверх. Лёд упал в трещину из-под левой руки. Правая вонзила кунай в лёд по самую рукоять как можно выше, и на секунду показалось, что не выдержит, стена затрещала, но зацепились зубцы – и Мадара снова повис, но теперь на правой руке. Ему удалось продвинуться на каких-то полметра, не больше. Что ж, первый раз не идеален. Прыжки это лишнее, но лестница ему будет… И опору бы под ногу. Стена посыпалась под кончиком второго ножа. Когда на макушку упал снег, преодолел треть расстояния до края трещины. Опасаясь, что повреждений слишком много, Учиха быстро поднял голову, но лишь мелькнула чёрная тень у края пропасти. Чёрные волосы Хинаты сверкали на солнце, пряди игрались в его лучах. Вроде она была без очков, но Мадара смотрел против света и плохо видел её лицо. - Проблемы? – спросила она. И снова ему на лицо посыпался снег. - Пошла вон! Хьюга и бровью не повела. - Вы обещали помочь мне. - Я ничего тебе не обещал! Сейчас девчонка раздражала его. Она могла выкинуть что угодно – и это было опасно… Выкинула. Лёд раскололся длинными молниями трещин от райтона, и одна ударила прямо в место, где находился Мадара. Вскрикнув, Учиха пролетел два метра, прежде чем сумел вновь зарубиться, во второй раз вывернуть плечо и злобно посмотреть наверх. Голова снова показалась. Посмотрела на него белыми равнодушными глазами и стряхнула его слабую иллюзию, как лёгкий зимний снежок. Потому что Мадара не собирался проверять, провалится ли он ещё ниже из-за сильной. - Этого мало даже для меня. - Я тебе шею сверну! - Сначала выберетесь. И Учиха не видел, что она сделала, но чтобы ледяная глыба не расплющила ему голову – пришлось ничком прижаться к стене трещины. Тяжёлая масса щекоткой обдала затылок. Убить Хинату так легко, но сейчас он никак не мог до неё достать, не упав с этой высоты. А Хьюга это, похоже, знала. Знала не только это. - Я так и думала, что вы обманите и уйдёте. - Ты сама ушла, дура! - Нет, не я. Я была рядом. Ложь. Хината неуловимо приблизилась. Мадара мог бы представить, как она села на колени на краю трещины, склонилась вперёд и обхватила себя руками. - Я не плохая. И угрожать не хотела. Мне просто очень нужна помощь. Я не хочу никому вредить, ладно? «Мне она угрожает?» Отличная ситуация, падать ниже фигурально некуда. - Будто ты можешь… - тонкие пальчики на изломе льда, щелчок – вниз полетел осколок. – Ты даже не сказала, что тебе нужно! - Помощь… Я потеряла кое-что… - щелчок-щелчок. – Не могу найти… И в голове всё так перепуталось… - Прекрати кидать в меня осколки. - Зря кричишь. Трещина дрожала. Ледяная река ворочалась от их шума во сне. Может, и вправду зря. Но это было не так важно. Из-за фокусов Хинаты лёд был изломан, и теперь вряд ли ему удастся выбраться, как собирался. - У меня есть верёвка. Я могу сбросить её тебе. - Я выберусь и без тебя, - дно показалось отличной перспективой. – Затем найду и убью тебя. - Меня никто не убьёт, - мягко возразила Хьюга. А его угрозы словно влетали в непреодолимую стену. Конечно же, он её убьёт. Треск ударил по ушам отвратительнейшим звуком. На этот раз Хината на чакру не тратилась, просто провернула во льду нож, и похоже, её не волновало, что край трещины может рухнуть вместе с ней. Она смотрела внимательным и немного печальным взглядом. - Поклянитесь, что поможете мне, и я брошу верёвку. - Тебя устроит моя клятва? – Мадара искал надёжное место в стене и не находил. – Я же обманщик. - Поклянитесь покоем вашего брата. «Откуда?!» Хьюга глядела всё также печально. А клятва ей не имела реального смысла здесь, среди живых, но призрак мёртвого Изуны, стенающий и страдающий, всё же мелькнул у Мадары перед глазами. Кажется, Хината говорила, что просьба не сложная. Да пошло оно всё. - Ладно. Клянусь. Даю тебе слово. Довольна? - Спасибо! Обрадовалась. Верёвка упала точно ему на макушку. Мадара дёрнул, для надежности, и полез наверх. Через минуту Учиха жадно опустился на твёрдую поверхность и съел горсть снега. Холод прокатился по внутренностям, по зубам и поставил его мозги на место. И снова никого. Верёвка, глыба, к которой она была привязана, и ни единого следа. Вдруг Мадара заметил, что это не просто верёвка – а вещь из его сумки. Он же проверял! «Мог ли я выронить при падении?» Мог. Или нет. Или да. Но это был его моток, тонкий, но крепкий, с не ранящим трением, жёсткими удобными узлами при надобности. Хината вышла на снежный гребень, чуть дальше прямого полёта куная. Учиха издали увидел её плащ, чёрные волосы, и, заметив, что он наблюдает, и Хьюга жестом указала куда-то вниз по склону, что не был Мадаре виден. Сматывая верёвку и не собираясь возвращать её Хинате, Учиха мрачно подошёл ближе. Хьюга задрожала, как осиновый лист – испугалась? Нет, рыдает. - Простите, я правда не хотела никому вредить, - по её лицу катились прозрачные, будто хрустальные, слёзы, глаза совсем не краснели; она заламывала руки, держалась чуть в стороне всё же. – Вон, тут спуск, идите туда, - плача, Хината закрыла лицо ладонями. – Я не хотела, я просто потеряла, вон там… я не хотела… Хьюга могла бы его разжалобить, если бы не шантажировала несколько минут назад. Хотя убивать плачущих глупых женщин желания не появилось. А ледник заканчивался. Крутой, чуть извилистый спуск – и откуда-то изо льда несла свои воды через камни речка, пересекала узкую полосу скал и ныряла в ущелье, покрытое с дальней стороны к нему темным лесом. Вдоль неё вились тропы, большая часть из них тянулась вдоль гряды гор по обходному пути; вдали Учиха заметил блеск огней какой-то деревушки или маленького города. Из леса вышла цепочка путников. Мадара повёл плечами и понял, что жажды крови нет, а жажды свалить отсюда – хоть отбавляй. «Старею что ли?..» - Ладно, надоела, пока не передумал, что там тебе на… Хината опять исчезла, и на этот раз Мадара схватился за эфес. Перебор! Но в пяти метрах от него кончик плаща Конохи исчез за высоким камнем. Ещё чего – никаких игр в прятки. Путники его заметили и что-то крикнули. Учиха высоко поднял обе руки: общий жест мира и безопасности, особенно если ты не шиноби. - Я спускаюсь! Постойте! Несколько человек помахали ему. Мадара расскажет им про то, что на леднике потерялась девчонка, возможно сумасшедшая, возможно с протектором. Возможно, донесут в Коноху – или сами её найдут и помогут, убогой и странной. А Учиха, даже не зная об этом, всё равно будет считать своё обещание выполненным. Как же всё это глупо. Мадара покатал самокрутную терпкую сигарету в руках, выдохнул дыханием катона вместо сломавшейся зажигалки и крепко затянулся. Кончики пальцев невольно дрогнули – сколько ни сталкивайся со смертью, она укутается в красивую одежду, явится в новой, неизвестной форме, и будет в груди стыло и холодно. Дым грел. Тепло августа не справлялось, зато сдвинуло край ледника дальше в горы и обнажила голую землю под ним. И парочку его секретов. Край бежевого плаща измочалился, будучи долгое время скован водой и холодом. Длинные чёрные волосы были до сих пор красивы, разметались по камням. Из ноги торчал осколок кости, старый перелом, оказавшийся фатальным. Кожа натянулась на костях белая и восковая, но лёд сковал плоть и кровь так крепко, что лицо осталось узнаваемым. Смерть в горах теплая и без боли, ты падаешь и засыпаешь, пока погибают клетки мозга. И всё же телу Хинаты было больше четырёх месяцев. Мадара выкуривал четвёртую порцию табака подряд, думая о том, что при ней сумел крепко спать, и что она трогала его вещи; это же не Эдо Тенсей, Эдо Тенсей – простой и понятный, инструкция техники. Потерянный взгляд больших глаз, путаные просьбы… Хьюга погибла здесь ещё весной. «И что ей было надо?» Она что-то потеряла. Искала и не могла найти, оторванная и потерянная – искала дорогу в чистый мир, искала что-то другое?.. «Как она умерла?» Ну, судя по всему, шла одна, что-то случилось, и дальше не могла идти из-за ноги. И замёрзла насмерть, оставив своё тело ледяной реке. Тело. Ну, может и логично. Пятую сигарету Учиха курил медленно и вдумчиво. Накрыв лицо Хинаты её же плащом, Мадара подумал, что мокутон не подойдёт. Целый час он вырубал ближайшую опушку на достаточно крупный костёр. В упокоении мёртвых он ничего не смыслил, умирать на поле боя – временами бросал и своих, но тенью помнил до сих испытанное чувство тоски и потери, путаницы путей, по которым так и не прошёл; единственное, что помнил он о смертях собственных. Дрова хорошо пахли смолой. Учиха надеялся, что Хинате понравится, и она не разгневается за то, что он так затянул со своей клятвой. Покоем Изуны она не зря заклинала, если страдала той же болью. Ревела в голос. Тела Мадара старался не касаться. Он не считал себя суеверным – но Учиха уже выбросил флягу, так как вода в ней гнила и цвела за четыре дня без жары, а верёвка как-то сама порвалась, просто зацепившись за острый камень. Хьюга была лёгкой и ломкой, через плащ – температуры воздуха вокруг. Длинные густые волосы скользнули по его ноге. Пламя весело затрещало по смолистым дровам, ровно выложенным, чтобы тело поместилось во весь свой не самый высокий рост. Учиха стряхнул с ладоней мокутоновую стружку для розжига, бросил взгляд на Хинату и отошёл на три шага. Что-то он не видел в Конохе, чтобы в клане Хьюга был траур. Впрочем, там могли ещё и не знать, надеяться на всякую ерунду. Перекинувшись на плащ, огонь загорелся ярче. Ни горелой плоти, ни запаха – слишком много времени прошло, Хината уходила чистым прозрачным дымом, ярким светом, и Мадара, пошарив в кармане, кинул ей всё монеты, что сумел найти, на всякий случай.* Хотелось курить ещё, но у него оставалось не так много сигарет в дорогу. Сгустилась ночь с красивыми звёздами. На рассвете его ждал обратный путь через ледник. *В Японии в гроб по буддистким традициям кладут 6 монет для переправления через реку Сандзу.