Never Forget

Ты помнишь, Серж? Помнишь те времена, когда нам казалось, что нет ничего невозможного? Тогда у нас не было ни денег, ни славы, но зато наши чёртовы головы просто разрывались от энтузиазма и новых идей! Я вот помню. Помню каждую секунду, помню так отчётливо, словно это было вчера. Каждый раз, когда я закрываю глаза, перед ними предстаёт одна и та же картина: четыре молодых парня, любой ценой готовые донести свою идею до остального мира, — четверо амбициозных мечтателей. Я вижу Тебя, Твою счастливую, расслабленную улыбку, и иногда мне кажется, что это всё происходит на самом деле. Эти образы, нарисованные моим сознанием, сводят меня же с ума: они преследуют, не давая ни минуты покоя, проникают в мой разум и просачиваются сквозь любые мысли, заставляя забывать о реальности. В кого мы превратились? Почему двадцать лет назад мы с гордостью называли друг друга братьями, а теперь ведём себя как незнакомцы? Я не виню Тебя, не думай, в этот раз каждый из нас облажался. Мы хотели сломать систему — вот и сломали, несмотря на то, что теперь эта фраза несёт немного другой смысл. Если бы я был чуть более внимательным, если бы вовремя заметил, как угасает вдохновенный блеск в Твоих глазах, то, возможно, мы бы избежали такого финала. Но, увы, я спохватился слишком поздно — одержимый собственными проблемами, я думал только о себе, забыв о других. "A friend I couldn't recognise". Друг, которого я не могу узнать, — это, пожалуй, лучшее описание нынешнего Тебя. Ты хочешь вычеркнуть из своей жизни всё, что связано с Системой, забыть о тех весёлых деньках, стать абсолютно другим человеком — я ведь не слепой, так что прекрасно вижу и понимаю это. Именно поэтому я использую заглавные буквы, когда пишу о Тебе: это что-то среднее между официальным тоном и прежним простеньким обращением. Когда я пытаюсь называть Тебя на "Вы", мне отчего-то становится так невыносимо больно — видимо, пока ещё не готов воспринимать Тебя как чужого человека. Пора бы уже смириться с тем, что Ты стал другим, но я не могу: те воспоминания слишком сильны, и у меня до сих пор не получается забыть своего брата по имени Серж. Не знаю, слышал ли Ты мои песни. В них я рассказал обо всём, что сейчас со мной происходит: о волнении, печали и полном моральном опустошении. Хорошо быть музыкантом — можно писать о чём угодно, прикрывая это энергичными риффами и весёлым мотивом, и слушатели ни о чём не догадаются. Они будут смотреть, улыбаться во все тридцать два и наивно полагать, что в тексте, в этом очередном бессвязном бреде, нет никакого смысла. Знаешь, чем Ты отличаешься от остальных? Умением читать между строк и мгновенно находить правильный ответ, умением понимать, а не просто слушать мои тексты. Так что, думаю, Тебе не стоит объяснять смысл моих песен — сам поймёшь, если, конечно, захочешь. "Люди меняются, успокойся". Каждый идиот произнесёт эту фразу, если я расскажу ему о Тебе. Только вот такие придурки упорно не понимают одного: невозможно так просто успокоиться, когда очень близкий человек внезапно становится совершенно другим. Невозможно избавиться от отголосков прошлого с такой лёгкостью, это просто не-воз-мож-но! Я смотрю в Твои глаза — пустые, безэмоциональные, холодные, — но по-прежнему вспоминаю тот знакомый взгляд, что преследует меня в моих воспоминаниях. А Ты меняешься так часто, что я даже не успеваю привыкнуть: вечно новый, вечно незнакомый, вечно какой-то фальшивый... Но не может быть так, чтобы прошлое преследовало только меня! Разве Ты не помнишь, как хорошо нам было без этих конфликтов и обвинений? Разве эта новая жизнь, насквозь пропитанная тщеславием и вечной актёрской игрой, нравится Тебе больше предыдущей? Мне некуда спрятаться от воспоминаний, они овладевают мной всё сильнее и сильнее, как только я начинаю думать о прошедших годах. Поэтому прошу: если Тебе небезразлично то, что мы сотворили вместе, не забывай, кем Ты был раньше. Не забывай, Серж. Никогда не забывай.