***
Белая всегда всё делает исключительно для своей империи. Она взрастила её и заботится о ней, как родная мать. Она тонко чувствует её состояние, она всё делает для её благосостояния. — Пусти меня, пусти меня вниз! — отчаянно взывает Розовая, дёргает руками, пытаясь вырваться. — Право, мой Звёздный Свет, не стоит. Когда империи понадобился новый Алмаз, она дала его ей, дала сразу двух, чтобы уж точно, с лихвой. Когда империи понадобился новый цвет, она и его подготовила. Всё должно быть гармонично, всё на своих местах, всё должно работать, все шестерёнки должны крутиться без заедания. — Дай я вылечу его! — Тебе не нужны какие-то низшие органики и даже другие самоцветы. — Я лучше знаю, что мне нужно!!! Есть Белая и её прекрасный чистый цвет, а есть три других Алмаза, олицетворяющие три других чистых цвета. Есть белый, который не нуждается ни в чём, а есть жёлтый, голубой и красный, нуждающиеся друг в друге, не способные друг без друга жить, но по странному стечению обстоятельств красного цвета не получилось. — Не знаешь, мой Звёздный Свет. Ты даже не осознаёшь всей своей важности. — Что такого важного во мне?! Вы не давали мне колонию, вы считаете меня самой слабой и безответственной! — Всё это исправимо. Всё это я и собираюсь исправить. Ты важна, мой Звёздный Свет, — Белая подносит младшую ближе к себе и говорит тише, практически шепчет, — потому что больше всех похожа на меня. Все расчёты указывали на красный, но получился розовый. Расчёты указывали на то, что огранка камня нового Алмаза будет похожа на огранку её предшественниц, — однако огранка была такой же, как у самой Белой. — Я?.. — неверяще морщится Розовая, всё ещё панически оглядываясь на Стивена. — Да мы ни капли!.. — Твой цветовой спектр содержит красный и белый цвета. Ты заслуживаешь особое отношение к себе. Эта маленькая, едва вышедшая из норы, девчонка была чем-то большим, чем очередным цветом, дополняющим империю; качественная огранка, примесь прекрасного белого в спектре — Розовая, несмотря на её неудавшийся рост, по идеалу была ближе всех к Белой. Это сокровище нужно взращивать аккуратно. Красный взывал к свободе, белый дарил возможности — весь этот букет следовало разбирать осторожно, переплетать заново, ограничить красный, вытащить на свет как можно больше белого. Нужды империи в красном цвете меркнут в сравнении с любовью Белой к своему цвету. — Мне не нужно твоё особое отношение, — рычит Розовая, не прекращая попыток вырваться. — И жизнь в твоей идеальной империи не нужна!***
Они опоздали. Едва двери открываются, как их взору предстаёт Розовая — прежняя Розовая, в её привычной форме, — которая рыпается в руке Белой, кричит так, что по полу и стенам расползаются трещины: — Зачем нам идеальная империя, если мы ничего не можем сделать самостоятельно?! — и пронзает отчаянным взглядом сестёр, застывших на пороге. — Спасите его! Спасите Стивена!!! Уже слишком поздно его спасать — идти против Белой сейчас нельзя, она сотрёт их в пыль. Они разрознены, охвачены эмоциями и смятением, и потому, когда Голубая делает шаг вперёд, Жёлтая отдёргивает её назад. Кладёт на её глаза свою ладонь, обхватывает за талию и держит, торопливо шепча на ухо и смаргивая слёзы: — Остановись, не лезь, не сейчас… — Отпусти меня, я могу его спасти!!! — продолжает кричать Розовая, кидая на Стивена беспомощный взгляд. От её крика форму теряют все, кроме Алмазов, в стенах продолжают расцветать трещины. Далёкие тысячи лет назад Голубая просила Белую отдать Розовую на их с Жёлтой попечение, потому что методы воспитания Белой им обеим прекрасно знакомы. Они не хотели, чтобы через подобное прошла и Розовая. И всё равно не сумели её уберечь. — Я знаю, как тебе будет лучше, мой Звёздный Свет. Всегда знала. Жёлтая изничтожала органические расы целыми цивилизациями, но почему-то именно сейчас, при взгляде на бледного мальчика, лежащего на полу, ей впервые становится не по себе. Она стискивает зубы и приказывает себе терпеть. Сейчас не то время и не то место. Раз Белая всё знала о выходке Розовой, то Стивен был обречён с самого начала. Она крепче сжимает дрожащую Голубую в своих руках и продолжает закрывать её плачущие глаза. Смотрит на бьющуюся в истерике Розовую и на лаконично что-то разъясняющую Белую, слышит слова, после которых младшая поражённо застывает: — Даже идея этого мальчика о том, что можно исцелить повреждённых самоцветов, в корне неверна, мой Звёздный Свет. В твоём спектре недостаточно красного цвета, чтобы это сделать. В тебе, моя драгоценная, — переходит на шёпот Белая, — красный цвет недостаточно чист, — и продолжает более оживлённо: — Но это не имеет значения, потому что в тебе есть белый. Верховная правительница даже не обращает внимания на других Алмазов, застывших в дверях; со всей нежностью и любовью рассматривает Розовую в своих руках и улыбается, не обращая внимания ни на что более. — Обещай мне… — едва слышно всхлипывает Голубая, и Жёлтая сбивчиво шепчет ей на ухо, не давая закончить: — Обещаю. «…что этого больше никогда не повторится».