i will never forget.

Тихие перешептывания моих однокурсников, негромкое фырканье девушек, что сидят позади меня, монотонный голос преподавателя по философии, что уверенно утверждал что время — единый поток и не существует никакого прошлого, ровно так же как и будущего. Сейчас я согласен с ним, для меня единым потоком является не только время. Я чувствую как звуки плавно текут, переливаются звенящими нотками, но разными они не кажутся, хоть ты и будешь вслушиваться в этот гомон несколько часов подряд. Меня клонит в сон, что неудивительно — вчера я почти не спал. Саше опять было плохо и я был с ней рядом, чтобы вовремя помочь. Мне еле удалось уложить её спать, она всё рвалась доделать какой-то прибор даже будучи в бреду. Я отчётливо помню как она позвонила мне в три часа ночи. Саша никогда не звонила настолько поздно, так что я понял, что случилось что-то воистину серьёзно. Я старался собраться как можно быстрее, у меня сильно дрожали руки и я боялся опоздать. Масленникова плакала и я это знал. Я словно увидел как она хватается за телефон трясущимися руками и в жуткой панике пытается попасть пальцами по клавишам. Я знал, что такие приступы у неё случались всё чаще и чаще, после того как она вызывалась помогать тому человеку, но мне приходилось просто молча смотреть на её кривую улыбку после очередной ночи. Саша ненавидела когда её жалеют и я э т о з н а л. Если честно, мне было действительно страшно оставлять её одну в квартире. И я бы остался, если бы не Масленникова сама не отправила меня. Она сидела передо мной и говорила о том, что и я так слишком много занятий пропустил из-за неё, а ей совсем не хотелось бы, чтобы ещё один человек вылетел из университета. Тем более в а ж н ы й для неё человек. Я едва сдержался, чтобы не накричать на неё. Она всегда винила себя во всех, чёрт возьми, бедах. Даже в тех, к которым она была не причастна. И я ненавидел это. Хотя я действительно был счастлив, когда она назвала меня дорогим для неё человеком… * * * Мы познакомились когда мне было двадцать пять лет. Я недавно ушёл из ветеринарного университета, чтобы перейти в медицинский. Уже какие-то основы в плане лечения у меня были, так что меня без каких-либо проблем взяли на первый курс. Тем более, в прошлом универе у меня были только хорошие оценки. И вот я, ветеринар-недоучка иду на вокзал, чтобы купить билеты для моей матери — она уже как месяц жила вместе со мной в Манхэттене, но вчера она решила вернуться обратно в Польшу — обычная процедура, ничего интересного. Но на обратном пути начался сильный ливень. Конечно же, зонт я не брал. До дома мне было ещё далеко, а автобусных остановок вблизи не имелось. Не теряя надежды я забрёл в подъезд стоящего рядом дома. Этот район, увы, не слыл добропорядочными жителями и безопасностью. И не зря. В какой-то момент, я услышал крики, исходящие из седьмой квартиры. Я быстро подскочил к двери, к счастью, она была открыта. На полу, свернувшись в клубочек, лежала девушка, по виду немногим старше меня, а над ней как коршун стоял парень и бил её ногами. Я пришёл в ярость. Девушка же явно не смогла бы причинить этому бугаю хоть какой-то вред. Особой мускулатурой я никогда не выделялся, но для меня не составило труда взять этого урода за грудки и вышвырнуть из квартиры, перед этим хорошенько набить ему морду и предупредить, чтобы он не возвращался. Девушка всё ещё лежала на полу, но уже смеялась. Громко, истерически. Наконец таки она подняла на меня свой взгляд. Я ещё никогда не видел таких голубых глаз. Когда она посмотрела на меня, мне показалось, что она знает в с ё. Что может считывать информацию своими прекрасными васильковыми глазами. Я взял её маленькую, хрупкую ладонь и помог ей подняться с пола. У неё были великолепные тонкие пальцы и небольшое родимое пятно прямо на костяшках пальцев, что так сильно выделялось, но ничуть не портило картины. Незнакомка хмыкнула, и даже не поблагодарив за помощь, послала меня к чёрту и попросила так же больше не появляться в этом доме. Если честно, то я был немного обижен за такое обращение, ведь я помог ей. Всё же я быстро вытащил из кармана блокнот, написал свой номер и отдал ей, попросив звонить мне, если что-то случится. Она хмыкнула и сказала что не будет беспокоить. Но она мне позвонила. И не раз. Всё время во время приступов, так как считала, что если слышит мой голос — то она в безопасности. Так мы начали общаться. Уже через месяц я понял, что она моя родственная душа. А через год осознал, что она для меня намного больше значит чем просто подруга. Я привязался к ней как маленький ребёнок. Для меня стал просто необходимым её хриплый смех, как она перебирает мои волосы, заплетая их в небольшие косички и называет «солнечным мальчиком». Но единственным солнцем была она. Моё личное солнце — Саша Масленникова. * * * Из мыслей меня вырвало то, что гомон моих однокурсников усилился во много раз и даже громкий голос нашего преподавателя не мог их перекричать. Некоторые индивидуумы даже встали со своих мест и направились к выходу. Сколько бы я не выслушивался, я так и не смог понять из-за чего. Пришлось пару раз толкнуть моего соседа, чтобы хотя бы он ответил на мой вопрос. Он не сразу обратил внимание на меня, но обратив, оживлённым голосом начал мне рассказывать новости. — Чува-а-ак! Ты не слышал? О боже, ты совсем глухой что ли? На сорок первой такой трэшак творится! Там здание рухнуло. —, сосед заглянул в телефон — Сейчас эвакуируют людей… Эй, чел, ты меня вообще слышишь?! Я подскакиваю и на седьмой реактивной подлетаю к выходу из аудитории. Мне вслед кричит сосед и преподаватель, но я не слышу. На сорок первой улице жила Саша. С лица стекает пот, меня колотит, господи, прошу, пусть с ней всё будет хорошо. Глаза начинают слезиться и в первый раз в моей жизни мне действительно страшно. Так страшно, что моё солнце погаснет, что она… Нет, она не умрёт. Я з н а ю, она спасётся. Это ведь Масленникова, она всегда выходила сухой из воды во всех ситуациях. Но, чёрт, те ситуации не были настолько экстремальными… Аргх, мысли путаются. Я бегу, бегу настолько быстро как вообще возможно, я не останавливаюсь ни на секунду, господи, лишь бы не опоздать… Я вылетаю на проезжую часть и меня едва не сбивает машина, я слышу как громко ругается водитель, но меня ничего не волнует. Господи, я вижу её дом… Здание почти полностью разрушено. Огонь беспокойства разгорается в груди всё сильнее и сильнее. Я опять бегу пробиваясь через толпу и выкрикивая имя. Она должно быть выбралась и ждёт меня. Саша знает, что я всегда найду её, чтобы не случилось. Я кричу её имя и поворачиваюсь… Недалеко от меня видна машина скорой помощи, загружают девушку. Бедная… Она всё в крови, даже с большого расстояния можно было рассмотреть то, что одна её нога оторвана. Наверное она застряла под завалом… Я поднимаю взгляд на её лицо и внутри меня, что-то обрывается. С а ш а. Её глаза закрыты, а кожа бледнее чем обычно. Она вся в крови. Господи… Я уже даже не замечаю, как начинают катиться слёзы из моих глаз. Не видя ничего перед собой я подбегаю к каталке, при этом сбивая санитара и вызывая очередной поток ругательств. Дальше всё как в тумане для меня — я помню, что я стоял над её телом и рыдал, пока санитары безуспешно пытались оттащить меня от Саши. М о ё с о л н ы ш к о п о г а с л о. * * * Уже прошёл почти месяц. Я до сих пор не могу поверить, что она умерла. Не могу осознать, что больше не будет этих шутливых, как будто бы детских насмешек. Нет больше этого хриплого смеха, без которого я не могу жить. Никогда не будет девушки с таким невероятным цветом глаз и сверкающими восторгом искорками во взгляде. И я уже ни разу не увижу того забавного родимого пятна на хрупких ладонях, что я так любил. Я так сожалею, что не успел сказать Саше те последние три слова. А если бы я это сделал, всё было совсем иначе… Она бы не погибла, а сейчас стояла рядом со мной и недовольно спрашивала зачем мы пришли на это кладбище. Назвала бы это место особенно красивым и рассмеялась тем самым смехом… Но этого уже больше никогда не будет. И из-за этого мне так сложно сдержать слёзы. Я аккуратно положил незабудки — её любимые цветы — на надгробие. Мне кажется, что она бы была польщена, что я так скучаю. Но всё же попросила бы не заканчивать на этом жить, ведь будет ещё много счастливых моментов и других, даже более прекрасных девушек. С последним утверждением я совершенно не согласен. Никогда больше не будет девушки великолепнее, чем Александра Масленникова. Я в последний раз смотрю на её могилу и развернувшись медленно ухожу. И я уверен, даже через много-много лет, когда я буду выжившим из ума стариком, что будет близок к смерти, я никогда не забуду её имени. Никогда не распрощаюсь с её волшебным голосом, чарующей внешностью и невыносимо отталкивающим характером. Дарий Эрнест никогда не забудет Сашу Масленникову.