хочешь блинчики?

Матвиенко распластался на большой двухместной кровати, копаясь в сотовом, изредка поглядывая на молодого паренька, что сидел, повернувшись к нему спиной, за компьютерным столом в двух метрах от него. Антон может спокойно идти по улице, ни о чём не думая, ни на кого не обращая внимания, и, если в его голову ни с того ни с сего ударит какая-то задумка, если в мыслях появится полуготовый портрет кого-либо или же целый комикс, он побежит со всех ног за карандашами и ручками, где бы он ни был. И Серёжа знал об этом, потому и промолчал, когда на вопрос «может с порога уйдём, прежде чем я зад подставлю?» услышал не «пойдём», а чересчур громкое «я скоро!» Шастун несказанно любит свой блокнот с чёрной обложкой, чёрными листами и своими рисунками, нарисованными разноцветными карандашами. Перед тем как выложить мысли на тёмные листы, он делится с ними своим настроением. А настроения лишь два: нарисованная белым карандашом маленькая звёздочка в любом из углов листа и тех же размеров солнце — светло-зелёным. Парень ассоциирует звёзды с грустью, отчуждённостью, подавленностью. Ведь когда люди чего-то не понимают или же им особенно сильно чего-то не хватает, многие поднимают головы и устремляют взгляд на заполненное маленькими, но безумно яркими звёздочками небо. Они пропускают через себя слишком много чужой боли, смотря на печальные влажные глаза. Звёзды глубоко впитывают негативные эмоции, что держит в себе человек. Чего люди ищут, смотря на россыпь из тысячи звёзд на небе? Наверное, свободы. Спокойствия. Уверенности в завтрашнем дне. Они светят каждую ночь, успокаивая потерянных, разбитых людей, несмотря на то, что сами рискуют в одну из ночей упасть. Но кто же узнает, какие из них пропадают, а какие до сих пор светят? Да и кого это будет волновать? У людей нет времени на бесполезное обдумывание глупых, по их мнению, вещей. Что насчёт солнца? Радость? Веселье, беззаботность, умиротворение? Не для Антона. Оно отличается от звезды в одном случае: звезда — одна из множества, маленькая частичка огромного, у неё есть «семья», а с солнцем иначе. Солнцу одиноко, так же, как и тебе, но оно до сих пор светит. Будто улыбается сквозь тяжкую боль и заставляет тебя сделать то же самое, поднимая с колен. «Ну же! Посмотри на меня! Как я красиво сияю, хоть я и один. Не расстраивайся и делай то, что любишь, будь с тем, кого любишь, добейся того, чего хочешь, останься один, если тебе так комфортнее, просто напросто будь собой! Мне себя не с кем сравнивать, представь, что ты такой же, как и я» Солнце мотивирует парня, согревает, а звезда лишь выслушивает. Чего не хватает парню больше? Второго. Определённо. — Шаст, ты долго? — бархатный голос, приятно ласкающий уши, вывел парня из раздумий. — Нет, я… — он осмотрел стол и, улыбнувшись коричневому карандашу, дорисовал медвежонку два маленьких глаза. Они глядят с листа на Антона с той же заботой, что таится в глазах Матвиенко. Он ещё раз довольно улыбнулся и, закрыв блокнот, повернулся на кресле на колёсиках к мужчине. — Всё. Серёжа, вовсе не разделяющий радость Шастуна, удивлённо поднял брови. — Серьёзно? Шаст, ты такой момент оборвал, — он помотал головой. — Покажи хоть, что нарисо... — Да брось, — парень невинно улыбнулся и прикатился к кровати, тотчас же спрыгивая на неё с кресла. Упал он не на мягкий живот, как планировал, а на мягкую мебель, ибо Матвиенко перекатился на другую сторону кровати. Антон заметил, как резко сменилось настроение Серёжи. Обстановка вмиг стала напрягающей, а тишина начала неприятно давить на нервы. Мужчина, до этого лежащий на спине, сверля в потолке огромную дырень своим обиженным взглядом, перевернулся на бок, окончательно закрывшись от парня. Шастун выпучил глаза, поднимая брови. — Ты обиде... — Заткни рот и спи, пока сам тебя не вырубил, — грубо прервал его Серёжа. — Скажи мне хоть, — не унимался парень, — на что обиделся, обещаю, я... — Я сейчас в другую комнату уйду, — холодным тоном проговорил мужчина. Шастун, нахмурившись, закусил губу, всматриваясь в широкую спину мужчины. Смирившись со своим провалом, он закатил глаза и молча устроился поудобнее на кровати. Краем глаза он заметил, как Матвиенко стал шарить рукой по одеялу. Антон немного поёрзал, прежде чем уткнуться боком во что-то твёрдое. Самодовольная улыбка расползлась по его бледному лицу. Дотянувшись рукой до чужого телефона, он продолжил наблюдать за отчаянно пытавшемся найти свой сотовый Матвиенко. Антон закусил губу, сдерживая рвущийся наружу смех. — Серёж, ты... — с желанием помочь начал парень, но ему вновь не дали договорить. — Замолчи, не беси меня, — буркнул хвостатый. Услышав тихий сдавленный смешок, Матвиенко прищурился и отбросил поиски на второй план. — Ты смеёшься ещё? — процедил мужчина. Он повернулся лицом к Шастуну, заглядывая в глаза чистого изумруда. И они отвлекли бы, если не колючая обида на парня. А Антона, наоборот, устраивало всё и полностью, он испытывающе смотрел на Матвиенко, держа телефон в руке за спиной. — Отдам его, если поцелуешь, — состроив щенячий взгляд, буквально промурлыкал парнишка. Шастун закрыл глаза, вытягивая губы трубочкой для принятия поцелуя. — Он мне не нужен, — надуто произнёс мужчина и, отвернувшись, лёг на другой бок. Антон хотел наслаждаться летним мёдом в бездонных глазах и мягкими вишнёвыми губами, но тихий, еле слышимый голос и застывшая обида в карих глазах прямо говорили о том, что Матвиенко не собирается делиться собой, по крайней мере, сейчас. Шастун выпучил глаза. Он поджал губы и, не касаясь мужчины, потянулся рукой и аккуратно положил телефон рядом с его лицом. Тот дёрнул плечом, заставляя парня лечь подальше от себя. Второй закатил глаза и встал с кровати, направляясь к выходу. Но стоило ему застыть в дверях и напоследок обернуться, его взору предстал маленький беззащитный комочек, отчего в груди неприятно кольнуло. Он задумчиво рассматривал напряжённую спину, милую гульку из тёмных волос, короткие согнутые ножки. Антону хотелось закутать этого упрямого засранца в тёплый плед и кормить булочками с корицей. Хотелось просто напросто обнять Серёжу, чтобы он чувствовал себя в безопасности в его руках. Вместе с телом кричал и разум, умоляя паренька вернуться, поэтому Антон, недолго думая, с громким хлопком закрыл дверь. Не отрываясь от лежащего мужчины, он услышал тихое «придурок». Лёгкая улыбка скользнула по его губам. Серёжа взял телефон и начал что-то печатать. Стараясь быть максимально тихим, Антон зашагал к мужчине. Матвиенко не отвлекался от мобильного, поэтому у Шастуна получилось незаметно подобраться к кровати. Он присел у ног Серёжи, который безэмоционально буравил свой сотовый, не подавая никаких признаков жизни. Но Антон услышал облегчённый вздох, как будто до этого хвостатый задыхался. Он лег рядом с чужими ногами, максимально близко, и начал ползать выше, добираясь до торса мужчины. Пытаясь отвлечь себя от лишних мыслей, он помотал головой и двинулся чуть выше. Почувствовав затылком руку Серёжи, он положил на неё голову. В итоге он оказался между телефоном и лицом Матвиенко, что находилось в паре миллиметров от его собственного. Он затаил дыхание и попытался повернуться набок. — Я скучаю, — выдохнул он в губы напротив, завораживающе глядя в чайные глаза. — Очень сильно. Серёжа не мог оторваться от родных глаз, и эта слабость проявила себя сейчас в полной красе. Спустя пару секунд он расслабил руку, выпуская телефон, и приобнял парня за шею, приближая его к себе. — Иногда ты ведёшь себя как мудак, — просипел Серёжа и начал тереться кончиком своего носа о чужой. Антон прикрыл тяжёлые на тот момент веки, в ответ играясь с его носом. — Ты знаешь? — еле слышно прошептал мужчина. Оба чувствовали приятное тепло, разливающееся в области груди. Говорить о проблемах или же ссориться никому сейчас не хотелось. Главное — не проебать момент и не накосячить. Да, Антон? Матвиенко потянулся и нарочито медленно облизал чужие пересохшие губы: сначала верхнюю, затем нижнюю, заставляя парня приоткрыть рот, а его кожу — покрыться мурашками. Антон не сдержался и навалился на Серёжу, из-за чего тот оказался вжатым под сильным напором в матрац. Он взял его запястья и поднял маленькие руки над головой, прижимая их к постели. — Я знаю, малыш, — хрипло произнёс Шастун, не отрываясь от янтарных глаз. — Приласкай меня, обещаю быть хорошим. Серёжа потянулся к его шее. Он открыл рот, медленно выдыхая, тем самым опаляя чувствительную нежную кожу жарким дыханием. Заметив, как парень дёрнулся, и почувствовав более сильную хватку на руках, он слабо улыбнулся, высунул язык и провёл им по выступающей вене. Матвиенко нежно проводил языком по мягкой шее, демонстрируя, каким ласковым он может быть для Шастуна. Когда он оказался рядом с его ухом, он несильно закусил мочку, а затем еле слышно прошептал: — Любишь рисовать? Антон непонимающе разлепил глаза, туманным взглядом уставившись на одеяло перед собой. Он перестал понимать, что происходит вокруг него, пару минут назад, а возможность здраво мыслить он проебал при первой встрече с хвостатым. Он выпустил чужие руки из своих, и Серёжа освободившейся рукой приподнял за край его футболку и потянул вверх, трепетно, еле касаясь, поглаживая спину парня. Он вновь уткнулся в его шею, вырисовывая на ней различные узоры своим блядским языком. — Не против, если я побуду немножко художником? — прошептал Матвиенко, вдруг неожиданно впившись когтями в кожу спины. Шастун слегка прогнулся от накатившей на него боли и кротко кивнул, о чём пожалел секундой после. Матвиенко будто подменили: он резко впился в чужую шею, начав грубо посасывать кожу, чем заставил Шастуна громко зашипеть от сладкой боли и вжаться кулаками в постель, иначе он бы упал своим двухметровым тяжёлым телом на маленького медвежонка. Когда к одной руке Серёжи добавилась вторая, и он обнял парня, прижимая ближе к себе, в спину зеленоглазого чужие когти впились ещё глубже. Антон открыл рот в беззвучном стоне. Этот маленький садист, который доставляет ему так много удовольствия причинением дикой боли, сводил его с ума. Серёжа всасывал нежную кожу, касаясь её кончиком языка. Антон опёрся на локти и, не удержавшись, резко толкнулся бёдрами вперёд, в ответ на что мужчина прерывисто выдохнул, отлипая от шеи. — Я хочу больше рисунков, — еле разборчиво произнёс парень и наклонил голову, открывая полный доступ к шее. Матвиенко лизнул участок кожи, который ранее беспощадно атаковал, и принялся разрисовывать шею парня ещё несколькими ярко-бордовыми отметинами. К концу сладкой пытки он заглянул в потемневшие глаза напротив. Антон сквозь пелену смотрел на него жалобным взглядом чуть прикрытых глаз, как будто силой мысли пытаясь передать, как сильно он нуждается в разрядке. Голова шла кругом, хотелось выть, прося о большем, и он потянулся за поцелуем, но его резко оттолкнули, и парень приземлился на спину. Матвиенко воспользовался чужим замешательством: он залез сверху, нарочно скользнув коленом по выступающему бугорку на штанах Шастуна. Последний быстро среагировал на неожиданное прикосновение: он сдавленно выдохнул, но чуть позже и вовсе подавился воздухом, когда ему на пах своей мягкой задницей приземлился Серёжа. Матвиенко наслаждался результатом проделанной работы. Покрасневшие щёки, ужасно крепкий член в штанах, полный похоти взгляд... Он терял последние остатки контроля, наблюдая за тем, как Шастун из невинного мальчика в секунду превращается в беспомощную течную кошечку. — Мудак, — чуть ли не прорычал Серёжа и наклонился к парню, обхватывая ладонями чужое лицо и крадя полный вожделения мокрый поцелуй. Переплетающиеся языки, постоянно стекающие слюни с подбородков, руки, исследующие тела друг друга — они успели дико соскучиться по всему этому за время, которое они провели раздельно. Но, воссоединившись, Антон выбрал чёртово рисование, а не человека, который нуждался в нём больше, чем в блядском обмене. И, несмотря на безумное желание продолжить, Серёжа в последний раз толкнулся навстречу парню, ловя губами сладкий стон, и облизнул чужие мягкие губы. Он слез с Антона под пьяный, злобный, разочарованный, обиженный, ничего непонимающий взгляд и, слегка пошатываясь, подошёл к письменному столу. Через некоторое время он закрыл за собой дверь, оставляя Шастуна с его колом стоящим членом, растрёпанными волосами, искусанными Серёжей губами, помеченной тем же самым Матвиенко шеей и, блять, воткнутым им же ножом мести в наивном детском сердце. Спустя пару минут, отдышавшись, он собрался поговорить с Матвиенко, но, направившись в его комнату, по пути заметил раскрытый блокнот. Он расфокусированным взглядом уставился на послание, до сих пор окончательно не отойдя от недавней головокружительной сцены. «обидно, наверно, да? понимаешь теперь, каково мне? даже не думай ко мне спать идти» Антон слабо улыбнулся и, закрыв блокнот, вышел из комнаты. Почерк был отдалён от его обычного, он был ужасно кривым и неразборчивым. Шастун надеялся, что мужчина не успел остыть за несколько минут, поэтому ему без лишних слов позволят продолжить начатое в постели. Серёжа лежал, отвернувшись к холодной стене, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. «Кусок мудацкого говна, в пизду его»,— думал мужчина, мысленно давая себе пару подзатыльников за проявленную слабость к двухметровому придурку. Он услышал скрип двери и чуть слышные приближающиеся шаги. Спустя мгновения кровать прогнулась, и Матвиенко почувствовал, как парень лёг рядом. — Я обидел тебя, — тихо прошептал Антон, осторожно касаясь чужого плеча. Если бы Серёжа не хотел быть с ним рядом, он бы не позволял ему прикасаться к себе, поэтому, не получив сопротивления в ответ, он нежно погладил мужчину по руке. — Мне выйти? — виновато спросил парень, но вместо этого неосознанно прижался к Серёже, слегка упираясь до сих пор возбуждённым органом в парня. Он сейчас как никогда нуждался в необходимом ему резком толчке, но терпел, дабы не оттолкнуть Матвиенко своей напористостью. Антон опустил взгляд на его соприкасающийся член с чужой, точнее, принадлежащей ему задницей и закусил губу. Как же он соскучился по ней. От любования его отвлёк хриплый голос: — Может войдёшь, прежде чем выйти? Вдруг на Шастуна нахлынуло огромное чувство вины. Он тяжело вздохнул и уткнулся лбом в спину Матвиенко. Чувство возбуждения начало испаряться, его место заняло чувство вины. — Прости меня, — он оставил едва ощутимый поцелуй на гладкой шее и зарылся в неё лицом. — В следующий раз трахну тебя, перед тем как идти рисовать. — Серьёзно?! — вдруг обиженно выкрикнул Серёжа. — В следующий? Опять обламываешь?! Он развернулся к парню с недовольным лицом и с силой толкнул того в грудь, от чего Шастун свалился с кровати с громким шумом. — Свали из комнаты! Антон закрыл лицо руками и пролежал пару секунд, бормоча тихое «идиот», прежде чем встать с пола и уставиться на мужчину. Решив не испытывать терпение Матвиенко, он тихо покинул комнату, прикрывая дверь.

***

Встав раньше обычного, Шастун умылся и прошёл на кухню. На часах 10:57, а Матвиенко встаёт не раньше двух часов дня. Надев глупый фартук, в котором парень смотрелся не менее глупо, он взял телефон в руки, читая рецепт о приготовлении определённого блюда. — Чувствую себя мамочкой, — Антон улыбнулся сам себе и начал искать нужные ему ингридиенты и столовые приборы. На удивление, получилось аппетитно как на вид, так и на вкус с первого раза. Хоть он и простоял длительное время около плиты, он был уверен, что не потратил время впустую, ведь ради тёплой улыбки Серёжи можно было немного заморочиться. Стрелка часов переваливала за полдень. За окном лил дикий ливень, капли дождя стучали по стеклу, плавно стекая вниз. Антон был уверен, что пасмурная погода разбавит напряжённую атмосферу в доме. Он тихими шагами прошёл к запертой двери, за которой тихо посапывал Матвиенко. Шастун оставил тарелку и рядом стоящую чашку капучино на полу вместе с маленьким листиком. Долго ждать не пришлось: Серёжа встал с постели через пару минут. Шастун в это время лёг на диван, взяв с собой книгу, что первой бросилась в глаза, когда он осматривал книжный шкаф. Матвиенко, одетый в одну из своих любимых пижам в форме панды, увидел перед собой еду с запиской. Присев на корточки, он вдохнул приятный аромат блинов, смешанного с запахом кофейного напитка. Шастун знал, на что давить, так как мужчина питал особые чувства к блинам. Он поднял листок и пару раз мысленно прочитал содержимое до боли отчуждённым голосом. «Я могу уехать сегодня к Позову, если до сих пор обижаешься. Варенье на кухне» Антон лежал в привычной для него позе: он головой свисал с кушетки, а ноги были закинуты на головную спинку. Держа перед лицом книгу, он пытался вчитываться в незнакомые ему слова, но разобрать, что они означают, так и не получалось. Вдруг он почувствовал невесомый поцелуй в лоб. Он кинул книгу на край кровати и виновато взглянул на сидящего перед ним мужчину. Тот молча оглядел бледное лицо, томно вздыхая. Антон закусил внутреннюю часть щеки, боясь произносить хоть что-то вслух. Что бы ни вырвалось из его рта, это могло обидеть Серёжу. Но он надеялся, что на этот раз ему улыбнётся удача. А лучше, если это сделает Матвиенко. — Я не хочу делать тебе больно, — почти не раксрывая рта, произнёс Антон. — Но я так жалок, потому что ничего не могу с собой поделать. — Обними меня, — через несколько секунд подал голос Серёжа и опустил взгляд на свои руки. — Если я не получу этого прямо сейчас, я начну кричать. Шастун убрал ноги со спинки и сел ровно на кушетку, пристально глядя на лицо мужчины. Он пытался понять, всерьёз Серёжа попросил обнять его или... Но и двух секунд не прошло, как он скатился с дивана, присаживаясь напротив Матвиенко, обнял его руками, прижимая тело крепче к себе, и уткнулся носом ему в шею. Почувствовав тёплые руки на спине, он улыбнулся.