Прости

      Зак вошёл в скучную белую психбольницу осторожным, каким-то напряжённым шагом. Хоть он и выглядит спокойным, но на самом деле, ступая по чистому полу из серой плитки, парень чувствует, что это самая настоящая пытка: ходить здесь, дышать здесь… Это пытка, на которую соглашаешься сам. Тебя никто не заставляет.       Весь персонал знает Зака и все ему сожалеют…       Жалость! Он терпеть не может это слово. Даже напоминание о нём выводит его из себя, хоть этого и не видно. Нужно скрывать эмоции. Зак обязан делать это всегда, даже если чувства гложат, режут, истязают сердце, разрывая в клочья душу, оставляя пустоту и холод.       Зак промолчал. Он просто кивнул в знак приветствия и, опустив голову, прошёл дальше по коридору. Найти нужную палату просто — три лестничных площадки вверх или на лифте, поворот направо, потом налево, пройти мимо десяти чужих палат и остановиться у нужной — 341.       Зак замер. Ему страшно входить в палату. Там его мать. Когда-то родная и добрая мама. Теперь же это просто оболочка. Рассудка нет, только пустая оболочка. В этом теле живёт только непрерывный гнев.       Я должен зайти, который раз подумал Зак. Он открыл дверь палаты и, на мгновение замерев, вошёл.       Он увидел свою мать — она сидела на жёсткой кушетке и смотрела в огромное окно. Холодный свет белого зимнего солнца освещал её профиль. Лицо казалось фарфоровым, а морщинки, что залегли между глаз, рядом с губами, казались трещинами, которые вот-вот разойдутся и оставят после себя пустоту.       Заку показалось, что она вернулась. Вернулась его мама, которой ему так не хватало.       — Мам? — шёпотом спросил он. Хоть здесь и было тихо, но женщина его не услышала. Она даже не шелохнулась.       Слабый ветерок ворвался в палату сквозь маленькую открытую форточку, легко коснувшись седых волос. Ветер, будто что-то нашептал матери, от чего она повернула. Взгляд стеклянных пустых и мутно-серых глаз вонзился острейшим клинком в грудь парня.       Как же больно! Мучительно больно! В душе клокочет такая смертельная грусть, заставляющая человека кричать от своих страданий.       Только здесь, в этой палате, где годами живёт его мать, Зак теряет всякую способность держать эмоции внутри, где их никто не увидит, где их никто не посмеет тронуть и взбаламутить.       — Я пришёл. — Зак решился взглянуть в глаза матери и подойти поближе к кушетке.       Зря. Стоило ему только взглянуть, как безмятежный лик исказился гримасой смертельной ярости, страшного гнева. Только в этот момент Зак понял: мама не вернулась, мама исчезла, мама не вернётся к нему, мама не обнимет его снова, мама не успокоит его снова. Мамы нет.       — Ааааа! Зачем ты пришёл! Убийца! Исчезни! Ненавижу тебя! Сдохни!!! — Громко заорала мать, оглушая Зака гадкой яростью. — Убийца! Сдохни-сдохни-сдохни-сдохни!!! Умри, отребье! Не хочу видеть тебя снова!       Сердце Зака сжали тиски, отчего в груди стало так больно, так гадко. Он сжал одежду в надежде, что это поможет. Да разве ж это поможет? Только хуже становится. Только больнее!       Мать схватила его за волосы, резко натягивая на себя. Она теребила его голову, даже не замечая, как ему плохо. Как одиноко.       — Это ты убил его! Убил моего сына! Умри-умри-умри! Сдохни, тварь! Я убью тебя! Убью-убью-убью!!! — женщин орала на парня, не жалея его. Она резко отпустила его, вырвав немного волос, но Зак этого не заметил.       Почему? Почему всё так? Почему именно мама? Зак не мог себя простить. Не мог простить себя за ту ночь, когда всё началось. Он видит свою вину в том, что случилось. Зак не простит себя никогда. Он опустился на пол, закрыл лицо и снова заплакал, выпустив все эмоции, что давно заселились в его сердце и мёртвым грузом давят на душу.       — Прости! Прости, мама! Я не хотел! Я не хотел, слышишь?!       Она не слышит. Больше никогда не услышит.       Никогда…