Операция "Соблазн"

Ивар никогда не считал себя религиозным человеком. Нет, он, конечно, верил в Бога, Сатану и их окружение в виде ангелов и демонов, но не рвался исполнять обеты и заветы католицизма. Вся его семья хранила верность сему христианскому течению вот уже не одно поколение, хотя в Швеции, где жили Лодброки, население в основном придерживалось лютеранства. Родители Ивара, Рагнар и Аслауг Лодброк, регулярно брали сыновей на воскресные службы с того момента, как те начали ходить и говорить. И неизменно за ними увязывалась первая супружница отца Лагерта со своим выводком в лице Бьёрна и Гиды, а потом, спустя время, уже жёны и дети Бьёрна также шествовали за главой семейства. Ивар всегда диву давался, почему такой набожный человек, как Рагнар, не особо-то и соблюдает Заповеди Господни, а основным его смертным грехом являлось прелюбодеяние, и первенец Бьёрн в этом плане был весь в него. Но в последние недели три батя зачастил в обитель божью не только по воскресеньям, и это Ивару казалось подозрительным. Тем более, в Собор Святого Эрика, главную католическую церковь Стокгольма и прибежище религиозных отправлений Лодброков, прибыл из Ватикана новый священник – отец Этельстан. Ивар видел его несколько раз, и тот произвёл на него благоприятное впечатление. Преподобный Этельстан не был брюзгой, коими являлись другие служители церкви, не поучал, как надо жить, и не стращал геенной огненной, и Ивар полагал, что ему можно доверять. А довериться хоть кому-нибудь хотелось. Особенно после произошедшего на днях. Дабы отметить очередную удачно завершённую сессию в университете и начало каникул, Ивар вечером с однокашниками забурился в клуб и нализался по самое «не могу», а утром проснулся в отеле на перепачканных спермой простынях, с ноющей болью в заднем проходе, тяжёлой головой и полной амнезией произошедшего накануне. Случайный любовник оставил лишь сумбурную записку, которую Ивар с похмелья мог прочесть только с пятого раза: «Прости, что ушёл раньше, чем ты проснулся. Срочные дела. Это была чудесная ночь. Позвони мне». И далее был нацарапан номер телефона, а вот подписи не наблюдалось. И тут Ивар осознал, что не помнит ни имени, ни лица того, с кем он недавно предавался похоти. Хотя, нет. В памяти отпечатались татуировки на руках любовника, а больше ни черта. Со злости то ли на себя, то ли на партнёра парень смял записку и в сердцах зашвырнул её в мусорную корзину. Пять дней после этого Ивар срывал свой гнев на всех, кто вольно или невольно из его шведской во всех смыслах этого слова, промискуитетной семьи попадался под его горячую руку. Он наорал на детей Бьёрна от его двух бывших жён – Сигги, Эрика и Рефила – за то, что они носятся сломя голову и вопят весь день напролёт, досталось также и его пасынку Гутруму. Да и сами Торунн и Торви огребли по полной: Ивар обозвал их плохими матерями, которые не могут привить своим отпрыскам элементарных плавил приличия, а вместо этого либо грызутся меж собой, либо не вылезают из своих смартфонов. На что женщины фыркнули и ответили: «Сначала своих заведи, а потом остальных учи!» Нынешняя же пассия старшего братца, саамка Снефрид, которую тот приволок, будучи на задании в Финляндии, вовремя ретировалась, поэтому её миновала участь предшественниц. Также избежал нелицеприятных высказываний в свой адрес хахаль матери – Харбард, ибо предпочитал видеться с ней на своей территории. Да и Гида с дядей Ролло не обтекали от словесных нечистот родственника по причине того, что первая обитала с мужем в Гётеборге, а второй с семьёй - в Париже. Лагерту Ивар обматерил вдоль и поперёк, а её любовницу Астрид назвал разносчицей неприличных заболеваний, которая спит как с матерью, так и с сыном. Уббу он окрестил безвольным мудаком, потому что им вертели как хотели Маргрет и Торви. Хвитсерк удостоился чести быть наречённым бездонной глоткой за его манию постоянно что-то жевать. Сигурд же получил ножом под ребро во время ужина, когда осмелился провести параллель между поведением Ивара и «Перебранкой Локи» из «Старшей Эдды». К счастью, Ивар, метнув столовый прибор через весь стол в брата, попал в него лишь рукоятью, так что Сигурд отделался испугом и синяком. Рагнар ничего этого не видел, так как якобы пропадал на работе, а Аслауг лишь разводила руками, заведя старую шарманку, что Ивар – особенный мальчик. Но всё выше проделанное Иваром не дало ему успокоения, и парень решил, что пришло время прибегнуть к последнему средству: сходить в церковь, исповедаться и попросить отпущения грехов. Вдруг полегчает? В четверг в час пополудни Ивар переступил порог Собора Святого Эрика, страшась первой в своей жизни исповеди. По такому важному случаю он прибарахлился, надев свой лучший костюм и белоснежную рубашку, повязав галстук и начистив до зеркального блеска ботинки, а длинные волосы он собрал в пучок и перетянул резинкой на макушке. Ладони потели, сердце бешено колотилось о рёбра, а ему самому уже хотелось сбежать отсюда, потому как ему чудилось, что боженька зол на него за мужеложство. - Добро пожаловать, сын мой, - раздалось рядом. Ивар резко крутанулся на пятках и узрел перед глазами священнослужителя, облачённого в светлую тунику и расшитый Плувиал(1). Тот, увидев посетителя, едва заметно вздрогнул и нахмурился, но уголки его губ дрогнули, словно мужчина хотел улыбнуться, но сдерживал себя. - Здравствуйте, святой отец, - робко осклабился Ивар. – Я пришёл к отцу Этельстану. Где мне его найти? Священник чуть наклонил голову на бок, смерил парня заинтересованным взглядом с макушки до стоп и спросил: - По каком вопросу ты ищешь аудиенции у отца Этельстана, сын мой? - М-мне нужно испов-ведаться… - заикаясь пробормотал Ивар. - Исповедаться? – пресвитер вздёрнул бровь. - Ага, - кивнул Ивар. - Ты согрешил, - констатировал клирик. – И, по всей видимости, очень сильно. - Очень, - подтвердил Ивар и, зарумянившись, опустил очи долу. - Понятно, - священник покачал головой. – К сожалению, отец Этельстан сейчас занят. Но ты не тревожься. Я абсолютно свободен и могу исповедать тебя, сын мой. Я епископ Хемунд. Можешь во всём на меня рассчитывать. - Ивар Лодброк. Рад познакомиться, - представился парень. - Я раньше вас не видел. Вы новенький? - На днях приехал из штаб-квартиры в Ватикане, - отозвался Хемунд. – Ну так что? Пройдём в конфессионал(2)? - Д-да, конечно… Ивар кинулся к первой попавшейся исповедальне. За ним последовал епископ, хитро улыбаясь. Ивар устроился на деревянной скамье, два раза проверил, задёрнута ли как надо штора, дабы ни одна живая душа не прочухала, что он тут сидит, и приготовился к исповеди. Хемунд не спеша расположился на своей половине, расправил одеяние и, откашлявшись, осведомился: - Что привело тебя ко мне, сын мой? Что тревожит душу твою? Ивар лихорадочно мял кончик галстука. - Понимаете, святой отец… Я грешен. Очень грешен. Я люблю, как бы это выразиться…Только представителей своего пола… - Да, это грех, но такое случается, - послышалось в ответ. - Правда? – спросил Ивар, но тут же спохватился, понимая, как глупо это прозвучало. - Разумеется. Пути Господни неисповедимы. - А, ну да, - нервически хохотнул Ивар и продолжил. – Дело в том, что в прошлую пятницу я переспал с мужчиной… - И не перезвонил! – безапелляционным тоном перебил его священник. - Что?.. – парню показалось, что он ослышался. - Что?! – раздалось за узорчатой решёткой. - Вы сказали, что я не перезвонил, - чуть ли не по слогам проговорил Ивар. – Откуда вы узнали, святой отец? - Элементарно же! – откликнулся пресвитер. – Если б перезвонил, то сейчас бы не сидел здесь. Не так ли? - Возможно… - согласился Ивар. – Я об этом как-то не подумал… - А он наверняка оставил тебе свой телефон, - давил на больное священник. – Я прав? - Д-дааа… Оставил… Но я выбросил записку, - повинился Ивар. - Нет! Вы только гляньте на него! – воскликнул клирик. – Ему телефон суют под нос, а он его выкидывает! Уму непостижимо! - Я был зол, потому что ничего не помнил. Да и по сей день будто провал в памяти… - попытался оправдаться Ивар. - А я сейчас рассержен! – выпалил Хемунд. – Мало того, что ты меня забыл, так ещё и телефон вышвырнул. Я думал, что ты его потерял, поэтому не звонишь. Увидел тебя десять минут назад – почти обрадовался: не позвонил, хоть сам пришёл. А тут, выходит, запущенный случай. - Погодите, святой отец. Исповедь выруливает куда-то не туда, - Ивар почувствовал, что что-то тут не то; этот епископ, казавшийся ему вполне адекватным поначалу, начал говорить нечто странное, не поддающееся никакой логике. - Ты совсем ничего не помнишь? Вообще? Нисколько абсолютно? – выпытывал епископ, проигнорировав реплику парня. - Только если татуировки на руках, - задумчиво протянул Ивар. В этот момент епископ сорвался со своего места, и через несколько секунд штора отъехала в сторону, а Ивар лицезрел оголённые руки Хемунда. - Эти?! – спросил он парня, впившись в него своими серо-голубыми глазами. Ивар опустил взор и в ту же секунду потерял дар речи. Симметричные перья на обоих плечах, тату в виде браслетов вокруг локтя на левой руке, надпись «no mud no lotus» на правой. Ивар медленно поднял глаза, в которых плескалась вся злоба мира, на Хемунда и процедил: - Так это был ты… Ты меня поимел в ту ночь! Хемунд хмыкнул. - Это ещё неизвестно кто кого поимел. Это ты, напившись вдрабадан, вешался на меня при всех, а потом потащил в тот отель, где затрахал до опупения. - Ты чего несёшь?! - Ивар поднялся со скамьи и попёр на Хемунда, как бык на красную тряпку. - Да я тебя засужу за совращение и изнасилование! Ебископ хренов! - Да неужели?! – рассмеялся Хемунд, отступая назад. - Это мне впору подавать на тебя в суд за всё выше перечисленное. Не я скакал сверху, выкрикивая ругательства вперемешку с пошлыми стонами. Не я отсасывал до такой степени, что сам в итоге кончил от одного присутствия чужого члена в своём рту. Не я вставал на четвереньки и, виляя задом, как последняя шалава, умолял отыметь меня по самые яйца. Да ты из меня в ту ночь все соки выжал и мозг вынес бреднями о Луне. Я на работу еле-еле встал, а потом заснул на собрании. Меня начальник отчитал за такой фортель. Зашибись был день! - Я Папе Римскому напишу, и он лишит тебя сана, прихода и предаст анафеме(3)! – возопил Ивар. - Пффф, вперёд! Почтовое отделение прямо по улице, - скалился Хемунд во все зубы. Ивара несказанно бесило, что Хемунд не перепугался до уссачки, а, наоборот, их перепалка его явно смешила. Он открыл было рот, чтобы изрыгнуть ещё порцию обвинений и угроз, но неожиданно из-за угла послышались возня, звуки поцелуев и знакомые голоса: - Рагнар, прекрати… Не здесь… Нас могут увидеть… - Этельстан… Я так скучал… Пошли в келью… Ивар встал, как вкопанный, и не знал, что предпринять. С одной стороны, хотелось излить на Хемунда ещё ушат своей ненависти, а с другой - зачесалось выяснить, что же там происходит. В результате победило любопытство. Ивар метнулся за угол и оцепенел, вытаращив зенки на двух отцов: своего и преподобного. Рагнар вплотную прижал Этельстана к стене и целовал его в шею, а в это время одна его рука задрала сутану священника и бродила по обнажённому бедру. Преподобный прикрыл глаза и прикусил губу от блаженства, крепко обнимая Лодброка. - Ивар, пойдём. Не надо тебе здесь находиться, - шепнул Хемунд парню, но его слова возымели совершенно обратный эффект. Скрепя зубами, Ивар зашипел: - Какого дьявола здесь происходит?! Что за Содом и Гоморру вы тут устроили?! Не стыдно?! Услышав его, Рагнар и Этельстан отпрянули друг от друга. - Сын, это не то, что ты думаешь. Уверяю тебя, - кинулся к нему Рагнар. Ивар отшатнулся от папеньки. - Да?! И что же это? Дружеское приветствие? А может, лукавый путает меня? - Ивар, мы с твоим отцом… - начал было Этельстан, но парень его перебил, гаркнув во всё горло: - Заткнись! Тебя вообще никто не спрашивает! - Ивар, успокойся, - Хемунд попытался его увещевать, но куда там, взбешённого младшего Лодброка было уже не остановить. - Да вы тут все извращенцы какие-то! – горланил он, и его голос эхом отзывался под сводами храма. – Бордель какой-то, а не церковь Христова! Вы все в ад попадёте за грехи, содомиты ебучие! Станете в котле вариться, а черти вас будут драть и спереди, и сзади, проклятые Богом гомосеки! Заживо сгниёте за все свои преступления, пидорасы хуевы! Ивар понимал, что если сейчас он не уйдёт, то что-нибудь с кем-нибудь сделает. Он развернулся и побежал в сторону выхода, крича на ходу: - За что Бог наказывает меня?! За что?! Почему я сам родился таким и в этой грёбаной семейке?! Когда его вопли и шаги стихли, Рагнар пробормотал: - Почему он услышал? Мы вроде негромко… Этельстан в недоумении промолчал, а Хемунд проворчал: - Вы бы ещё на алтаре возлегли, чтоб уж весь город был в курсе! *** Ивар с детства осознавал, что он не такой, как все вокруг. А что именно было с ним не так, он понял только в тот день, когда решил переспать с Маргрет. К тому моменту с ней уже успели спариться все его родные братья, и Маргрет была не против осчастливить вдобавок ещё и Ивара, ему как раз справили шестнадцатилетие. Но по итогам выяснилось, что девушки парня абсолютно не привлекают. Даже королева университета, куда, окончив школу, поступил Ивар, красавица Фрейдис не разожгла в нём хоть какого-нибудь маломальского желания. Братья поржали над его открывшейся особенностью, из-за чего получили тумаков от «голубого» братца. Аслауг сказала, что, несмотря ни на что, он всё равно её любимый мальчик. А Рагнар похлопал отпрыска по плечу и выдал: «Бывает и хуже, сынок. Ты ни в чём не виноват. Всё хорошо.» И именно слова отца запомнились ему больше всего. Ивару было удивительно, что Рагнар, с виду суровый и непоколебимый мужчина, глава департамента по борьбе с нелегальным оборотом наркотиков Национального центрального бюро Интерпола МВД Швеции, окажется столь мягким к его слабости. От такого, как он, следовало ожидать жёстких мер после данного признания. Например, Рагнар мог наорать на сына, психологически надавить и заставить его отбросить свою «дурь», насильно женить наконец. Но он этого не сделал. И даже больше. Наказал Уббе, Хвитсерку и Сигурду вести себя так же, как и прежде, с братом, а если кто ослушается, то будет бит розгами, буквально. И вот теперь, когда Ивар застал отца с другим мужчиной, всё встало на свои места. Теперь было ясно, в кого Ивар уродился таким неординарным. Вернувшись домой чернее тучи, Ивар первым делом со всей силы пнул Сигурда. А нечего разлёживаться посреди лестницы, загораживая проход, и бренчать на своей гитаре, насилуя психику людей, имеющих слух! Следующим попал под удар Уббе, его просто отпихнули в сторону с такой силой, что тот упал и, задев резной столик, разбил любимую вазу Аслауг. Хвитсерк же схоронился возле холодильника на кухне и пропустил весь карнавал. Но просто выместить зло на братьях Ивару показалось недостаточным. Покидав в рюкзак свои спортивные шмотки, он отправился в фитнес-клуб, где почти до вечера мутузил боксёрскую грушу не только кулаками, но и ногами. В конечном итоге груша не выдержала и свалилась на пол, а у Ивара на ногах всеми цветами радуги засияли синяки, и костяшки пальцев были сбиты в кровь. Но благодаря тренировке он остыл и восстановил душевное равновесие. За ужином Ивар не проронил ни звука и не поднял взора на отца. А когда Рагнар перед сном зашёл к нему в комнату, дабы поговорить, тот просто сказал: «Бывает и хуже, папа. Ты ни в чём не виноват. Всё хорошо.» Рагнар молча кивнул и прикрыл за собой дверь. Две последующие недели телефон Ивара разрывался от звонков с неизвестного номера. Он нутром чуял, что это Хемунд жаждет с ним потолковать и расставить все точки над «i», но парень так и не осмелился ответить ни на один его звонок. Стыдно было за своё поведение и в ту ночь любви (если, конечно, Хемунд не наврал), и в тот день повторного знакомства. А сцену лобзания Рагнара и Этельстана он решил забыть, как страшный сон. В конце концов Ивар добавил надоевший номер в «чёрный список» и два раза пропустил воскресную мессу, прикинувшись больным, чтобы лишний раз не видеть ни Этельстана, ни Хемунда. Хемунда особенно. Между делом прогремела новость, что сотрудники Интерпола под руководством Рагнара накрыли крупный наркотрафик, проходивший от южного Мальмё до северной Кируны через Стокгольм. Как выяснилось в ходе расследования, в преступной организации, помимо самих наркодельцов, состояли никто иные, как некоторые служители Господа, сошедшие с пути истинного. Именно они предоставляли наркодиллерам помещения под склады для хранения наркотических веществ в приютах и госпиталях, относящихся к католической епархии, а также не брезговали распространять наркотики под личиной благотворительности и помощи сирым и убогим. Рагнар лично выступил по телевидению и отчитался перед общественностью о проделанной работе, но по понятным причинам не назвал имена агентов, внедрённых в наркокартель и собравших неопровержимые доказательства виновности как обычных наркоторговцев, так и священнослужителей. Подле маячил Бьёрн, уже довольно равно работавший бок о бок с отцом, и постоянно поддакивал. Об этой операции Интерпола написали не только все центральные таблоиды столицы, но и местные газеты в ленах(4). Ивар тоже пробежался глазами по статье в утренней «Dagens Nyheter»(5), отметив, что отец у него всё-таки крутой мужик. *** Ивару нравилось проводить время на Сергельсторг(6), сидя на бордюре сооружения с фонтанами и стеклянной стелой, и фотографировать повседневную жизнь столицы. Днём он подмечал неподдельные эмоции и выражения лиц людей, когда они спешили куда-то или просто убивали время, а также снимал поток машин и автобусов на фоне урбанистического ландшафта. Вечерами же он запечатлевал на плёнку разношёрстную компанию молодых людей, которые весело проводили время, играя на музыкальных инструментах, выделывая па похлеще балетных, распевая песни и поглощая спиртные напитки. А однажды Ивар попал на митинг, проходивший как раз на Сергельсторг и посвящённый реформе налогообложения, и сделал множество потрясающих снимков, за которые потом получил премию на конкурсе молодых фотографов. Этот прохладный августовский вечер тоже не был исключением, и Ивар по своему обыкновению восседал возле фонтанов, щёлкая затвором фотоаппарата. Молодые парни и девушки забавлялись, демонстрируя кульбиты брейк-данса на тротуаре возле Культурного центра, а проезжающие мимо машины сигналили им, высказывая тем самым свои комплименты их мастерству. Внезапно Ивар выхватил из толпы знакомое лицо. Это был ухмыляющийся и смотрящий на него в упор Хемунд. На нём была обычная одежда, и в данный момент он совсем не походил на священнослужителя. Парень поджал губы и отвернулся, делая вид, что на противоположной улице происходит нечто более интересное. - Добрый вечер, - бархатный голос Хемунда послышался совсем близко, когда Ивар уже было подумал, что мужчина понял его намёк и убрался восвояси. - Привет, - буркнул Ивар. Хемунд сел около на бордюр и явно намеревался поболтать. - Искусством фотографии увлекаешься? - Увлекаюсь. - И давно? - Давно. - А ещё какое хобби у тебя имеется, помимо фото? Ивар повернулся и произнёс с недовольством в голосе: - Имеется! Отшивать доставучих ебископов, которые совсем стыд потеряли и снимают партнёров на ночь в злачных местах! Хемунд запрокинул голову и залился безудержным смехом. - Чё ржёшь-то? – шикнул Ивар. - А ты та ещё заноза в заднице, - более-менее успокоившись, проговорил Хемунд. – Рагнар меня предупреждал, что характер у тебя не сахарный. - Что ещё мой отец тебе обо мне поведал в приватной беседе? – язвил Ивар. - Да много чего. Например, о том, как ты в детстве сломал обе ноги и заново учился ходить, - отозвался Хемунд. - А про случай, когда я чуть не убил мальчика, который хотел отобрать у меня игрушку, он не говорил? – парень наигранно-невинно захлопал ресницами. - Говорил, - ответил мужчина. – Но, исходя из твоих личностных характеристик, это неудивительно. Ивару надоели эти любезности, и он прямо спросил: - Слушай, ты чего ко мне пристал? Чего ты от меня хочешь? Иди найди себе другого простака и ебись с ним ночь напролёт. А меня оставь в покое! Хемунд вздохнул и принялся вещать: - Понимаешь, Ивар, я просто поздороваться нормально хотел тогда, в клубе. Я знаю твоего отца не один год. Я, он и Этельстан, можно сказать, не один пуд соли вместе съели, мы втроём столько пережили, что не одну книгу можно написать. Я случайно увидел тебя у барной стойки, решил подойти представиться, мол так и так, прошу любить и жаловать. А ты не дал мне и слова сказать. Повис на мне, как портовая курва на моряке, который только-только сошёл на берег, да ещё потом мурыжил в койке до потери сознания. Я аж охренел, если честно признаться. Вот никогда бы не подумал, что потеряю голову от сына коллеги и перепихона в отеле. - Так! Стоп! – Ивар сглотнул и прищурил глаза. – Коллеги? Сына коллеги? Хемунд вытащил из внутреннего кармана куртки корочки и развернул перед носом парня. - Агент Хемунд Бишоп, департамент по борьбе с нелегальным оборотом наркотиков Интерпола. Ивар остолбенел от новой информации, но вскоре собрался и сфокусировал взгляд на удостоверении. - Бишоп(7)? Да ты издеваешься! - Уж чем наградили родители, - усмехнулся Хемунд и убрал документы. Ивар на несколько секунд задумался, а после поинтересовался: - Выходит, ты был под прикрытием? А эта операция, о которой недавно ссали в уши из каждого утюга… Ты там участвовал? - Совершенно верно, - подтвердил Хемунд. – Я и Этельстан внедрились в организацию под видом двух священников из Ватикана. А Рагнар был куратором всей операции. - Охренеть! – всплеснул руками Лодброк. – А я напридумывал себе невесть что! Почему же ты мне хотя бы не намекнул? Почему промолчал? - Так операция ж секретная. Я бы поставил под удар не только всех, кто работал над этим делом несколько лет, но и тебя лично, - растолковал Бишоп парню, словно маленькому ребёнку. - Ну да. Идиотский вопрос. Согласен, - кивнул Ивар. - Так я прощён? Ты теперь не злишься на меня? – допытывался Хемунд. - Меня ещё кое-что волнует, - парень пристально на него посмотрел. – Уж не пиндишь ли ты, что я сам на тебя набросился? Раньше со мной такого не случалось. Хемунд чуть подался вперёд, и его дыхание обожгло щёку Ивара. - Малыш, ради тебя я могу воспользоваться своим служебным положением и раздобыть материалы с камер наблюдения в том клубе в тот вечер в тот самый момент. Уверяю, ты поразишься, глядя на самого себя. Даже святой не устоял бы. И в следующую секунду Хемунд коснулся своими губами губ Ивара и увлёк его в чувственный и сладостный поцелуй. Фотоаппарат выпал из ладоней парня и с глухим стуком приземлился у его ног. Одной рукой Бишоп обхватил Лодброка за талию, а другая легла на затылок, утонув в волнах тёмно-каштановых волос. И мгновение спустя Ивар, притиснувшись ближе, обвил руками Хемунда за шею и пылко отвечал на его ласки. Бишоп проник проворным языком вглубь рта Лодброка, и тот застонал от нарастающего жгучего возбуждения внизу живота. Через час Хемунд и Ивар испытывали на прочность кровать в служебной квартире агента. Лёжа на спине и раскинув ноги широко в стороны, парень отдавался любовнику со всей страстью, а тот алчно внимал его стонам, слетающих с припухших от бессчётного количества поцелуев губ. Хемунд рьяно вбивался в податливое тело, ускоряясь с каждым толчком, и приговаривал: - Теперь…ты…меня…точно…не…забудешь… Ивар вторил ему, срываясь на крик, и судорожно мял простынь в ладонях. Его волосы разметались по подушке, на лбу выступили бисеринки пота, и ему казалось, что ещё немного, и он умрёт от удовольствия. Вечер плавно перетёк в ночь, Стокгольм за окном убрался в наряд из тысяч огней, а любовники всё никак не могли оторваться друг от друга. Хемунд истязал ласками и поцелуями охрипшего от стонов Ивара, брал его то так, то эдак, каждый раз доводя до кульминации, но после не давал ни минуты передышки, и всё повторялось сначала. - Прекрати… Пожалуйста… Я не могу больше… - молил Ивар, едва не плача. Но Хемунд был непреклонен. - Не-а, это моя месть, - дерзко ухмылялся он, облизывая языком пересохшие губы. Только где-то часа в три пополуночи Хемунд прекратил любовные пытки, и Ивар смог перевести дух. - Ты монстр, - пробормотал парень едва слышно. Хемунд глухо рассмеялся и, притянув его к себе, обнял. Ивар положил голову ему на грудь, прислушиваясь к биению сердца, и промолвил: - Интересно, а у отца с Этельстаном так же, как и у нас?.. Хемунд пожал плечами. - Я не знаю всех подробностей их лав стори. К тому моменту, когда я поступил на службу в Интерпол, они уже несколько лет состояли в любовной связи. По слухам, их роман начался до того, как Рагнар встретил твою мать, но уже развёлся с первой женой. - Этельстан такой старый? – изумился Ивар. – Я думал, он моложе. - Да, для своих лет он неплохо сохранился. - А то, что я видел в церкви, это было по-настоящему? Или они играли свои роли, будучи под прикрытием? - И то, и другое. Вообще, у них любовь сродни сюжету из бульварной дамской эпопеи. Встречи, расставания, споры, обиды, примирения, скандалы, интриги, расследования. Очень трудно сохранить такие отношения на расстоянии. Рагнар тут, в Швеции, а Этельстан, как и я, из Англии. Они видятся только лишь в командировках и отпусках, да и то, если повезёт. - Постой-ка! - Ивар вскочил и, опираясь на локти, с тревогой посмотрел на Хемунда. – Если операция закончена, то ты и Этельстан должны вернуться домой, в Англию? Ты скоро уедешь? Да? Хемунд лукаво улыбнулся. - А вот и не угадал. Этельстан решил остаться здесь, рядом с Рагнаром. Сказал, что надоело мотаться туда-сюда. Типа года уже не те, пора остановиться и осесть, дожидаясь старости. Ну а я следом за напарником написал рапорт о переводе под начальство комиссара Лодброка. Меня ничто в Англии не держит, а тут как раз-таки имеется одна персона, которой не помешал бы постоянный присмотр и контроль. А то ишь, пристаёт к незнакомым людям в невменяемом состоянии. Ивар раздосадованно закатил зрачки под веки и лёг обратно. - Ты до конца дней будешь мне это припоминать? - Просто шучу. Кстати, я всё рассказал твоему отцу о нас. Он дал добро, но предупредил, что если я тебя обижу, то он лично сделает мне «кровавого орла», - Хемунд провёл рукой по его спутанным волосам, закрывая глаза. – А сейчас спи. До рассвета всего ничего осталось. Ивар смежил веки и тотчас провалился в глубокий сон, а на его губах играла блаженная улыбка, похожая то ли на ухмылку Чеширского Кота, то ли на оскал змея Ёрмунганда.