Домыслы

- Хмм… И такое бывает, да… А есть еще Густав, с ним тоже вечно что-нибудь приключается. Хотя, вообще-то, он хороший парень… Иногда мне кажется, что с какого бы места я ни начал тебя слушать, я всегда услышу это вечное «хороший парень». В твоем мире плохих парней, судя по всему, нет. А, может, ты просто не можешь их разглядеть из-за ужасной близорукости. Окно приоткрыто, и сквозь эту щелку слышно, как умирает в застывшем воздухе так и не родившийся март. Я страшно боюсь застудить шею, но не закрываю окно, потому что знаю, что тебя тоже бьет по ногам сквозняк. Ты терпишь. Ты очень много чего терпишь, никогда не опаздываешь на работу, почти не куришь, редко пьешь что-то крепче пива, умеешь экономить, решать сложные судоку и говорить к месту. Никогда бы не назвал тебя правильным или идеальным: ты очень неряшливый, зачастую ужасно рассеян, но факт остается фактом – я, кажется, наконец встретил человека, который еще более покладист, чем я сам. Я с детства был очень послушным. Даже ненормально послушным. Я отдавал другим детям свои игрушки, стоило им попросить, потом делал домашнее задание за весь класс. Я согласен был хранить у себя сигареты своей сестры и тут же по просьбе родителей рассказать им, как зовут того парня, к которому она ходит, прикрываясь дополнительными занятиями. Я был не против готовиться к экзаменам, не отворачивая головы от письменного стола, потому что за моей спиной, на моей кровати моя сестра занималась любовью с каким-то очередным наглым ублюдком. Она презирает меня за это. Она одна знает, что я готов бросить по чужой просьбе все свои дела вовсе не потому, что люблю всех вокруг. Я презираю себя, потому что все это похоже на какую-то гипертрофированную форму трусости. Я даже из нашего захолустного городишка на границе перебрался сюда, ближе к центру, не по собственной воле. Моя мать, это живое воплощение разочарования, за всю свою жизнь по-настоящему любившая только героев бесчисленных прочитанных ею романов, настояла, кстати, вдохновившись этими же самыми романами, на моем обучении в местном университете. Пол омерзительно холодный, будто обледенелый, и я пытаюсь забраться с ногами на неудобный стул. Ненавижу холод. - Слушай, ты никогда не думал о том, чтобы перебраться куда-нибудь в теплые края? Ну там, в Португалию, например? Ты некоторое время растерянно молчишь, конечно, я же перебил тебя на полуслове. Неопределенно поводишь плечами. - Нет, вроде. Но вот мой двоюродный брат Маркус уехал работать во Францию. Даже нашел себе там какую-то француженку… Это «даже» уморительно самокритично. Еще бы, кому-то из вас, здоровенных и нескладных, с лошадиными лицами и белесыми ресницам, спутаться с француженкой. Просто немыслимо. Я вспоминаю нашу первую встречу. Я только-только переехал и решил в первый раз в жизни напиться. И не придумал ничего лучше, как купить бутылку чего-то крепкого в магазинчике на автозаправке и усесться там же, на лавочке за зданием. Известная истина – все крутые парни напиваются на парковках. Мне всегда хотелось побыть хоть немного крутым, и я решил, что заправка тоже сойдет. О да, я сидел на скамейке и казался себе ну просто воплощением этого «крутого» одиночества. Ты появился около двух ночи, я в это время блевал где-то рядом с мусорными баками. Там ужасно воняло, и я боялся только одного: умереть в этом отвратном месте. Ты спросил, не помочь ли мне чем, и, получив в ответ молчание, уселся на скамейку и тактично отвернулся, ожидая, пока остатки моей крутизны покинут меня вместе с остатками моего завтрака. Дома я оказался, по-видимому, исключительно благодаря тебе. Ты вновь появился, примерно, дня через два с начатой пачкой какого-то печенья, которое после твоего ухода не стала жрать даже облезлая белая болонка, живущая в нашем подъезде. После десятиминутного неловкого, но упорного топтания на пороге мне не оставалось ничего иного, как тебя пригласить. Я всегда был очень покладистым. Впоследствии ты уже и не нуждался в приглашении. Ты приходишь сюда, как к себе домой, засучиваешь рукава рубашки, куришь, снимаешь носки, иногда засыпаешь. Порой мне кажется, что у тебя на самом деле нет дома: три-четыре дня ты сутками напролет работаешь в своей конторке, питаясь печеньем, а затем приходишь вроде как отдохнуть. В любом случае очевидно, что ты нуждаешься в этих встречах в тысячу раз больше, чем я. Признаюсь честно, сначала я заподозрил в тебе извращенца. Было какое-то тупое баранье упрямство в твоем желании непременно пройти в квартиру. Может, ты ключи здесь забыл, когда меня приводил? Между нами ни разу не было секса. Да и любой другой физической близости тоже. Только петтинг, однажды инициированный мной в идиотской попытке разрушить твою вечную невозмутимость или, если бы ты и вправду оказался извращенцем, вывести тебя на чистую воду. За время процесса ни один из нас ни проронил почти ни звука, не считая тяжелых вздохов, отдаленно напоминающих мне всхлипы. После всего этого мне хотелось провалиться сквозь землю, а ты даже и не подумал уйти. Просто снял с паузы начатый фильм и продолжил его смотреть, как ни в чем не бывало. На самом деле, вся твоя тактичность испарилась с того случая на заправке, и поэтому я считаю тебя ужасным эгоистом. Я думаю, ты прекрасно знаешь, что я никогда не прислушиваюсь к твоей болтовне, и пользуешься этим. Наверняка, говоришь умные и до тошноты правдивые вещи. Типа: - Мой коллега Маттиас однажды… я знаю, малолетний ублюдок, что ты думаешь, будто в сто раз мудрее меня… и тогда наш шеф… но ты очень крупно ошибаешься, и я вижу тебя насквозь… подходит к нему и, представляешь, говорит… ты просто жалок, потому что никого не хочешь замечать кроме себя и постоянно лицемеришь… и решил его уволить за этот крупный просчет, нанесший колоссальный ущерб. Ну или что-то вроде того. Скорее всего, когда-нибудь ты просто перестанешь здесь появляться. Тогда я начну думать, что тебя и вовсе не было. Доучусь и вернусь назад в свой городишко. А здесь поселится кто-то еще, и ты снова сюда придешь. Нежданно, негаданно. Как к себе домой.