Будь свободным!

      Мир делает эффектное сальто, когда ногу Максвелла Рота обжигает резко затянувшийся канат, дергает, выбивая землю из-под ног, и тащит наверх. Не успевает он толком вдохнуть едкого дыма, как сцена оказывается непозволительно далеко. Внизу мельтешат перепуганные гости, мечутся между пляшущими языками пламени, а прямо напротив — напряженное лицо Джейкоба. Ассасин стоит на колосниках и разъярённо смотрит ему прямо в глаза. В этом взгляде столько немого укора и обиды, что Максвелл ощущает короткий укол совести. Ненадолго его тут же затмевает злая радость от осознания, что Джейкоб так же, как и он, тонет в ярости и горечи. Они снова на одной волне, злы и неуправляемы.       Фрай тянет к нему руки, впивается в тело пальцами, так крепко, будто хочет оторвать пару кусков. На мгновение Максвелл оказывается в его руках и теряет желание противиться. Он не сопротивляется, когда его подхватывают сильные руки, не пытается встать, когда лопатки встречаются с жесткими досками, не пытается он и заслониться от клинка, приставленного к горлу. Единственное, что он хочет, уже перед ним, во всей своей смертоносной красе, переполненное гневом и болью, готовое убить в любой момент. Он позволит ему все что угодно, все, чего захочет Джейкоб Фрай.       Но Джейкоб и сам толком не знает, чего хочет. Он видит безумные огни в зеленых глазах, слышит, как взрываются газовые лампы на первом этаже театра. Пожар подбирается всё ближе, облизывая пятки, а Фрай видит непривычную покорность в раскрытых будто для объятий руках, в насмешливо приподнятом подбородке, предоставляющем полный доступ к горлу, в приоткрытых губах, безмолвно повторяющих одну и ту же фразу одним лишь своим дыханием.       Делай что хочешь, darling! Будь свободным!       Весь вид этого чертова тамплиера кричит об этом, оглушая Джейкоба куда сильнее ревущего пламени. Он рычит, пытаясь сбросить наваждение, а Рот хохочет и окончательно теряет голову при виде этого восхитительного зрелища. Один рывок, и любое расстояние между ними исчезает. Джейкоб уже не слышит, как лопаются изящные красные плафоны и рушатся декорации. Мир вокруг теряет реальность, лопается, как мыльный пузырь, разлетаясь мелкими горькими брызгами. Джейкоб цепенеет, прижимает клинок к чужой глотке сильнее, цепляясь за него, как за последнюю соломинку. Во рту металлический привкус крови прямиком из разбитого сердца и гари, но ощущение чужого языка такое реальное, что напрочь стирает все мысли из головы. Максвелл так близко, что его дыхание жжет кожу, а кончики усов щекочут щеки. Стойкий запах театра пробивается даже через вонючую гарь, окутывая ассасина со всех сторон.       Рот не отпускает его, настойчиво сжимая обтянутыми черной кожей ладонями крепкую челюсть, отнимает весь воздух, рыча в губы, и у Джейкоба кружится голова. Ему хочется вздохнуть, но сердце бешено колотится, стремясь проломить ребра. Глубоко внутри поднимается буря, сметающая на своём пути уцелевшие барьеры. Максвелл будит в нём слишком много всего, тянет прямиком в пылающую бездну. Он не остановится, пока Джейкоб сам его не оттолкнёт. Беспринципный и бескомпромиссный. Будь он другим, они бы никогда не встретились.       Джейкоб должен это прекратить. Всего одно движение и всё будет кончено. Одно движение, и Максвелл Рот больше не сможет никому навредить. Одно движение, и кредо восторжествует. Одно движение, и у Джейкоба Фрая попросту разорвется сердце. Отчаянье внутри перемешивается с яростью, перекрывая обзор мутной алой пеленой. Джейкоб взбешенно рычит, изнывая от терзающих его внутри противоречий. Он подаётся ближе, стремясь забыться хоть на мгновение, пусть Рот получит своё напоследок, пусть подавится, захлебнётся собственным хриплым хохотом. Клинок все ещё угрожающе прижат к горлу, но тамплиера это нисколько не останавливает. Ему попросту плевать на острое лезвие, как и на собственную жизнь. Он рвется ему навстречу, не разбирая дороги, не замечая смертельной опасности. Джейкоб видит в этом странную иррациональную преданность, непринятую и непонятую, как и сокрытое в горящем театре признание, разрушительное и сумасшедшее. Почти не соображая, он скользит свободной рукой под лопатки и рывком тянет его на себя.       Ближе.       Рот отзывается так быстро и покорно, словно всю жизнь только этого и ждал, выгибаясь, вжимаясь всем телом, что у ассасина плывет перед глазами. Вокруг оглушающе ревет яростное пламя, пожирая хитросплетения узоров на стенах, а Джейкоб хочет ещё. Ведь это то, что нужно. Максвелл горячий, твердый на ощупь и совершенно дикий. Его руки цепляются за одежду, тянут на себя в слепой звериной жажде унять одному ему ведомый голод. Его язык скользит по нёбу, а затем глубже, пытаясь достать до глотки, и Джейкоб хочет, чтобы он достал. Задыхаясь, он дышит раскаленной отравой, которую Максвелл называет любовью, ведь только она и способна унять разрываемое предательством сердце. Максвелл Рот умеет причинять невыносимую боль всему Лондону, но лишь для него, для Джейкоба, он станет лекарством.       Больше.       Джейкоб рычит ему в губы, переставляя колено между его ног, заставляет выгнуться ещё сильнее. Теперь между ними не существовало привычных преград, только яростный жар, выжигающий обиды, и несдержанный долгий поцелуй, мешающий им разорвать друг друга на куски. Джейкоб не знает, почему, но это помогает. Возбуждение сворачивается багряными кольцами внизу живота, стоит услышать хриплый вдох, и ему невыносимо хочется услышать его ещё раз. Гнев перемешивается с азартом. Странное, почти сумасшедшее веселье наполняет легкие, грозясь вырваться наружу глупым смешком. Пальцы сами тянут Максвелла за шиворот, но не для того, чтобы увеличить расстояние. О, нет. Джейкоб его так просто уже не отпустит, придавливая к доскам всем своим весом, удерживая на одном месте. Он просто хочет немного оттянуть пиджак с рубашкой, чтобы погрузить зубы в кожу на плече, услышать болезненное шипение и хохот вперемешку с кашлем. Джейкоб намеренно причиняет боль. Крошечная месть, но обида понемногу утихает под короткими болезненными вздохами. По лицу льются слезы от едкого дыма, а Рот скалится и жадно ловит их губами, не замечая, как трещат от высоких температур верёвки колосников. Джейкобу хочется кулаком стереть эту улыбку с его лица, но ещё сильнее он хочет избавиться от чудовищного давления внутри грудной клетки, плавно спускающегося ниже, к тугому извивающемуся узлу красных нитей.       Когда Максвелл плавно проходится коленом между его ног, сладкая дрожь прошивает тело и ладонь Джейкоба всё же скользит, оставляя на испещренной шрамами челюсти тонкий разрез. Багряные капли стекают по лезвию и на секунду ужас закрадывается в его сердце, и с губ едва не слетают стыдливые извинения. Джейкоб одергивает себя раньше, чем успевает сделать ошибку, но Рот всё видит. Он скалится, будоража новую волну злости, и почти лениво смазывает кровавый след тыльной стороной ладони. Температура и металлический запах бьют в голову. Джейкоб поджимает губы и грубо повторяет его движение коленом, вырывая хриплый стон. Пальцы смыкаются на его бедрах, тянут ближе, и он подаётся, потому что это невыносимо. Ему нужна эта близость.       Нужно движение.       Безостановочное, последовательное и грубое. Язык тела, самый понятный язык из всех существующих, куда больше подходит им для споров, чем слова. Джейкоб уже готов сладко выдохнуть, с каждым движением он всё сильнее теряет контроль над собственном телом, но треск креплений не даёт ему окончательно утонуть в чужих прикосновениях. Колосники вдруг уходят вниз на добрый метр, и они оба вцепляются друг в друга, вспоминая, где они находятся. Удивление отбрасывает споры на неопределенный срок.  — Рискни выкинуть какую-нибудь глупость, Рот, и я перережу тебе горло, — хрипит Джейкоб, прицеливаясь одной рукой в соседний балкон, а второй крепко обхватывая тамплиера за пояс. — Я весь в твоём полном распоряжении, darling! Как и всегда, — хохочет Максвелл, обхватывая его за шею ещё крепче. Его зеленые глаза, яркие и пьяные, почти не замечают пожара.       Джейкоб смотрит, как отматывается трос, и понятия не имеет, что он будет делать со своим дорогим другом. Они выбираются из горящей «Альгамбры» как раз вовремя, потому что крыша обваливается с громким грохотом у них за спиной. Джейкоб шагает по лужам, таща за собой усмехающегося Максвелла Рота, и думает, что сегодня кредо осталось с носом. Максвелла оно так просто не получит. Он заставит Рота заплатить за всё это дерьмо с процентами, станет для него личным правосудием, беспощадным и внимательным. Так или иначе, своё наказание он точно получит. Вон тот кэб для этого вполне подойдёт!