к р а с к и

***

она была как мрачное, сине-фиолетовое грозовое облако перед дождём, она была как дождь во время засухи; всегда приходила вовремя, всегда перед самым концом, обволакивала холодными руками, проникала через кожу и сжимала сердце. она была птицей, быстрой, неуловимой и такой притягательно-недоступной. она была как ветер, иногда летний, касающийся своими щупальцами загорелой кожи; иногда буйный, холодный, желающий смять в кулаке всё мироздание, охладить, заморозить... она была как ветер, о существовании которого догадываются лишь по мокрым отпечаткам босых ног в душевой. мисс альма перегрин слишком много курила, слишком часто тушила сигареты о свои белоснежные руки. альма слишком регулярно задерживала дыхание, надеясь, что вместе с ней задохнутся и её мысли, чувства, воспоминания... мисс перегрин слишком редко позволяла себе смотреть на тот стул, где утром, в обед и вечером сидели разные девичьи платья, перетянутые разными поясами о тонкую талию. талия, обладательница которой переговаривалась с друзьями мягким и сладким - как зефир - голосом. голосом, от которого у альмы учащался пульс, от которого хотелось закрыть глаза в мучительно - блаженном экстазе. эмма блум слишком сильно любила смотреть на тонкую кожу на губах, покачивающиеся бёдра и лукавый взгляд альмы перегрин. слишком сильно любила её сладкий шампунь, горькие духи и запах табака, исходящий именно от этой женщины. слишком... слишком, чтобы не прокрадываться в душевую, чтобы не лишить себя возможности видеть, как струи воды стекали с её блестящих плеч, как она, вдыхая, приоткрывала рот, как эмме не хватало воздуха. слишком... слишком, чтобы не наблюдать за альмой по ночам, чтобы не сгорать от жадного ожидания тех ночей, когда альма, сама того не зная, сама того желая, заставляла эмму биться в сладостной лихорадке; когда иногда по ночам альма расстёгивала свою тонкую рубашку и ласкала грудь, выгибалась в спине с закрытыми глазами, задирала рубашку, раздвигала тонкие ноги... эмма блум слишком сильно любила тихие стоны альмы перегрин.