Перед выбором

Вас когда-нибудь ставили перед выбором: он или она? Чья жизнь в конечном итоге окажется для тебя важнее? Кому ты позволить дышать дальше, а у кого это дыхание отнимешь? Я оказалась перед таким выбором. Меня привели в подвал. По запахам плесени и сырости мне стало это понятно ещё до того, как с моих глаз сняли повязку. Глазам к свету не пришлось привыкать по той причине, что его не было. Маленькое окошко под самым потолком на одной из противоположных стен не было способно осветить хоть что-нибудь вокруг себя. Я могла поклясться, что услышала всхлипы в темноте и чьё-то тяжёлое дыхание. Стало страшно. По коже пробежали мурашки, а в горле встал ком. Раздался щелчок и, пусть и с перебоями, но тусклая лампа на потолке дала о себе знать. Сначала, в правом углу, я увидела мужчину, стоявшего на коленях. Холод пошёл по телу от осознания того, насколько безжизненно он выглядел. Его дыхание было тяжёлым, с хрипом. От осознания того, что его скорее всего избивали, прежде чем привести сюда, меня бросило в дрожь. Неужели меня ждёт тоже? Неужели через пару часов моё тело станет таким же вялым? Я не хотела проходить через это. Я перевела взгляд на левую сторону и тут же, не отдавая себе отчёта в действии, рванула вперёд. Неожиданно в глазах потемнело. Сначала до меня даже не дошло, почему я не смогла сдвинуться с места. Меня нагло схватили за волосы и тянули вверх ровно до того момента, пока из глаз не брызнули слёзы. Мне приказали не дёргаться лишний раз, если я хочу, чтобы она была в порядке. Мне даже не следовало смотреть на этого психопата, чтобы быть уверенной в том, что эта сволочь улыбается. В левой стороне комнаты сидела моя сестра. Я смотрела на неё, а она на меня. Сердце обливалось кровью при виде её испуганных глаз. Она искала помощи, конечно, ведь я старшая, я помогала ей. Но что я могла сделать? Сердце перестало биться ровно, ладони потели, а воздуха в помещении едва хватало. Мне было страшно. Как всё докатилось до этого? Всё началось из-за того, что в наследство отец передал мне огромную кампанию? Что с нами собираются делать? Неужели нас убьют? Поток так и неозвученных вопросов прервал холод обжигающего металла. Я опустила глаза вниз: мне в руку вложили пистолет. — В нём только одна пуля. Ты сама сможешь выбрать, с кем тебе выйти отсюда. — Вы отпустите меня? — У тебя есть лишь один способ узнать. Пистолет неприятно тяжелил руку, и я понятия не имела, что мне делать. На глаза просились слёзы и как бы я не хотела, но я не могла их удержать. — Давай! — он крикнул слишком оглушающе для такого маленького пространства. Совсем не к месту мне вспомнилась соседская овчарка, которая так же лаяла по ночам. Я вздрогнула и ещё полностью не осознавая, что делаю, и двинулась вперёд. Сестра мотала головой из стороны в сторону, будто бы ожидая, что я вот-вот наведу на неё курок. В голову пришла страшная мысль о том, что вполне возможно, мужчина, сидящий напротив неё, уже умирает. Что его избили, нанесли травмы, несопоставимые с жизнью, и я лишь смогу облегчить ему боль. Медленно, но я встала у него за спиной. Мне казалось, что так будет проще: не видеть его лица, а значит и о его молящих о пощаде глаз. Всё должно быть просто, выбор здесь очевиден. Я медленно подняла пистолет трясущимися руками. Неожиданно я заметила шевеление. Мужчина поднимал свою голову. Следом я услышала хрип, среди которого с трудом разбирала слова. — Пожалуйста…у меня семья…меня дочка ждёт…пожалуйста…не убивай, — его слова превратились в рыдания, прерываемые его тяжёлым дыханием. Я тоже плакала. По лицу текли слёзы, и я посмотрела вверх, молясь богу, чтобы он простил, помог, сделал хоть что-нибудь. Но всё, что я увидела, был лишь бетонный потолок. Мне хотелось швырнуть этот холодный металл куда-нибудь подальше. Выкинуть его. Мне хотелось кричать. Я посмотрела на того, кто стоял у двери и следил за всеми моими действиями. Какова вероятность того, что я выстрелю в него до того, как он выхватит свой пистолет? Секунду эта мысль ещё держалась у меня в голове, но тут же испарилась. Даже если это произойдёт, наверху есть другие люди. Они придут. На самом деле, никто из нас не выберется живым. Мы все останемся лежать тут. Я обошла этого парня. Мне нужно было посмотреть ему в глаза, увидеть его лицо и понять, ради кого я делаю это. Это был совершенно обычный парень. На миг мне даже почудилось, что я могла его где-то видеть. Это лишь возвысило в моих глазах ценность его жизни. Я представляла его семью. Во мне зародилось желание знать, что он ещё сможет встретить свою маленькую дочь, обнять свою жену и каждое утро молиться, чтобы никто из них не смог пережить тот ужас и страх, который испытывает сейчас он сам. Он всё ещё всхлипывает и молит о пощаде. Я тоже плачу. Я тоже внутри себя молю о пощаде. Понимая, что другого выхода нет, я, захлёбываясь от собственных слёз, перевожу взгляд на сестру. Выбор сделан и оттого я чувствую некое спокойствие. Сердце начинает глухо биться и последние мгновения я слышу лишь его стук внутри грудной клетки. Сестра смотрит на меня полными от ужаса глазами. — Прости меня, — это последнее, что она услышала от меня. Интересно, но выстрела я не почувствовала. Услышала глухой звук, а после лишь слова: — Наследство за мной. Когда моё сознание начало поднимать наверх, последнее, что я увидела, было моё тело. Спутанные волосы, заплаканное лицо и лишь дырка в голове, через которую тут же пошли струйки крови, показывали, что я только что сделала. Летя всё выше и выше, моя память подкидывала мне разные воспоминания. Раз, и отец меня катает на качелях, а сестра тихо стоит в сторонке. Два, мы с отцом возвращаемся с концерта, купив памятные сувениры для матери и сестры. Три, мы стоим на похоронах. Четыре, нам зачитывают завещание, и я становлюсь владельцем всех фабрик, заводов и предприятий своего отца. Надо же, все воспоминания, все мелочи теперь являются деталями мозаики длиною в жизнь. Всё становится на свои места. Пять, и я уже корю себя за то, что отбросила подальше мысль о том, что мужчина, что был в подвале, мне знаком. Я действительно его видела, и я знаю, кто он. Шесть, и я уже корю себя за то, что не обратила внимание на новый маникюр сестры, который она никак не успела бы сделать после нашей поздней вчерашней встречи. Семь, и я почти оцениваю гениальный план сестры. Теперь ей не составит труда возглавить кампанию. Теперь к ней не будет вопросов, ведь она тоже являлась жертвой. Господи, какой же дурой я была! Всё было настолько ясно и очевидно. Но теперь я ничего не могу сделать.