Друзья

Его глаза расширяются, но ни одна эмоция не берет верх, и все вместе они создают хаотичное море. Грудь едва заметно поднимается и опускается в такт мелкому частому дыханию. Рот — жесткая линия, но губы, хоть и напряженные, не сжаты. Его эмоции — смесь шока, беспокойства, печали, гнева и волнения. И еще одной, которая является не настоящей эмоцией, а решением. Это решительность. — Если вы считаете, что я могу это сделать, тогда, сэр, я верю вам, и сделаю это, — сказал Илай. На протяжении всего разговора с Трауном он сохранял зрительный контакт — это был совсем не тот робкий кадет, которого Траун встретил давным-давно. Траун гордился бы, если бы думал, что прогресс Илая был только его заслугой. Но вместо этого он ощущал иную гордость: гордость за то, что он помог родиться потрясающему произведению искусства. Произведению искусства, которое называло его своим другом. Нужные слова были сказаны, космический корабль должен был прибыть с минуты на минуту, и Траун наконец позволил себе улыбнуться. Но когда губы дернулись, брови, неосознанно, тоже шевельнулись, слегка сошлись на переносице, и у Трауна никак не получалось стереть со своего лица это противоречие. Может ли Илай читать эмоции по его телу так же хорошо, как Траун читал самого Илая? По сосредоточенности в глазах Илая Траун понял: да, может. В груди стало тесно, а горло слегка сжалось. Было бы проще поддаться эмоциям, но Траун не сделал этого. На это будет время, когда Илай улетит. Но прямо сейчас, в этот конкретный момент, Траун позволил себе чувствовать. — Спасибо вам… Илай, — сказал он. — Конечно, Траун, — отозвался Илай, намеренно произнося его имя — отбрасывая последнюю формальность, стоящую между ними. — Хотел бы я, чтобы вы полетели со мной. — По правде говоря, принятое мной решение — лучший вариант. Но я не желаю нашей разлуки, — моё горло сужается ещё сильнее. Я запинаюсь, хотя не собирался этого делать. Дыхание словно в зеркале отражает дыхание Илая: ровное, но мелкое. Глаза Илая на мгновение закрываются, когда он опускает голову, и, широко улыбнувшись, выдыхает через нос. Его поза внезапно изменяется. Мгновение Траун не знал, о чем думать, а потом резким движением руки Илая сомкнулись вокруг него. — Я знаю, — сказал он, почти касаясь губами уха Трауна. Они не часто обнимались. В первый раз это была неудачная попытка со стороны Трауна успокоить Илая, хотя сам Илай позволил ему это сделать. Он обнял Илая в ответ и внезапно осознал, как сильно был напряжен все это время. Офицерское самообладание оставило его, и он расслабился в руках Илая. Ранги, протокол, миссия — были забыты. Траун с жадностью впитывал каждое отдельное покалывание нервных окончаний, которое указывало, что Илай обнимает его, изо всех сил цепляясь за своего друга. За безопасность. Когда, годы назад, его изгнали, он полагал, что ни с кем не заведет отношений. По правде, он намеревался никогда больше не испытывать личную привязанность. Это решение было ошибочным, и лишь после того, как его привязанность к Илаю стала необратимой, он осознал это. Ради безопасности Илая и безопасности своего народа, Траун должен был отослать своего друга. Всё это время Илай был ценным союзником, но если бы Траун не привязался к нему, разлука с ним не причинила бы такой боли, как сейчас. Но даже это было предпочтительным. Боль от того, что Илай улетает, давала понять, что Траун всё ещё связан с ним. И ни на что в целой галактике Траун бы не променял эту привязанность. Откуда-то сзади донеслись звуки садящегося шаттла, и Траун понял, что времени почти не осталось. Слабая дрожь пробежала по спине Илая, давая понять, что он тоже знал об этом. От жара тел и кожа Илая, и моя собственная становится липкой. Он слабо дрожит. Он так расслабился, что на мгновение засомневался: сможет ли вернуть самообладание. Конечно, попытаться нужно было всё равно. Он собрал всю свою решимость, чтобы напрячься и заставить себя разжать руки. Илай, конечно, понял намёк, и сделал то же самое. Его охватила паника. Желание снова оказаться в руках Илая овладело им. Он воспротивился. Расправив плечи, Траун принял обычную свою позу, стирая с лица эмоции. Если бы он позволил хоть одной эмоции показаться, они бы взяли верх, поэтому он просто запер их. Но единственное, что он никак не мог сделать, это заставить тело перестать дрожать. Когда он потянулся к столу позади, чтобы взять датапад, мышцы руки внезапно ослабели, и мгновение он просто неуклюже пытался ухватить устройство, прежде чем наконец-то это получилось. Энергии, которую он упорно сдерживал, это не нравилось. Траун продолжал сопротивляться желанию притянуть Илая к себе. — Это вам, коммандер, — сказал он, протягивая Илаю датапад. — Сэр? — спросил Илай, беря устройство. Его тело реагирует так же как и моё. — Прочитаете по дороге, — пояснил Траун. — А теперь… ваш шаттл ждет. Илай кивнул, и они вместе пошли к шаттлу. Траун изо всех сил сосредоточился на стуке сапог по дюрасталевому полу, лишь бы не думать об Илае. Сапоги Илая стучали по полу синхронно с его собственными. Такая мелочь, но Траун ощутил, что напряжение в груди усилилось. На шаттле они официально попрощались. Траун почти не обратил на это внимания. Это было единственное, что он мог сделать, чтобы заставить себя сохранять спокойствие. Он видел каждый шаг, который Илай делал прочь от него. Он видел, как Илай покинул дюрасталевый пол «Химеры» и шагнул в шаттл. И тем более заметил, как закрылся люк. Когда двери шаттла закрывались, Илай смотрел на него. Они не отводили взгляда друг от друга, пока дверь с шипением не опустилась, разделяя их. Через несколько секунд шаттл взлетел. Траун смотрел на него, пока он не превратился в крохотное белое пятнышко и не растворился среди звезд. Он увидел, как шаттл совершил прыжок в гиперпространство, и Илай действительно улетел. Медленно моргнув, Траун вернул контроль. Ему и раньше приходилось проходить через подобное. Потеря еще одной привязанности не очень ему навредит. Во всяком случае, потерять Илая было легче, чем других. Илай был жив. Позднее наступит время, когда он сможет позволить себе чувствовать, но сейчас такой возможности не было. Нельзя было позволить всему экипажу «Химеры» увидеть, как реагирует на потерю адъютанта. Боль в груди стихла, и все ощущения в теле тоже стали слабее. Оцепенение, охватившее его из-за потери, не было чем-то новым для Трауна. Не выказывая эмоций, Траун развернулся и пошел на мостик «Химеры». Один.