Капитан моей души

Артем подходил к нему, сидящему на кровати, вставал на колени, брал его руки в свои и смотрел ему в глаза, покорно и нежно, открытый и искренний, и у Игоря что-то щемило в сердце, в такие моменты он сильнее всего чувствовал любовь к нему, в минуты выражения его полной, безоговорочной преданности.       У них не было времени, чтобы толком познакомиться. Они встречались урывками, часто в компании других людей. Артему было легко со всеми, и с Игорем тоже, но с Игорем все было по-другому. С ним они никогда не были на равных – с первого дня. Внешне это не проявлялось, но Артем чувствовал, что Игорь не просто так был капитаном ЦСКА и капитаном сборной. Некоторые люди рождаются лидерами, и Игорь был именно таким. Артему иногда хотелось бы быть таким уверенным в себе, но на самом деле не очень – по сути его интересовала именно игра, а уж чьи команды выполнять – дело десятое. Он почти всегда соглашался с решениями капитана, и это было так легко и естественно, потому что Артем как-то сразу и безоговорочно верил ему. Верил, что раз Акинфеев так говорит, то так и есть. И Игорь, казалось, заметил это. Заметил – и приблизил его. Все знали, что с Акинфеевым непросто подружиться, он не открывается всем подряд. Но Артем понравился ему? Он сам не знал, но чувствовал его расположение. С ним все было иначе. Все дружеские обнимашки, которые так весело заходили с другими, здесь просто не работали. И не то чтобы они вызывали отторжение или не имели эффекта, нет. Но сам импульс, который, например, давал Артему дурачиться с Кокориным, здесь трансформировался еще на подлете. С Игорем просто было так нельзя. И не потому, что Игорь запрещал или что-то там – нет. Просто Артем сам даже не мог. Игорь был другим. Артем чувствовал, что они всегда были и будут из разных миров. С такими, как Акинфеев, всегда будешь по другую сторону.       И все же он ему нравился. Нравилась эта сосредоточенность, нравился всегда серьезный вид – тем больше было радости, когда удавалось его рассмешить. Иногда приходилось потрудиться, но, когда Артем видел улыбку Игоря и смешинки в его глазах, он понимал – это стоит того. Все-таки приятней получить награду, когда ее приходится добиваться.       Однажды Артем просто подошел к Игорю, ни на что особо не надеясь, и предложил вместе потренироваться вечером, ради развлечения. Игорь заметно удивился, но все же согласился. Пустое поле было ярко освещено фонарями, трибуны были пусты, и все это немного напоминало дворовые матчи в коробке, только теперь он был нападающим сборной, а с ним играл капитан. Между ними был мяч, и обоих подхватила молчаливая сосредоточенность, движение, процесс ради процесса. Акинфеев был неплох на поле, и гораздо лучше Артема в воротах. Еще никогда после проигранной серии пенальти Дзюба не чувствовал себя так хорошо. Они шли в раздевалку, Артем счастливо жмурился и улыбался, и все-таки заражал Игоря своим настроением, потому что Игорь необычно часто улыбался в ответ.       Разговоры пришли позже. Сначала были эти молчаливые матчи, где Акинфеев выигрывал, а Дзюба смеялся, поддразнивал, но не обидно, а шутливо и даже лестно, и просил открыть секреты мастерства. Игорь отвечал, что нет никаких секретов, только тренировки и труд, и Дзюба соглашался – как было с ним не согласиться? У него не было определенной цели разговорить капитана, просто Артему нравилось болтать и смеяться, и будто бы Игорю тоже нравилось, но он сдерживал себя по какой-то причине. Артем же в своей обычной искренней и немного детской манере не сдерживался, и рассказывал Игорю все, что придет в голову. Игорь же был разговорчив только на тему матчей, и охотно делился своим видением, предлагал какие-то комбинации, давал советы Артему. Тот соглашался, потому что Игорь был прав, как обычно. В ответ Артему все чаще и чаще удавалось рассмешить вратаря, заразить его легкостью и беспечностью, которая начиналась из искреннего удовольствия Артема.       Он понял, что, похоже, влюбился, когда очередной вечерний «матч» они провели просто разговаривая на отвлеченные темы, и Игорь сказал, что в следующий раз им лучше встретиться не на поле – чтобы «хотя бы удобно сидеть, пока разговариваем». Артем согласился, конечно, и в этот момент что-то затрепетало в животе, что-то, что он знал слишком хорошо.       Артем был влюбчивым человеком, и мог влюбиться даже без объекта: в эту жизнь, в это поле, в эту игру, да даже в вещь или в ощущение. Он научился принимать это в себе, и уже понял, что лучший вариант – просто отдаваться потоку удовольствия, не требуя ничего в ответ. Да, это не так приятно, как получить желаемое, но и цена обычно была слишком высока. Здесь цена была невообразимой. Он не первый раз влюблялся в коллег-футболистов – ну вот такой он, что поделать – и старался использовать этот душевный подъем как основу для дружбы, пытался выразить свое расположение всеми доступными ему способами. С Игорем же он просто приносил свою щенячью радость с собой на встречу и старался вести себя как обычно. И вскоре заметил, что радость эта и его нескромное обожание возможно даже немного взаимны.       Кристину Артем завоевал за четыре дня. Игоря он не завоевал бы и за миллионы лет. Его было невозможно завоевать, только приблизиться. И Артем уже приблизился так, как удавалось немногим. Они банально гуляли или сидели за чаем, но для Артема это было настолько далеко от банальности, что каждый такой вечер был словно воплощением ответа на вопрос «с кем из известных людей вы хотели бы встретиться». Ему все чаще удавалось рассмешить вратаря, и взгляды становились все дольше, а темы все более личными. Будто невидимые нити привязывали Артема к вратарю, и откуда-то изнутри родилось это ощущение восторженной преданности, которую, казалось, не разрушить ничем. Они были так похожи, и в то же время такие разные. Они оба умели отдаваться игре без остатка, оба любили долгие разговоры, оба ценили в людях интеллект. Но сделаны они были из разных материалов – Артем из воска, а Игорь из стали. И эта сталь в глазах Акинфеева не пугала, но манила, обещала, будоражила.       Артем даже и не думал что-то сказать, объясниться – это было просто невозможно. Он ходил на подъеме от бурлящих внутри чувств, шутил и смеялся больше обычного, играл на поле как никогда, стараясь понравиться Игорю, Игорю, Игорю… И когда Игорь смотрел на него или даже кивал, у Артема все сладко теплело внутри. Наэлектризованный с ног до головы, он как будто летал, пьяный, понимал, что это заметно другим, но ему было все равно.       Наедине у них не было прикосновений. Это было ему несвойственно, но Артем не решался дотронуться, хотя всем существом тянулся к Акинфееву. Он как будто ждал разрешения, какого-то сигнала, сдерживая свое большое, неловкое от смущения тело. Когда они оказывались совсем близко, Артем мог бы поклясться, что чувствовал тепло, исходящее от тела рядом.       Разрешение пришло неожиданно и сразу такое, что у Артема закружилась голова. Похоже, он опять сидел со своим коронным восторженным видом, наклоняясь все ближе и ближе, потому что Игорь вдруг положил ему руку на щеку и просто поцеловал. Артем не поверил тогда и так, наверное, никогда и не поверит, что это действительно произошло. Он просто остолбенел, неподвижно смотря на лицо Игоря в сантиметре от собственного, пока не пришел в себя от его смеха. Внутри Артема что-то разорвалось фейерверками, и каждый нерв его тела вспыхнул ослепительным белым пламенем. Это было разрешение, и Артема словно прорвало. Он обрушился на Игоря со всей силой своей сдерживаемой страсти и нежности, целуя до нехватки воздуха, целуя до багровых пятен на шее, целуя до ощущения необходимости и неизбежности. Он погружался без оглядки в его запах и горячую кожу, прижимал его собственным весом, пытаясь покрыть его полностью, и ластился, ловя губами поцелуи и выгибаясь под его руками.       Когда Игорь высвободился из его объятий и встал, направляясь в спальню, Артем понял, что он пропал. Все тело будто плавилось, и он не смог бы не следовать за ним, даже если бы захотел. А он не хотел. В спальне он избавился от одежды первый и уже прижимался всем телом к Игорю, целуя его и подталкивая к кровати. Он знал, что делать, но не знал, как именно, нетерпеливый восторг и непривычная беспомощность, и все слилось в хриплый стон, когда Игорь соединил их в руке. Артему хватило и нескольких движений, чтобы все его тело выгнулось и задрожало. Игорь целовал его сквозь сбитое дыхание, и Артем, все еще дрожа и стараясь максимально прикасаться к нему, сполз вниз и устроился между его бедер. Он никогда не думал, что будет делать это, но с Игорем это оказалось самой классной идеей на свете. Медленно двигаясь, Артем смотрел как вздрагивают ресницы его полузакрытых глаз, как тяжело он дышит, как руки сжимают простыни. Артем издал низкий стон, не выпуская Игоря изо рта, и через мгновение тот резко подался вперед, и Артем закашлялся от неожиданности и наполнившего рот непривычного вкуса. Он сидел между раздвинутых ног своего капитана и смотрел, как тот пытается восстановить дыхание, чувствуя, как с его губ вперемешку со слюной стекает этот новый соленый вкус. Игорь притянул его к себе, взъерошивая его волосы и целуя его лицо. Артем прерывисто вздохнул и понял, что абсолютно, безоговорочно счастлив. Веки слипались, и последнее, что он услышал, был тихий шепот его капитана:       «Ну как ты?»       «Круто», – выдохнул Артем и провалился в сон.