so damn caught in the middle

Саша, вообще-то, неглупый парень. Он, может быть, не читает много книжек, не понимает арт-хаусное кино и не говорит на иностранных языках, но он всё равно не глупый. А ещё он всегда честен сам с собой. Поэтому когда в разговоре с Лёшей он обращает больше внимания на его губы, чем на слова, а на тренировке его больше занимают длинные и вытянутые пальцы Антона, чем то, куда он направляет мяч, Саша быстро собирает свою волю в кулак и признаётся сам себе: он влюбился. Смириться с этим фактом ему оказывается сложнее. Никогда раньше он не чувствовал даже намёка влюблённости в парня. Здесь, конечно, стоит признать, что и в девушку тоже. Сашу всегда больше интересовал футбол, чем его собственная личная жизнь, поэтому он не проводил ни с кем достаточно много времени, чтобы влюбиться. Ему иногда казалось, что чувства — это не для него. Как будто на них не остаётся ни времени, ни сил, и он сможет отпустить собственный разум и отдаться любви, нежности, слабости, ревности уже где-то там, далеко, в сорок лет, когда отыграет всё, что сможет, и у него найдётся время на передышку. А пока — футбол, тренировки, команда, поле и база. Казалось — но не сбылось. Миранчуки стали той самой передышкой. Словно триггером паузы, остановки времени. В перерывах между упражнениями на тренировках теперь можно засмотреться на капельку пота на лбу Лёши, на движения его рук, которыми он вытирает лицо, на чёлку, которую откидывает от жары. Можно уставиться на Антона, который делает растяжку и тянет-тянет-тянет плечи, выделяющиеся даже из-под футболки сборной, который хватается руками за голову и смотрит прямо на солнце, который кидает скромную улыбку кому-то рядом. Кому-то, кто не Лёша, потому что в эту секунду для Саши не существует никого, кроме них двоих. Секунда, оказывающаяся вечностью, и потом снова футбол, тренировки, команда, поле и база. Он, возможно, принимает свои чувства, и даже свои чувства к парням. Он боится только того, что они — чувства — отвлекают. Пока только на секунду и только на тренировках. Но он не понимает и не знает, когда его секундный взгляд на кого-то из братьев станет решающим во время игры. Когда он не попадёт в чужие ворота с полуметра в игре за сборную? Когда упустит мяч кому-то в центре поля? Когда столкнётся с ними в игре против Локомотива и сдастся в первые минуты матча? Что с ним станет, если он никогда не узнает, насколько пальцы Лёши длиннее его собственных и какая на вкус улыбка у Антона? И станет ли ему лучше, если узнает?.. Для него продолжает оставаться загадкой то, как он может чувствовать что-то одинаково сильное по отношению сразу к двум парням. Кто бы что ни говорил, они разные. Они разные не только в причёсках и родинках на шее, они разные во всём. Саша знает, что многие парни из сборной до сих пор их путают. Черчесов уже научился отличать, а Дзюба всегда в первую очередь спрашивает, кто есть кто. Рома старается обращаться к ним по фамилии, когда не уверен, кто ему нужен — не всегда получается, но периодически удаётся скрыть, что он понятия не имеет, кто перед ним стоит. Илья беззастенчиво называет ребят тем именем, каким ему захочется в эту секунду, даже не делая попыток различить, а когда не угадывает, раздражённо машет руками, мол, чего непонятного, другой мне нужен. А Саша всегда знает, кто есть кто. Это заметно в движениях, в смехе, во взглядах, в словах — во всём. И ему, наверное, было бы проще, если бы они были одинаковыми. Он мог бы позволить себе расслабиться: они одинаковые, поэтому он и влюблён в обоих, ведь невозможно выбрать. Но они были разные, а он всё равно был влюблён в обоих. + У Саши никогда не было проблем с собственной гомофобией. Проблем не было, потому что и гомофобии не было. Когда он ещё рос в Калтане, никто никогда особо над этим не задумывался, а уже после, когда переехал в ЦСКА, и когда не оставалось времени даже на собственную личную жизнь, чужая волновала его ещё меньше. Поэтому когда одним вечером Марио с трудом и по-русски рассказал всей сборной о том, что его привлекают парни, он только удивился и слегка похлопал бразильца по плечу. Пусть привлекают, ему-то какое дело. Тогда Саша ещё не знал, что спустя две недели вся его жизнь встанет с ног на голову, потому что в ней появится внезапная влюблённость в близнецов. Такая же внезапная, как каминг-аут Марио, на который, похоже, никто не отреагировал со злобой или ненавистью. Злиться на Марио было невозможно, и в этой сборной никто не мог представить сценария, в котором они друг друга не принимают. Самедов хмыкает, но улыбается бразильцу, Игорь привлекает внимание Марио лёгким ударом в голень, а потом стучит уже кулаком в кулак, Денис рассказывает о том, что в командах в Европе это вообще явление частое, и он больше удивлён тому, что здесь геем оказался один только Марио. Остальные почти только обнимают и хлопают по спине. Саша уже тогда замечает растерянные улыбки близнецов и их взгляды, в которых словно плещется облегчение. Саша замечает, но не обращает внимания. У близнецов всегда свои мысли на двоих. Спустя две недели Саша будет замечать каждую их улыбку и каждый взгляд. Замечать, но также не понимать, пытаясь не думать о том, что какие-то из этих улыбок и из этих взглядов могут быть обращены на него. Саша не думает о взаимности. Едва заметные морщинки от смеха в уголках глаз Лёши заставляют его терять мяч. Поясница Антона под слегка поднявшейся от игры футболки — и Саша не видит поле и партнёров. Он не может представить себе, что с ним станет, если причиной для Лёшиного смеха будет он, а поясница Антона будет плавить кончики его пальцев. Он, наверное, сойдёт с ума. И покончит с футболом, потому что нельзя играть в футбол сумасшедшим. Поэтому он не думает о взаимности. Он думает, что по окончании Чемпионата он будет видеть их гораздо реже. Два раза в год на поле, играющих против него, — а если он уедет, то и вовсе никак, и совсем изредка на матчах Лиги Наций, когда им снова придётся играть в одной команде. За время разлуки Саша справится. Забудет и об улыбках, и о взглядах, и о капельках пота, и о пальцах, и о пояснице. Забудет о том, что это было, и снова вернётся в сборную совсем новым — сосредоточенным, подкованным, натренированным. Вернётся и будет думать только о футболе. А пока — изредка словленные секунды радости братьев под солнцем и всего один взгляд на скамейку запасных в матче. Прямо перед голевым штрафным. Чемпионат — это всего месяц, думает Саша, и тут же вычёркивает из этой мысли слово «всего». Прошёл один матч, а он уже пытается тренироваться отдельно ото всех, потому что близнецы отвлекают. Они настолько близки, что кажется, будто понимают друг друга с полувзгляда. И в жизни, и на поле. На тренировках Антон отдаёт передачи Лёше, а Лёша — бьёт. На тренировках Лёша ищет глазами Антона, и Антон тут же понимает, куда ему бежать. Они понимают друг друга так же, как они понимают футбол. Саше кажется, что это не они не готовы для сборной, а сборная — для них. И он беспробудно ревнует самым глупым способом, который может себе представить: близнецов к близнецам. Он видит их улыбки друг другу, видит руку Антона в Лёшиной причёске, видит, как Лёша даёт Антону пять после очередного забитого Дзюбе гола, замечает их слаженность, близость, доверие и хочет так же. Он хочет, чтобы между ними был он — такой же светлый, близкий и любимый, как они друг для друга, и осознаёт, что такого не будет. Они разные, и Саша знает, что им приятно такими быть. Они всегда вместе, но их решения не одинаковы. Они вряд ли оба одновременно выберут Сашу — и уж точно не захотят всего того, чего хочет он. Поэтому он пытается отвлечься, подавить себя и свою глупую влюблённость, но взгляд возвращается на близнецов, а они, погруженные в свой собственный мир родственных связей и любви, его не замечают. Саша не думает о взаимности, вот только врать себе он тоже не умеет. Взаимность — это всё, чего он хочет, и то, чего не может получить. + Саша начинает задерживаться после тренировок, чтобы отработать каждую упущенную секунду, каждый лишний взгляд и каждую вынужденно скрытую улыбку. Самая большая ирония его положения заключается даже не в том, что он влюбился сразу в двоих, а в том, что он влюбился сейчас. Он знает близнецов уже много лет, с самой молодёжки, когда им всем было едва ли по 17 лет, они играли за вторые составы и молодёжную сборную, а ближайший чемпионат Мира в Африке планировали смотреть по телевизору. Саша восхищался Иньестой, а близнецы — Месси, и всем им хотелось стать хотя бы на половину такими же крутыми. Они могли бегать друг с другом за руки, прыгать на спины и требовать прокатить. Сейчас они уже играли против Месси, и, возможно, смогут сыграть против Иньесты, который успел почти завершить карьеру. Сейчас Саша не читает сообщения от своего агента с новыми условиями контрактов с Челси и Монако, а Лёша с Антоном слишком сильно кликают на крестики на каждой статье о том, что они — молодые и перспективные таланты, которые, правда, ещё ничего не доказали. Сейчас все они чемпионы России и новые надежды футбола. Сейчас Саша в одиночку бьёт по воротам в сумерках, потому что жизнь иронична, и он влюбился в них только сейчас, когда идёт самый важный турнир в его карьере, и он не может отвлекаться ни на что, что не является футбольным мячом и полем. Саша прекрасно понимает, что внезапно перестать общаться с близнецами — невозможно. Не только потому, что он тянется к ним, словно у них есть своя гравитация, а он — единственный, на кого она срабатывает, но и потому, что это будет странно и некрасиво. После нескольких лет лёгких шуток, прикосновений и вечеров, совместно проведённых на сборах, его резкое отстранение станет поводом для обсуждений, вопросов или, что ещё хуже, ссор. Он не может позволить себе отвлечься от футбола, чтобы не подвести команду, и тем более не может внести в эту команду раздор. В команду, вся сила которой, кажется, строится на моралях и духе. Поэтому когда продюсер YouTube-канала сборной предлагает идею для очередного видео, Саша не может придумать правдоподобного повода, чтобы ему отказать. Не может и не пытается. Дзюба радостно встаёт в ворота и кидает взгляд куда-то на кромку поля, где виднеется фигура Акинфеева, на которого, кажется, эти игры не оказывают никакого влияния. Саша не знает, есть ли у Артёма какой-то скрытый план или ему просто нравится обращать на себя общее внимание, но у него нет ни сил, ни концентрации, чтобы даже попытаться об этом подумать. Они долго занимаются как бы отработкой пенальти, хотя Саша прекрасно осознаёт, что все они бьют вполсилы, особенно когда один из мячей Алана летит прямо по центру Артёму в руки — Алан так не бьёт. Сам Саша больше развлекается, чем действительно пытается забить мяч. Он разбегается так, как никогда не делает, бьёт с нерабочей ноги и мысленно пытается попасть мячом в перекладину так, чтобы тот отскочил в сетку ворот. Он видит Антона, который лежит на поле и делает вид, что он не пытается таким образом получше загореть, хотя Саша видит специально приподнятые шорты, которые обычно бы оставили очевидные линии загара. Он смотрит на то, как Лёша прикусывает губу и разбегается, чтобы пробить пенальти, и понимает, что тот ещё не успел решить, куда бить. Артём возмущённо требует, чтобы старший близнец пробил заново, когда тот делает паузу перед самым ударом, а Саша улыбается полю, понимая, что был прав. Он видит, как Антон бьёт ровно Дзюбе в руки и картинно сокрушается, а каждое его движение ловит камера. Лёша стоит рядом, закинув руку на Сашины плечи и улыбается, а Саша тут же забывает о том, что ему сейчас кувыркаться по полю, потому что проигранный Дзюбе на камеру спор — это не шутки. Артём подкалывает их по пути к раздевалкам, пока камера направлена на его бутсы, а Саша только перекидывается взглядами с близнецами, которым после игр с Зенитом, на самом-то деле, непривычно видеть Дзюбу таким дружелюбным. Он пожимает плечами и уходит вслед за ними в раздевалку, только чтобы получить от Антона приглашение в их номер на вечер «посмотреть фильмец да расслабиться». Саша знает, чем это предложение обернётся. Антон снова потратит полчаса на выбор фильма, пока Лёша, развалившись в кресле, от скуки будет обновлять ленту инстаграма, зная, что ничего нового в ней не появится, а потом пнёт брата, чтобы тот, наконец, определился. Саша в это время будет сидеть на огромной кровати в их номере, которой, кажется, хватит для пятерых, и отвергать все предложения Антона, просто чтобы позлить Лёшу. Они не будут подкалывать его по поводу переходов в Европу, в отличие от многих в этой сборной, потому что знают, каково это, когда на тебя навешивают ярлыки молодого таланта, а тебе всего 22. А когда они, наконец, выберут фильм, Саша окажется в хитром капкане тел близнецов, когда ступня младшего периодически будет загораживать ему экран, а старший развалится так, что непонятно, как он вообще что-то видит в телевизоре. Антон всегда досматривает фильм до конца, а Лёша засыпает ещё на первых тридцати минутах, сложив голову Саше на живот. Головин тоже уснёт и очнётся только к концу фильма, разбуженный младшим близнецом, потому что засыпать в таких позах — противопоказанно, ведь завтра будет болеть всё тело. Он аккуратно попытается вылезти из-под Лёши, стараясь не разбудить парня, но удастся не слишком удачно, и уже собирая свои вещи и выходя из номера, Саша заметит, как Антон придерживает брата за плечи, когда тот сонно спотыкается о собственную ногу, расстилая кровать. Саша захлопнет дверь в их номер и не будет думать о том, что они, похоже, спят в одной кровати, хотя в их комнате есть вторая. Он не сможет уснуть до безбожного времени, представляя, какого это — оказаться в этой кровати между ними, чувствовать лёгкие прикосновения Антона и переплетать ноги с Лёшей. А утром на завтраке будет клевать носом в чай, потому что кофе ему запрещен, а Игорь втихую будет доливать ему новые чашки, чтобы Саша не уснул прямо на тренировке. Саша знает, чем обернётся это предложение. Но он всё равно соглашается. + Во время игры с Египтом Саша чувствует себя не так уверенно, как хотелось бы. Его позиция ему не совсем привычна, а отсутствие Алана на поле, к которому он так привык и в клубе, и в сборной, сказывается на нём нервным копанием носком бутсы поля, от чего он сам же себя и одёргивает — не хватало потом споткнуться. Близнецы снова остаются на скамейке, и Саша совсем туда не смотрит. Он бегает-бегает-бегает, ищет глазами то Дениса, то Артёма, то Рому, потому что им привычнее и вернее отдавать передачи, страхует Марио, который в этом, похоже, совсем не нуждается, но у Саши привычка, и бьёт по воротам иногда просто для того, чтобы пробить, надеясь, что хоть в этот раз залетит. Не залетает, но Саша видит, как бьёт Рома, как Марио легко обводит египтян, а Денис не теряется, как Артём на какой-то страшной силе воли пробивает по воротам и отдаёт честь. Саша не видит близнецов, зато знает, что они видят его, и играет так, чтобы им гордились. После матча он оказывается в куче тел, осознавая, что они вышли из группы, и его путь на этом чемпионате будет не таким коротким, как думал вначале. Саша, вообще-то, не привык праздновать победы. Во время игры его ведёт драйв и энергия, которые он полностью оставляет на поле, поэтому после даже самой громкой победы он физически не может сделать ничего, кроме как добраться до собственной кровати и уснуть. Но Дзюбу это не волнует. У Дзюбы энергии на три матча, и на поле он оставляет только за два, поэтому Саша сам не успевает заметить, как оказывается в лобби отеля, который в этот раз снят полностью для сборной, в окружении всей остальной команды. Артём вручает ему батончик с шоколадом и бананом и настойчиво тянет играть в карты, которых он притащил три колоды, чтобы хватило точно на всех. Саша говорит, что присоединится попозже и сидит в кресле, жуя свой батончик и оглядывая лобби. Он видит Марио, которому Денис быстро и по-испански объясняет правила Дурака, пока Алан на пальцах и ассоциациях учит обманным приёмам. Видит, как Игорь отбирает колоду у Ильи, потому что у того слишком хитрое лицо и капитан не доверяет его честности. Видит Федю, который сидит чуть поодаль, смотрит за спину Саши Ерохина и иногда подсказывает. Саша не видит близнецов, которые обычно в таких посиделках незаметнее всех объединялись и обыгрывали каждого до последней карты, из-за чего у Игоря появилась привычка рассаживать их по разным углам. Но сейчас Саша не видит ни одного, ни второго, и чуть хмурит брови. Он также не видит Жиркова и Кузяева, но знает, что у Юры — ежедневная связь с семьёй, а Далера не разбудить даже Дзюбе, если он уже уснул, и поэтому не удивляется, что их сейчас нет. — Артём? — Саша подаёт голос, но Дзюба его не слышит, поэтому приходится толкнуть того ногой в спину, — Миранчуки где? — Маме звонят, скоро будут, — Артём говорит, снова отворачиваясь в свой круг, и Саша хмыкает, откусывая от батончика. Шоколад слишком сладкий, и от банановой приторности у него сводит зубы, но если не занять себя хотя бы едой — уснёт прямо в кресле. Он вспоминает, как сегодня за завтраком сидел с близнецами за одним столом, когда те с телефона Антона разговаривали со своей мамой по видеосвязи, пытаясь одновременно прожевать всю запеканку, наговорить маме хороших новостей и не спалиться, что иногда говорят с набитым ртом. В итоге Саша сам подавился чаем из-за Лёшиного взгляда пойманного нашкодившего мальчишки, когда мама сказала тому не возвращаться в камеру, пока не прожуёт. Саша вспоминает это утро и понимает, что близнецы Дзюбе наврали. Он знает, что несмотря на все попытки Артёма стать командным лидером и притянуть к себе всю сборную, с Миранчуками у него это не очень получается, и они доверяют ему с трудом. Саша сминает обёртку от батончика и по пути к мусорке решает сходить на ресепшн и узнать, может ли он в такое время раздобыть для себя кувшин домашнего лимонада, потому что он видел такой в ресторане при отеле, а ещё у него слабость на кислоту. Он думает о том, что номер близнецов как раз по пути, и что неплохо бы было заглянуть, и что на самом деле он безмерно хочет спать, даже после невыносимо сладкого шоколада. Парень идёт по коридору и проклинает устройство этого отеля, где ему нужно сделать круг, чтобы дойти из холла к ресепшену, а потом ещё такой же, чтобы вернуться в свой номер, потому что энергия его всё-таки совсем покидает, и ноги почти не слушаются. Он думает, зайти ли ему в номер к близнецам сейчас или на обратном пути, а может, и вовсе не заходить, ведь усталость уже закладывает уши, но за два шага до поворота в их коридор он слышит голоса и звон ключами. Он вспоминает, что братья попросили обычный ключ от отеля, а не ключ-карточку, потому что Антон постоянно карточки теряет, а у Лёши карманы вечно чем-то другим забиты, но не успевает до конца сформировать мысль, прежде чем сделать шаг за угол и увидеть близнецов. Саша видит, и у него очередная пауза на несколько секунд, когда мира вокруг не существует. Он видит Лёшу в большой толстовке сборной, хотя на улице невыносимо душно, а кондиционеры в отеле слабые. Он видит Антона, у которого мокрые зачёсанные назад волосы и мятая майка на плечах. Он видит Лёшу, который возится с замком, и Антона, руки которого где-то в районе пресса родного близнеца под толстовкой, а губы — там, где шея переходит в плечо, и они так близко-близко друг к другу и так далеко от него. У Саши пауза на несколько секунд, а потом он вспоминает, что они — живые, а не картинка его воображения, и он не может просто смотреть на них, пока что-нибудь внутри не треснет. Он делает шаг назад, за угол, в пустоту другого коридора, и благодарит этот дурацкий отель за мягкие ковры, благодаря которым его шагов совсем не слышно, но тут же впечатывается локтем в стену и громко шипит. Достаточно громко, чтобы звук разнёсся по пустым коридорам, и Саша слышит звенящую пустоту вместо влажного дыхания близнецов, которым было заполнено пространство всего секунду назад. Он осознаёт, что разоблачён, и не знает, куда ему податься — то ли назад, чтобы его не увидели совсем, то ли вперёд, чтобы попытаться создать впечатление, будто половина его мира не разлетелась на осколки всего-то три секунды назад. Саша не успевает принять решение, когда Антон и Лёша заглядывают за угол и смотрят на него какими-то странными затравленными глазами. Он держится за локоть и аккуратно улыбается: — Я в угол не вписался. Антон издаёт сдавленный смешок, бросает улыбку в сторону Лёши и накидывает свою руку на Сашины плечи. — Мелкий, ты бы так по коридорам ходил ловко, как по полю бегаешь. — Саш, ты куда шёл-то? Твой номер вроде в другой стороне, — спрашивает Лёша, и Саша честно несколько секунд не может вспомнить, как вообще тут отказался. Он выдавливает что-то про лимонад, и близнецы тащат его в ресторан при отеле, по пути переговариваясь о новой музыке и каких-то очках, которые заказал себе Лёша, но у Саши в голове только стук миллионов молоточков, потому что рука Антона, которую он видел под толстовкой его брата, всё ещё на его плечах, а с другой стороны идёт чуть более высокий Лёша, и его шея, которую целовал Антон, находится в считанных сантиметрах от его лица, и Саша моргает часто-часто, потому что ему кажется, что в освещении отеля ему видится отблеск слюны на том месте, где были губы. У барной стойки ресторана парень просит целый кувшин имбирного лимонада, а про себя думает, что неплохо бы добавить туда водки. Ему никогда не нравилось пить, но только сейчас он понимает, что до этого у него просто не было толкового повода. А теперь есть. Он держит кувшин с лимонадом двумя руками, а у Лёши в руках два стакана, и Саша пытается скрыться в своём номере, но Антон настаивает, и он снова оказывается в холле, куда уже пришёл Далер, зато ушли Игорь и Илья. Саша видит сонного Дениса, голова которого лежит на коленях у Марио, и бразилец постоянно подглядывает в его карты, но того, похоже, это не смущает. Алан и Федя хмурятся, пытаясь обдурить друг друга, но судя по количеству карт в их руках, выигрывает Марио. В отсутствие капитана никто не мешает близнецам влиться в одну из играющих компаний и затащить туда Сашу. Лёша наливает ему лимонад, пока Антон раздаёт карты, и Саша благодарит сам себя за то, что смог добраться до ресторана, потому что цитрусовая кислота освежает, а потом проклинает Дзюбу за то, что тот вообще вытащил его сегодня из номера. У Саши на руках оказывается комбинация из, кажется, шести худших карт в истории, но уже через десять минут близнецы остаются с пустыми руками, а Федя удивлённо хлопает глазами, не понимая, как умудрился проиграть, собрав всю колоду. Алан усмехается и подкалывает Смолова, и уже в следующем туре сам остаётся в дураках. Саша знает, что в этом замешаны братья, но честно не может даже начать гадать, в чём их секрет, поэтому выходит из игры, пока они не обыграли уже его. Он хочет встать и уйти в свой номер, но Антон кладёт ладонь ему на колено, а Лёша крадёт его полупустой кувшин и... — Останься, — и у них улыбки, из-за которых Саша остался бы даже в аду. Он снова садится на пол в позу лотоса, а Антон почему-то не убирает руку, и у Саши звон в ушах просто убийственный. Лёша делит с ним его лимонад, и Головин не замечает, как он заканчивается, а рука Антона почему-то раз за разом непринуждённо оказывается на его колене, а с другой стороны старший близнец будто издеваясь в притворном расстройстве стукается лбом в его плечо и задерживается там на несколько секунд, и Саше так хорошо. Он слышит громкий смех Артёма, споры Феди и Алана, тихую речь Марио, перебивающегося с испанского на португальский и иногда на русский, и сонные смешки Дениса, который уже забросил игры и просто расслабляется, не убирая голову с колен бразильца. Лунёв кидается картами в Артёма, а тот смеётся ещё громче, и Далер сбегает от родных зенитовцев в их почти-московский круг, и внезапно рядом оказывается Рома, и вот им уже не хватает карт на всех. Саша не успевает следить за окружающей его суетой, удивляясь, откуда столько энергии в людях, которые сегодня отыграли весь матч, и почему храп Артёма ещё не будит его соседей, а Рома не видит свой сорок седьмой сон. Его запасов энергии от шоколада и лимонада хватает только на один последний круг игры, из которого ушли Марио и Денис, и где Далер и Рома играют за одного, и вроде бы снова близнецы выигрывают всех, а может быть и нет, потому что Антон всё ещё кладёт свою руку ему на колено, а у Лёши костлявое плечо, на котором так неудобно спать, зато мягкая толстовка и цитрусовый запах то ли от геля для душа, то ли от лимонада, а ещё то самое место на шее, куда его целовал Антон, и Саша не знает, чего он хочет больше: то ли так же целовать Лёшу, то ли чтобы шею самого Саши так целовал Антон. Его осторожно будит Лёша, и в холле уже почти никого, а те немногие, кто остались, встают и расходятся. Саша не знает, сколько он спал, но судя по почти полному отсутствию забитости в шее совсем немного. Ему хочется поскорее добраться до кровати, но также чтобы с ним туда добрались близнецы, а потом остались и не уходили, потому что Лёша тёплый, а Антон мягкий. Ему трудно держать глаза открытыми, слишком яркий свет коридоров отеля режет отвыкшие глаза, и если он начнёт их тереть, то потеряет всю сонливость, поэтому он идёт почти на ощупь, параллельно пытаясь нащупать ключ-карту от своего номера и вспомнить, расстелена ли там кровать. Близнецы идут рядом, о чём-то тихо переговариваясь, но Саша даже не пытается слушать, о чём. Ему как-то невероятно тепло на душе, поэтому когда он оказывается у своего номера, а Антон и Лёша слегка приобнимают его за плечи на прощание, он почти случайно мажет губами по Лёшиной шее, а пальцами по пояснице Антона, и тут же отстраняется, заходя в комнату и закрывая за собой дверь. У него на губах кривая улыбка, а на кровати нет покрывала, и только соприкоснувшись с подушкой, он тут же проваливается в велюровый сон, в котором только лёгкие прикосновения и едва слышное дыхание. + Наутро ноги невыносимо забиты после прошедшей игры, и Саша встречается с массажистом ещё до завтрака, потому что иначе на тренировке даже двух шагов сделать не может. Он встречает Лёшу, который почему-то спускается в общий кафетерий в одиночестве и садится около Ильи, пряча глаза в тарелке. Саша не знает, где Антон, и что-то внутри уродливо сжимается. Он прекрасно помнит свою сонную раскованность, но помнит её, похоже, не так, как близнецы. Он был уверен, что ему удалось захватить кусочек того, чего он так хотел, и при этом остаться незамеченным и не разнести уютную сплочённость близнецов своей нерасторопной влюблённостью. У Саши ощущение, будто он ошибся, потому что Антон спускается спустя несколько минут и садится через несколько столов от брата, тут же заводя разговор с завтракающими вратарями и не глядя на Лёшу. Саша видит, что они в ссоре, но не знает, из-за чего, и никто из них не смотрит на него, поэтому он даже не может предсказать, действительно ли это его вина и насколько серьёзны повреждения. Аппетит пропадает, а тренировка кажется спасительным якорем, потому что все мысли и страхи можно отпустить, вбивая их в землю носками бутс и отправляя в дальний угол вместе с мячом. Громкие крики тренера и ребят заглушают неутомимые молоточки в его голове, а ноги привычными движениями справляются со всеми упражнениями, и Саша так хочет вернуться в свои 12 лет, когда эти движения он ещё не мог делать даже во сне, и правильная техника могла забить все его мысли. Сейчас он успевает перебирать ногами и думать-думать-думать, а близнецы за весь день не подходят ни к нему, ни друг к другу на расстояние вытянутой руки. Он строит воображаемые стенки вокруг странных одинаковых рисованных фигурок, которых его сознание наделяет именами близнецов, и закрывает их в отдельном уголке мозга, не оставляя ни дверей, ни лестницы, словно в компьютерной игре. А к вечеру Саша осознаёт, что приложил слишком много сил к тому, чтобы сегодня на них не смотреть и о них не думать, что к вечеру его ментальные стенки уже не держатся, а голова начинает поддаваться мигрени, и ему хочется включить фильм или почитать книжку, но ещё ему не хочется оставаться одному. Его тело трясёт, будто от лихорадки и перепада температур — от вчерашней теплоты к сегодняшнему ледяному сквозняку — и у него уходит чуть больше времени, чем обычно, чтобы добраться до номера Марио. Ему нужно с кем-то поговорить, кому-то рассказать, а Марио точно поймёт и не осудит. У Саши в кармане телефон со скачанным аудиопереводчиком, хотя он знает, что Марио понимает и говорит по-русски куда лучше, чем показывает людям вокруг. У бразильца в номере оказывается Денис, и Саша, который этого почему-то не ожидал, хотя должен был, неловко топчется на пороге и с минуту пытается промямлить предлог, под которым тут оказался и который не придумал заранее, а потом порывается быстро уйти, но Черышев как-то утомлённо вздыхает и за локоть затаскивает его внутрь. У Марио улыбка, будто он оправдывается, а Саше хочется то ли развалиться по конечностям, то ли разреветься. Они разговаривают обо всём на свете глубоко за полночь, и Марио рассказывает о жизни в Бразилии, иногда срываясь на такой португальский, что даже Денис его не понимает, а потом старательно выговаривает русские слова, постоянно спотыкаясь о букву «Ы» и путаясь в окончаниях. Денис с каким-то щемящим удовольствием рассказывает о Мадриде и игре за Реал, прыгая между двумя языками, а потом они вместе учат Сашу нескольким испанским фразам, и он думает, что мог бы учить такой язык хоть всю жизнь, потому что он ему кажется одновременно таким простым и таким витиеватым. Денис и Марио признаются, что они — больше, чем друзья, но совсем чуть-чуть, и пока не хотят раскрываться и лопать собственный пузырь мимолётного счастья, в котором всё так правильно, что даже зубы сводит. Уже во втором часу ночи Саша наконец признаётся, зачем пришёл сюда, и вываливает всё почти на одном дыхании. Он говорит и про Лёшины глаза, и про поясницу Антона, и про их пальцы, и улыбки, и смех, и руку на его колене, и его губы на чужой шее. Он рассказывает о том, что видел их вместе, и совсем не знает, как к этому относиться, и что, на самом деле, это всё неважно, а важно только то, чтобы они были счастливы, и он боится, что прошёлся по этому счастью своими неуклюжими лапами, безвозвратно испортив его. Он уверен, что наверняка это всё глупости — даже близнецы иногда ссорятся, а вокруг Саши вселенная, к счастью, не крутится, и они наверняка поругались из-за усталости или старой толстовки или Антоновой упрямости или Лёшиной нерешимости. Саша почти уверен в том, что он тут ни при чём, но «почти» разрастается каким-то наглым зверем в душе, и забирает себе один вдох из его пяти. Денис и Марио слушают и ничего не говорят, только треплют его по волосам и слегка обнимают за плечи, грустно улыбаясь, и Сашино дыхание выравнивается, а надоедливые молоточки в голове начинают стучать в рваном ритме, пока не перестают совсем. Он выходит из номера бразильца совсем поздно ночью, уже придумывая, как добраться утром до запретного кофе. На следующий день они узнают, что Лёше стоит готовиться к выходу в старте против Уругвая, и тот тут же поворачивается к брату, стоящему от него в десятке метров, оглушительно улыбаясь, а Антон улыбается в ответ, и молоточки в голове Саши, до этого молчавшие, но в любой момент готовые снова начать стучать и сводить его с ума, в эту секунду разлетаются в пыль. + Саша всю игру с Уругваем сидит на скамейке запасных в сантиметрах от Антона, с которым он не разговаривал уже почти неделю, и который сейчас трясёт ногой так сильно, что заставляет Юру Жиркова стукнуть ему ладонью по коленке, чтобы перестал. Саша ногой не трясёт, зато грызёт ногти. Дурацкая привычка детства, но у него нет ментальных сил заставить себя перестать. Он смотрит на поле, видит залетающий мяч в их ворота и случайно кусает себя за палец. У Лёши в игре совсем ничего не получается — он озирается вокруг себя и словно не может понять, почему игра течёт так, как она течёт — совсем без него. Саша прекрасно знает это чувство, когда ты внезапно перестаёшь понимать самого себя и всю игру, будто мяч ни разу в глаза не видел. У него тоже такое случается, и он знает, как это раздражает, и как это сложно, и как это необъяснимо. Лёша бесится, а Саша даже сделать ничего не может. Он меняется местами с Марио, когда тот вынужденно выходит на поле, и оказывается рядом с Антоном, который выгибает себе пальцы и путается в собственных руках. Миранчук смотрит на него, и Саше становится как-то неуютно, будто он тут лишний, и Антон понимает состояние Лёши гораздо лучше него. Он и правда понимает лучше, но Саша надеялся, что он мог внести чувство комфорта в жизнь младшего близнеца хотя бы до того, как его брат не вернётся с поля, но внезапно осознаёт, что ничего не может. У Антона — Лёша перед глазами и в голове, а у Саши — только перед глазами. Но Антон внезапно как-то по-особенному вздыхает и отнимает Сашину руку от его же рта, чтобы ногти не грыз. Бросает ладошку и оставляет собственную руку так близко от его бедра, что если бы не шорты, Саша бы чувствовал прикосновение. Пальцы Антона больше не путаются друг в друге, но взгляд всё ещё затравленный и не отрывается от Лёшиного пятнадцатого номера. В перерыве он видит Лёшу только в раздевалке вместе со всеми, и тот не отрывает взгляда от пола, а потом выходит на поле самым последним, и Саша знает, что из-за нагоняя Черчесова. Нагоняя справедливого, но от этого ещё более обидного. Саша садится на скамейку рядом с Антоном, у которого снова пальцы не расцепляются, так что он берёт руку близнеца в свою, как тот чуть меньше получаса назад, и кладёт на лавку, потакая собственным прихотям и оставляя преступно малое расстояние между их ладонями. Антону, кажется, помогает, ровно до тех пор, пока Лёшу не меняют. Парень психованно валится на скамейку рядом с братом, заставляя Сашу Ерохина резко отодвинуться, лишь бы не пришибло, и пялится в одну точку до самого конца матча. Антон наклоняется к Лёше ближе, и что-то шепчет ему прямо в ухо, и его рука всё ещё рядом с Сашиной, а вторая на плече брата, и Саша не знает, может ли он хотя бы посмотреть на Лёшу, чтобы не взбесить того ещё больше. После игры Лёша собирается быстрее всех — Саша не успевает даже собрать сумку, когда тот, приняв душ и переодевшись, сбежал в общий автобус. По пути на базу Антон сидит рядом с братом, и у них одни наушники на двоих, и один фильм в экране айфона, и один Саша, который сидит сзади, закинув ноги на второе сидение, и не слышит музыку в собственных ушах, а слышит только вернувшиеся молоточки. + В номере у Марио снова Денис, и они все расстроены, поэтому почти не говорят — только слушают ненавязчивую классику и смотрят на звёзды с балкона. На этот раз Саша засыпает прямо там на полуслове, и ребята будят его, слегка потряхивая за плечо, потому что одной кровати им на троих не хватит. Он плетётся по коридорам, но почему-то вместо своего номера находит небольшую террасу, откуда вид на звёзды лучше, чем с балкона в номере Марио. Саше нравится смотреть на небо, особенно сейчас, когда в голове футбол-футбол-футбол перемежается с пальцы-волосы-губы-ноги, и ему хочется почувствовать себя небольшой звёздной пылинкой во вселенной, в которой ему всего лишь повезло оказаться в нужном времени и в нужном месте, чтобы одновременно любить то, что он делает, и то, с кем. Ещё ему хочется увидеть падающую звезду, но только он не знает, что может загадать. У Саши победа на Чемпионате Мира внезапно перестала быть самоценной, а стала важной только в контексте долгого пребывания здесь, на этой базе, с такими Марио и Денисом, которые всё понимают, с такими Артёмом и Игорем, у которых словно второй пубертат наступил, и с такими Лёшей и Антоном, которые хоть и не разговаривают с ним уже почти неделю, но они всё ещё Лёша и Антон, а он — всё ещё Саша Головин, и он как-то по-детски щемяще в них влюблён. Саша замечает падающую звезду, и мысленно уже произносит «хочу победить...», но не успевает закончить, потому что слышит страшный грохот стекла, которое бьётся также, как и его комфортная тишина. Он слышит «ёб твою мать», поворачивается и застаёт Лёшу, который руками собирает осколки вазы, стоявшей на тумбе у выхода на террасу. — Ты в порядке? — Саша поднимается с кресла, чтобы помочь парню убрать разбитую вазу, и на ходу пытается разглядеть, есть ли следы крови и поранился ли Лёша, и делает вывод, что вроде бы нет. Он садится на корточки рядом с парнем, начиная собирать осколки. — В порядке, — Лёша как-то озлобленно бубнит, и добавляет, — я сам справлюсь. — Мне не сложно, раз уж мы здесь, — Саша не смотрит на него и не спрашивает, что заставляет Миранчука разбивать вазы в четвёртом часу ночи. Лёша от этой фразы почему-то становится ещё злее, и чуть ли не вырывает у Головина осколок из руки, и вот кровь течёт уже из его ладони, а Саша только и может, что пялиться на ранку и не чувствовать боли. Лёша раздражённо пыхтит, скидывает с плеч одеяло, отрывает от пододеяльника кусок ткани и двигается к Головину, хватая его за ладонь и закрывая рану. — Сказал же, сам справлюсь. Саша чувствует себя невероятно лишним в этой ситуации, будто он отвлекает Лёшу от чего-то страшно важного, но сам не знает от чего. Он виновато жмурится и пытается забрать свою ладонь вместе с куском ткани из Лёшиных рук, но тот неожиданно не позволяет, придерживая правой за запястье, а левой надавливая на ранку. Миранчук двигается ближе, и вот они уже сидят друг напротив друга на полу, а рядом всё ещё целая куча осколков, и одеяло где-то в стороне и светающее небо над головой. Саша не знает, что сказать, но вязкую тишину вдруг прерывает Лёша. — Антон невыносимо упрямый, — он говорит со взрывной смесью раздражения и нежности, проводя пальцем по венке на Сашином запястье. Саша вспоминает каждый спор с Антоном и невольно приподнимает уголки губ, ещё не в улыбке, но уже в намёке, — и импульсивный, — Лёша продолжает, — ему надо, чтобы было всё, чего он хочет, и побыстрее. Совсем не умеет ждать, хотя казалось бы. Саша знает, что Антон и правда такой. Пойдёт напролом, как танк, только бы получить желаемое, и только на первой кочке вспомнит, что он вовсе не танк, и всё равно не остановится, пока все коленки не отобьёт. Саша только не понимает, для чего вся эта экспозиция от Лёши, и к чему он ведёт. — Нам так хорошо вдвоём, знаешь, — говорит Миранчук, не давая прервать себя на вопросы, — всегда хорошо было. И не нужен был никто, друг друга всегда хватало, — Лёша всё ещё водит пальцами по запястью, пристально следя за ними глазами. Саше отчего-то хочется извиниться. — Мне... — начинает он, но Лёша перебивает. — Улыбка у тебя дурацкая, просто невозможно. Всего на год младше, а улыбаешься, будто тебе пятнадцать, — и Саша бы обиделся, только у Лёши в голосе всё ещё раздражённость и нежность, а пальцы на запястье и взгляд где-то там, внизу, — и волосы глупые. И глаза. И весь ты тоже, — Лёша давит на ранку, из которой уже не идёт кровь, отводит кусок пододеяльника от ладони и откидывает его куда-то в сторону и, тяжело вздыхая, поднимает глаза и смотрит прямо в Сашины, — и сдался же ты такой. А потом у Саши молоточки в голове устраивают истерику, потому что Лёшина рука внезапно на его шее, а вторая всё ещё на запястье, а губы — на его губах. И он закрывает глаза и приоткрывает рот, чувствуя, что Лёша всё ещё где-то между своей злостью и своей нежностью, и не может определиться, то ли ему Сашины губы кусать, то ли слегка водить языком по его зубам, а у Саши поцелуй вроде бы и не первый в жизни, но как первый, потому что он совсем не знает, что делать. Он и не успевает ничего сделать — Лёша отстраняется спустя несколько секунд, но не отодвигается далеко, только берёт всё то же Сашино запястье во вторую руку и смотрит на него. Саша совсем очарован — и таким Лёшей, у которого дыхание сбивается, и таким небом, которое розовеет будто специально так, чтобы чуть осветить террасу, но ничего больше. У него тянущая боль в порезе на ладони, и губы ноют, а у Лёши взгляд нечитаемый, только дурацкие пальцы по венкам на запястье, и он так запутался и совсем не понимает, чего Лёша от него ждёт. — Я тоже хочу, — Миранчук смотрит так пристально и так до боли искренне, что у Саши лёгкие сжимаются, — правда, хочу, как Антон. Только нам вдвоём всегда так хорошо было, и я боюсь — а вдруг перестанет? И Саша вдруг всё понимает. Лёша, видимо, замечает в нём какие-то изменения и встаёт, отпуская его руку, наклоняется, чтобы поднять одеяло, а потом накидывает его на Сашины плечи и уходит. Саша кутается в одеяло совсем недолго, вот только небо уже почти полностью розовое, а глаза у него закрываются сами по себе, и он тоже уходит к себе в номер, оставляя за спиной кучку так и неубранных осколков. + Следующим утром Сашу будит настойчивый стук в его дверь, и ему требуется пара минут, чтобы осознать, что он, вероятно, проспал завтрак, а также то, что сегодня — выходной, и в этом нет ничего страшного, но полуночные метания по базе всё равно пора заканчивать. Стук не прекращается, и ему приходится вытащить себя из кровати и открыть дверь, только чтобы увидеть на пороге раздражённого Марио. У него в руках тарелка с тремя криво нарезанными бутербродами и бананом, а у ноги — огромная чашка кофе, и Саша думает, что Марио, наверное, попал к ним не из Бразилии, а прямо из рая. — Мы волновались, — Марио вручает сонному Саше тарелку, поднимает с пола кофе и настойчиво проходит в номер. — Мы? — Саша спрашивает, умудряясь одновременно потереть правый глаз и откусить от бутерброда, — спасибо, — салютует он тарелкой в сторону Марио, который уже отодвинул одеяло с кровати и уселся на неё, опершись на изголовье. — Я и Денис. И близнецы, — добавляет он после секундной паузы. По какой-то причине выговаривать фамилию «Миранчук» у него получалось с трудом, — бутерброды от них. Саша перестаёт жевать и смотрит на кусок колбасы в своей руке. Объясняет, почему она так криво нарезана. Не объясняет, почему они сами не пришли к нему. Саша моргает, замечает на своей руке порез и начинает в полной мере осознавать, что прошлая ночь — это не сон и не его воспалённое воображение. Его тут же охватывает паника, и он поднимает испуганный взгляд на Марио, который только глубоко вздыхает. — Денис сейчас придёт, — говорит он, а Саша только и может, что моргать, — держи, — бразилец протягивает ему кофе, заставляя поставить тарелку на тумбочку у кровати. Головин берёт чашку и усаживается прямо на пол. Там валяется второе одеяло, кусок которого торчит из оторванного угла пододеяльника. От замешательства ему хочется прострелить себе мозги. Они сидят в тишине несколько минут, пока Саша осторожно пьёт кофе и чистит банан, не трогая недоеденный бутерброд. Когда приходит Денис, дверь ему открывает Марио, и тот с порога закатывает глаза, видя Головина, у которого щёки, как у хомяка, потому что банан он кусает, а жевать и глотать забывает, занятый сверлением взглядом ножки стола. — Может расскажешь, что случилось? — Денис слегка пинает Сашу в голень и растягивается на кровати, пока Марио садится рядом на пол. — Там Антон будто с ума сошёл, а у Лёши взгляд, как у кота нашкодившего. Отказываются признаваться, в чём дело. — Лёша виновато выглядит? — спрашивает Саша вместо объяснений. — Нет, знаешь, как будто накосячил, но всё равно собой доволен. Саша смотрит на банановую кожуру в своей руке и берет с тумбочки надкусанный бутерброд. — Он меня поцеловал вчера, — говорит в пустоту и запихивает остатки бутерброда себе в рот. Денис давится воздухом, а Марио вскидывает вверх брови и улыбается. — Говоришь таким тоном, будто он кота твоего убил. И Сашу прорывает. Он поворачивается к Денису, к которому до этого сидел спиной, и начинает быстро-быстро пересказывать события прошлой ночи, вынуждая Черышева иногда прерывать его, переводя что-то Марио, который не успевал следить за русской речью такого темпа. — ... и потом он просто ушёл, а сейчас Марио говорит, что это от них бутерброды! А сами они не пришли, — на последней фразе Саша начинает чувствовать вселенскую обиду, потому что близнецы невыносимы. Он понимает, что они хотят его и знают, что он хочет их, и от этого эти дурацкие игры с руками на коленках, и ночными поцелуями, и кривыми бутербродами, и игнорированием кажутся ещё большей издёвкой. Саша хватает кусок колбасы с последнего бутерброда и зло кидает его перед собой, — идиоты. Не хочу больше их видеть. Денис цокает, а Марио поднимает с пола колбасу, осматривает её и, сочтя непригодной, точным броском отправляет в мусорную корзину в углу. — Тебе что, пятнадцать? — спрашивает Черышев, а Саша в ответ только фыркает, — четырнадцать то есть, — поправляется Денис и спускается на пол к парням. — Вам нужно поговорить, — медленно произносит Марио, — они наверняка тоже запутались. Ты их обвиняешь, что они к тебе не пришли, а сам на завтрак не спустился, и что они должны думать? — Саша снова фыркает, но с меньшим энтузиазмом. Марио продолжает: — Лёша боится перемен, понимаешь? Им с Антоном вместе хорошо, но они оба хотят тебя. А что, если с тобой не получится? И у них после этого не будет так, как раньше? Вот он и не уверен. А Антон не хочет ничего делать, пока Лёша не, хм, consentir? — Марио прерывается, забыв слово, и смотрит на Дениса. — Пока Лёша не согласится, — помогает Черышев. Марио кивает. — И что, это повод меня целовать на террасе, а потом уходить? — у Саши злость уходит, а обида — нет. Он, правда, уже не знает, на кого обижается. — Заебали, — выдаёт Денис, поднимаясь на ноги. Марио снова кивает, подтверждая, что согласен, — просто поговори с ними, будто ты и правда взрослый, а не притворяешься. Саша тяжело вздыхает и показывает Денису язык, пока тот помогает Марио подняться с пола. Черышев закатывает глаза и перед тем, как выйти из номера, говорит: — Вечером в «Что? Где? Когда?» играем, они там наверняка будут. + У Саши до вечера из компании только ноутбук, Дота и доставка обеда прямо в комнату от Марио. Бразилец цокает языком и оставаться отказывается, но Саша всё равно благодарен. К ужину ноги уже безбожно затекают, а рука по клавишам не попадает, и он встаёт, чтобы всё-таки спуститься на ужин. Скидывает с плеч одеяло, которое ему вчера Лёша отдал, переодевается в форму, потому что так привычнее, и долго смотрит на себя в зеркало. Улыбка и правда дурацкая, она его с потрохами выдаёт. Кафетерий уже почти полный, и Саша не успевает опомниться, как его за руку тянет к столу недовольный Игорь, и в итоге садится между капитаном и Аланом. Напротив Илья и Рома о чём-то увлечённо спорят, а Саша Ерохин периодически кидается в них кусочками хлеба, чтобы замолчали наконец и дали спокойно поесть. Головин оглядывает кафетерий и замечает на другом конце комнаты Дениса и Марио, которым Дзюба плотно присел на уши, но не видит близнецов, поэтому как-то нервно выдыхает. К ним подсаживается Далер, и свободных мест за столом не остаётся. Саша пытается вникнуть в спор Ильи и Ромы и выясняет, что Илья как-то неожиданно слишком сильно любит Бэтмена, а у Ромы подростковое восхищение Супермэном перешло во взрослую жизнь, и уже через три минуты Головин сам оказывается вовлечённым в дискуссию, почему-то на стороне Железного Человека, пока Далер с набитым ртом защищает Капитана Америку. У Ерохина заканчивается хлеб, так что разнимать их приходится Игорю, и когда Саша наконец отвлекается от спора и желания треснуть Далеру ложкой по лбу, он натыкается взглядом на близнецов, которые сидят напротив Дениса с Марио и о чём-то разговаривают. В голове проносится «о нет», а изо рта выпадает макаронина ровно в тот момент, когда его взгляд встречается со взглядом Антона. Саша чувствует себя в детском лагере, и от этого желание залезть под стол ещё сильнее. После ужина Игорь собирает их всех в холле и делит на три команды, так что Саша оказывается за одним столом с Антоном, но садится ближе к безопасному для его нервов Далеру. С ними играют Федя, Денис и Юра Жирков, так что Саша почти уверен в победе команды, но когда взявший на себя роль ведущего Игорь начинает задавать вопросы, желание залезть под стол возвращается. Саша почему-то на сто процентов уверен, что играть в чёрное «Что? Где? Когда?» капитана надоумил Артём, но сделать с этим ничего не может, только смотрит ошалевшими глазами на разворачивающуюся вокруг катастрофу. Ответ на первый вопрос как-то связан с мастурбацией, а на второй — с анальным сексом, и Саша смотрит вокруг себя и понимает, что не может вписаться в дискуссию о резиновых членах, которые, видимо, являются ответом на третий вопрос, потому что зачем бы ещё Денису о них говорить. И как только кажется, что хуже уже некуда, Саша чувствует легкое прикосновение чьей-то ноги к своей лодыжке, а потом нога поднимается, и вот она уже на голени-на коленке-почти на бедре. У Антона блядская ухмылка на губах, а Саша и без того в окружении резиновых членов, и анального секса, и БДСМ, так что он только от неожиданности икает и дёргается, толкая локтем сидящего рядом Далера. Когда Игорь объявляет правильный ответ на вопрос, их команда радуется, и Антон не убирая ногу с его голени даёт пять Денису и Феде одновременно. Саша резко подскакивает со своего места и выдавливает из себя: — Следующий вопрос без меня, — а голос страшно высокий. Он выходит из холла на чуть трясущихся ногах, за дверью останавливается и переводит дыхание, а потом направляется в ресторан при отеле за любимым цитрусовым лимонадом. За барной стойкой огромный парень, весь в татуировках, но Саша чувствует себя увереннее в его присутствии. Ему выдают целый кувшин, так что первый стакан он пьёт прямо здесь, за стойкой, откладывая возвращение в холл. Он знает, что слишком долго тут пробыть всё равно не удастся, как и сбежать к себе: его найдут Алан или Игорь, а потом ещё и Денис по шее надаёт за то, что сбежал. Саша почти собирается вставать, когда неожиданно рядом с ним кто-то наклоняется через барную стойку и берёт оттуда стакан. Лёша не смотрит на Головина, пока наливает себе лимонад из его кувшина, зато Саша не может оторвать взгляд от длинных пальцев Миранчука. — Чего сбежал, застеснялся? — Лёша ставит кувшин на стойку и поворачивается корпусом к Саше, глядя прямо в глаза. — Нет, я просто... — Лёша не даёт закончить. — Приходи к нам после игры, фильм посмотрим, в приставку порубимся. Саше честно хочется дать ему по башке. Со всей силы, заехать по затылку и выбить всю дурь, чтобы больше не было ни этих игр, ни этих загадок. Саше ещё хочется снова поцеловать, примерно по той же причине. Он не успевает решить, чего хочет больше и что будет эффективнее, потому что Лёша подхватывает со стола кувшин с лимонадом и свой стакан и направляется к выходу, окликая его: — Пойдём, без тебя на вопросы про плётки не ответят. И Саше ничего не остаётся, кроме как вернуться в холл, по пути бросив Лёше, что он зайдёт к ним вечером. Он отбирает свой лимонад и садится за стол как раз к началу нового вопроса. У Антона на лице всё ещё блядская улыбка, а Саше губы жжёт цитрусовая кислота, зато больше никто не домогается до его бедных ног. + Близнецы затаскивают Сашу в их комнату быстрее, чем он успевает сказать «блять», но спустя несколько минут он почему-то снова находит себя в ситуации полного комфорта, сидя на их кровати по-турецки, когда Антон с ноутбуком на коленях листает список «10 лучших комедий 2017 года», а Лёша из-за спины брата тыкает пальцем в те, что он уже смотрел. Саша не то чтобы хочет нарушать идиллию, но в голове ни одной мысли на своём месте, так что у него непроизвольно вырывается: — Вы не хотите поговорить? Близнецы замолкают и останавливают свой поиск, откладывая ноутбук на стол. Лёша садится на кровать Саше в ноги, а Антон — совсем близко, и они оба смотрят на него. — О чём? О том, что братику уже удалось тебя поцеловать, а мне ещё нет? — спрашивает Антон с лёгкой ухмылкой, и Саша с Лёшей краснеют одновременно. — И об этом тоже, — Саша кивает сам себе, будто ещё раз удостоверяясь, что он и правда решил начать этот разговор, — чего вы от меня хотите? Я не понимаю. — Всего хотим, — говорит Антон, и его рука на Сашином бедре слегка отвлекает, — хотим тебя целовать, и смотреть с тобой кино, и лежать рядом, и лимонад тебе твой приносить, и трахнуть, и завтрак с утра сделать, и обнимать, и выигрывать в приставку, а потом снова целовать. Всего хотим, мелкий, понимаешь? Саша слушает Антона и понимает, что что-то в этих словах не так. Он говорит за двоих, но постоянно оглядывается на Лёшу, будто ища у того подтверждения. Саша ещё с прошлой ночи знает, что Антон и правда всего хочет, сам так решил и сам, видимо, начал действовать, с его руками на коленке и ступнями на голени. Вот только Лёша рядом сидит молча, слегка кивая словам брата, но взгляда не поднимая. — Лёш? — Правда, мелкий, ты не подумай, я тоже хочу, — старший близнец подаёт голос, берёт Сашу за руку и снова начинает водить пальцами по запястью, — но ты же уедешь. Не ври только, что не думаешь об этом, пока Чемпионат, понятно же всё. Уедешь в свою Англию или Францию и будешь там мир покорять. А Англия — это, знаешь ли, даже не Эстония. Саше кажется, что именно сейчас он начинает понимать близнецов так, как никогда раньше. Он знает, что Лёше нелегко дался год Антона в Эстонии, он, в конце концов, был рядом и всё видел. Он может себе представить, что Антону, наверное, тоже было непросто. И он понимает, что вмешивать себя в отношения, которые заранее обречены на расстояние, они не хотят. Он смотрит на них, сидящих рядом, касающихся его и друг друга, и не может придумать, что ему сказать. Поэтому он начинает действовать их методами и ничего не говорит. Притянутый за воротник футболки Антон неожиданно вскрикивает, но звук оказывается заглушён, когда Саша его целует, сразу с языком, с одной рукой в волосах, а другой — на порочной пояснице, которая так долго не давала Головину покоя. Антон целуется совсем не так, как брат: он увереннее и сильнее, и тут же находит применение своим рукам, держа в них Сашино лицо. У них времени несколько десятков секунд, прежде чем они слышат Лёшино «да в пизду всё», и Саша чувствует губы на своей шее, а руки — под футболкой. Ему приходится разорвать поцелуй, чтобы громко выдохнуть от неожиданности и от перенасыщения чувствами и ощущениями так сразу и так резко. Влажные звуки поцелуев и дыхания, и Саше внезапно становится смешно от всего происходящего вокруг, и он сначала улыбается, а потом всё громче хихикает Антону в шею, так что близнецы отвлекаются и просто смотрят на то, как он смеётся. Постепенно комната заполняется их общим смехом, и они уже не могут остановиться. Лёша закрывает рот ладонью, когда начинает хихикать, а у Антона трясётся грудь, и Саша прекрасно это чувствует. Он откидывается на кровать, со смехом поправляя подушки под своей головой, и сам не знает, то ли это истерика, то ли он просто счастлив. Близнецы ложатся рядом, и они втроём просто пялятся в потолок, не переставая хихикать. — Мы поцеловались один раз, а вы уже планы на меня строите, — говорит Саша, чем вызывает новую волну смеха, которая в этот раз сопровождается глупыми объятиями и щекоткой и сплетёнными ногами. Они всё-таки выбирают какую-то романтическую комедию и выводят её на экран телевизора, только чтобы каждые несколько минут отвлекаться на легкие поцелуи или шутки над героями, которые то слишком драматичны, то слишком непонятливы, и Саша не перестаёт хихикать даже когда Лёша проникается фильмом и пытается заставить его затихнуть, кладя руку ему на рот. Они с Лёшей всё равно засыпают ещё до того, как кино заканчивается, и Антону снова приходится их будить, только на этот раз он не уходит в свой номер, а снова ложится в кровать близнецов, закидывая ногу на Антона, а лицо пряча в сгибе Лёшиной шеи. Ему так хорошо и тепло, что на следующее утро на тренировке он бегает активнее всех, обводит Илью мячом за полтора движения и забивает пенальти Дзюбе. Близнецы всегда где-то рядом, смеются над ним и вместе с ним, и Саша позволяет себе откинуть Лёшины волосы с его лба и помочь Антону с растяжкой. Ему приходится отмахиваться от Марио с Денисом, но те и так всё понимают. Саша, вообще-то, неглупый парень. Он, может быть, не читает много книжек, не понимает арт-хаусное кино и не говорит на иностранных языках, но он всё равно не глупый. А ещё он всегда честен сам с собой. У него в телефоне непрочитанные сообщения от агента с улучшениями контракта с Монако, впереди — плей-офф Чемпионата Мира и совсем небольшой отпуск после. На нём давления и ожиданий больше, чем когда-либо раньше, а больше этого только желание и рвение. У Саши на первом месте карьера и футбол, но ещё Саша влюблён. У него целых два близнеца, которые постоянно обыгрывают его в Фифу, воруют его лимонад и делятся своими толстовками. У него в телефоне кучка сообщений от Антона с видео смешных котов, каждое из которых подписано как «это ты» и минимум пятью эмоджи, а в сумке ворох мелких мотивирующих записочек от Лёши, которые тот пишет, пока Саша не видит. У Саши впереди — солнце, свет и любовь.