.
11 августа 2018 г. в 20:00
Просторная комната была наполнена свежим, холодным воздухом. Любой, кто зашёл бы внутрь, непременно бы поёжился, но она чувствовала себя комфортно. Её черты лица ещё сохраняли былую красоту, которой так многие восхищались в своё время. Длинные волосы белее первого снега и серые бездонные глаза, пугающие своей проницательностью. Да, эти глаза многое могли видеть. Женщина взглянула на руку, где образовалась маленькая ледяная фигурка: застывшее пламя. Она сжала руку в кулак, раздавив хрупкий лед. Боже, как она ненавидела его. Ненавидела его за свою сломанную жизнь, искалеченную психику и постоянный страх. До дрожи в поджилках, до невозможности взглянуть в эти жестокие, пронзительно-бирюзовые глаза. И эта безумная ненависть искалечила её детей. Но эта ненависть, родившаяся из обиды и безысходности, была её спасением. Её гордая, насильно покорённая натура противилась чувству, которое стыдливо пряталось за этой всеобъемлющей ненавистью. Ведь невозможно испытывать что-то светлое и хорошее к такому ужасному человеку. Она взглянула на стеклянную вазу, в которой сейчас была только вода. Она знала, что когда она заснёт, в вазе появятся цветы, её любимые — те, о которых она всего лишь раз упомянула при нём. Она устало выдохнула.
Раздался тихий, неуверенный стук в дверь. Она удивлённо взглянула на неё: только Шото мог быть так осторожен. Она улыбнулась, ожидая, когда он войдёт. Дверь бесшумно отворилась. Женщина невольно вскрикнула, тут же закрыв рот ладонью. Её глаза округлились от удивления и ужаса.
— Прости, я не хотел тебя напугать, — мужчина неуверенно помялся у двери, затем прошёл к окну, поставив в вазу букет ее любимых цветов.
— З-зачем ты пришёл? — связки словно сковало, она едва смогла выдавить из себя эту фразу.
Он возвышался массивной горой мышц, его силуэт отчетливо очерчивался на фоне этой неестественной белизны. Его осанка была горда и непоколебима, как в первый день их знакомства. Даже будучи растерянным и неуверенным, он излучал достоинство. И перед этой непоколебимой силой было невозможно устоять. И она не смогла, и никто бы не смог.
— Я знаю, что врачи не позволяют тебе видеть меня, — он изучал взглядом вид за окном.
Столько раз он прокручивал в голове разговор, столько раз представлял себе эту сцену, но сейчас слова испарились, и он молчал, пытаясь собрать мысли воедино.
— Рей, — женщина в безмолвном ужасе смотрела на него. Она видела его шрам, который он получил во вчерашней битве. Когда перед сотнями пар глаз он отстаивал свое право быть героем №1. Она также наблюдала за ним, и её сердце сжималось от осознания того, что его могут убить. Этот шрам стал символом его становления. Он был ужасно уродлив, если бы не был на его лице. На его лице он был воплощением расплаты — расплаты за шрам Шото, и олицетворял искупление, словно восхождение падшего ангела.
— Я знаю, ты всегда понимала меня, — он стиснул челюсти. — Когда я увидел тебя, я понял, что именно ты должна помочь мне, — мужчина нервно сжал кулак, — но я забыл о том, что тебя невозможно покорить, — он тяжело выдохнул.
Рей молча слушала эти слова — слова, которые должна была услышать давно.
— Цель, которой я был одержим… Я пытался все держать под контролем, чтобы добиться идеального результата, и я пытался сделать с тобой то же, вместо того, чтобы попросить помочь мне, — он плотно поджал губы, молча всматриваясь вдаль.
Она скользила глазами по его профилю, который знала наизусть. Его мечта, его цель. Вчера он сумел отстоять её. Теперь он перестал быть тенью Всемогущего. Теперь Старатель — герой №1.
— Я сметал всё на своём пути, не важны были средства, важна была только цель, — она смотрела на него широко открытыми глазами. Как же много времени ему понадобилось, чтобы осознать.
— Он был первым, он был лучшим, самым сильным, чёрт, — он с силой сжал кулак, и яркое алое пламя охватило его.
Рей снова вскрикнула. Он оглянулся, и впервые за несколько лет их глаза снова встретились. Пронзительные серые глаза, которые всегда видели его насквозь. И сейчас, даже сейчас, она знала всё, что он скажет. Всё это время она ждала, ждала до последнего, казалось, она может ждать вечность, но он всё-таки опоздал. И это он видел сейчас в её глазах. Впервые за их знакомство он первый отвел взгляд.
— Прости, — огонь вокруг кулака исчез.
Она не винила его, и даже огонь не испугал её так, как она сама ожидала.
— Я терпеть не мог его разглагольствия о чёртовом символе мира, но когда я был там, — он замолчал, и каждый из них вспомнил этот ужасный бой с ному. Он — как кровь заливала ему глаза и мысли о том, что у него нет права на ошибку, он не может сдаться. И она — как с надеждой, которой были объединены в тот момент все, надеждой, что Символ Мира возродится, так и со страхом, страхом непривычным для неё — боязнь потерять своего мужа, всматривалась в эти мелькающие кадры прямой трансляции на телевизоре.
— В тот момент я понял, что он имел в виду, — он разомкнул кулак, который на протяжении всего разговора неосознанно сжимал. — Мало быть самым сильным, я должен быть их спасителем и стражем, и даже если зло сгущается, должен быть тем светом, их надеждой на светлое будущее. Им главное знать и быть слепыми в этой вере — тогда они способны выстоять, способны сопротивляться злу и идти вперед, вслед за своим Символом.
Она молчала слушала.
— Но чтобы выстоять мне — их Символу, — он снова обернулся, чтобы встретиться с её глазами, — мне нужна была моя надежда, которая поможет мне выстоять, — он почти перешёл на шепот, — и ей стали вы.
Теперь он не скрывал, его глаза были полны сожаления и горечи от осознания того, как же долго он не видел свою истинную силу.
— Ты снова помогла мне, как делала это всегда, когда я был одержим и не видел ничего вокруг. И поэтому, — он на мгновение задержал дыхание, — прости меня.
Против её воли глаза начали наполняться слезами.
— Прости за то, что я не видел того, что могла видеть ты, за то, что я пытался тебя покорить, за то, что искалечил жизнь тебе и детям, — он говорил сбивчиво и быстро, его слова были так же горячи, как и его огонь, — прости за то, что ты выбрала меня.
Мужчина тяжело выдохнул. На мгновение ей показалось, что он осунулся и словно бы стал меньше, но уже через секунду от него снова веяло его непоколебимой уверенностью. Теперь он не мог позволить себе даже показаться слабым, теперь на его плечах ноша, настолько тяжелая, что он не имеет права оступиться.
Она почувствовала невероятную легкость
В комнате пошёл снег. Стало холоднее. Он закрыл глаза, чувствуя, как крохотные снежинки нежно касаются его кожи. Приятно холодные, словно прикосновения её рук. Только её лед мог успокоить его огонь. И они оба знали это.
Он открыл глаза, снег уже прекратился. Он сделал это: он смог сказать, и она была благодарна ему. Немного постояв, он спешно направился к двери.
— Энджи, — его тело онемело, он уже не помнил, как его имя звучит из её губ, — я прощаю тебя.
Он не стал оборачиваться, она знала, что это не нужно. Он бесшумно вышел, прикрыв дверь.
Она взглянула на вазу с цветами, в комнате снова пошел снег, снежинки танцевали в легком, незамысловатом танце, Рей смотрела на цветы и улыбалась, улыбалась, улыбалась.