Я вспомню то время, когда в моей душе произошел разлом. Я вспомню песнь о тебе тогда, когда моя жизнь вновь приведет меня на перепутье.
Макото в привычной манере сидела рядом со своей подругой Рангику, подмечая про себя внутреннее напряжение, которое так легко исказило столь приятные черты ее серьезного лица. Кусараги хотела бы поговорить с ней об этом, но не знала, как подступиться. Все это всегда было чуждо ей, родители никогда прежде не разрешали ей с кем-либо общаться или дружить. Да и само состояние Мацумото нагоняло некоторые страхи. Определенно оно напоминало ей милую маму, которая в последние дни своей жизни была сама не своя. Она нервничала, плакала в подушку и всеми силами старалась скрыть все это от Макото. А потом ее убили. Знала ли она об этом или все это не более, чем обычное совпадение? Кусараги попыталась сглотнуть ком в горле. Но горечь не отступала и уже ощущалась в дуновении утреннего ветра. — Что вообще происходит? — вымолвила Мацумото настолько отрешенно, будто ее это совсем не волновало. Хотя Макото прекрасно знала, что это не так. — Если бы я знала… — произнесла она тихо. — Кажется тебя что-то беспокоит? — Мацумото обеспокоенно взглянула на подругу. В такие моменты сложно назвать Рангику взбалмошной и ветреной — она хорошо чувствовала окружающих, насколько сильно они не пытались скрыть от нее свое состояние. Макото она тоже прекрасно понимала с самой их первой встречи, и не смогла лишь одно — вывести Кусараги на разговор о прошлом. — Множество вещей, — уклончиво ответила Макото. Она не была готова доверить подруге свои мысли. Весь ее багаж прошлого… Только капитан Куросаки принял его. Пусть даже ему пришлось приложить немало усилий для пробуждения доверия в сердце Макото. Но он был тем, кто примерно понимал, что его ждет за личиной столь прекрасной, но столь одинокой и зашуганной девушки. Мацумото — совсем другая. Макото искренне боялась, что она отвернется. Хотя иногда ловила себя на мысли, что хочет, страстно желает рассказать все той, кто с заботливым беспокойством смотрит всякий раз, как улавливает на лице Кусараги нотки грусти. — Я хотела его убить, — вдруг вырвалось из уст Макото. — Кого? — изумленно посмотрела на нее Рангику. — Капитана Куросаки. Ну… — она осеклась, — до того, как он им стал, конечно же… — Этот ребенок успел тебе что-нибудь сделать? — насмешливо спросила Мацумото, хотя все это выдавало ее сильное напряжение. — Ты же знаешь, иногда достаточно происхождения, — поддержала ее тон Макото, но укорила себя в столь уклончивом ответе. Да, его происхождение тут не причем. Но то, что он был мальчиком, будущим мужчиной — этого было достаточно. Макото взглянула на свои руки, на торчащую из ножн рукоять. Да, ей не нужны были реальные причины, она их могла и придумать. И сейчас остались лишь удушающие тени прошлого, сомкнувшие холодные руки на ее горле. — А что волнует тебя, Рангику? — перевела тему Кусараги. Она знала, что Мацумото молчать не будет. Может, утаит незначительную часть, но обрисует все. Достаточно правильно подобраться к нужной теме.***
Кохуро уже значительно оправился от битвы с Зараки и вовсю тренировался, чтобы освоить банкай. Недавно он даже такого слово не знал, а теперь усвоил, что у зампакто может быть две формы: шикай (первая) и банкай (вторая). Первую он уже освоил, но, чтобы стать по-настоящему сильным и одолеть кого-то уровня капитана Кучики, ему необходимо было освоить вторую. Но где-то внутри засела неуверенность, поэтому он раз за разом проигрывал Кайке и даже обжигался собственным огнем. По факту, ему всего лишь требовалось выпущенный в него огонь превратить в меч. На словах это звучало достаточно просто. Но всякий раз пальцы щипали язычки пламени, и ему ничего не оставалось, как увернуться от очередного. Кто вообще мог поверить, что Кохуро так быстро поднимет свой уровень? Атанабаши уже понял, что ему не вырасти над собой так быстро, он мог сейчас рассчитывать на победу над средними противниками. Тогда почему Йоруичи излучала такой уверенностью? Что-то во всем этом пугало Атанабаши. Резкий грохот привлек к себе внимание. Что-то или кто-то проломило вход в потолке и теперь пряталось в клубах пыли, которые поднялись после приземления. Кохуро показалось, что он понял, кто это был, но вел себя Атанабаши все равно настороженно. Пыль медленно расступилась и явила присутствующим Абарая Ренджи с легкой ухмылкой на устах. — Вы не против, если я потренируюсь здесь? — без всякого приветствия нагловато спросил он. Йоруичи прищурила глаза в немом изумлении, но возражать не стала. Даже показала источник, который мог залечить его раны в случае чего. — А ты непростой фрукт, — вымолвил Абарай, когда они сидели рядом во время перерыва. — Уже пытаешься освоить банкай. — Я и сам удивлен. Недавно я был простым школьником, — с некой тоской в голосе заметил Кохуро. — Да… интересно, что Рукия увидела в тебе? — Возможно, ничего. Они замолчали. Кохуро силился придумать, как заговорить о недавнем сражении между Ичиго и Ренджи, но не мог подобрать подходящих слов. Он вздохнул. Придется умерить любопытство грубой прямолинейностью. — Я рад, что ты в порядке. Ты значительно отставал в том сражении… — Я жив только потому, что ему так захотелось, — Абарай стиснул зубы. — Как бы я хотел сбить эту спесь, — выдохнул он через некоторое время. — Это будет не так просто, — пространно протянул Атанабаши. — Почему? — Сбить с него спесь все равно, что заставить его снять маску и показать истинные эмоции, — Кохуро запнулся. — Я веду себя странно, говорю так, будто понимаю Ичиго. — Ичиго? В каких вы отношениях, если ты зовешь его по имени? — уставился на него Абарай. Кохуро даже не задумался. Пока у него был только один ответ: — Я — его друг, а считает ли он также, я не знаю, — горечь обожгла горло, зато Кохуро знал, что не лукавил. Пусть это и больно. Кто-то вновь вошел с таким же приметным грохотом. — Прямо проходной двор, — с легкой усмешкой на устах произнес Кохуро. Но в этот раз гостя ждали. Йоруичи быстрым шагом пошла к нему, сказав: — Наконец-то ты пришел. Кохуро и Ренджи обомлели, когда осознали, кто в этот раз оказался в их убежище. Ичиго даже не глядел в их сторону, пока они буквально прожигали его взглядом, силясь понять, иллюзия это или реальность. — Простите, Йоруичи-сан, мне пришлось повозиться, — беззаботно произнес Куросаки и протянул ей узорчатый браслет темно-серого цвета. — Хотя я и разобрался в его устройстве, но возникли некоторые проблемы, — добавил он уклончиво. — Что это? — изумленно вымолвил Кохуро, хотя быстро понял, что это не тот первый вопрос, который следовало задать. — Это устройство позволяет шинигами поглощать реацу извне на подобии того, как это делают квинси и гибриды, — Ичиго взглянул на Кохуро так, будто между ними ничего и не происходило, будто это все долгий сон Атанабаши. Но он все также стоял в хаори капитана и злил Абарая одним присутствием. — Оно позволит мне дольше удерживать Кайку для наших тренировок, — пояснила Йоруичи. — Да… — Куросаки запнулся. — Я все же думаю, что вы не успеете с банкаем. Йоруичи изумленно уставила на него. — Казнь Рукии снова перенесли, она состоится через два дня, в полдень, — голос Куросаки стал глубже, Кохуро сразу подумалось, что ему просто-напросто неприятно это говорить. Все напряглись. Никто не ожидал этого услышать. У Атанабаши даже перехватило дыхание. Но он не знал, как ему следовало на это реагировать. Он ничего не знал. — У нас еще есть шанс, — нервно выдохнула Йоруичи. — Киске потребовалось три дня. — И больше никто не смог этого повторить, — немного грубо заметил Ичиго, скрестив руки на груди. — Мы пробовали это лишь на гибридах, — не унималась Йоруичи. — К тому же, возможно, ты бы смог повторить за Киске, но ты научился материализовать свою Суреддо сам. — Я не понимаю, к чему споры? — неожиданно вмешался Атанабаши. Надежда уже давно загорелась в его сердце, и сейчас он был готов разделить ее с другими. — Мы не узнаем, пока не проверим, — Кохуро улыбнулся. — Ты безнадежен, Кохуро, — неуклюже улыбнулся Куросаки в ответ. — Но что насчет тебя? — сухо спросил Атанабаши, вся радость пропала с его лица. Он не знал, как правильней сформулировать вопрос, поэтому надеялся, что Ичиго его поймет. И по его искоркам в глазах Кохуро осознал, что Куросаки быстро сообразил и уже судорожно искал подходящий ответ. — Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Для меня это капитанство тоже было, как обухом по голове… Воспоминания вернули Ичиго в прошлое, в его девятилетнюю копию, которая с любопытством выглядывала из-за угла и наблюдала за взрослыми, столпившимися у входа в магазин. Барьер, который скрывал это тихое место от сторонних существ, был искажен и пустил в свои недра нескольких шинигами во главе со статной, но очень обаятельной женщиной. Ее густые черные волосы были сплетены в тугую и толстую косу, спадающую вперед, а лицо хоть и выдавало серьезность и строгость, очень понравилось Ичиго мягкими чертами, отдающими заботливой женщиной, что-то в самом ее взгляде привлекало его. Но он не выходил, как ему было положено. Куросаки опасался, что сражения не миновать, но ничего не происходило, было слишком спокойно, пусть и отдавало напряженностью всех лиц. Глава дома поприветствовал процессию: — Давно не виделись, капитан Унохана. Вы совсем не изменились, — он привычно спрятал ухмылку за тканью белого веера. — Да, вы тоже совсем не изменились, — поддержала она его легкой улыбкой. — Что вам понадобилось в наших краях? Неужели предадите меня новому суду? — спокойно продолжал Урахара, будто говорил о какой-то пустяковине. Ичиго напрягся. Он опасался, что эти слова могут оказаться правдой. Но рядом с ним был Рюу и Бенджиро, и Куросаки лелеял надежду, что они отобьют нападение шинигами. — Это не мои заботы, — холодно заметила Унохана. — Я занимаюсь поиском нового капитана пятнадцатого отряда. — А причем тут мы? — грубо бросил ей Рюу. Она проигнорировала этот тон, продолжила в той же холодной и спокойной манере: — Я ищу Куросаки Ичиго. Он ведь сейчас живет здесь? Ичиго вздрогнул. Что такое говорила эта женщина? Он не может быть новым капитаном пятнадцатого отряда — он совсем ребенок. Конечно, у Куросаки были мысли захватить власть у несмышленой Сэки Ацуко, которая совсем не заботилась о своем отряде и позволила ему бесчинствовать в Мире Живых. Но эти мысли он считал некой утопией, несмотря на то, что все равно собирал понемногу людей, заряжая их этой идеей. Все планы разбились об единственный факт — на место капитана пятнадцатого отряда мог сесть только тот, на кого падет жребий. И Куросаки не сделал ничего для того, чтобы стать тем самым счастливчиком. Ни с кем не соревновался, не проходил никаких испытаний. Но он точно не ослышался сейчас — эта женщина знала его имя. Хотя до сих пор его не отпускало чувство, что он ее где-то прежде видел. Но когда и при каких обстоятельствах? — На Ичиго пал жребий? — изумился Бенджиро. — Но как? Когда? — Этого вам знать ненужно, — немного едко ответила Унохана. — Бенджиро, позови Ичиго, — холодно обратился к нему Урахара. Он возражать не стал, поэтому Ичиго быстро вернулся обратно в комнату. Тем временем разговор продолжился, Куросаки же о нем узнал значительно позже, когда в очередной раз до него долетали взрослые разговоры. — Ичиго — ваш сын? — поинтересовалась Унохана. — Я не имею к нему никакого отношения. Я приютил его мать, когда она была беременна, — от Урахары не ускользнул скепсис в глазах, но он не стремился ее ни в чем убедить. — Но все равно возникнут проблемы даже от того, что он просто живет здесь, — покачала головой Рецу. — Если, конечно, об этом прознают, — со вздохом заметила она. — Если все это правда, то проблем не возникнет. Этот мальчик предстанет перед всеми с искренней ненавистью к моей персоне, — спокойно изложил Урахара некоторые отголоски плана, который сразу же возник в его голове. — Отец… — изумленно выдавил Рюу, но больше ничего говорить не стал. Ичиго был слишком молод, но для них все это — проблеск надежды на светлое будущее. — Вы жестокий, Урахара-сан. — Иногда это необходимо, — сухо заметил Киске. Ичиго вышел, подталкиваемый нежной рукой Бенджиро. Унохана опустилась к нему, встав на одно колено. Минуту или около того, она внимательно вглядывалась в его лицо, будто силилась там что-то найти. Куросаки же делал вид, что он ничего не понимал и желал получить ответ. — Тебя выбрали новым капитаном пятнадцатого отряда, — спокойно произнесла она, мягко улыбнувшись. — Почему я? — На тебя пал жребий, — и ничего больше, никто никогда не объяснял, что это вообще значило. — Но прежде чем ты вступишь в должность, я должна подготовить тебя, — она опустила руку на его плечо. — Понимаю… После было много разговоров, дел, забот и проблем, но он их преодолел и через год предстал в Сейретее в качестве нового капитана пятнадцатого отряда. Да, он слишком явно помнил начало всего. Будто это все произошло с ним только вчера… — Все равно стоило рассказать об этом, — осадил его Кохуро, выведя из раздумий. — Да, наверное… — отрешенно ответил Ичиго, вновь погрузившись в какие-то мысли. Йоруичи внимательно следила за выражение его лица, после аккуратно спросила: — Что-то не так? — Я не могу понять, догадался он или нет? Сами же понимаете, от этого многое зависит. — Тебе проще ответить на этот вопрос, — тяжело вздохнула Йоруичи. Ренджи, который все это время молчал, неожиданно поднялся, схватил Куросаки за край хаори и рыкнул: — Что вообще происходит? — Мне кажется, ты для себя все уже решил, — стукнул его по руке Ичиго и немного отстранился. — Я не вижу смысла объясняться перед тобой. — Из-за тебя страдает Рукия. И чем хуже твоя роль во всем этом, тем сильнее будет моя месть, — не унимался Абарай. Но Кохуро где-то в глубине души рад был слышать слова Ренджи — это значило, что он немного сомневался в первоначальной уверенности. И сам Атанабаши знал — во всей этой истории много запутанных вещей, которые нельзя было объяснить простыми словами. — Сначала заставь меня использовать шикай в нашем сражении, тогда и поговорим, — грубо бросил ему Ичиго, после чего развернулся и пошел прочь, произнеся напоследок несколько слов с толикой горечью в голосе: — Я меньше всего хочу, чтобы все это происходило с Рукией. Он исчез, оставив еще больше вопросов. Но Кохуро не возражал — после спасения Рукии, он не слезет с Куросаки до тех пор, пока все не поймет.***
Рукия лежала на холодном полу и смотрела на свод потолка временного пристанища, окутанного непроглядной темнотой. Мысли душили ее, но сердце уже не чувствовало былую тяжесть. Она больше ни о чем не сожалела, внутренне благодарила за то, что ей дали эту отсрочку — она успела все отпустить. Пусть сначала это было тяжело. Столько всего она вкусила за недолгую жизнь и не совсем готова так быстро смириться с будущим забвением. Рукия поднялась, присела у окна — единственного источника света, демонстрировавшему ей небо, окрашенное кроваво-желтым закатом. Эта картина выглядела настолько безмятежной, что Кучики позволила мыслям унести себя вдаль. В терпкие воспоминания. Сначала она пришла к образу Шиба Кайена, навеянного недавней встречей с его родственником. Это было долгое путешествие от начала их встречи (ее внедрения в тринадцатый отряд, в котором Кайен занимал пост лейтенанта) и до его кончины от ее рук. Она взглянула на них. Тонкие, покрытые легкой пылью пальцы. Ничего не напоминало о тех днях, когда они держали рукоять меча, воткнутого в тело Кайена. Рукия уткнулась в колени. Она убила его, она не вмешалась в его сражение, когда ему еще можно было помочь. Лишь Кучики во всем виновата. Перед глазами всплыло новое воспоминание. Теплый день приятно пригревал ее, сидевшую в полной задумчивости на территории поместья Кучики. Неожиданно перед ее глазами возник знакомый ей маленький Ичиго с приятной улыбкой на устах, прятавший что-то за спиной. Это понемногу растопило очередную апатию, навалившуюся на нее буквально пару минут назад. — Это тебе, — немного побагровев, он протянул ей сорванный цветок жасмина. — Наверное, будет лучше прикрепить его к волосам, — он бережно и аккуратно стал вплетать белый цветок в ее черные локоны. Рукия же беззвучно наблюдала за его левой рукой. Такой неаккуратный, коричневый, практически кукольный протез, имитирующий руку, всегда бросался в глаза. Но больше Кучики беспокоили обстоятельства, при которых Ичиго пришлось пойти на такие жертвы. Обычно гибриды спокойно могли регенерировать и восстанавливать потерянные части тела, используя свою пожирательную способность поглощать всю реацу вокруг, даже вычленяя ее из рейши. Но Куросаки этого не сделал. Единственный возможный вариант почему — прошло время, и он уже не мог. Но в мыслях и пробивался второй — он не захотел. — Вот так, — Ичиго улыбнулся и отступил чуть назад, чтобы полюбоваться на плоды трудов. Рукия дотронулась до цветка в волосах и мягко улыбнулась Куросаки, но быстро сникла — старые мысли вновь заняли голову. — Может хватит? — голос Ичиго был совсем еще детским и не прорезывавшимся, но даже в нем ощущались нотки раздражения. Рукия повернула голову вправо, куда недавно сел ее маленький друг. Он был облачен в хаори капитана поверх стандартного шихакушо, к чему она до сих пор не могла привыкнуть в силу его возраста. Несмотря на то, что его голос звучал грубовато, Куросаки смотрел на нее с некой тоской и искренним пониманием в глазах. — Я слышал про эту историю, которая так отразилась на тебе… но не думаешь ли ты, что пора отпустить прошлое и жить дальше? — он наклонил голову немного в бок. — Это не так просто, как тебе кажется, — Рукия тяжело вздохнула. Она уже некоторое время общалась с Ичиго и знала две вещи: ему можно было доверить свои чувства, и он всегда, несмотря на юный возраст, достаточно тактичен и редко позволял себе откровенно негодовать по поводу чего-либо. И наверняка историю про лейтенанта тринадцатого отряда он узнал при своем вступлении в ряды шинигами, но до этого момента так и не завел ни одного разговора. — На самом деле легче, чем ты думаешь. Главное — вовремя это понять, — под конец в его голосе Рукия различила нотки грусти. — Не говори так, будто понимаешь меня, — мягко осадила его Кучики, хотя она прекрасно понимала, что он искренне хотел ей помочь. — Я расскажу тебе… только тебе… Три года назад, когда мне было восемь лет, мою маму убили. На нас устроили засаду. Чтобы спасти меня, она осталась сражаться, хотя силы были неравны. Ее убили, когда я был еще совсем близко. В одно мгновение ее реацу просто выветрилась. Исчезла, будто ее никогда не существовало, — Ичиго посмотрел на Рукию странным взглядом, полным безмолвного ужаса и страха. Кучики стало немного не по себе. — Я не убил ее лично, но я должен был защитить ее. Я просто был никчемен, — Куросаки прикрыл лицо ладонью, но быстро убрал ее, расслабившись и успокоившись. — Поэтому оставь это. Ни я, ни ты не могли ничего сделать, были слабы, неопытны. Другого выхода просто не было, — он замолчал. Рукию хотела что-нибудь сказать, но не находила слов. Она не была уверена в том, что разделяла его мнение сейчас, но что-то все равно начинало гложить ее, его слова хоть отдавали горечью, но ощущалась от них так необходимая правда. И только за это его стоило поблагодарить. — Разве за наши слезы и отчаянье они отдали свои жизни? Разве за то, чтобы мы скорбели о них, забыв о себе, о живых близких? — вдруг спросил Ичиго и у себя в том числе. Кучики изумлено уставилась на него, вспомнила благодарность Кайена за ее действия. Неужели она настолько неправильно смотрела на эту ситуацию? Рукия тяжело вздохнула, поправив волосы. Она была слишком растеряна. — Может ты и прав, — неуверенно ответила Кучики. — Ну, моя мама сейчас живет в Руконгае, так что можешь не воспринимать меня всерьез, — Ичиго поднялся, отряхнулся. — Я все же еще ребенок, которому просто не хватает частого общения с мамой. После этих слов он, что-то насвистывая, спокойно направился к баракам своего отряда. Рукия смотрела ему вслед и думала, много думала о произошедшем. После она снисходительно улыбнулась и произнесла: — Может, ты и ребенок, но рассуждаешь, как взрослый. И даже сейчас она почувствовала на губах теплую улыбку. Первую за долгое заключение. Она вновь посмотрела вдаль, на склон Соукиоку. — Ичиго… единственное, что я хотела бы знать сейчас… за что ты просил у меня прощения в ту ночь? — тихо спросила она, понадеявшись, что ласковый ветер донесет ее слова до ушей Куросаки.