Другая история

      Этот день начался для Кохуро наконец-то, как для обычного школьника. Не было больше тренировок, воспоминаний о пустом, слова которого о равенстве между ним и Кайкой до сих пор волновали Атанабаши. Хиёри больше не докучала жесткими методами, а вайзарды не превращали его в местного дурачка. Теперь он снова в школе, выслушивал упреки учителя из-за своего отсутствия. Но это было как бальзам на душу, пусть и временный.       Во время обеда его в уединение крыши окружили друзья. Он ушел, никому ничего не сказав, и не выходил на связь на протяжении месяца. Иного и не ожидалось. И пока Тацуки и Абарай, используя разные слова для одинаковых попыток отругать Кохуро, проявляли свою обеспокоенность открыто, Ишида и Рукия стояли в стороне. И если отстраненность Садо и виноватую улыбку Иноуэ Кохуро способен понять, то поведение этих двоих он никак не мог себе объяснить. Допустим, Рукия догадывалась о его планах. Но за это время могло произойти слишком много событий. Не слишком ли спокойно она себя вела? А Ишида вообще выпадал из какой-либо логики. Атанабаши не понимал, почему друг держал с ним такую огромную дистанцию. Разве они не должны были действовать сообща?       Теперь собственный страх оставил его, и он все глубже понимал, что мир не становился прежним, и даже его движение больше не беспокоило Атанабаши. Но все же изменения, которые новой канвой вносились в его размеренную жизнь, он так и не смог принять. Даже если иначе нельзя было.       Но что ему следовало делать сейчас? Кохуро вздохнул. Все сильнее усложнялось, и это раздражало его. Но и решения он не видел. Лишь беспросветный туман впереди.       — Простите, но я не мог поступить иначе, — он улыбнулся, когда почувствовал, что в упреках наступила долгожданная пауза.       — Мог хотя бы сказать о своих намерениях, — бросила Тацуки, немного успокоившись, и оперлась на решетку, отделяющую выступ от самой крыши.       — Мог бы, но начал бы сильнее сомневаться. Проще, как в холодную воду.       Арисава странно взглянула на него, но ничего не ответила.       — Лучше вместо того, чтобы ругать меня, расскажите, что происходило в этом месяце.       Но ничего нового Кохуро не услышал. Никто больше не приходил. Никто не нападал. Жизнь шла слишком размеренно, будто единственная причина всех катаклизмов — сам Кохуро Атанабаши. Но звучало это слишком абсурдно.       — Будто затишье перед бурей, — лишь смог прокомментировать подобное Кохуро.       — Но мы ничего не можем сделать, — вздохнула Рукия. — Только ждать.       Казалось бы, ожидание — бесконечно. Но уже к вечеру проблемы нашли их. В черте города появилась группа неизвестных противников, на которых тут же отреагировали все датчики и даже удостоверение Кохуро, и рассредоточилась в разном направлении. Пока Атанабаши бежал, ориентируясь на зов и собственные ощущения, он на одном из перекрестков столкнулся с Рукией, уже освободившейся из гигая. Та выглядела встревоженной, но ничего не сказала. Они двинулись дальше вместе, пока перед ними не возник молодой человек. Броские черты лица, хищный оскал, яркий цвет волос — в нем привлекало внимание все. Он будто всем своим видом бросал вызов системе и всему существующему, но и отдавал в чем-то помесью нигилиста с анархистом.       — И кто же из вас сильный? — без всяких предисловий сразу же спросил он. Но было очевидно, что это чисто риторический вопрос.       Рукия вышла чуть вперед, обнажив меч. Кохуро хотел возразить, но в мгновение ока ее атаковали точным ударом в живот. Кучики в миг обмякла в руках незнакомца, он же небрежно отбросил ее в сторону и обратил взор на Кохуро.       — Не разочаруй меня, шинигами.       Кохуро хоть и потряхивало от злости, но он не стал разбрасываться словами. Все это было лишним. Бой все решит — так он подумал в первые же доли секунды.       Атанабаши атаковал сбоку, его противник отбил атаку рукой. Так они и замерли.       — Надеюсь, это не твой предел, — ухмыльнулся незнакомец.       Кохуро не мог отделаться от ощущения, что этот парень связан с предыдущими пришельцами. Та же сломанная маска, но теперь на лице. Та же дыра, только в этот раз в районе живота. Хоть он не потрудился представиться, но Атанабаши не сомневался, что его тоже можно было считать арранкаром — так назвали предыдущих пришельцев шинигами.       Но для Кохуро это не многое значило. Лишь говорило выложиться на полную. Он мог наконец-то показать себе и другим, как вырос за этот месяц. Более Атанабаши не позволит другим страдать возле себя.       — Разгорайся, Кайка, — высвободил он зампакто привычным кличем.       Противник отступил, но лицо его не дрогнуло. Наоборот он всем своим видом демонстрировал предвкушение дальнейших действий: в его глазах легко читался огонек интереса.       — Фаяданцу, — сразу же начал Атанабаши, выпустив в противника несколько огненных снарядов.       Их направление различалось, предугадывая перемещение арранкара, но в цель попал только один снаряд, лишь оцарапав руку, отбившую его. От нового использования старой техники Атанабаши не ожидал многого, но ранение, пусть и легкое, не могло не настораживать. Здоровяка вообще не брал огонь Кайки. И то ли противник в этот раз слабее, то ли Атанабаши наконец-то вырос. Кохуро мотнул головой. Не время думать об этом, его могли атаковать в любую минуту.       Тут же перед Кохуро возник противник и ударил его по лицу. Атанабаши не смог удержать равновесие, но успел затормозить с помощью меча, который неприятно лязгнул по земле. Противник же с вызовом смотрел за происходящим.       — Не так-то просто свалить меня одним ударом, — процедил сквозь зубы Кохуро и двинулся на врага с новой атакой.       Любое сражение требовало огромной концентрации и сосредоточенности. Любая промашка оканчивалась раной, любой удар мог оказаться смертельным. В сражении не могли существовать сантименты. Лишь один итог — обезвреживание противника любым доступным способом. Сейчас требовалось то же самое, и Кохуро больше ничего не мешало. Прежние чувства ушли, смерть не вырывалась у него изнутри. Оставалась лишь битва с одним возможным исходом.       Кохуро все-таки отставал, ранние выводы оказались поспешными, но по ухмылке противника Атанабаши понимал, что того развлекала их битва, даже если победитель в ней начал вырисовываться слишком очевидно. Сам же временный шинигами не разделял подобное, поэтому рука сама собой потянулась ко лбу. Возникший свет натянул на его лицо маску пустого. После помощи вайзардов, их длительных тренировок Кохуро смог обуздать то создание, что засело внутри него, и сделать его частью своей силы, которая сейчас приятным теплом разливалась по всему телу.       Противник изумился подобной перемене, но лишь на какое-то мгновение, его ухмылка совсем не дрогнула, глаза загорелись каким-то совершенно новым огнем.       — А вот это уже интересней, — произнес он насмешливо и бросился вперед.       «Для него это все игра?» — хмыкнул про себя Атанабаши, но развивать эту мысль не стал.       Битва продолжалась, вокруг заискрился ярко-красный огонь Кайки. Кохуро тяжелее переносил сражение в маске — она высасывала все силы, да и имела ограничение в добротную минуту. Поэтому завершить все нужно было быстро, а иначе он проиграет.       Его ранили, он ранил. Их переплетение затягивало невидимые узлы. Но если Атанабаши думал о победе, то противник просто смеялся. Едва ли он не хотел победить, но и само сражение не могло не порадовать его. Атанабаши же претили битвы.       «Последний удар», — выждав подходящий момент и чувствуя, как маска начала разваливаться, Кохуро встал в стойку напротив арранкара и произнес:       — Хи но шики, — после чего на пришельца обрушился огромный столп пламени, который оставил за собой серьезные повреждения.       Грудь раздирала ужасная рана, с которой стекали багрово-красные струйки, от подгоревшей одежды шел еле различимый дым, сам же арранкар тяжело дышал, глотая ртом воздух. Он оскалился, его лицо перекосило от злобы, но напасть вновь арранкар не успел — возле него возник капитан-предатель, которого, насколько знал Атанабаши, звали Тоусен. Между ними случилась мимолетная перебранка, после чего арранкар покорно последовал за ним в открывшийся непривычным образом портал, но остановился и взглянул на Кохуро.       — Я это запомню, шинигами. А ты запомни мое имя — Гриммджоу Джагерджак. Когда мы встретимся вновь, я уничтожу тебя.       После этих слов он скрылся. Кохуро же лишь думал о тренировках. Слишком мало, он недостаточно силен. Сколько бы Атанабаши не вкладывал сил, он не поспевал за бойцами Айзена. Как он мог что-нибудь сделать для друзей? Для Каракуры? Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как к нему перенеслась Рукия. Ее голос напугал его своей неожиданностью:       — Ты в порядке? — но говорила она тихо.       И практически сразу упала в руки Кохуро, как только он обернулся.       — Подумай лучше о себе, — тихо отругал ее Атанабаши, хотя знал, что она его уже не слышала.

***

      Кохуро переводил взгляд с одного на другого, пока не охватил оценивающим взором всех находящихся в своей комнате. Уже сутки прошли с того дерзкого нападения, а напряжение так и не спало. И даже представление, устроенное Коном чуть ранее, не вернуло привычное состояние никому из них. Всех сильнее поглощало отчаяние, пусть даже никто не решался сказать об этом вслух.       — Теперь я начинаю понимать Куросаки, — почти шепотом произнес Тоширо, сидя у самого окна. Он единственный, кто остался фактически снаружи, когда как все остальные заполонили небольшую комнату подростка. — Понимаю, к чему он двигается.       — Он просто отступил, — мягко возразила Мацумото.       — Я тоже почти в это поверил, но его действия были привычными в любом случае. Обстановка, не слишком подходящая для одного защитника.       — Но Кохуро смог прогнать одного из них, — вклинился Ренджи.       — Едва ли это можно так описать. Не появись там тот капитан, еще неизвестно, чем бы все закончилось, — Кохуро нахмурился.       Хотел бы он обнадеживать. Но ситуация не позволяла ему такой роскоши. Лишь новый виток отчаянья окручивал сердце, порождая лишь одну революционную мысль: «Я не сдамся». Атанабаши действительно изменился, в чем-то вырос над собой. Но этого ему было недостаточно. Он взглянул на Тацуки. Орихиме чудесно постаралась с лечением ран, но воспоминания об увиденном слишком крепки. Рукию вывели из боя у него на глазах. Тацуки тоже сильно пострадала вновь. А он лишь смог немного приблизиться к равенству, но так и не ощутил это чувство удовлетворения. Опустошение только сильнее расширяло дыру в его груди.       Поэтому Кохуро решил поговорить с Ичиго. Он не знал, что хотел бы услышать. Он не знал, о чем конкретно он хотел бы попросить. Перед глазами маячил лишь шанс прийти к чему-то, выйти из образовавшегося застоя.       Пусть никто уже не мог доверять Ичиго.       Кохуро тяжело было смотреть на Куросаки сквозь экран, но теперь к этому просто стоило привыкнуть. Не было никаких известий о том, что он собирался вернуться в Каракуру в ближайшее время.       — Хорошо, что с тобой все в порядке, — Ичиго даже позволил себе улыбнуться.       Но лишь на мгновение. Будто он совсем не был готов идти на контакт.       — Я все еще…       — … недостаточно силен? — Ичиго не сводил с Кохуро глаз. — Я тоже.       В этот раз он не пытался подбодрить или утешить. Лишь сильнее проталкивал вглубь собственных сомнений. Он и впрямь не тот, у кого сейчас стоило искать помощи.       — Тогда не стоило ли тебе вспомнить свои слова?       — Я их и не забываю. Просто, — его взгляд стал высокомерней, — тебе не понять меня.       — Думаю, ты прав.       — Тогда почему бы тебе не искать свой путь? Вместо того, чтобы смотреть за мной.       И хоть их разделяли огромные расстояния, Кохуро почувствовал холодок, пощекотавший спину. Слова, взгляд — все пронизывало непроницаемым холодом. Будто два незнакомых человека с разными взглядами решили поговорить о насущных вопросах и не поделили что-то в очередном моменте. Вся их прежняя дружба рассыпалась на глазах.       Но Кохуро не было больно. Они оба изменились, тем самым уничтожив последние ниточки, их связывающие. Единственное, чего желал бы Атанабаши, — назвать Куросаки вновь своим другом со всей гордостью и радостью. Но пока Ичиго все сильнее и сильнее отдалялся от него.       — Если бы я его видел…       — Тогда просто открой глаза, — после этих слов Куросаки отключился со своей стороны.       Неприятно ему было так общаться с Кохуро, но иного выхода он не видел. Ичиго не мог бесконечно решать проблемы Атанабаши. Он дал обязательство защищать его, а не взваливать всю ношу на себя. И сейчас испытывал невероятное облегчение.       Раздели свою ношу с другими — так ведь он говорил когда-то Рукии? Теперь Куросаки остро ощущал необходимость следовать этому совету. Ведь все больше и больше событий занимали его мысли.       — Я и не думал, что кто-то вроде вас мог подслушивать, капитан Кучики, — Куросаки обернулся.       Но и не сильно удивился, столкнувшись с этой стеной аристократической неуязвимости. Даже если раньше Кучики знал, что такое несдержанность, то сейчас во всем напоминал истинного непоколебимого лидера. Такие спокойно решают судьбы миллионов твердой и хладнокровной рукой. Но благо это просто не во власти Кучики.       — Мне не интересны ваши разговоры. Я ждал, когда вы освободитесь.       — Вы смогли что-нибудь найти? — спросил Куросаки после того, как они вышли в безлюдную артерию Сейретея.       — Именно то, что вы и хотели найти. Клан Миямото был уничтожен пятнадцатым отрядом. Все до одного. Не знаю, почему вас это так заинтересовало.       — Я не был уверен до конца. Все же лишь клан Кучики хранит историю Сейретея, — наигранно улыбнулся Ичиго.       Да, все подтвердилось. И дергать Кучики оказалось бессмысленным занятием. Куросаки смотрел ему вслед и думал, много думал обо всем. Когда он только столкнулся с этим, ему сказали, что это нужно для хранения. Никаких других причин для этой тайны нет. Существовало нечто, что должно быть зарыто в глубинах тел. И он принимал это слишком безропотно для такого суетливого создания.       Но сейчас Куросаки видел уже второй эпизод, опровергающий все сказанное ранее. Не они рассказали ему о судьбе клана Миямото. Не они рассказали ему о пятом капитане пятнадцатого отряда Сунь Минене и ее дальнейшей судьбе. Все глубже общая тайна сковывала его со столькими людьми.       Ичиго схватился за грудь, будто испытывал боль. Не смотря на все произошедшее с ним, он ничего не забыл. Только… только… он не способен так просто смириться со всем происходящим. Он мог принять многое, но чувства все еще мешали ему. Куросаки понимал, что он в этой истории не герой. Его породил хаос, а не порядок, окутывающий само естество Сейретея. Куросаки также понимал, почему Кучики согласился помочь, скрипя зубами, почему ему пришлось уйти из Мира Живых, почему, в конце концов, Айзен и Миямото слишком занимали его мысли. История шла не к самому радостному концу, и он не мог принять это. И если раньше ему казалось, что все это чушь, и мир не разрушится, то теперь ширма спала с его глаз, и он увидел это.       Что Куросаки мог сделать?       Смирение — очень подходящее слово.