I.
А вокруг ни одной живой (электронной, ха-ха) души. Тишина такая, что, будь уши, давила бы на них. Некоторые грани удобства своего аватара раскрываешь в неожиданных ситуациях. В которых, по правде, и не оказывался бы лучше — но разве ему что-то страшно рядом с боссом? Вот то-то же. И ничего не тихо, в конце концов. Главное крыльями погромче шуршать. Башня ещё не остановилась — а значит, Плеймейкер и Револьвер непременно вернутся. И сразятся. И они будут их ждать. Разве настоящие журналисты сдаются просто так, на полпути, лишая себя возможности запечатлеть самое главное и судьбоносное событие за всю историю Линк Врейнс?II.
Ему снится дерево. Огромное, ласковое, зовущее к себе, в утробу, из которой он не выходил. «Отдохни, хороший мой, — говорит оно. — Отдышись. Ты ведь так устал». И он идёт, он готов, но что-то ещё держит его… кто-то. Светлые волосы. Пронзительный взгляд ледяных глаз. Непроницаемая маска. Его спаситель. Его источник смысла жизни. Его… Не его. В том и проблема, что совершенно, отчаянно не его. Впрочем, когда всё закончится, они будут рядом — здесь или снаружи. А Плеймейкер, соперник, враг, окажется очень, очень далеко. Одно это стоит всего. Раскидистой кроне он улыбается нежно и чисто. — Прости, мама. Сначала я кое-кого дождусь.III.
Останови Башню. Останови это безумие, вросшее корнями в наши последние десять лет. Остановись. «Прошу тебя» не звучит вслух, но интонации выдают всё. Жаль, ответ от этого не меняется. — Только через моё поражение. — Не зли меня! Если б только было время. Если б только была возможность… если б только было знание, что и как сказать, чтобы слова не разбились о маску, которую он носит даже сейчас. Жаль, за все эти годы вышло научиться только противостоять. Жаль, выбора уже не осталось. — Хорошо. Жаль, по-настоящему спасти было поздно с самого начала. Но это не значит, что пора сдаваться. Я сражусь с тобой. Ради них. За тебя.