Часть 1
11 августа 2018 г. в 23:49
Майор возвратился из Англии в таком скверном настроении, что даже шеф, намеревавшийся устроить тому выволочку за самовольно угнанный с военной выставки танк, — вернее, взятый на время в личное пользование, — решил с ним не связываться, тем более что танк он в итоге вернул. Эбербах и не такой беспредел мог учинить — вспомнить хотя бы ту злосчастную погоню со стрельбой в самом центре Лондона. Правда, и майор тогда был значительно моложе, совсем еще мальчишка. После выговора и недели принудительных работ в архивном отделе тот такого себе больше не позволял — а может, и позволял, но так, чтобы свидетелей не оставалось.
— В любом случае, пора бы ему и остепениться, может, поумерит рабочий пыл и, того гляди, на человека станет похож, — пробубнил шеф себе под нос, забирая у секретарши стопку документов на подпись. В прошлый раз, когда он созванивался с Эбербахом-старшим, тот обнадежил его, что в последнем телефонном разговоре, когда он спросил Клауса, когда же тот собирается жениться, сын вместо того, чтобы, как всегда, уйти в глухое молчание, наконец-то ответил, что работает над этим. Ну что ж, посмотрим, что из этого выйдет.
Когда майор вернулся в хреновом настроении из своей деловой поездки в Лондон, никого из алфавитов это не удивило: майор вообще редко возвращался откуда-то довольным, разве что с удачно завершенной миссии, а это явно была не она. То, что он забаррикадировался в кабинете с годовым запасом кофе и блоком сигарет, тоже не вызвало волнения; просто подчиненные старались вести себя еще тише и незаметнее, чем обычно, и не будить курящего зверя. Поэтому, когда спустя три часа майор Эбербах громовым рявком из-за двери повелел: «Агент А, ко мне», тот тут же простился и с любимой супругой, и с совсем не любимой, но такой важной работой. Прегрешений за собой агент А не ведал, но начальнику-то виднее — так что в кабинет он вошел в самом ужасном расположении духа.
Майор обнаружился за столом с полной пепельницей, как всегда злющий и недовольный. Перед ним лежала какая-то потрепанная книжечка весьма старинного вида, вся в закладках, а рядом с ней — исписанные листы бумаги, со стрелками и пометками.
— Вы звали, сэр? — робко спросил агент А.
— Ты женат, — утвердительно сообщил майор, перелистывая страницу и сверяясь со своими записями.
— Да, сэр, это есть в моем личном деле.
— Заткнись, и без тебя знаю. Сам читал.
Майор замолчал, раздраженно пыхтя сигаретой; агент А стоял, не зная, что еще сделать или сказать, чтобы не вызвать гнев начальника. Похоже — просто не дышать.
— Как вы познакомились?
— Ну… на танцах.
— Лучше бы вместо этого бесполезного и аморального времяпрепровождения занялись бы собственной… хм, в смысле, как вы женились?
— Как все — предложение сделал, — промямлил агент А, не улавливая связи между этими двумя фактами.
— А до этого?! — вскипел майор, явно злясь на непонятливость своего подчиненного.
— Ну, письма писал. Мы переписывались, когда я учился в военной академии.
— Письма, говоришь… — Майор замолчал, что-то обдумывая. — С сегодняшнего дня все исходящие сообщения будут кодироваться по специальному шифру. Так и передай всему отделу. А теперь свободен.
***
Первый раз, когда Дориан получил письмо, он подумал, что это чья-то нелепая шутка. Когда спустя неделю появилось второе, а через четыре дня и третье, он стал грешить на неопытного, но излишне пылкого и скромного поклонника. Когда писем стало шестнадцать, его это лишь заинтересовало, несмотря на озабоченность Джеймса и Бонхэма. Джеймс долго ворчал, что вряд ли кто-то стал бы переводить столько бумаги, чернил и ценных марок ради невинной забавы. Но Дориан только отмахнулся от их опасений.
Лишь тогда, когда письма уже перестали влезать в отведенную для них шкатулку, граф наконец-то обратил внимание на их количество. Сорок одно и три коротких записки, он трижды пересчитал их. Сейчас они ровными стопками лежали на столе. Джеймс ходил рядом и причитал, что его тайный поклонник должен был писать 1,36 письма ежедневно, но это же нездорово!
Дориан думал, что за первые две недели он получил всего три письма, а, следовательно, в оставшиеся две недели кто-то должен был писать куда как больше заявленного Джеймсом числа. К исходу второго месяца их количество перевалило за сотню. Обеспокоенный всерьез граф предпринял собственное расследование, но увы — все было тщетно. Адресов, с которых приходили письма, попросту не существовало. Каждый раз его незримый воздыхатель умудрялся отправлять их не то что из разных городов — из разных стран! Мадрид, Барселона, Лондон, Берлин, опять Лондон, Дублин, Копенгаген, Мюнхен, Тунис. Десять из них даже были с неправильным почтовым адресом, отправленные якобы из замка Глория. Естественно, не найдя адресата, почтальоны приносили письма назад. Можно было даже предположить, что это работа отнюдь не одного человека, а целой команды — в письмах было представлено не меньше полутора десятков разных почерков…
К своему стыду, граф совершенно не читал всего того, что было написано в этих письмах — так, просматривал их мельком, хихикая над особо неудачными эпитетами и словесными оборотами, и тут же забывал об этом до следующего раза. Сейчас, подняв и просмотрев письма — все, одно за другим — он, во-первых, понял, что автором их является один и тот же человек (это безошибочно определялось по общему стилю); а, во-вторых, он пришел в ужас от мысли, что его преследователь оказался весьма осведомлен не только о его предпочтениях и вкусах, но также обо всех передвижениях за последние два месяца. И не только как Дориана, графа Ред Глория, но и Эроики, всемирно известного Принца воров. Это становилось слишком серьезным — ведь Дориан всегда так тщательно следил, чтобы никто и в мыслях не мог ни на секунду допустить, что эти два человека могут иметь что-то общее, кроме цвета волос.
Граф сделал глоток чая и закрыл глаза. Первое письмо пришло в среду. Плотный белый конверт, нарочито аккуратный почерк — так пишут дети, когда учатся писать, стараясь перерисовать букву как можно точнее. Нетрудно было себе представить, как отправитель усердно выводит букву за буквой, как пальцы сдавливают ручку от напряжения. Вот здесь, в левом углу, слишком резкий хвостик у Y, наверняка рука дрогнула с непривычки.
Дориан вздохнул, открывая глаза и беря конверт в руки. Он собирался прочитать все письма от начала и до конца, возможно, он что-то пропустил?
Впрочем, уже на пятом письме Дориан не был уверен, что ему так хочется это делать. Первое письмо было просто какой-то безумной мешаниной из слов и фраз, явно выдернутых из контекста — словно его автор набрал книг в библиотеке из секции дамских романов и наобум переписал понравившиеся предложения. Второе письмо было более систематизировано, хоть все еще больше напоминало набор не связанных между собой фраз. К четвертому письму автор осмелился на собственные эксперименты; правда, Дориан не был уверен, что сравнение его прически с хорошо помытым и вычесанным бараном можно считать комплиментом. Во всех последующих неведомый поклонник изощрялся во всех возможных вариациях, в основном над чувством прекрасного, которым наделен граф.
Поэтому, когда сегодня утром ему позвонили из Бонна, сообщив, что НАТО опять нуждается в его услугах, Дориан чуть не ляпнул, что это он сам куда больше нуждается в них. Но вовремя замолчал, оставив Джеймса договариваться о цене: пусть поспорит, а он запросит у майора надбавку за вредность, личного характера, так сказать. Это издевательство должно прекратиться — весь этот нескончаемый поток писем; он найдет отправителя, чего бы это ему не стоило. Найдет и запрет в библиотеке с Джеймсом и кучей кассовых книг: пускай тот выбьет из этого романтика весь этот бред, которого тот нахватался неизвестно где.
Клауса с детства не интересовали живые люди, кроме его подчиненных, естественно — тех можно было заставить делать всякие полезные вещи, а полезные вещи Клаус любил. Впрочем, мертвые люди его тоже не интересовали, вечно от них проблемы, а особенно от мертвых подчиненных. Тонну бумаги переводи, объясняя потом, почему не уберег, да еще с родственниками веди разъяснительные беседы. Одна морока. То ли дело техника, в первую очередь машины. Если что не так, авария или поломка — заменил нужную запчасть, и твоя машина снова с тобой. А еще Клаусу нравилось оружие, безотказное, эффективное, надежное. Танк был вообще пределом мечтаний — и машина, и стреляет, жаль, что замуж хрен его возьмешь. Да и отец не одобрит. Вот поэтому Клаус и не женился. Жены тоже люди и имеют свойство умирать, особенно у агентов разведки. В его профессии вообще мало кто женился, разве что на работе.
Но этот идиот был живуч, как тараканы в конспиративной квартире в Дрездене или же клопы в дешевом американском отеле. Клопов Клаус не любил, Америку тем более, а вот с Эроикой… хм, любопытно вышло. Тот Клаусу тоже не понравился с первого взгляда — а что, собственно, могло его привлечь в этом напыщенном пижоне? Пожалуй, он влюбился в Эроику во время погони — Клауса всегда увлекала стрельба по живым мишеням, было в этом некое романтическое очарование. Наверное, не последнюю роль в его влюбленности сыграл и танк. Мысль о том, что если он женится на Эроике, то у него будет свой собственный танк, грела душу. Наверняка ведь его уже давно сняли с учета как украденный, а значит, Клаус сможет спокойно кататься на нем в окрестностях Бонна, ночью, например.
Оставалась одна проблема — в той брошюре, полученной от отца, у Клауса еще было впереди девятнадцать пунктов, и он застрял на «Подарить цветы вашей избраннице». Ниже чьей-то рукой было дописано: «Лучше подкупить горничную и узнать, какие нравятся юной фройляйн». И дальше стрелка к надписи: «Спросить об аллергии».
— Черт, а поконкретнее нельзя было написать? — застонал Клаус; несмотря на то, что, судя по заметкам, не одно поколение его досточтимых предков пользовалось данной книженцией, советы они оставили весьма расплывчатые. Казалось бы — ему проще, никаких сомнительных личностей подкупать не надо: вон у Эроики весь дом заставлен розами, вернее, сад вокруг замка засажен, значит, аллергии на них точно нет, не было и не будет. Но должен ли он просто заставить гостиничный номер графа букетами цветов или же засадить ту часть парка возле замка Глория, которая не была занята аллеями и газонами? А может, просто подарить Эроике букет роз? Например, отлитых из стали — весьма практично, и совершенно антиаллергенные цветы, к тому же долго не завянут. Черт, как же все сложно!
Нет, Клаус, соберись! Много веков твои предки пользовались этим руководством, и все у них получалось — значит, ты тоже сможешь, надо лишь постараться.