Мой Соулмейт

Если ты захочешь выплеснуть то, что накопилось, Я внимательно выслушаю каждое слово И помогу разобраться с каждой проблемой, что ты озвучишь. Я поймал слишком много приходов от воспоминаний о нас, Мне нужно спуститься на землю.

Сколько бы Грелль Сатклифф не противился, судьбу не изменить. Его жизненная нить связана с мелким очкастым ботаником — Отелло. И это не подлежит исправлению. Сколько бы Грелль не пытался  стереть имя своего соулмейта на запястье — ничего не получалось. Каждый раз, когда Грелль пытался выжечь эту проклятую надпись, она появлялась снова и снова, только чуть выше, или правее от косточки. Отелло же, сей факт не беспокоил. Он спокойно жил себе обычной жизнью, совершенно не обращая внимания на надпись под яремным вырезом, рядом с ключицей. Грелль все время пытался натянуть перчатку как можно выше, замазать тональником как можно лучше, срезать кусок кожи как можно глубже. А Отелло даже не обращал внимания на ярко — алую надпись «Grell» на своём теле. Он слишком был увлечен наукой, что даже не волновался о своем внешнем виде. Грелль был бы не против избавится от надоедливой надписи «Othello» и стать соулмейтом того же Уильяма, ну или другого высокого мужчины с широкими плечами и узкими бедрами, похожего чем — то на Эрика Слингби. Так бы и шла жизнь своим чередом: Грелль пытался стереть имя своей половинки, а Отелло дальше бы игнорировал всё и увлекался наукой. Все было бы именно так, но в один не самый прекрасный день… Пятница 13-е. Департамент жнецов. Коридоры Трупохранилища. Ничто не предвещало беды.  Отелло как всегда направлялся в свою секционную, где он проводит добрую половину своей жизни, а Грелль просто проходил мимо и по нечайности забрел в столь гиблое место, где проходит граница между жизнью и смертью. Вот опять ему навстречу попадается Отелло, опять он называет его «Мой Милый Грелль», опять его глаза загораются ярко — зеленым огнём, опять он жует свои лакричные конфеты.  И вот снова Грелль рассказывает про Себастьяна и Уильяма, и вот снова он показывает новый маникюр, и вот снова он накручивает алый локон на палец. За эти сто лет ничего не изменилось. Они оба идут порознь, как и всегда. Отелло предлагает Греллю зайти к нему в секционную поговорить по душам, а Аловолосый заводит старую шарманку, мол " В таком мрачном негламурном месте, да еще и с кучей трупов в морозильнике! Да тут смрадом воняет!». Но все равно идет и слушает тихий монолог Отелло, суть которого, как всегда понята только ему одному. И вот секционная Отелло. Ничего нового для Грелля. Куча пробирок, колб с формалином, внутри которых находятся органы, скальпелей и разных размеров пил для вскрытия черепа и ребер. Отелло каждый день что — нибудь меняет: Он переставляет колбы с разными жидкостями, ставит анатомический скелет в другой угол, пилит череп новой пилой, препарирует тело новым скальпелем. Но Грелль ничего этого не замечает. Сама судьба сыграла злую шутку, объединив необъединяемое. Два настолько разных жнеца, которые не имеют ничего общего, должны быть вместе. Грелль еще со времен Академии дал Отелло знать, что с таким как он — хилым ботаником, он никогда не будет встречаться. Отелло садится на секционный стол, который под весом тела начинает греметь и неприятно скрипеть. " — Мне больше гранитные столы по вкусу, они тише» — как — то раз сказал Отелло, вскрывая труп ещё юного жнеца, — «Тяжело вытащить все осколки стекла из грудной клетки. Его убил демон. Как ты думаешь, все демоны такие?» — как — то раз спросил криминалист. " — А вот Себастьянчик…» — хвастался Грелль, — «Он такой джентльмен.» Криминалист по началу не обращал на это внимание и просто молча слушал рассказы Аловолосого, но в последнее время заметил, что всё это сидит у него уже в печенках. Каждый раз, когда Грелль начинал рассказывать про свои любовные похождения, Отелло отмазывался нехваткой времени и уходил прочь. Он сам не знал, как назвать подобное чувство. «Ревность?» Конечно нет. Он ведь любит только мать науку. Ему больше никто не нужен. Наука никогда не предаст, не заставит рыдать ночью, не унизит публично, не причинит боли, в отличие от любви. Но на этот раз, Отелло не сдержался. — А вот Себастьянчик… — Щебетал Грелль, пархая по секционной, — Он такой… Отелло стукнул кулаком по столу, — Чёрт! Ты только и думаешь об этом демоне! Можно подумать, он ради тебя готов сам себя вскрыть! Да больно ты нужен этому демону, ведешь себя, как продажная подстилка. Даже противно тебя слушать! — Отелло еще раз стукнул кулаком по столу в подтверждение своих слов, — Каждый раз, когда мы с тобой пересекаемся, ты начинаешь говорить только о нём, можно подумать, тем для разговора больше нет! — Отте… — Грелль хотел договорить,  но его резко схватили за шевелюру, — Я терпел уже лет сто, как не больше. Вдруг, лампа накаливания не выдержала перенапряжения и сама по себе отключилась, оставив в темноте двух жнецов. Весьма колоритное совпадение под ситуацию. — Отелло, прекрати! Что с тобой?! — Грелль вырвался и отошел назад. Нащупав стол, он оперся на него, — Ты ведешь себя странно. — Я знаю эту секционную уже сотню лет и могу ориентироваться во тьме идеально, — Отелло сделал шаг вперед. — Ты меня пугаешь, сумасшедший, — Грелль усмехнулся и громко взглотнул, — Совсем уже помешался на науке. Это было последней каплей.  Отелло схватил Грелля за волосы и потащил за собой, — Кто угодно, но только не я! Сатклифф размахивал руками и пытался за что — нибудь зацепиться, но от тьмы рябило в глазах, а ноги все время путались. — Как меня это достало! Ты только и думаешь об этом Себастьянчике. Все время закрываешь глаза, смотря на меня и подсмеиваешься надо мной за спиной! Вот сейчас мы и посмотрим, какой ты на самом деле. — Криминалист прижал Грелля к секционному столу и сняв с себя галстук, завязал рот Сатклиффу. — Ты хоть раз думал о моих чувствах? Верно, тебе было наплевать! — Бляшка ремня злобно звякнула, — Кое — кто говорил, что переспал с самим королем ада, помнишь? Грелль жалобно замычал и попробовал вырваться, но Отелло крепко держал его за бедра. Удивительно, что такой слабый жнец обладает столь сильной хваткой. — Сейчас  мы и проверим, — Отелло снял ремень. Услышав, как звякнула молния на ширинке, Аловолосый отрицательно замотал головой и протяжно замычал, пытаясь вырваться. — Думаешь, я настолько слаб и безобиден? — глухо произнес Отелло и рывком приспустил брюки Сатклиффа, — Так вот, знай: Я не так слаб, коим кажусь. Грелль вцепился руками в секционный стол и расплакался, громко шмыгая носом. Криминалист вцепился в бедра Аловолосого и резко вошел, тяжело вздыхая. Сатклифф вскрикнул и облокотился на локти. Галстук сполз с лица Грелля и тот пытался что — то произнести хриплым сорванным голосом. — Ты даже не обращал на меня внимания! Все время лип к этому Спирсу и прочим недостойным тебя жнецам. Знал бы ты, как это больно видеть, что твой соулмейт пресмыкается перед каким — то чопорным начальником, который принимает его за самое низшее существо во вселенной! — Отелло продолжал входить в Грелля, при этом постоянно кусая его в шею. — Отелло… П — прекрати… — Грелль сорвался на немой крик и тихо простонал, — М — мне же больно. — Ты только и думаешь о себе! Только и думаешь о том, чтобы тебе было не больно и хорошо. А меня ты игнорируешь, хотя сама судьба связала нас с тобой тонкой нитью. А ведь мы могли бы с тобой поступить по — хорошему: Жить вместе и радоваться жизни. Но нет, тебе нужно разнообразие, — Криминалист сильно схватился за бедра Сатклиффа и с рыком кончил. Грелль застыл на месте и казалось, что его сердце остановилось вместе с ним, прекращая разгонять кровь по телу. Оба совершенно не заметили, как лампа накаливания сама по себе включилась, освещая секционную ярким светом. — Какого… — Отелло отошел назад, смотря в упор на Сатклиффа. Сатклифф нервно дергался и пытался отдышаться. По его лицу стекали слезы, а сам он всхлипывал и шмыгал носом. — Т — ты, — Грелль быстро натянул на себя брюки, — Ненавижу тебя! — Дверь с грохотом хлопнула. — Грелль… — Криминалист судорожно схватился за голову, осознавая, что сотворил в порыве ярости, — Прости меня, Грелль… — Одинокая слеза стекла с щеки и упав на холодный белый кафель, разбилась, — Неужели я — монстр?!